Буканьер

Глава 3

На следующее утро, пока мы стояли в очереди за ежедневной порцией баланды, я будто случайно толкнул Шона. Только лишь для того, чтобы прошептать ему несколько слов.

— Делай вид, что мы незнакомы. Не заговаривай со мной, если кто-то видит, — успел шепнуть я.

Ирландец кивнул, глядя в затылок впереди стоящему негру, и я отстал, дожидаясь своей похлёбки из маиса и остатков тростникового жмыха.

После скудного завтрака нас распределяли на работы, и сегодня мне достался лесоповал. Та ещё работёнка. Валить лес тупыми топорами, расчищая пространство для новых полей, корчевать пни, оттаскивать брёвна. И всё это под неусыпным взором вооружённой охраны, которые могли застрелить раба не то что за попытку побега или нападения, а всего лишь за косой взгляд в свою сторону. Плантатор, верней, его управляющий, месье Блез, был жадным ублюдком и не позволял жечь леса, предпочитая обычную вырубку. Горелый лес трудно продать.

Келли тоже отправили на вырубку, но топор ему доверять, естественно, никто не стал. Приказали оттаскивать брёвна ещё с несколькими неграми, в то время как мне пришлось корчевать пни, откапывая их деревянной лопатой, и я бы даже врагу не пожелал такой работы.

В этих треклятых джунглях даже лопату нельзя было воткнуть, не напоровшись на корень. Они пронизывали всё, торчали из земли узловатыми переплетениями, и, по-хорошему, здесь нужен был экскаватор или бульдозер. Но, как известно, два солдата из стройбата заменяют экскаватор, и в роли одного из стройбатовцев сейчас находился я. Мне тоже помогали несколько чернокожих рабов, но сильно легче от этого не становилось. Моя деревянная лопата угрожающе трещала, стоило мне применить хоть немного силы, и я знал, что за поломанный инструмент меня без всяких вопросов выпорют. Возможно, даже до смерти.

Так я провозился до полудня, то и дело поглядывая в лес, который зелёной стеной отделял меня от свободы. Глупая идея врезать лопатой ближайшему надсмотрщику и рвануть в джунгли несколько раз посещала меня, но я каждый раз отказывался от этой затеи. Даже если мне удастся оглушить одного, меня тут же застрелит другой. Они прохаживались туда-сюда с заряженными мушкетами в руках, то и дело обмахиваясь шляпами от полуденного зноя. Вот если бы спустился ливень… Тогда можно было бы рискнуть, не опасаясь выстрела в спину. Но сейчас на небе не было ни облачка, а охраны вокруг было слишком много.

То и дело я замечал Шона, который вместе с тремя неграми таскал брёвна, словно Ленин на субботнике. Они сразу грузили их на телеги, а когда очередная телега заполнялась, кто-то из свободных работников приводил и запрягал в них мулов, чтобы увезти брёвна куда-то на плантацию. Охрана следила ещё и за тем, чтобы телеги не загружали слишком сильно. К животным здесь относились куда лучше, чем к людям.

В полдень нам даже дали немного отдохнуть, прежде чем снова приступить к вырубке. Каждому снова раздали по лепёшке, дали немного воды и даже позволили несколько минут посидеть в тени. Я удивился такой заботе и щедрости, но потом увидел на краю поля всадника в широкополой шляпе с длинным пером, из под которой белыми кудрями торчал накрахмаленный парик. Раньше я его не видел, но в целом догадывался, что это хозяин плантации или кто-то из его свиты.

Если он будет оставаться тут, это изрядно усложняет дело. В его присутствии охрана будет бдить. Я посмотрел на него с нескрываемой ненавистью, и он тут же дёрнул поводья и поехал прочь, к тростниковому полю, к счастью, не замечая моего взгляда. Это из-за него я здесь. Не в том смысле, что из-за него я попал в эту эпоху. Здесь, на этой вшивой плантации. Может быть, будь здешний хозяин более честным и приличным человеком, его люди не стали бы заковывать в цепи того, кто просто искал помощи.

И как только всадник скрылся из вида, охрана погнала нас обратно на работу, не обращая никакого внимания на недовольное ворчание рабов. Пользуясь случаем, я взял другую лопату. Все инструменты находились в одной куче рядом с загруженной телегой.

— Эй! Это мой лопат! — возразил какой-то негр, которого я тут раньше не встречал.

Охранники, услышавшие громкий возглас негра, тотчас же повернулись к нам.

— Живо за работу! — прикрикнул Пьер Сегье, рябой толстый охранник, глядя на нас, будто на навозных жуков.

Он опирался на мушкет, уперев его прикладом в землю, и выглядел безобидным, крича скорее для проформы, но пара его дружков уже приближались к нам.

— Оглохли?! За работу! — рявкнул Анри Кокнар, перехватывая мушкет за ствол.

Я знал, что за этим последует удар прикладом, и побежал с чужой лопатой туда, где остановился перед обедом. Негр, видимо, был из новеньких, и быстро смекнуть не успел. Я услышал только звук удара, а вслед за ним — сдавленный стон у себя за спиной. Никаких угрызений совести я не ощутил. Слишком много жестокости и смертей я уже успел здесь увидеть и сам ожесточился.

Новой лопатой работать оказалось полегче, но ненамного. Выворачивать ей корни я всё равно не рискнул, предпочитая просто откапывать пеньки, а само корчевание оставлять неграм. Побитому ниггеру пришлось взять мою старую лопату, и едва ли через пятнадцать минут работы я услышал громкий хруст. Я невольно обернулся и увидел того самого негра, который растерянно стоял с черенком в руках, а к нему уже спешил надсмотрщик.

— Тупая! Черножопая! Обезьяна! — Анри Кокнар выхватил у него черенок и орал на всю плантацию, с каждым выкриком обрушивая черенок на голову несчастного негра.

Тот упал наземь, прикрывая голову от ударов, и охранник принялся избивать его сапогами. Остальные надсмотрщики посмеивались, глядя на это зрелище. Нам же было не до смеха. Я понимал, что на месте этого ниггера мог быть каждый, и, в первую очередь, я сам, и от этого становилось неимоверно тоскливо.

— А вы чего уставились?! — прорычал месье Кокнар, и мы с удвоенной скоростью принялись корчевать пни, чтобы не попасть под горячую руку.

Я вполголоса выругался на русском, низко склонившись с лопатой над очередным пеньком.

— Что ты сказал, мразь? — вскинулся надсмотрщик, подлетая ко мне, будто почуявший добычу пёс.

Готов поспорить, он не понял ни слова, но зато уловил интонацию.

— Ничего, месье, — кротко сказал я, продолжая копать.

Удар прикладом в бок не стал для меня неожиданностью, и я тоже повалился наземь, но ублюдок запыхался, ещё когда пинал лежащего ниггера, и на меня сил у него уже не осталось. Он только плюнул в рыхлую землю рядом со мной, а я, как ни в чём не бывало, поднялся на ноги, опираясь на лопату.

Кокнар пошёл прочь, и я пару мгновений поглядел ему вслед, борясь с желанием разбить его тупую башку лопатой. Будь моя воля, я бы сжёг к чёртовой бабушке всю эту плантацию вместе с её хозяевами и охранниками. Навстречу шёл ирландец с бревном на плече, и мы снова пересеклись взглядами. Шон едва заметно ухмыльнулся мне. Его чёрные сальные волосы падали на лицо, но я заметил, как блеснули его глаза. Я потёр избитые рёбра. Этому нужно положить конец как можно скорее.

Избитый негр наконец поднялся, ожёг меня злым взглядом, полагая меня виновником всех его бедствий, в общем-то, небезосновательно. Перебросился парой слов со своими соплеменниками, те переглянулись. Я затылком почувствовал, как они смотрят мне в спину, о чём-то тихо переговариваясь. Похоже, я нажил себе ещё одного врага.

Но меня это не слишком волновало. Не думаю, что негры могли как-то серьёзно мне навредить или помешать. Но, само собой, теперь придётся быть ещё осторожнее. Не помню, в каком бараке жил этот ниггер, не похоже, что в нашем, но пара его дружков совершенно точно жила в моём. При большом желании они могли бы просто придушить меня ночью, но я не думал, что ниггеры на это осмелятся.