Чёрный хребет. Книга 3

Глава 20

Что-то странное в человеке, сидящем у воды.

Уже некоторое время гляжу на него и не могу понять в чём же дело: то ли плечи слишком узкие, то ли голова слишком широкая. Какой-то он непропорциональный и слишком низкий при этом.

– Простите! – кричу издали. – Не подскажете, где это мы и как отсюда выбраться?

Существо замирает, палочка в его руке вздрагивает и падает в воду, отчего на ней образуется расходящееся кольцо. Очень медленно голова поворачивается, словно её обитатель боится, что позади него никого не окажется, а мой восклик – всего лишь голоса в голове.

Только в этот момент я понимаю: передо мной вовсе не человек. Две руки, две ноги – на этом сходство заканчивается. Во всём остальном это змея: жёлтые глаза с вертикальными зрачками, носа нет, но сама морда вытянута вперёд. Изо рта то и дело вылезает раздвоенный язык. По краям головы – капюшон как у кобры. Из одежды на существе – старые лохмотья.

– Мне не чудится? – спрашивает.

– Если кому-то и чудится, – отвечаю. – То нам всем.

С возбуждением змееподобный человек бежит к нам навстречу. Я отступаю на шаг и становлюсь в боевую позу, однако угрозы перед собой не чувствую. Не знаю, насколько можно читать эмоции на лице змеи, но мне кажется, я вижу радостное выражение.

– Поверить не могу, люди!

Голос у него неожиданно звучный и мелодичный. Никаких шипящих и свистящих интонаций. Когтистые лапы, как у варана, принимаются ощупывать мои предплечья. Существо всего полтора метра высотой.

– Человек, – продолжает. – Какой же ты красивый, какая мягкая кожа, а какие ногти!

Змей ощупывает мои руки, мои плечи, мою грудь. Он совсем не стесняется и, кажется, получает от этого огромное удовольствие.

– Как я рад тебя видеть! – говорит. – Как я рад!

– И мы рады, – говорю, хотя совсем не понимаю, что происходит.

Такого поведения скорее ожидаешь от собаки, что дождалась хозяина с работы, но не от странного хладнокровного существа с интеллектом, достаточным для разговора.

– Вот это волосы! Самые прекрасные волосы на свете.

– Спасибо, – говорю.

Существо принимается копаться в моих волосах, накручивает локоны на пальцы и всё это время он не может устоять на месте: его ноги то и дело подпрыгивают от нетерпения.

– Какой красавец! – заявляет. – Такие мышцы... тренируешься?

– Ну... – пытаюсь ответить, однако существо уже принимается трогать мои колени, словно это величайшее произведение искусства.

– Вот это я понимаю. Вот это ноги. Достойны такого великолепного человека.

Никогда не страдал от заниженной самооценки, но это существо заставило меня засмущаться. Такое ощущение, будто это добрая тётушка, которая сватает меня с кем-то из своих дочерей. Какой жених, ах, какой жених!

– Как я рад тебя видеть, – заявляет. – Ни один человек никогда не был рад видеть тебя больше, чем я.

– Верю, – говорю.

Никто не бросался ощупывать меня при встрече. Змеиный нос обнюхивает мою кожу, одежду, даже меч. Когтистые лапы гладят по спине, по заднице, по шее. В конце концов существо принимается очень тесно обниматься, утыкаясь головой под мышку.

– Я так давно не видел других разумных существ, – говорит. – Как приятно просто быть услышанным.

– Может, представимся? – спрашиваю.

– Конечно, как я мог быть таким грубым. Моё имя – Арншариз, но друзья называли меня «большой А». Забавное прозвище для такого малыша как я, правда?

Арншариз? Дарграг уже очень давно стоит на своём месте, веками сражается с песчаными бурями и всё это время по пустыне ползал великий змей Арншариз, на которого нельзя смотреть. Каким образом этот маленький змеёныш может быть связан с огромным змеем?

– Я Гарн, – говорю.

– Какое прекрасное имя! Не могу представить себе имя красивее. Короткое, ясное, и при этом передаёт особенности твоего характера.

– А это, – указываю на сводную сестру. – У неё пока нет имени.

– И тебе привет, маленький симпатичный мальчик.

Арншариз треплет сестру по голове.

– Это девочка, – говорю.

– Прости, – отвечает. – Никогда не умел определять пол по внешним признакам. Наш вид делает это по запахам, а вы, люди, все пахнете одинаково.

– Так что это за место?

– Это, человек, моё узилище. Место моего вынужденного обитания. Дом, который я не могу покинуть по собственной воле.

– Значит, ты пленник? – спрашиваю. – Я не совсем понимаю, как может существовать тюрьма без решёток и крепких стен.

– О, на самом деле есть множество способов запереть врага или сильно ограничить его свободу. Можно сковать его цепями, можно запереть в собственном теле, а можно запрятать так далеко, что он никогда не сможет вернуться, как бы сильно ни старался. К сожалению, я оказался в подобной ситуации. Ты даже не представляешь, как сильно я хочу оказаться в нормальной тюрьме, где я мог бы краем глаза видеть тюремщика, который приносит еду и проверяет, на месте ли заключённые. Это такое наслаждение, видеть другого человека после стольких лет в одиночестве.

И, не сдержав очередной порыв, змей бросается обниматься. Его голова покоится на моей груди, а чешуйчатые лапы гладят мои плечи.

– Настоящее, живое существо... Раньше я не считал людей красивыми, но сейчас... Самое прелестное из всех созданий.

– Как долго ты тут уже сидишь?

– Непонятно. Дни, месяцы, годы, здесь всё сливается и порой мне кажется, что я очутился здесь только вчера, а затем, что я был тут целую вечность.

– Кто тебя сюда заточил? – спрашиваю.

– Это был не кто-то один, а целая уйма народу. Видишь ли, никому нельзя пользоваться тайными знаниями, что находятся под строжайшим запретом. Должно быть, поэтому они и называются тайными. Я был достаточно молод, чтобы считать себя самым умным и изворотливым. Но на каждого изворотливого всегда найдётся тяжёлый сапог.

Никогда бы не подумал, что окажусь в такой ситуации: обнимаюсь со змееподобным существом под взглядом чумазой сводной сестры, которая совсем не умеет разговаривать и питается исключительно жуками.

– Ты лучше скажи, как себя чувствует Перуфан? – спрашивает Арншариз.

– Это кто такой?

– Как кто?

От моего вопроса змей отстраняется, словно я сказал величайшую глупость.

– Перуфан, – повторяет.

– Мне от этого яснее не стало, – говорю. – Это один из твоих друзей?

– Ты на самом деле не знаешь Перуфана?

– Хватит уже повторять его имя, просто скажи, кто это такой и почему я внезапно должен его знать.

– Пожалуйста, скажи что это шутка, – умоляюще просит змей. – Я всегда знал, что у людей странное чувство юмора, но это... ты перегибаешь палку. Всегда нужно знать, когда остановиться.

– Я не шучу, – говорю. – Похоже, этот твой Перуфан – известная персона, но в моей деревне мы ни о ком подобном не слышали. У нас вообще очень ограниченный кругозор.

– Тогда ладно...

Минуту назад он был очень рад моему присутствию, а теперь погрузился в себя. Я ведь ничего плохого не сказал. Мы в Дарграге и правда живём в маленьком мире и не знаем ничего, что происходит снаружи. Мы стараемся выходить подальше и увеличивать радиус наших знаний о мире, но прежде это выходило очень медленно.

Но это пока.

У меня запланирован целый ряд мероприятий по расширению нашей цивилизации. Может, однажды мы и узнаем, кто такой, этот Перуфан.

– Арншариз, – говорю. – Почему тебя зовут точно так же, как огромного змея, который нас сюда отправил?

– В этом суть моего заключения, – отвечает. – Когда-то мы были одним целым, но нас разделили. Я тут, он там, но мы оба – Арншариз. Он – моя истинная форма. То, как выглядели мои предки, прежде чем мы уменьшились и отрастили ноги подобно людям. Мы оба вынуждены существовать в одиночестве.

– Значит, тот другой Арншариз отправил нас сюда, чтобы мы вызволили тебя?

– О нет, отсюда нет выхода. Это место не существуют в мире, откуда ты явился. Оно находится на своём собственном плане и перекручено в баранку. Куда бы я ни направился – выйду обратно к этому пруду. Ты можешь уйти в любой момент, а мне придётся остаться тут. Гигантский змей отправил вас сюда, чтобы хоть кто-то навестил меня здесь.

– Подожди, – говорю. – Если гигантский змей – твоя вторая часть, то ты находишься тут уже много веков.

– Не может быть, – произносит Арншариз.

– Он ползает у нашей деревни уже очень много человеческих поколений. Сам можешь посчитать сколько это.

– Века?

– Может и века, – говорю. – А может и тысячелетия. Кто ж знает. Мы не ведём летоисчисление.

Пока не ведём.

Силы в одно мгновение покидают змея. Его ноги подгибаются и он падает на траву в унынии. За такой долгий срок заточения память начала его подводить и он даже не помнит, как давно здесь оказался.

– Неужели нет никакого способа тебя вытащить? – спрашиваю.

– Есть конечно. Найди Перуфана и попроси его вытащить меня. Он с этим в два счёта справится.

– Хорошо.

Я найду этого типа, кем бы он ни был.

– Спасибо, что навестили меня здесь, – говорит Арншариз. – Надеюсь, вы никогда не узнаете, каково это: сидеть наедине с собой столько времени и не иметь возможности поговорить с другим разумным существом. Здесь даже животных нет. Одни растения.

– Если получится, мы навестим тебя снова, – отвечаю. – Ты кажешься приятным малым.

– Я такой!

С последними словами змей снова лезет обниматься и его раздвоенный язык скребёт меня по одежде. Что поделать, не отказывать же в объятии существу, которое столько лет не касалось другого живого организма.

Стоим, обнимаемся.

– Как бы я ни хотел, чтобы вы остались подольше, но вам нужно уходить. Скорой змей сменит свою шкуру и снова станет гигантским змеем. Это будет означать, что вы окажетесь заперты со мной до его следующей линьки.

– Так вот, что это было, – говорю. – Линька.

– Когда он сбрасывает шкуру, то уменьшается, но становится в этот момент очень агрессивным. Постарайтесь скрыться с его глаз не привлекая внимания. Но прежде, чем вы уйдёте, я хотел бы дать вам это...

Арншариз протягивает мне кулак с чем-то зажатым внутри. Я протягиваю вперёд ладонь и на неё падает две жемчужины: грязно-белая и голубая. С удивлением смотрю на эти Дары и только сейчас понимаю, что общался со всемогущим существом. Таким же, как Хосо. Таким же, как старуха Чеактайс. И та жёлтая женщина.

– Они помогут тебе, – говорит Арншариз. – Найди Перуфана. Ради меня. По моей скромной просьбе.

– Найду, – говорю.

Прощаемся очередным долгим объятием. Сводная сестра смотрит на нас со смесью жалости и умиления.

– А теперь идите, – с грустью произносит змей.

Нас выбрасывает обратно в центр торнадо. Мы находимся внутри ужасающего смерча, способного смести Дарграг, если дойдёт до него. Но внутри спокойно и уютно. Глядим, как кружит ветер, неся за собой тонны песка.

– В укрытие, – шепчу сестре.

Хватаю её за руку и веду в то же место, где мы прятались прежде. Две скалы с углублением между ними. К счастью, гигантский змей не заметил наше перемещение: он в этот момент вылезал из своей старой шкуры и был полностью поглощён процессом.

Ждём, пока торнадо пройдёт через нас.

Снова начинает завывать ветер, бросает в нас камни, засыпает, но теперь мы готовы. Мы знаем, чего ждать.

Прячемся в укрытии несколько часов, пока не наступает ночь. Песчаная буря проходит и мы выходим наружу, уставшие, обессиленные, истощённые. Всё это время мы стояли, вжимаясь в камень. Сестра буквально валится с ног, поэтому мне приходится держать её за руку, чтобы она не упала.

– Я дам тебе имя, – говорю. – Нечего тебе ходить безымянной. Идёт?

Сестра слегка дрожит от ночной прохлады. Мы одеты слишком слабо для ночи, поэтому нужно скорее возвращаться.

– Эллин, – говорю. – Нравится?

Так звали бабушку Гарна, которую я не застал, но её описывали как очень добрую и любящую.

– Мне кажется, это имя тебе подходит. И это идеальный момент, чтобы дать его тебе, поскольку сегодня тебе очень повезло. Ты родилась заново, фигурально выражаясь.

Девочке всё равно, она не представляет, о чём я говорю.

– Вот и договорились. Пойдём домой, Эллин.

Вокруг темнота и далёкие огоньки факелов, перемещающихся по пустыне. Беру девочку на руки и мы возвращаемся домой. Соплеменники уже разбрелись по округе в поисках меня и моей сестры.

– Эй! – кричу. – Мы здесь.

Ближайший факел замирает, а затем мчится в нашу сторону.

Кое-что изменилось. Я чувствую взгляд человека: резко и отчётливо. Жителям деревни нельзя было смотреть на Арншариза, гигантского змея. Каким-то неведомым образом он всегда понимал, кто на него смотрит и очень от этого злился.

Теперь эта сила перешла ко мне.

Я в точности знаю направление, с которого на меня глядят, и чувствую поверхностную эмоцию, которую испытывает человек – надежда. Похоже, так работает белая жемчужина. Осталось узнать, в чём особенность синей.