Центробанк и Минфин против России? Валютно-финансовые и денежно-кредитные инструменты пятой колонны

Что происходит с Банком России? О «токсичных» активах ЦБ

После 24 февраля нынешнего года по понятным причинам жизнь российского Центробанка поменялась. Некоторые изменения видны невооруженным глазом. Заморозка коллективным Западом валютных активов Банка России на сумму примерно 300 млрд долл. означала, что в активах ЦБ образовалась большая «дыра». Не просто большая, а громадная. По моим прикидкам, равная 2/5 (более точно — 38 %) всех активов Банка России на момент заморозки. Случись подобное с любым коммерческим банком, он исчез бы из жизни в мгновение ока. А Банк России как финансовый мегарегулятор оформил бы соответствующим образом смерть такой кредитной организации. Удивительно, но Банк России продолжает существовать и проводить свою денежно-кредитную политику (суть которой сводится к «таргетированию инфляции»).

Реакцией Банка России на заморозку стало прекращение его валютных операций с 28 февраля. Собственно, на этих операциях и держалась многие годы вся бурная деятельность Центробанка. Он скупал поступающую в страну валюту и накапливал эту валюту, которая в зависимости от ситуации называлась «валютными активами Банка России» или «валютными резервами Российской Федерации». Самое главное, что такая скупка валюты была одновременно механизмом эмиссии российских рублей, поскольку доллары США, евро и другие резервные валюты приобретались за счет продукции «печатного станка» ЦБ РФ. И вот уже восемь с половиной месяцев этот механизм не работает.

Помню, в начале марта оптимисты говорили: «Нет худа без добра, теперь Банк России начнет правильную денежную эмиссию». Действительно, денежную эмиссию путем скупки иностранной валюты нельзя назвать «правильной». Такой механизм присущ институтам, называемым “currency board” — «валютным управлениям», или «валютным советам». Это институты, которые создавались ведущими капиталистическими странами в колониальных и полуколониальных странах ещё с конца XIX века и до сих пор существуют во многих развивающихся странах.

«Правильной» наши эксперты справедливо считают такую эмиссию, которая работает на экономику собственной страны, а не «валютной метрополии» (западной страны, валюта которой накапливается в международных резервах). А это эмиссия, осуществляемая в форме выдачи Центробанком кредитов отечественной экономике. И — как дополнительный вариант — инвестиций, опять же в отечественную экономику. То есть в марте возникли надежды, что Банк России начнет активное кредитование российской экономики. Тем более что руководители страны стали говорить о необходимости перехода на мобилизационную экономику, а она (мобилизационная экономика) требует масштабных кредитов, причём под низкий процент.

За истекшие восемь с половиной месяцев произошло также много других изменений в жизни Центробанка, перечисление которых даже телеграфным языком может занять не одну страницу. Уже весной этого года некоторые изменения стало сложно отслеживать, поскольку Центробанк, ссылаясь на новую ситуацию, стал закрывать статистику, отражающую многие стороны его деятельности.

Но, к счастью, не все ещё закрыто. Пока ещё Центробанк продолжает публиковать на ежемесячной основе свой баланс в виде агрегированных (укрупненных) показателей. Только что на сайте ЦБ был выложен балансовый отчет на конец прошлого месяца (31 октября). Анализ балансовой отчетности Центробанка позволяет оценить особенности его деятельности и тенденции движения за период после 24 февраля. Особого внимания заслуживают изменения, происходящие в активах Банка России. Ниже я привожу сводную таблицу активов Банка России за некоторые месяцы периода.

Таблица 1. Активы Банка России в 2022 году на конец месяца, трлн руб.

На 28 февраля этого года ещё не было официального заявления коллективного Запада о заморозке (блокировке) валютных активов Банка России. Поэтому ЦБ РФ отразил в своём балансе общую величину позиции «Иностранная валюта и драгоценные металлы» без учета заморозки. Тут вопросов к Банку России нет. А вот уже на конец следующего месяца Банк России опять в балансе указал общую сумму позиции «Иностранная валюта и драгоценные металлы» без учета заморозки. Как будто ничего не произошло! Была лишь произведена переоценка позиции с учетом укрепления курса рубля по отношению к валютам, входившим в состав резервов, а также с учетом изменения цены на золото.

По моим подсчетам, в результате заморозки из активов Банка России была вырвана часть, равная примерно 25,4 трлн руб. («кухню» расчетов оставляю за кадром; я об этом уже писал и говорил ранее). Эту часть активов я образно называют «токсичной» (поскольку они были составлены из долларов, евро, иен и других резервных валют, получивших справедливое клеймо «токсичных»). «Токсичная» часть составила 2/5 всех активов Банка России до заморозки. Во всех СМИ [8] (как российских, так и зарубежных) говорилось, что заморожена примерно половина всех международных, или золотовалютных резервов. Такую оценку давала и Неглинная, 12 (официальный адрес российского Центробанка).

А какой процент валютных резервов был заморожен? Для этого надо оценить общую величину золотовалютных резервов за вычетом золота.

В ранее выходивших годовых отчетах Банка России говорится, что золото на балансе ЦБ оценивается по так называемой «справедливой стоимости». Дается разъяснение: «Справедливой стоимостью драгоценных металлов на конец отчетного года являются последние значения цен на драгоценные металлы, зафиксированные на лондонском рынке наличного металла «спот» в отчетном году, пересчитываемые по официальному курсу доллара США к рублю, действующему на отчетную дату». В последнем годовом отчете Банка России золотые активы были оценены ровно в 10 триллионов рублей. К концу февраля мало что изменилось, поэтому сильно не ошибусь, если скажу, что на момент заморозки валютных резервов стоимость золотых резервов составляла всё те же 10 триллионов рублей. Стало быть, валютные активы Банка России на конец февраля составляли порядка 40 триллионов рублей. На замороженную часть валютных активов пришлось, таким образом, примерно 64 %; незамороженной осталась часть, равная примерно 36 %. Незамороженная часть валюты (в абсолютном выражении примерно 14,6 трлн руб.) — преимущественно китайские юани. Может быть, что-то ещё по мелочи.

До заморозки на международные резервы (иностранная валюта и драгоценные металлы плюс требования к МВФ) в активах Банка России приходилось 80 %. Всё остальное (т. е. 20 %) с некоторыми оговорками и натяжками можно отнести к активам, которые работают на российскую экономику. Мало, очень мало. Мы видим баланс не полноценного Центробанка, а «валютного управления».

В июне позиция «Иностранная валюта и драгоценные металлы» в абсолютном выражении сократилась по сравнению с февралем на 18 трлн руб., или на 36 %. Но ведь Банк России валюту с конца февраля перестал не только покупать, но и продавать. А золотые резервы за это время почти не изменились. Дело в том, что сокращение произошло за счет резкого повышения курса российского рубля, была произведена переоценка золотовалютных резервов с учетом того, что курс рубля оказался в районе 50 рублей за доллар США. К концу октября курс рубля несколько ослаб, и оценка резервов была повышена на 13 % по сравнению с июнем.

Хотя Центробанк засекретил информацию по золоту, но, на основании косвенных данных золотые резервы на конец октября можно оценить в объеме 2300 тонн (плюс-минус несколько тонн). Даже если оценивать стоимость золота в резервах Банка России в так называемых «учетных ценах» (цены, по которым Банк России может закупать драгоценный металл у золотодобытчиков внутри страны; они намного меньше так называемых «справедливых»), то получается сумма, равная 7,77 триллиона рублей. А если прикинуть стоимость в «справедливых» ценах, то меньше 10 триллионов никак не получается. Итак, на валютные резервы (замороженные и незамороженные) у Банка России на конец октября приходилось порядка 22 триллионов рублей. Если пользоваться моей оценкой доли «замороженных» активов в общем объеме валютных активов на февраль месяц, то получим, что абсолютная величина замороженной валюты на конец октября составляла примерно 14 триллионов рублей. В абсолютном рублевом выражении объем замороженной валюты снизился, но это произошло за счет укрепления валютного курса рубля (28 февраля — 83,5 руб. за доллар США; 31 октября — 61,53 руб. за доллар США).

Итак, происходит рублевое обесценение замороженных валютных резервов, что способствует некоторому снижению «токсичных» активов в общей величине активов Банка России. Но и на 31 октября доля «токсичных» активов в суммарном объеме активов Банка России была по-прежнему очень неслабой — 29 %.

В суете и волнениях нынешней непростой жизни все потихоньку стали забывать о заморозке. Мол, жалко, конечно, но ведь не смертельно! Ведь как-то «адаптируемся» к санкционной войне. А между тем, обращу внимание на то, что «дыра» в балансе, равная 29 % активов, также не очень совместима с жизнью организации. Ведь не могут же до бесконечности висеть на балансе Банка России гигантские объемы «токсичных» активов! Банк России как финансовый мегарегулятор, между прочим, следит за балансами подопечных коммерческих банков и требует, чтобы они в своей финансовой отчетности выделяли те активы, которые по тем или иным причинам утрачены или могут быть утрачены. Так, есть понятие «проблемной» (или «сомнительной») дебиторской задолженности. Не выполняет, например, получатель кредита своих обязательств в течение 6 месяцев, — выдавший кредит банк должен дебиторскую задолженность по кредиту выделить как «проблемный» (или «сомнительный») актив.

А вот в случае с Банком России, видимо, вступает в силу правило Quod licet Iovi, non licet bovi («Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку»). Банк России («Юпитер») может себе позволить не отражать в балансе активы, которые с вероятностью, равной 99,99 %, никогда не будут восстановлены. Смешно и одновременно грустно и даже страшно слышать заверения руководителей Центробанка, что они, мол, готовят исковые заявления в какие-то европейские суды с требованием разблокировки замороженных валютных активов. Эти заявления были сделаны ещё в апреле, а на календаре у нас середина ноября. Никаких исков до сих пор не подано. Наверное, на «Неглинке» поняли всю несуразность подобной акции. Особенно учитывая, что коллективный Запад уже завершает подготовку к следующему шагу по российским замороженным валютным активам — их конфискации. Интересно, когда это произойдет (всё с той же вероятностью, равной 99,99 %), Банк России по-прежнему будет отражать в своём балансе «токсичные» активы как свои?

Напомню, что Банк России требует от коммерческих банков перевода «проблемных» активов (прежде всего, дебиторской задолженности) в категорию «безнадежных», если в течение трех лет, например, должник не платит по полученному от банка кредиту. В некоторых случаях это может происходить раньше. Думаю, что уже в ближайшее время «токсичные» активы Банка России «Неглинке» придется объявить «безнадежными». А безнадежные долги и прочие безнадежные активы, как известно, списывают в убытки.

Готовится ли кто-то не «Неглинке» и в других высших инстанциях России к такому развитию событий? По моим данным нет. Убытки возникают иногда и у центробанков. Хрестоматийный пример — все тот же Банк России.

Согласно годовому отчету ЦБ, в 2017 году, когда был зафиксирован убыток в размере 435,3 миллиарда рублей. В 2018 году новый убыток на сумму 434,7 млрд руб., в 2019 году — убыток на 182,7 млрд руб., в 2020 году — потери на 61,5 млрд руб., в 2021 году ещё потери в размере 26,3 миллиарда рублей. Итого пять лет подряд убытки. Не знаю, есть ли в мире такие прецеденты, чтобы Центробанк имел на протяжении столь длительного времени отрицательные финансовые результаты. Суммарно убытки составили 1,14 триллиона рублей. Никаких технических дефолтов в работе Центробанка не объявлялось. Никаких серьёзных расследований по вопросу причин и последствий подобной хронической убыточности Банка России не было. Тихой сапой убытки были покрыты за счет собственного капитала Банка России, который на 1 процент состоит из уставного и на 99 процентов из резервов.

Но все убытки 2017–2021 гг. — «цветочки» на фоне тех убытков, которые возникнут в результате признания замороженной валюты «безнадежным» активом. Согласно последнему месячному балансу Банка России, собственный капитал ЦБ составил на 31 октября 16,2 триллиона рублей. Итак, «проблемные», или «токсичные» активы в размере примерно в 14 трлн рублей против собственного капитала в размере примерно 16 триллионов рублей. Это будет настоящая катастрофа, но самое неприятное, что никто о её приближении не думает. Впрочем, судя по многим «достижениям» Центробанка последних лет, складывается впечатление, что он действует по принципу «Чем хуже, тем лучше».

Прошу прощения, что не успел прокомментировать другие позиции баланса Банка России. Продолжу разговор в следующей статье.