Честь семьи Прицци

Глава 43

В восемь часов Коррадо Прицци и Анджело Партанна сидели за завтраком. На завтрак у дона Коррадо, как обычно, была стопка оливкового масла. Анджело ел страчателлу по рецепту Рускони, великого миланского кулинара тринадцатого века, которого в семье Партанна почитали как святого. Дон Коррадо заговорил о деле, не дожидаясь конца завтрака, чем весьма удивил Анджело.

— Филарджи заключат в тюрьму еще до полудня, — сказал он, — и дальше все пойдет согласно нашему плану. Я верну себе банк. Мы неплохо заработаем. Теперь нам нужно решить вопрос с полицией, чтобы мы могли спокойно заниматься бизнесом.

— Я не понимаю, как это возможно, — сказал Анджело. — Если мы выдадим второго участника и он заговорит, то нас всех привлекут за пособничество. Это будет конец семьи.

— Я все обдумал, Анджело, и, кажется, нашел выход. Я хочу, чтобы ты сообщил полиции, что кое–кто готов выдать им убийцу в течение следующих сорока восьми часов. Затем позвони Чарли и вызови его сюда.

— Что ты задумал?

— Сделай, как я тебя прошу, Анджело. Это необходимо, чтобы снять полицейский накал.

В десять тридцать Анджело позвонил лейтенанту Хэнли:

— Как держится мистер Финли?

— Как стойкий оловянный солдатик. Говорит, что ему завязывали глаза и затыкали уши. Где он сидел, долго ли и кто его удерживал — он не знает.

— Молодец. А у меня для тебя важная новость. Сегодня утром мы получили весточку, что убийцу Калхейн выдадут вам в сорок восемь часов. Не спрашивай, откуда у меня информация. Могу только сказать, что мой источник — человек, как пишут в газетах, пользующийся непререкаемым авторитетом.

— Каковы наши действия?

— Я позвоню тебе, когда все будет готово, чтобы твои люди повязали его и привезли на опознание Роберту Финли.

— Как Финли его опознает, если он настаивает, что на глазах у него все время была повязка?

— Но когда его похищали, повязки не было. Значит, Финли видел убийцу.

— Понятно. Я буду ждать у телефона.

— Дейви? У меня для тебя подарок.

— Какой подарок?

— Ставь на «Младотурок» против «Буканьеров». Они выиграют с разницей в девять очков. Ставь больше.

— Где же в этом городе я могу сделать ставку?

— Я тебе дам номер в Нью–Джерси.

Посмотрев, как Филарджи переходит Мэдисон–авеню и идет по Шестьдесят первой в свой отель, Чарли поехал к северу на Шестьдесят вторую, затем свернул на Ист–Ривер–Драйв и через Бруклинский мост добрался до прачечной. По дороге он думал, что Айрин в некотором смысле права. Пусть она не может оценить перспективу, но она в своем праве. Если Прицци согласились на условия по возвращению Филарджи, то пусть их выполняют. Они и так получают свой банк за бесценок и должны понимать, что такую возможность им предоставили не бесплатно. Почему бы им не раскошелиться, раз приняли на себя такие обязательства? Все это он расскажет отцу, а тот позвонит дону, чтобы они по справедливости разрулили этот вопрос. Он даже почувствовал гордость за Айрин. Не всякому хватит смелости постоять за себя в такой ситуации. Какую потрясающую жену он себе отхватил! Он знает об этом, отец знает, осталось донести это до дона Коррадо.

Анджело смотрел в окно, когда к нему вошел Чарли.

— Эй, Чарли! — Он повернулся на стуле. — Готов вступить в должность?

— Готов. А кто будет моим заместителем? Ты мой консильери, кого посоветуешь?

— Выбирай сам, Чарли, а я тебе скажу — тот это человек или нет. Потом ты примешь решение.

— Хорошо. Сол Прицци.

— Годится.

— Папа, нам нужно поговорить.

— О чем?

— Да так, простое дело. Айрин хочет свои деньги, которые дон обещал ей вернуть, когда я послал письмо о Филарджи.

— Она хочет свои деньги?

— Пятьсот сорок тысяч. Остальные она согласна забыть. Она будет ждать до пяти часов вечера.

— Пятьсот сорок тысяч?

— Деньги, что она отдала дону.

— Но триста шестьдесят из них — это деньги Прицци.

— Да, раньше было так. Но у нас был Филарджи, и это часть суммы, которую согласился выплатить дон.

— Чарли, ты с луны свалился?

— Ты о чем?

— Дон назначил тебя боссом. Чего тебе еще? Когда Филарджи посадят, вы с ней получите в десять — пятнадцать раз больше.

— Папа, я-то понимаю, но Айрин хочет свою долю, потому что все всегда пытались ее обмануть.

— Чарли, мы ничего ей не заплатим. Это исключено.

— Папа, я прошу тебя взглянуть на это дело с позиции Айрин. Она вспоминает всю свою жизнь, когда говорит, что мы ей должны, а ей паршиво приходилось, особенно вначале. Ей говорили, что она пустое место, но она знала, что она не хуже других. Ей хватило ума убраться из Чикаго, где она платила пятьдесят процентов от заработка за право торговать собственным телом. Она зубрила бухгалтерию, училась говорить и одеваться, и на какую работу она бы ни устроилась, ей везде недоплачивали. Ей повезло, ее взяли курьером, и, мотаясь в самолетах, обслуживая три семьи, она изучила налогообложение. Она не боялась работы, но заработать ей не давали. Когда она подалась в наемные убийцы, ей все равно платили самый мизер по сравнению с тем наваром, который снимал с ее работы заказчик. Теперь Прицци пытаются ее обмануть. А ведь благодаря ей мы взяли Филарджи, благодаря ее реакции мы уложились по времени. Мы взяли Филарджи, который принесет Прицци семьдесят миллионов долларов. Она отдала им деньги, которые им возместит страховая компания, то есть они получают двойную выгоду, а дон все равно содрал с нее пятьдесят процентов штрафа. Какого черта, папа? Если мы говорим о чести, мы должны заплатить Айрин все до цента из того, что было ей обещано.

— Это невозможно, Чарли.

— При всем уважении я должен услышать об этом от дона.

Анджело снял трубку и набрал номер:

— Амалия? Анджело. Я и Чарли хотим увидеть сегодня дона Коррадо.

— Тогда приезжайте на обед, по–другому не выйдет.

Обед в тот день начался в половине третьего, благодаря затянувшемуся полуденному отдыху дона, и закончился в четверть пятого. Чарли чуть не тронулся умом, думая об обещании Айрин оставить его, если к пяти часам она не получит деньги, но дон не желал разговаривать до конца обеда.

Затем они расселись — два старика на моррисовских стульях, а Чарли напротив на простом стуле, — и дон Коррадо сказал:

— Поведай мне, что у тебя на уме, Чарли, и я тебе скажу, что у меня.

— Падрино, — начал Чарли, — мы доставили Филарджи согласно нашим договоренностям. Мы условились, что, если я передам вам Филарджи, моя жена получит гонорар за помощь в его похищении, а также ей будут возвращены пятьсот сорок тысяч. Не сочтите за дерзость, но я прошу от ее имени вернуть эти деньги.

Дон Коррадо и Анджело Партанна с грустью смотрели на него.

— Я обещаю, что мы забудем об остальной части суммы, гораздо большей части, но возврат пятисот сорока тысяч — это обязательно. Это было одобрено вами и должно быть возвращено.

— Чарли, — ласково проговорил дон Коррадо, — у нас есть очень веская причина отказаться от выплаты. Прошедшей ночью состоялось заседание Большого совета, который обязал нас выдать полиции твоего помощника в похищении Филарджи.

— Выдать Айрин копам? — ужаснулся Чарли. Эти слова, точно бритва, резанули ему горло.

— Понимаешь ли, Чарли, — дон Коррадо посмотрел на него с крокодильей жалостью, — Большой совет выражает мнение всех семей в стране, что определяется правилом, которое было принято пятьдесят лет назад. Если мы не подчинимся его решению, семьи сообща начнут войну против нас. Прошедшей ночью два гонца принесли мне эту весть. Ты в курсе, что означает война? Война может стоить нашей семье жизни. Помни, что нет ничего дороже семьи, которая заботится о нашем благе.

— Что я должен делать? — спросил Чарли.

— Ты должен сам ее убрать. Ты единственный, кто имеет возможность близко подобраться к ней.

— Убить ее? Убить Айрин?

— Живой ее отдавать нельзя, — сказал Анджело. — Поскольку это дело о похищении, расследование ведет ФБР. Если она попадет к ним в руки живой, они заставят ее говорить. Нас всех посадят или приговорят к высшей мере. Филарджи освободят, и не видать нам тогда банка. У нас нет выбора, Чарли. Существование семьи Прицци зависит от тебя.

— Но какой смысл ее убивать?

— Филарджи опознает ее как убийцу жены полицейского. Других вопросов ему не зададут. Копы получат то, что хотели, и успокоятся.

— Но она моя жена, Падрино, — срывающимся голосом пролепетал Чарли.

— Она твоя жена, а мы твоя жизнь, — напомнил ему отец. — Решай, Чарли. Кто для тебя важнее — женщина, с которой ты знаком менее двух месяцев, или твоя жизнь?

Чарли почувствовал, как земля уходит из–под ног. Что у него останется, когда он выполнит их просьбу? Что у него есть, кроме Айрин? Как можно убить единственного любимого человека? Все прочее — отец, работа, семья — это среда его обитания, впитанная с молоком матери и продолжающая механически въедаться в него каждый день его жизни. Обычное для сицилийца дело. Но Айрин ему необходима, она дает ему чувства, она наполняет его жизнь смыслом. Никого дороже Айрин для него нет.

Возможно, он доживет до преклонных лет, как дожили отец и дон Коррадо. Что ждет его в старости, если он сделает то, что они хотят? Деньги в швейцарском банке, дома, подчиненные, машины, власть — не его, они даны ему в кредит. Уважение, переходящее в почитание и поклонение. Востроглазые ребята вроде Сантехника и Огурца Кетриоли будут следовать за ним повсюду. У него будет сводить все печенки от бесконечных разговоров о спорте, ставках, фиксированных ценах. Он умрет и высохнет задолго до смерти, потому что каждый день его будет постепенно убивать память о том, как он сам сделал свою жизнь бессмысленной. Убив Айрин, он обречет на вечные муки их бессмертные души. Он подпишет себе приговор провести остаток жизни внутри ледяной глыбы весом двести тридцать фунтов. Он останется один, потому что никто не заменит ему Айрин. Всю жизнь он не переставал искать, надеяться встретить свою вторую половину, родственную душу, разделяющую его мысли и чувства, и, повстречав Айрин, он сразу понял, что нашел. Они идеально дополняют друг друга, они одно целое. Они могли бы навсегда осчастливить друг друга. Что такое семья Прицци против его счастья? И что значит его жизнь — помимо Айрин — по сравнению с этим? Он мысленно представил ее — ее милое спокойное лицо улыбалось ему, наполняя его удовольствием и счастьем, но в то же время он знал, что, как бы дорога и близка она ему ни была, как бы ни понимала его, будучи ему матерью, любовницей и коллегой в одном лице, его ждет еще более страшное одиночество, если он отвернется от семьи, воспитавшей его, от истории своего народа, от отца и дона Коррадо, не выполнив их просьбу. Его семья — это сотни тысяч сицилийцев, живых и мертвых. Он ими вскормлен, он их плоть и кровь. Сейчас они смотрят на него и ожидают его решения. Нет, он не может этого сделать. Они не могут этого просить. Он не отберет у нее жизнь, став последним мошенником на ее пути, подобно ее отцу и прочим бандитам, ведь, как бы там ни было, она любит его и доверяет ему. Ах, если бы сейчас упасть и умереть!

— Хорошо, — сказал Чарли.

— Это бизнес, Чарли, — сказал отец, — ничего, кроме бизнеса.

— Но… без денег к ней не подобраться. Она на этом зациклена.

— Так принеси ей деньги, — предложил дон Коррадо. — Они в чемодане у меня под кроватью. Достань его.

Чарли подошел к огромному ложу, опустился на четвереньки и вытащил небольшой кожаный чемодан.

— Открой его, сынок, — сказал дон Коррадо. Щелкнув замками, Чарли поднял крышку. Внутри плотно лежали пачки долларов. — Здесь пятьсот сорок. Покажи их ей, если ей так хочется. Где она сейчас, кстати?

— Уехала в Калифорнию, — ответил Чарли, рассматривая деньги, потому что не мог поднять глаз. — Она сказала, что бросит меня и уедет, если я к пяти часам не вернусь с деньгами.

— Ну и отлично. Когда закончишь, оставь ее в машине, взятой напрокат, в аэропорту и позвони Анджело. Он свяжется с копами, ее сфотографируют и покажут фотографии Филарджи. Он опознает ее как убийцу женщины, которая по ошибке вышла из лифта. Накал спадет, и все вернутся к делу.