Черные начала. Том 11

Глава 342

— Край земли? — повторила Мимань-хохотушка задумчиво. — Это… это там, далеко, да?

— Достаточно далеко, — кивнул я. — Ты знаешь, где это вообще?

— Ну это такое мифическое место, да? За краем земли?

Гениально, да у тебя, оказывается, дедукция просто отменная.

— Горы, который идут по стороне восхода (на востоке), за ними огненные земли или, как их ещё называют, край земли. И мне надо за них на ту сторону.

— Ну я слышала о том месте… — медленно протянула Мимань. — Целые моря огня и бесконечные пропасти, за которыми ничего нет.

— Но за ними есть. Другие земли. Если быть точнее, бескрайние пустыни и громадные золотые луга на холмах. И мне как раз туда и нужно. Ты сможешь меня туда перекинуть?

— Ну… — Мимань задумалась. — Технически, я могу это сделать.

— А практически?

— Нет.

Тц…

— А почему?

— Ну… ты ведь не умеешь телепортироваться, поэтому не знаешь тонкостей, — с лёгким хвастовством ответила Мимань. — Каждый из нас телепортируется по бесконечным потокам Ци, что наполняют этот мир. И когда человек телепортируется в какое-то место, ему надо точно знать, куда он хочет попасть. Какое-то отличительное место, какой-то отличительный знак, то, что заставит его вспомнить это место. Иначе есть риск случайно…

— Телепортироваться во что-то или в кого-то, — понял я.

— Именно! Иначе говоря, нам нужно точно знать место, куда телепортироваться. А так как точно помнить всё невозможно, нужна отличительная черта, которая и поможет телепортироваться правильно. Поэтому я не могу просто так телепортироваться за край мира, так как даже не представляю, куда должна попасть.

— Тебе нужно обрисовать место?

— Скорее увидеть, — поправила она меня.

— Увидеть… — протянул я. — А если я нарисую?

— Боюсь, этого недостаточно, — покачала Мимань головой.

Нет, принцип-то телепортации я понял. Типа все мы знаем какие-то вещи, которые сразу помогают вспомнить место, типа кремля в Москве или стриптиз-клуба в Сыктывкаре. Тебе скажут о нём, и ты сразу в голове его видишь, как маячок, к которому можно сразу телепортироваться.

Но вот точно показать ей, куда мне нужно…

Чёрт…

Я вздохнул, откинувшись на спину.

Мимань словно тоже немного расстроилась, но через минуту вновь повеселела.

— А знаешь, есть выход!

— Какой? — повернул я к ней голову.

— Я могу увидеть то, что видел ты, и мы сможем телепортироваться туда!

— В смысле, прочитать мысли?

— Ну скорее не прочитать, а увидеть воспоминания. То есть если я увижу это место твоими глазами, то, считай, увижу его и своими! И тогда хоп — и мы на месте!

Звучит немного рисково. Не в том плане, что она может не туда нас телепортнуть, а в плане, что она может увидеть не то, что я бы предпочёл ей показывать. Однако если другого пути просто не было, то, собственно, ответ был очевиден.

— И… когда ты сможешь прочитать мои воспоминания?

— Просмотреть, — поправила она меня.

— Просмотреть, да. Когда?

— Ну… мне для начала нужен будет артефакт. Такой круглый шар из стекла, который позволит мне увидеть ровно то же, что видел ты. Или что ты захочешь мне показать.

— А он у тебя есть?

— Почти, — уклончиво ответила Мимань-хохотушка. — Он не у меня, а у нашего клана в хранилище. Надо будет просто забрать его.

Та-а-ак… погоди-ка.

— А тебе можно?

— Ну не то чтобы прямо нельзя… Ну я же член клана, дочь… да и никто не заметит, если я его одолжу на чуть-чуть.

— Юнксу, — Люнь схватила меня за плечо. Причём схватила именно что физически. — Она ведь вновь полезет обворовывать свой клан, ты понимаешь это? И уже не пилюли, а артефакты таскать.

Да понимаю я, но это ведь не обворовывание, мы просто одолжим. Возьмёт и положит потом на место, верно?

И всё же я уточнил.

— Но тебе нельзя его брать, не так ли?

— Я уверена, что можно, да и никто не схватится за него, — отмахнулась она. — Мы быстренько, туда и обратно.

Ну здесь я её не просил ничего делать противозаконного в оправдание собственной совести. Мимань сама предложила и захотела так поступить. Не то чтобы я не стал бы просить её это сделать, но здесь была её инициатива.

— Ну… тогда пожалуйста, если тебе не сложно.

— Не сложно, но с одним условием, — она буквально навалилась на меня, заглядывая в глаза. — Одно моё ма-а-аленькое желание за помощь.

— И какое же? — прищурился я, но её широчайшая улыбка не предвещала ничего хорошего.

— После того, как помогу, скажу.

— Нет, сейчас.

— Да ладно те… — Мимань попыталась встать, но я схватил её за руку и дёрнул на себя, что она опять плюхнулась на меня.

— Говори сейчас, что взамен, или можешь даже не помогать.

— Какой ты грубый, — кажется, ей это понравилось.

— Что взамен? — повторил я вопрос. — Хочешь попросить что-то, проси до того, как я соглашусь, не пытайся меня обманывать.

— Ну ты и злыдня, — буркнула она и вновь чмокнула меня в губы. Я уже не сопротивлялся этому, пусть развлекается, главное, чтобы границу не переходила. Она подмигнула и встала, поднимая меня за собой за руку. — Я хочу провести с тобой время вместе, вот и всё. Идём, пообедаем. Отец сегодня не в духе, поэтому лучше перекусить где-нибудь в городе.

— Чего так?

— О, чэнсян Пьениан Сяо Хуци созывал всех глав кланов Юйхото, и насколько я поняла, он был довольно твёрд и резок.

— Что обсуждали? — поинтересовался я с безразличным видом.

— Поимку преступника. Отец говорит, что Сяо Хуци поднимает едва ли не всех в городе, чтобы найти преступника. Свидетелей, очевидцев и просто тех, кто может подсказать, где искать.

— Понятно…

Понятно, что надо линять из города, если я не хочу, чтобы меня нашли. Залечь на дно на годик и вернуться. И для этого очень даже подойдёт то убежище — как раз покачаюсь, да и здесь всё уляжется. А перед этим надо будет предупредить остальных, да узнать в алхимической лавке, как там с зельем. Вроде как всё должно быть готово в скором будущем.

Мимань повела меня не куда-то, а в город, в который идти мне не очень хотелось. Сомневаюсь, что там будет рыскать лично Сяо Хуци, но безопасность есть безопасность.

— А может поедим на природе?

— На природе? — удивилась она.

— Пикник, — пояснил я, хотя у них это звучало дословно как природный обед. — Возьмёшь с кухни чего-нибудь, и посидим у моря на пляже, поедим.

— А это идея! — обрадовалась она, даже захлопав в ладоши. — Жди меня!

И взмыла в небо как ракета.

— Плохо кончится, — негромко произнесла Люнь.

— Будто я не понимаю, — буркнул я в ответ.

— Что будем делать с Сяо Хуци?

— Ждать. Пусть ищет, пусть тыркается везде, где только можно, пытаясь нас найти. Поищет и успокоится, а мы к тому моменту вернёмся.

— А что насчёт пилюли для прорыва на десятый?

Я бросил взгляд на Бао, который бежал вдоль дороги по траве. Так лапкам было мягче и удобнее.

— Думаю, что к тому моменту Бао уже сможет варить пилюли. Нам только и останется, что достать сердце жемчужной рыбы и траву вьисендо. А пустынный тысячелетний цветок рассвета у меня и так есть ещё с прошлого похождения.

Всего два ингредиента, но вряд ли будет так просто их раздобыть, я чувствую.

Обед на природе удался на славу.

Мимань явно переоделась покрасивше перед обедом и нашла идеальное место, где можно было посидеть, отдохнуть и поесть. Такой небольшой песчаный пляж, окружённый со всех сторон отвесной горой, которая полностью скрывала нас от любопытных глаз, и разве что с моря нас можно было заметить, и то с трудом.

Здесь мы и расстелили плед, на который она вытащила еду: бутерброды, что-то типа вина, даже мясо с салатиком принесла в плошке. Посмотрели на море, поели под всплески мелких волн, послушали истории Мимань из её жизни, о которых она рассказывала с явным удовольствием. Её хлебом не корми, дай чего-нибудь рассказать.

Особенно меня порадовала история, когда Мимань было четыре годика. Она услышала от стражников слово «классная шлюха» и по контексту истории подумала, что речь идёт о хорошей женщине. Ну и потом, как любящая дочь, подошла к матери и сказала: «Мама, ты классная шлюха».

Даже без её красочных рассказов я мог понять, какая была реакция у её матери. Хотя надо отдать должное матери: вместо того, чтобы накинуться на дочь, она сначала поинтересовалась, знает ли Мимань, что это значит и откуда она взяла это слово, после чего объяснила, что произносить его нельзя.

Я мог представить реакцию матери, когда к ней собственная дочь подходит и говорит, что она шлюха.

Но больше меня радовала сама Мимань, а именно то, как она сидела в позе лотоса. Всё бы ничего, да только на ней юбка была до колен, и из-за такой позы задралась так, что у неё белые трусишки было видно.

Причём те тоже так натянулись (или она надела на размера два меньше), что буквально обтягивали каждую складку между ног. Вот в буквально смысле каждую, каждый изгиб и выпуклость, из-за чего я смотрел и, по сути, всё видел, пусть и через ткань.

Это не говоря о её верхнем ханьфу, которое слегка приоткрылось «само собой» в лучших традициях, показывая верхние части небольших полушарий.

Я, конечно, не смотрел, но постоянно сталкивался со взглядом Мимань, которая светилась озорством. Глядела, бросаю ли я взгляды куда нужно или нет, а сама конкретно зарумянилась, вся как-то возбудилась, тяжело дышала, явно чувствуя новые эмоции.

А потом ещё на парней гонят, что это они извращенцы.

Но самое, наверное, на бис было, когда…

— Пойдём купаться! — вскочила она.

— Я уже накупался, — ответил я. — Да и не в одежде же.

— Конечно нет! — хихикнула она… и сбросила юбку. А следом сбросила ханьфу, но в тот момент я уже отвернулся.

Не поддадимся на провокации наглых баб! Бао, гнида, а ты хер ли вылупился?!

— Ну ты и стеснительный, — подскочила она, чмокнула меня в щёку и убежала в воду. Когда я обернулся, над поверхностью воды плавала одна голова Мимань в то время, как её одежда, включая трусы, лежала практически рядом со мной.

Поэтому, пока она там купалась, я поднялся на гору и к её приходу уже развёл небольшой костёр.

— Ты зря не пошёл купаться, — весело произнесла она.

— Не хочу мочить ноги.

— Зря, вода очень тёплая.

— Как скажешь, — отозвался я.

Через минут пять, когда она более-менее обсохла вокруг костра, Мимань присела рядом со мной, положив голову мне на плечо и глядя на огонь. Наверное, минут десять висела полная тишина, нарушаемая разве что хрустом костра да шелестом волн на песке. А потом она тихо спросила:

— Ты действительно так не хочешь провести со мной ночь?

С какой-то грустью, которую она старалась спрятать под улыбкой.

— Пойми правильно, ты привлекательная, ты возбуждаешь, притягиваешь взгляд и просто очень хороший человек. Именно поэтому мне не плевать, что с тобой будет.

— Рада, что ты это сказал, — ответила она и вновь потянулась ко мне.

Блин, я что, неправильно ответил?! Блин, не тот вариант выбрал! Не тот вариант!

Я это понял, когда погрустневшая Мимань-хохотушка неожиданно развеселилась и медленно села мне на колени. Уже одетая, но тем не менее не меньше привлекательная, особенно учитывая, что пусть грудь у неё небольшая, зато попа как два круглых идеальных мягких орешка. В принципе, и святая святых у неё эталон невинности и красоты, что я успел рассмотреть через обтягивающее трусы.

Да только у нас большие проблемы.

Мимань потянулась вперёд в то время, как её руки спустились к моим штанам и попытались полезть внутрь. Не буду отрицать, что реакция была. Но я перехватил её руки ещё на подходе.

— Мимань, так нельзя, — покачал я головой.

— Очень даже можно, — возразила она и вновь попыталась пробраться шаловливыми ладошками мне в штаны. — Ты парень, я девушка, не вижу никаких проблем, которые встали бы между нами.

— Кроме твоего отца, твоей матери, нашего разного социального положения и последствий, что для парня это просто, а вот у девушки после этого…

— Хватит! Хватит-хватит-хватит! — она покраснела как рак, замахав головой и заткнув мне рот ладонью так, что едва зубы не выдавила. — Всё-всё, я так решила!

— Я не согласен.

— Да почему?!

— Потому что это чересчур, Мимань. Ты понимаешь, что… — я устало вздохнул.

Она не понимает, что из-за любви сейчас наломает таких дров, что потом их просто-напросто не разгребёт. Что она уже не будет чистой по меркам местных. Это для обычных крестьян нормально, а для дочери главы клана, насколько мне известно, это был конкретный косяк и пятно на репутации. Всего одна ночь, и её жизнь уже не будет прежней.

Мимань словно пыталась упрямо закрыть глаза на последствия. А ведь когда я уйду, на её сердце останется этот камень, будто её использовали и бросили. Я могу подтолкнуть её к незаконным действиям, но рушить её жизнь мне не хотелось.

— Мимань, послушай. Я рано или поздно уйду своей дорогой, а ты останешься. С последствиями, с пятном на своей репутации, с тем, что все будут говорить, что у тебя уже был какой-то парень с улицы, почти бродяга.

— И что? — упрямо спросила она.

— И то, что от этого позора ты никогда не отмоешься.

— А если я хочу этого? Хочу быть… грязной? — с вызовом спросила Мимань.

И словно в подтверждение свои слов сбросила с плеч ханьфу, оголив грудь. Небольшую и совсем молодую розоватую грудь. В ладошке спокойно поместится.

— Да и, в конце концов, это моё решение, а не твоё. Это моё слово и право, Инал.

— А потом моё здоровье, Мимань.

Вот теперь в ней прямо чувствовался стержень, свойственный для аристократов, какие-то стальные нотки как в лице, так и в голосе. Жаль, что она его использует лишь для того, чтобы переспать со мной.

Раньше я был бы рад тому, что за мной девки бегают и прямо-таки хотят тебя, а сейчас понимаю, сколько проблем и ответственности ложится на плечи. Здесь только моральным уродам, да людям, которые воспринимают всё без эмоций, и будет комфортно.

А мне нет.

— Ты понимаешь, что я уйду, и скорее рано, чем поздно, и ты останешься одна с последствиями? — прямо спросил я.

— Да. И не вижу проблем.

— Это плохо кончится. Для тебя, — ответил я негромко.

— Ну вот когда плохо будет, тогда и будем думать, — ответила она и толкнула меня на покрывало, на котором мы сидели.

Но на этот раз она уже применила немного силы, всем видом показывая, что не отступит. Её руки поползли по моему телу ниже, к поясу, который ловко развязали, и сначала с меня слетело ханьфу, а потом стянули и штаны, оставив в одних трусах.

Немного подумав, она и сама избавилась от ханьфу и юбки, после чего зарделась и быстро сбросила трусики, оголив свои небольшие гладкие губки, выбритые едва ли не до блеска. Или же у них просто там ничего не растёт…

В любом случае, у меня встало так, что аж заболело.

Вся красная, она села обратно мне на ноги и долго боролась с тем, что здесь называют трусами. Вернее, у неё были настоящие нормальные трусы, а на мне всё те же подвязки, с которыми она наконец справилась и откинула в сторону. И смотрит на мой член.

Вот теперь уже покраснел я от неловкости, так как она просто замерла и смотрела на него, как на что-то невиданное. Протянула палец, толкнула, хихикнула, глядя, как он качнулся.

— Я… я много раз представляла этот момент, но… как-то…

— Не так, да? — я пытался скрыть своё смущение, что получалось не очень.

— Тебе тоже неловко, — хихикнула она, и ей явно полегчало от моей реакции.

Она подсела поближе, прижавшись своими губками к моему стояку, прижалась грудью ко мне, после чего поцеловала. Тёрлась, тёрлась о мой член, явно не спеша приступать, а потом тихо спросила:

— А… что дальше?

Ты сейчас шутишь, да?

Я посмотрел на её красное разгорячённое лицо и понял.

Нет, не шутит.

— На этом всё. Это и есть секс.

— Неправда! Люди… я знаю, что надо это… это мужчина и женщина вместе!

— Короче, ты не знаешь.

— Мать говорила, что мужчина сам всё сделает! — заявила она стыдливо. — Я знаю лишь что знаю, потому знаю!

Это какой-то театр абсурда и позора.

— Слушай…

— Или у нас будет ночь вместе, или я помогать тебе не буду! — пискнула она рассержено. — Я тоже рискую, но прошу такую малость, при этом чувствуя себя дурой, но даже здесь ты делаешь мне больно!

— Ладно, ладно… — сдался я. — Я просто должен войти в тебя, а там уже дело техники, — и решил уточнить. — Засунуть.

Сначала она даже не поняла, что и куда засунуть, а потом как поняла…

— А... он влезет? — тихо спросила она, окутанная сомнениями.

— А ты попробуй, — хмыкнул я.

И совершил страшную ошибку.

Мимань попробовала, взяв инициативу в свои руки. И когда она схватилась за него, направила в себя и села… охренели мы оба.

Во-первых, она с размаху села на него, будучи мало того, что девственницей, так и ещё совсем не возбуждённой.

Во-вторых, я, так как вошёл на сухую, что, мягко говоря, не очень приятно.

В-третьих, от боли у неё произошли такие спазмы, что мы буквально застряли друг в друге.

Мимань как села, так и округлила глаза, после чего дёрнулась назад и утащила меня за собой, рухнув на спину, постоянно повизгивая. В этот момент я почувствовал, как что-то хрустнуло в паху, и тоже охренел. А Мимань бьётся, пытается отползти, пинается, ревёт, пищит, делая лишь хуже, причём мне.

Пришлось буквально прыгнуть на неё сверху и заткнуть рот рукой. Она мычала, дёргалась и смотрела на меня мокрыми от слёз глазами.

— Больно… всё горит внизу… — пожаловалась она со слезами на глазах, когда я убрал руку. Она ёрзала подо мной, но застрял я конкретно.

— Потому что ты дура. Кто так делает? — поморщился я.

— Я же не знала…

— Не знала, а лезешь.

— Больно…

— Мне тоже.

Я потянулся к сумке, после чего вытащил несколько пилюль. Часть дал ей, часть себе. Там были не только пилюли лечения, но и те, что снимают боль, так что ей должно полегчать. Только пришлось повозиться, чтобы выйти из неё. Пришлось даже помогать руками, из-за чего она горела от стыда и унижения, и сделать ей ещё раз больно, но по итогу мы избавились друг от друга.

Протянув её ещё пилюль от боли, я начал одеваться.

Думаю, этот первый опыт она запомнит надолго, и в лучшем случае это не станет для неё травмой. Хотя я тоже дурак, надо было…

Её ладошка схватила мою руку.

Мимань продолжала всё так же лежать калачиком, пошмыгивая носом.

— Что, Мимань, тебе больно? Пилюль?

— Отошло уже.

— Тогда в чём дело? — спросил я мягко, понимая, что для неё это было, мягко говоря, шоком.

— Мне говорили, что это приятно.

— Но не в нашем случае. Не в твоём. Никто так не делает.

— А как делают?

— Медленно, с прелюдиями.

— Давай тогда повторим, медленно, с прелюдиями, но осторожно. Хочу, чтобы мне было приятно с любимым человеком, — произнесла она тихо.

— Тебе было недостаточно первого раза?

— Или у нас будет любовь, или не жди от меня помощи, — ответила она плаксиво. Но потом добавила. — Пожалуйста.

Тц…

— Ладно, чёрт с тобой… — буркнул я, схватил её за ноги и дёрнул испуганную к себе.

— Только осторожно!

— Сама осторожность, — без сюсюканий перевернул я её на спину и раздвинул ноги.

— Стой, погоди!

— Ты хочешь или не хочешь?

— Хочу, но…

— Тогда лежи, руки по швам, расслабляйся и привыкай к новым ощущениям, — приказал я.

Она лежала, вся сжавшаяся, прохладная, перепуганная, с большими глазищами, вздрагивая от каждого прикосновения и теперь выглядя далеко не так уверенно, как до этого. Можно сказать, её пришлось заводить, как давно остывший мотор.

Поэтому я действовал осторожно, без спешки, начав с привычных ей поцелуев, на которые она отозвалась почти сразу. Руки скользнули ниже на маленькую грудь, легонько, нежно, будто что-то суперхрупкое мну, постепенно сильнее и сильнее, пока в ладошки не упёрлись её розовые пупырышки.

Вскоре Мимань привыкает, и моя рука опускается ниже по животу к промежности, из-за чего её ноги пытаются рефлекторно сжаться, но я не даю это сделать коленями. Мимань вздрагивает, когда мои пальцы скользят между складок. Ей явно непривычно ощущать там чужую руку, но минуту через другую Мимань успокаивается, понимая, что ничего страшного в этом нет. Лишь продолжает вздрагивать и напрягаться, стыдливо краснея и пряча глаза.

Ну да, моя рука и там. У неё, почти в ней. В самом интимном месте.

Но поцелуи всё исправляют. А потом я целую её в шею, в грудь, в пупок и туда, куда её мать точно не целовала (или целовала, матери вообще своих чад куда угодно целуют), из-за чего Мимань протестующе пытается сжать ноги, но всё равно со временем стихает. Ей нравится, она начинает мокрить и извиваться, буквально гореть. Ей стыдно просить, но ладошками она направляет голову, явно давая понять, где ей приятнее чувствовать поцелуи. А я целую, возвращаясь к тем местам, где уже был, трогая её там, где она аж вытягивается, как от тока, пока не становится совсем мокро.

А потом настаёт тот самый момент.

— Расслабься, — шепчу я, и Мимань, конечно же, напрягается, из-за чего приходится немного её расслабить поцелуями в шею и массажем грудей, от которых она прямо тает. И вновь касаюсь её нежных и маленьких пухленьких святая святых, вожу, надавливаю, раздвигая, и…

Забавно, но её девственность тоже восстановилась из-за пилюль.

Я делаю медленно и уже порядком заколебался. Появилась мысль о том, когда уже это всё кончится, и я пойду спать.

А у Мимань мысли, судя по всему, о другом. О новом дивном мире ощущений, который она перед собой в этот момент открывает, пока я плавно оказываюсь в ней.

Мы лежим, я даю ей привыкнуть к новым ощущениям, и Мимань буквально лучится счастьем, очень тёплым и приятным. Как лампочка светится и смотрит на меня вообще без ума такими глазами, что скажи я ей сделать что угодно, и она это сделает. Сейчас она в совершенно другом мире мозгами.

В конечном итоге, процесс пошёл, сначала медленно и очень нежно, но потом быстрее и быстрее. Вскоре Мимань сама начинает ловить ритм и пытаться двигаться мне навстречу, тяжело дыша мне на ухо. Запахло потом и любовью. Мы голые лежали на расстеленном пледе и извивались друг на друге в свете заходящего солнца, и тихую природу разбавляли пошлёпывания наших мокрых разгорячённых тел. А ритм всё ускорялся и ускорялся. Правда…

Правда, оргазм пришлось делать вручную, с первого раза схватить его ей не получилось, и пришлось прямо во время процесса ей нашликать его. Вряд ли Мимань поняла разницу, но я мог гордиться собой.

Да чего там! Я охренеть какой молодец. Вообще немногим удаётся довести даже таким способом девушку в её первый раз. А я довёл её, пусть и считерил. Мимань прямо изогнулась и взвизгнула от новых ощущений и пробежавших судорог, после чего буквально опала, не отпуская меня от мокрой и горячей себя.

И всё бы круто, но, когда Мимань сковал оргазм, она обняла меня и сломала четыре ребра, вывихнула плечо, сломала руку и порвала несколько грудных и спинных мышц.

Во дворце главы клана Люй вечер всегда был спокоен и безмятежен. И если глава семейства предпочитал проводить его за документами и делами клана, то его жена всегда мирно сидела в кресле, читая одну из книг, коих в их библиотеке было великое множество, вспоминая те времена, когда обязанности жены главы рода ещё не давили ей так на плечи, позволяя быть столь же безмятежной, как и её дочь сейчас.

— Поговори с ней, — скупо произнёс мужчина, даже не отрываясь от документов.

— Она уже взрослая…

— И должна понимать, как сильно она подводит клан.

— И ей теперь не прикажешь. Ты позабыл, как мы встретились?

— Это другое.

— Естественно, это другое, — согласилась она. — И это тоже другое. Позволь ей самой разобраться в себе и в том молодом человеке. Уверена, что голос разума возобладает в ней.

— Если только перед этим она не наломает дров, — вздохнул он раздражённо. — Где она, кстати говоря? Надеюсь, не с ним?

— Как мне она сказала, пойдёт погулять.

— Куда? — поднял он взгляд, и в этот самый момент в зал вошла их заблудшая дочь.

Строение дворца располагалось так, что, чтобы дойти до личных комнат, надо было обязательно пройти через зал, где вечером все собирались. Отсюда же можно было попасть и в столовую, и в умывальню. Практически связующая комната в жизни правящего рода.

— А вот и она, явилась, не потерявшись, — недовольно и холодновато произнёс он. — Скоро ужин, Мимань.

— Я не голодна, пап.

Мать тоже обернулась к дочери, услышав подозрительно странный голос… и замерла.

Мимань шла так, будто парила над полом, и её тело было легче пуха, едва заметно покачиваясь, словно пританцовывая. На лице царила лёгкая безмятежная полуулыбка, глаза блестели, взгляд был мечтательным, направленным будто в никуда, а лицо буквально светилось. На щёчках виднелся свежий здоровый румянец.

Её дочь не была похожа на себя, едва не светясь от внеземного счастья. Даже голос был лёгок, нежен и не похож на её обычный.

— О боги… — только и смогла вымолвить мать одними губами, всё прекрасно поняв в тот момент.

Её дочь окончательно повзрослела, распрощавшись с детством.