Центробанк и Минфин против России? Валютно-финансовые и денежно-кредитные инструменты пятой колонны

Банковский сектор России: отложенный эффект санкций

Банковский сектор российской экономики, наверное, раньше других почувствовал последствия санкций коллективного Запада, которые стали вводиться с конца февраля. Санкции были адресными, направленными против конкретных банков. Самые жесткие блокирующие санкции коснулись банков, включенных в SDN-лист (SDN, Specially Designated Nationals — «специально назначенные лица») — «черный список» физических и юридических лиц, с которыми гражданам США и постоянным жителям страны запрещено вести бизнес. Включение в SDN-лист означает для банка заморозку его активов в США и запрет на расчеты в долларах с любыми американскими контрагентами. Также нельзя покупать иностранные акции и валюту через брокеров этих банков. И, конечно же, блокировку операций через систему СВИФТ (SWIFT). В SDN-лист попали следующие российские банки: Сбербанк, ВТБ, Альфа-Банк, Промсвязьбанк, «Открытие», Совкомбанк, Новикомбанк, Транскапиталбанк, Инвестторгбанк, Дальневосточный банк. Против ряда российских банков были наложены частичные американские, британские и европейские санкции: Газпромбанка, Россельхозбанка, СМП Банка, Уральского банка реконструкции и развития, банка «Россия» и ВЭБ.РФ. Всего к началу мая нынешнего года под полными или частичными санкциями оказалось двадцать кредитных организаций. Почти все крупные (по российским меркам, входящие в «топ‐50»). Из «топ‐15» российских банков под санкции не попали лишь Райффайзенбанк, ЮниКредит и Тинькофф банк.

Коллективный Запад на месте не стоит. И вот в последнем, девятом пакете (обнародован в декабре) санкции расширены в отношении трех российских банков: Московского кредитного банка (МКБ), Всероссийского банка развития регионов (ВБРР) и Дальневосточного банка.

В принципе крах российской банковской системы мог начаться уже весной этого года. Взять, к примеру, такой вопрос, как заморозка зарубежных активов российских коммерческих банков. Вот о заморозке валютных активов российского Центробанка разговоров очень много, и они не утихают. А каковы масштабы заблокированных активов российских кредитных организаций, никто толком знает. За исключением тех кредитных организаций, которые стали жертвами таких заморозок и Центробанка России. Топ-менеджер банка из первой пятерки, у которого «Коммерсантъ» брал интервью на условиях анонимности признал, что для его банка это «сотни миллиардов рублей» [20]. Но Банк России также не раскрывает данные об объемах замороженных за рубежом активов российских коммерческих банков, хотя в конце августа регулятор собирал соответствующую информацию с участников рынка.

Уже с конца февраля в дело вмешался Центральный банк Российской Федерации, который принял ряд решений, амортизирующих негативные для коммерческих банков эффекты санкций. Например, было ослаблены или даже временно некоторые нормативы деятельности кредитных организаций. Большинство введенных Банком России послаблений означали льготы по достаточности капитала, позволявшие поддерживать уровни кредитования как в корпоративном, так и в розничном сегменте. В конце февраля произошло резкое обесценение многих бумаг в портфелях коммерческих банков, но Центробанк разрешил фиксировать в финансовой отчетности ту стоимость, которая была до 24 февраля. И т. п.

Очень существенной мерой по спасению банков стало решение Банка России о том, что кредитные организации с марта месяца до конца нынешнего года прекращают публикацию своей финансовой отчетности. Вероятно, данная мера преследовала цель не допустить паники среди клиентов кредитных организаций. Управляющий директор «Эксперт РА» Юрий Беликов так прокомментировал решение о засекречивании финансовой отчетности: «Засекречивание отчетности кредитных организаций и других участников финансового рынка преследовало не только и не столько контрсанкционные цели. В первую очередь отсутствие информации о финансовом положении было призвано минимизировать панику клиентов и контрагентов». Три десятилетия нам говорили о том, что выстраиваемая в России рыночная экономика — это «транспарентность» («прозрачность») всех участников рынка и, в первую очередь, банков. И вот с февраля банки все стали на одно лицо, все похожи друг на друга своей непроницаемостью. Кстати, банки уже стали привыкать к своему статусу «вещи в себе». И явно проявляют своё нежелание вновь стать «транспарентными» в новом году. Понятно, что рано или поздно раскрывать информацию придется. Поэтому они сейчас пытаются оказать влияние на Центробанк, чтобы формат публикуемой финансовой отчетности был минимальным. Некоторые банки даже добиваются, что объем публикуемой отчетности не регламентировался Центробанком, а определялся самой кредитной организацией.

Отношения клиентов с такими «непрозрачными» банками становятся игрой с зажмуренными глазами. И речь идет не только о клиентах, имеющих депозиты и другие счета в банках, но также участниках фондового рынка. Как известно, целый ряд российских банков проводил эмиссии акций, которые торгуются на Московской бирже (Сбербанк, ВТБ, «Тинькофф», Московский кредитный банк, «Авангард»).

Центробанк также существенно сократил объем публикуемой информации о банковском и финансовом секторе российской экономики, но ему всё-таки время от времени приходится выдавать некоторые тайны. Так, Банку России в своём обзоре банковского сектора за первое полугодие пришлось обнародовать неприятный факт: за период январь-июнь 2022 года банковский сектор получил совокупные чистые убытки в размере 1,5 триллиона рублей.

Во второй половине нынешнего года Банк России ничего конкретного по финансовым результатам банковского сектора не говорил, ограничиваясь успокоительными словами. Например, что «банки значительно сократили полученный в первом полугодии текущего года отрицательный результат». Но что кредитные организации «вряд ли смогут выйти на прибыль по итогам года» (заявление директора департамента банковского регулирования и аналитики ЦБ Александра Данилова) [21].

Коммерческие банки очень желают, чтобы их «каникулярная» жизнь (т. е. работа с сохранением разных послаблений) продолжалась и в следующем году. Но это уже может сильно угрожать клиентам и контрагентам банков. А, следовательно, и всей экономике страны. Банк России склоняется к тому, что помесячная финансовая отчетность будет восстановлена, но в урезанном формате. Особенно в той части, которая касается операций с нерезидентами.

Примечательно, что в уходящем году в банковском секторе не было привычных массовых отзывов лицензий и ликвидаций кредитных организаций. В силу того, что со стороны Банка России действовал негласный мораторий на «прополку» рядов кредитных организаций. Когда-то, в «лихие 90‐е» число кредитных организаций в России зашкаливало, доходило до двух с половиной тысяч. Потом начался процесс «естественной убыли» кредитных организаций (особенно он ускорился после дефолта 1998 года).

Когда Эльвира Набиуллина в 2013 году пришла на Неглинную, 12 (адрес главного офиса Банка России), в стране действовало 958 кредитных организаций. Она славно поработала на прополке банковского сектора, и к началу этого года уже осталось 370. В активную фазу расчистка банковского сектора вступила в 2014 году, когда количество отзывов лицензий подскочило почти втрое — до 86 с 32. При этом пик пришелся на следующие два года (2015–16 гг.) — тогда были вынуждены покинуть рынок почти 200 банков. Замедляться «прополка» банковских грядок стала с 2019 года. В 2020–21 гг. банки получили послабления, связанные с так называемым «ковидом», и в 2020 году, например, было отозвано лишь 16 лицензий. Тем не менее, в среднем за 2013–2021 годы, получается очень внушительное количество отзывов: 65 лицензий в год. В 2022 году лицензий лишились всего 6 кредитных организаций, причем по трем банкам имела место добровольная сдача и лишь в трех совсем вопиющих случаях лишение лицензий было инициировано Банком России.

Массовая прополка банковских грядок, судя по всему, будет возобновлена в следующем году. Генеральный директор АКРА (Аналитическое кредитное рейтинговое агентство) Михаил Сухов предполагает, что всего в 2023 году «лицензии могут прекратить действие у 25–30 банков», при этом на принудительный отзыв придется менее половины всех случаев. Как считает Сухов, к крайней мере регулятор будет прибегать в отношении хронически убыточных банков или нарушителей «антиотмывочного» законодательства. Более половины сдач лицензий будут добровольными. Ведь банковский сектор, по мнению многих независимых экспертов, по итогам нынешнего года будет иметь существенные суммарные чистые убытки. По итогам первого полугодия на долю убыточных кредитных организаций приходилось 20 % общего их числа. Вряд ли по итогам года эта доля будет ниже. Приведенные Суховым цифры возможных банковских смертей эксперты называют крайне консервативными.

Многие годы нам говорили о том, что созданная в России банковская система призвана стать «локомотивом» развития отечественной экономики. А как же! Банковский сектор был образцово-показательным в российской экономике, если судить по такому показателю, как прибыль. За многие годы лишь иногда на месячной основе фиксировались суммарные чистые убытки банковского сектора. Но никогда не было убытков на полугодовой и, тем более, годовой основе. Приведу данные по чистым суммарным прибылям банковского сектора России за последние годы (млрд руб.): 2016 г. — 930; 2017 г. — 790; 2018 г. — 1345; 2019 г. — 1700; 2020 г. — 1600; 2021 год — 2400. Прошлый год был рекордным по положительному финансовому результату банковского сектора России. А в этом году только за первую его половину отрицательный финансовый результат в размере 1500 миллиардов рублей. По итогам всего также будет «минусовый» результат. Так что вместо «локомотива» российская экономика может получить «грузило», которое будет её тянуть на дно.

Но не стоит слишком мрачно смотреть на ситуацию в банковском секторе экономики. Тяжелая ситуация дает нам понять, что та модель банковской системы, которую нам навязали ещё тридцать лет назад, ведет Россию в тупик. Нам действительно нужна банковская система, способная стать локомотивом экономики. А для этого нужна радикальная реформа нынешней банковской системы России. О том, как могла бы выглядеть эта реформа, как-нибудь в следующий раз.