Глава 17

Ночь, стрекотание глезегов за окном – местный аналог кузнечиков, что водятся по всей пустыне и питаются редкой сухой травой.

Лежу в кровати, под чистым льняным одеялом. Мягко, приятно, ворочаюсь и не могу нарадоваться обыкновенной постели. Как же мне не хватало домашнего уюта. Ночуя под открытым небом, я успел позабыть, какое же это восхитительное чувство: лежать в удобной позе, когда ничто не затекает, ничто не мёрзнет.

– Ох, как приятно, – говорю.

– Ты уже третий день тут спишь, – замечает Вардис. – И третий день кряхтишь, будто всю жизнь на голой земле ночевал.

– Я наслаждаюсь обыкновенными вещами. Не обязательно ждать, пока ты что-то потеряешь, чтобы осознать его значимость.

Ворочаюсь, улыбаюсь.

А ещё я полностью чистый, ни грамма земли в волосах, никакого пота, никакой грязи под ногтями. Я даже побрился собственным метательным ножом. Наточил его до такого состояния, что волос разрезается на две части, если упадёт на лезвие.

Чего мне сейчас не хватает, это маски для лица и пары долек огурчика, чтобы положить на глаза. Немного приятной музыки, махровый халат и свечи с ароматом. Полное, абсолютное расслабление.

– Знаете, ребята, – говорю. – Нам нужно снова отправиться за хребет и половить рыбу в озере.

– В каком смысле? – спрашивает Вардис.

Совсем забыл, что местные жители совсем ничего не знают о воде и их обитателях. Один раз искупались в озерце за Фаргаром, но этого было явно недостаточно.

– Рыба, – говорю. – Это такое животное, которое живёт только в воде.

– В воде может кто-то жить?

– Конечно. Есть существа, которые дышат водой.

Точнее кислородом, растворённым в воде, но брату такие подробности не нужны.

– Ты шутишь...

– Вовсе нет, – говорю. – Спроси у Зуллы, если хочешь.

– То есть эти рыбы находятся под водой, пьют её и дышат ей? А что будет, если она окажется на воздухе?

– Сдохнет...

Вардис присвистывает: не может поверить в существование настолько странных животных. Это я ещё не рассказывал про удильщиков, что живут на глубине в пару километров и заманивают жертв лампочкой, растущей из головы.

– Эй, Буг, слыхал про существ, что в воде живут? – спрашивает Вардис.

Мой второй брат отвернулся к стене и лежит неподвижно. Если подумать, то последние дни он всегда приходил домой и тут же от нас отворачивался. Он ни слова не сказал за последние три ночи, хотя раньше мы постоянно болтали.

– Буг, – говорю. – Что с тобой?

Молчит. Вроде ещё не спит, но и отвечать не хочет. Вардис встаёт с кровати, подходит к близнецу и заглядывает тому в лицо.

– Эй, – шепчет. – Не спишь?

– Отстаньте, – отвечает Буг.

За все годы жизни в Дарграге я ни разу не замечал, чтобы Буг был не в настроении. Если он когда и обижался, то очень быстро отходил. Он никогда не был из тех людей, что ведут тетрадь с учётом каждого инцидента, когда на него косо посмотрели, толкнули плечом или наступили на ногу. Буг всегда был человеком, над которым можно шутить сколько вздумается и он искренне поддержит шутку.

А сейчас он лежит к нам спиной, совершенно игнорируя наше присутствие. Теперь и я встаю, останавливаюсь у кровати брата.

– Он на меня в обиде, – говорю. – Буг, не знаю, что я сделал, но я искренне прошу у тебя прощения. Ты же знаешь, что я никогда не причиню тебе никаких неудобств. Просто скажи, где я провинился.

– Ты что, лазил в его тарелку? – спрашивает Вардис. – Никому нельзя лазить в тарелку Буга.

– Я серьёзно.

– Да брось. Мы же постоянно ржём над всем подряд. Хотя... это всё происходит днём. Даже и не вспомню, когда Буг последний раз болтал с нами ночью.

– Буг, – говорю. – Кончай придуриваться и скажи, наконец, что не так.

– Всё так, идите спать, – отвечает Буг, не поворачиваясь.

Однако я по голосу слышу: что-то совершенно точно не в порядке. Таким тоном отвечают не когда конфликт решён, а когда от него отмахиваются и не хотят разбирать его на части.

Понятия не имею, какую гадость ему сделал. Буг не тот человек, что станет обижаться по какой-то надуманной причине: если он отвернулся к стенке и не разговаривает, значит я очень сильно его обидел. Что же это за повод такой, который для него имеет огромное значения, а я его даже не помню?

– Ты что, заболел? – спрашивает Вардис.

– Всё нормально, – отвечает Буг и на этот раз в его голосе проступает нетерпение.

Ему никогда не нравилось повышенное внимание к себе. Это Вардис у нас душа компании и на всех посиделках приковывает к себе взгляды. Два близнеца с одинаковой внешностью, но с кардинально разными характерами.

– Буг, – говорю. – Мы не пойдём спать, пока ты всё не расскажешь.

Молчит, не отвечает.

Пытаюсь вспомнить, когда я впервые заметил в нём странное поведение. Давновато. Сначала брат стал меня избегать, а затем и вовсе начал как-то странно на меня смотреть. Со временем это только усилилось.

– Признавайся, – говорю.

– Не надо строить тут из себя непонятно что, – поддерживает Вардис. – Говори уже, чтобы мы успокоились и вернулись в свои кровати.

– Ладно, – отвечает Буг и поворачивается. – Вы хотите знать, что не так? Пожалуйста. У Гарна с собой целых три Дара от могучих существ, три круглых шарика в трусах.

– Помимо его собственных шариков, – вмешивается Вардис.

Однако, время для шуток неподходящее, никто не смеётся.

– Мне неприятно спать рядом с человеком, который якшается с нашими врагами. Хотите, чтобы мы снова стали тремя дружными братьями? Пусть их уничтожит. Вот и всё, что я хотел сказать. Теперь, надеюсь, вы дадите мне поспать.

– Дары? – спрашиваю. – Никто в деревне не против того, что у меня их три штуки.

– Я против, – отвечает спина Буга.

– Почему?

Молчит, дышит недовольно.

– Почему? – спрашиваю. – Дары много раз меня выручали, они помогли нам в битве с Гумендом, они спасли отца.

– Мне не нравятся существа, которые дают их людям. И не нравятся люди, которые их берут. Это всё не просто так.

– Возможно, ты прав, – говорю. – Я разговаривал с двумя и они оба были высокомерными, не считали людей за равных. К ним определённо нужно относиться с подозрением. Но и полностью отбрасывать Дары может оказаться излишним.

Не удивительно, что Буг ненавидит всемогущих существ. Благодаря красным Дарам погибли Рикке и Амауд в Гуменде. Из-за бордовой лишилась жизни Грисель. Ненависть к жемчужинам могла появиться у него ещё в тот момент, когда мы впервые пересекли хребет, чтобы спасти Вардиса с Лирой из цепких лап дикарей.

У любого здравомыслящего человека могут появиться сомнения по их поводу. И если так задуматься, странно, что один лишь Буг относится к ним с подозрением.

– Ты прав, – говорю. – Есть что-то в твоих словах. Давай так: я постараюсь пользоваться Дарами как можно меньше и только для того, чтобы спасать жизни друзей.

Не уверен, что смогу сдержать обещание. Мне очень нравятся Дары, я люблю их разглядывать, достаю по сто раз на день, сжимаю в руке, замедляю время ненадолго. Обожаю жемчужины.

Но и Буга надо как-то успокоить.

Не хочу чувствовать неприязнь от собственного брата.

– Идёт, – говорит Буг.

Мы пожимаем руки и возвращаемся в свои кровати. Пусть Буг до сих пор не успокоился, но я чувствую облегчение, что понимаю причины его напряжения. Любые проблемы нужно обсуждать, а не держать в себе, накапливая претензии и упрёки.

А ещё я надеюсь, что его ненависть к Дарам не связана с маской, что лежит у него в коробке под кроватью, рядом с мечом и бронёй.

Всё-таки эту штуку сделали для борьбы с Дарами.

Загрузка...