Она его убила. Морена убила Брена. И Аина никак не смогла его защитить, хотя была рядом в тот момент. Наивная дурочка с благородными намерениями! Которые ничего не стоят против расчётливого коварства и бездушной злобы!
Девушка сама не понимала, как сдержалась тогда, не кинувшись на «подругу» в ответ, и как до сих пор находится рядом, не подавая вида, что от неё словно часть отрубили. Как смотрит в глаза этому демону в обличье человека и невозмутимо продолжает исполнять обязанности «хедивега».
Теперь Аина стала учебным партнёром Морены по освоению волшебного меча. Иногда так и хотелось атаковать по-настоящему — вдруг повезёт? Хотя, если не вышло у опытного Наречённого, куда уж несостоявшейся Ходячей Смерти? Непонятно, к чему вообще эти тренировки, ведь как только возникла опасность для жизни, «ученица» внезапно легко превзошла учителя, отправив того к праотцам.
Хуже всего в тот момент было выражение извращённого удовольствия на лице Морены, как будто ей это доставило чувственное наслаждение. Аину чуть не вывернуло наизнанку. А потом совершенно бессовестное: «Ты же сама видела, он хотел меня убить! Предателю никогда нельзя доверять». То есть, Брен ещё и виноват оказался в том, что обучил нартов сражаться с бывшими товарищами.
Непонятно, что его вообще сподвигло напасть. Ведь он-то должен был догадываться о том, как опасна Морена! Хотя бы по своему ощущению «зова Смерти». И главное, ничего не сказал Аине, так что ей оставалось только гадать: то ли он решил, что попытка устранить такого опасного предводителя стоит риска, то ли устал терпеть и либо озверел, либо специально нарвался, как порой хотелось и Аине, чтобы прекратить мучения.
А всё из-за перемен в жизни нартского племени. Очередной весной Морена повела Сванскую Свору на захват самого восточного замка Свободных Княжеств. И теперь все, кто обычно оставался на лето в горах, поселились там, подчинив себе Сагатдом или провинцию Сагата, как назвала её новая госпожа. Брену пришлось сражаться и убивать, в результате чего их жизнь осложнило воздержание. Ведь если верить Бараме, именно из-за этого он становился опасным для женщин.
Аина тоже побывала в своём первом настоящем бою, и ей совсем не понравилось. Ведь эти бедные люди были ни в чём неповинны кроме того, что нартской предводительнице захотелось жить в замке. Но всех их было велено перебить. Впрочем, как и в случае с её родными, когда на замок позарился проклятый дядя Мигран. Даже непонятно, как девочке-найдёнышу, потерявшей память, нападения и грабёж могли казаться желанными приключениями.
В пылу боя было ещё терпимо — там они формально защищались, однако, когда хозяев одолели, и Морена велела прирезать наследника, это ощущалось иначе — подло и низко. Впрочем, Аина не могла не подчиниться. Подросток был совсем юным, но лицо его отражало столько презрения и злобы, что у девушки не возникло жалости. Просто он ничем этого не заслужил.
Она вспомнила наставления покойной Ху: «Убивай без ненависти и только тех, чьё время пришло». С последним можно было бы поспорить с философской точки зрения, но на деле парнишка был обречён. Так что, поймав ощущение отрешённости, Аина быстро рассекла ему горло Чёрным клинком. При этом зачарованное недоброй силой оружие наполнило её какой-то тёмной радостью. Наверное, такую же испытывала Морена, когда растерзала Арто и пронзила сердце Брена. Аина почувствовала себя хлебнувшей самого страшного яда, который отравляет саму сущность, но душа отторгла противоестественное чувство. Девушку вырвало, и она поклялась про себя когда-нибудь припомнить своей кровожадной «подруге» и это вынужденное убийство беззащитного юнца.
Чёрный клинок терзал их обоих — Аину и Брена — всё больше с тех пор, как отведал крови ещё на подступах к Сагатдому. Он будил самые тёмные страсти. Так, однажды Брен замахнулся на подругу и они чуть не подрались — по настоящему, не ради тренировки. Аине же иногда хотелось мучить своего мужчину — царапать его до крови, кусать за чувствительные места… К счастью, что-то внутри сопротивлялось этим побуждениям. Но постоянная раздвоенность и необходимость себя контролировать порой грозили свести с ума. Особенно теперь, когда Брена не стало. А свою ненависть к Морене нельзя было проявить.
К счастью, Сагат был выстроен на уступе, и Аина по-прежнему могла уходить в горы «помедитировать». На самом деле она каждый день остервенело лупила один большой, поросший мхом сухой ствол, всаживая в него всё своё раздражение. После первого такого «спуска пара» пришлось надевать перчатки, чтобы не выдавать Морене кровавыми следами, насколько часто и сильно Аина злилась. Или работать ногами, как сейчас.
Девушка не сдерживалась, она кричала, нанося удары, вкладывала в голос жёгшую её изнутри невозможность такого существования, пока не наступало опустошение. После одного особо яростного удара ствол в полтора обхвата вдруг треснул и повалился. Впервые с того единственного раза ещё до потери невинности, сближения с Бреном, возвращения памяти и знакомства с чёрным скимитаром.
Тогда Аине так и не удалось повторить результат, но сейчас вдруг вспомнилось, что и об этом Ху говорила: мол, у человека есть некая неосязаемая сила, которая, будучи вложена в движение, может разить с десятикратным уроном. Похоже, это была именно сила чувств, причём разрушительных.
С тех пор Аина немного отвлеклась от своих страданий, стремясь превратить их в оружие. Но, как и раньше, не удавалось. До сегодняшнего дня. Когда недавно засохшее дерево толщиной в руку сломалось в точке удара, девушка впервые с момента смерти Брена ощутила некое удовлетворение. Пусть мрачное и неуверенное, но оно было намного лучше привычной пустоты. До этого Аине казалось, что кошмар будет только ухудшаться, пока не сведёт её с ума. Однако, если натренироваться бить таким образом, возможно, у неё появится надежда потягаться с одержимой «подругой».
А вечером того же дня случилось ещё одно новшество — Свора, рыскавшая по провинции, убеждая жителей не ерепениться, привезла с собой пленника. Это был молодой барон, ехавший навестить своего дядю в Сагате. Морена повелела запереть его и отправить родителям гонца с локоном и требованием выкупа — десять слитков золота и двадцать серебра. То есть, теперь нарты занялись ещё и вымогательством. Хотя спору нет, замок требовал ремонта.
Однако Аина углядела в надменном красавчике неожиданный билет на волю. На вторую ночь она напросилась его сторожить.
У девушки не было чёткого плана, как подступиться к задуманному, просто она понимала, что дольше такую жизнь не вытерпит. И если она чему-то научилась от «подруги», так это тому, что при наличии цели не стоит стесняться в средствах, особенно если на кону твоя судьба. Хватит быть жертвой обстоятельств! Пора подчинить их себе, даже если придётся замарать руки.
Вариант был: соврать, запугать, сказать, что убьют всё равно. Но молодой барон Мадлемн Керибран о Малдор ан Аовина ан да Пикердом облегчил ей задачу, сразу начав явственно заигрывать. Аина, конечно, знала силу очарования своих женских форм, благодаря которым уродующий лицо шрам замечали слишком поздно, но, глядя в эти тёмные глаза с поволокой не испытывала иллюзий.
Она поддержала игру, делая вид, что польщена его симпатией, даже позволила себе позаимствовать кое-что из методов Морены. Та часто обжигала кавалеров каким-нибудь дерзким прикосновением, а потом снова принимала неприступный вид. Конечно, предводительницу никто не посмел бы лапать против её воли, но у пленника руки были связаны буквально, так что Аина могла пользоваться похожим положением. Она безнаказанно прижималась к мужчине, поднятому на ноги для пущего удобства «беседы», и тут же отступала; скользила ладонью по бедру и убирала руку, не доходя до самого интересного; ласково запускала пальцы в тёмные длинные кудри, а потом равнодушно отворачивалась; шептала на ухо что-то бессмысленное и вновь удалялась на пару шагов, всё больше распаляя его.
Как только Мадлен заговорил о том, что девушка не пожалеет, если развяжет ему руки и позволит её ублажить, Аина, готовая к такому повороту, напустила ледяной вид в лучших традициях «подруги» и сделала свой ход:
— Не держи меня за дурочку. Ты ведь хочешь удрать? — и уловив моментальное сомнение в глазах визави, не дала ему вновь натянуть лживую маску: — Я тоже. Поэтому развяжу, но только если ты согласишься взять меня с собой.
Опешивший от такого поворота событий Мадлен, забыл о своей игре в «соблазнителя» и поражённо спросил:
— Зачем тебе это?
«Легенда» у Аины была готова заранее. Ещё когда девушка впервые задумалась над побегом в «высший свет», она предложила Морене составить список всех разорённых нартами замков. У предводительницы, к счастью, были свои причины ухватиться за эту идею. Получив с очередной Охоты несколько реестров знатных родов разной свежести, она принялась вычёркивать семьи, восстанавливая весь перечень «побед» за предыдущие годы при помощи ахсартагов, возглавлявших Охоты. Именно в этих записях девушка подобрала более-менее подходящую по возрасту юную баронессу, которой уже никто никогда не хватится. Тогда она ещё не вспомнила своё настоящее имя, но и сейчас использовать его было бы глупо — вдруг Морена будет искать своего «хедивега»? Поэтому ложь легко слетела с её уст, когда долгожданный момент настал:
— На самом деле я тоже знатного рода. Аделина Сопроден о Илизия о Каспер ан да Термисдом к твоим услугам. Меня похитили в детстве. Я мало что понимала и даже долго не помнила прошлого, но больше не могу находиться среди этих зверей. Моя семья уничтожена, так что обратиться за помощью не к кому, поэтому мне нужен покровитель вроде тебя, чтобы вернуться к жизни, которой я заслуживаю по праву рождения!
В последней фразе девушка не без успеха применила надменное выражение лица горделивой знатной дамы, подсмотренное ещё на злополучной ярмарке. Ей было неловко принимать такие фальшивые позы, но, похоже, в данном случае это был как раз верный тон. Глаза Мадлена заблестели уже не похотью, а чем-то большим — азартом, даже алчностью, причин которой Аина не могла даже вообразить. Но главное, что он клюнул на «крючок».
— Ты же понимаешь, что покровитель должен получать что-то взамен за свои хлопоты? — вкрадчиво поинтересовался Мадлен и недвусмысленно облизнул губы.
На Аину вдруг нахлынуло нездоровое возбуждение — не столько от расчётливых чар красавца, сколько от внезапного осознания, что дело может выгореть, и она навсегда покинет этот ад!
Девушка вплотную прижалась к Мадлену и впилась поцелуем в подставленный рот. Она обшарила молодое сильное тело, явно не понарошку воспылавшее к ней желанием, и ей понравились ощущения. Между ними побежали горячие токи, и хотя возбуждение шло только на уровне тела, без всякого доверия или надежды на настоящие отношения, Аина решила, что так даже лучше, и отдалась плотской страсти.
Она толкнула мужчину к стене и заставила сесть. Оседлала его, продолжая ласкаться.
— Так ты меня развяжешь? — жарко шепнул он ей на ухо.
— Не сегодня, — ответила она ему так же.
И взяла всё на себя. И ей, чёрт возьми, понравилось! Это был совершенно новый опыт чистой похоти, но партнёр ею так наслаждался, что и Аина отдалась на волю животной жажды удовольствий безо всякого стыда, без оглядки и без единой мысли. Она непривычно быстро достигла кульминации, и партнёру пришлось подождать пару минут, пока девушка отдышится и смилостивится довести до вожделенной точки его. Аина впервые сделала это ртом — так, чтобы до конца, а не просто в качестве ласки — и не пришла в восторг от процесса, требовавшего непривычного напряжения мышц, чтобы не сделать больно зубами и самой не срыгнуть. Но, судя по пересудам в племени, парни это обожали, а ей сгодится любой способ его ублажить. Раздосадовывать будущего союзника было бы не разумно, а развязывать ему руки пока не хотелось.
Чуть позже, когда оба отдышались и пришли в себя, Мадлен сказал с почти искренним восхищением:
— Ну ты и горячая штучка! Не ожидал, глядя на твою суровую мину.
— Так мой покровитель доволен? — с издевательским подобострастием спросила Аина. — Стоит ли бедная сирота его хлопот?
— О да, определённо да! — довольно расхохотался барон. — Если ты меня ещё развяжешь, мы с тобой запросто подожжём этот гадючник своей страстью!
— Разумнее будет дать себе волю в мягкой хозяйской перине, разве нет?
Аина и сама поражалась притворной приторности своего голоса, но чувствовала, что именно так и надо в рамках затеянной игры.
— Ты права. Так когда бежим? Прямо сейчас?
— Ну уж нет, извини. Мне нужно всё подготовить и выбрать подходящий момент. Нас не должны поймать. Сколько времени уйдёт у гонца, чтобы обернуться за выкупом?
— Недели полторы-две по тракту. Вашими тропами, возможно, быстрее… Но если они получат золото, то какой мне смысл рисковать? Надо бежать как можно скорее и постараться перехватить гонца, пока маменьку удар не хватил от таких новостей.
Готовность к сражению слегка повысила мнение Аины о молодом бароне, ведь дамский угодник запросто мог быть и трусом, судя по прочтённым романам. И всё же пришлось прибегнуть ко лжи:
— А такой, что наша Морена запросто может тебя всё равно укокошить, — зловеще усмехнулась она, и когда слова прозвучали, поняла, что не так уж сильно врёт. — Что лучше для твоей маменьки? Потерять золото или сына? Или то и другое?
Похоже, Мадлена эта мысль напугала, потому что он погрузился в мрачное раздумье. А девушка, раз уж пустилась в манипуляции, решила, что самое время добавить к плети пряник, пусть и такой же выдуманный:
— В крайнем случае, можем попытаться отбить твоё золото на обратном пути. Я знаю их тропы. Устроим засаду. Главное, уйти. Дай мне пару-тройку дней. Надо всё сделать наверняка.
— Ладно, — расслабился барон и позвал бархатным голосом: — Полежи со мной, сладкая, а то ночи пока холодны…
Аина с удовольствием устроилась на тёплом и мягком, но когда Мадлен уснул, высвободилась из его объятий. Чёртовы токи продолжали её будоражить, только теперь разум был не на стороне тела. Во-первых, её задача — сторожить пленника, а не спать. Во-вторых, ночью можно как раз спокойно подумать над тем, как удрать. И чем скорее, тем лучше, пока барон не смалодушничал или не догадался, что, убив заложника, Морена больше не сможет требовать выкуп за других, так как никто ей не поверит. Уж дурой-то она не была. Хотя тут всё зависело от планов ахсары — обогащаться и дальше таким способом либо же устрашить баронов перед большой войной.
Впрочем, это Аину больше не волновало: лишь бы удалось вырваться и найти средства к существованию, а потом можно постепенно сместиться так далеко на запад, что власти «подруги», даже при самом успешном воплощении завоевательных планов, её за всю жизнь не догнать.
Прежняя решимость держаться рядом с врагом в надежде узнать что-то полезное для борьбы с тем, умерла вместе с Бреном. Всё это были наивные надежды, за которые девушка дорого поплатилась. Пора признать — ей самой не тягаться с Мореной. Средства же победить демона или мощных союзников уж лучше искать наобум, но с развязанными руками. Не как сейчас — прозябать на милости злобной твари, которая отбирает у неё близких людей, да ещё делать вид, что верно служишь ей.
Теперь, когда появилась реальная возможность попасть в ту самую благородную среду, которая некогда привлекла Аину на ярмарке, а потом оказалась родной, стало ясно, что все выдуманные причины остаться были лишь малодушными отговорками, чтобы не идти на риск, а потом не расставаться с мужчиной, к которому она привязалась. Однако это было истинным желанием души, от которого сейчас вырастали почти осязаемые крылья. И будь она проклята, если не улетит!
В следующие четыре дня Аина тайком собирала всё необходимое для успешного побега: там кусок солонины стащит, тут полголовки сыра. Яды и целебную мазь — у Эльри, сбрую — по частям в конюшне, одеяло — из кладовки, плед — с верёвки, неказистое дорожное платье — у Морены. Предводительница теперь занимала пол-этажа, устроив себе не только гардеробную комнату, но и отдельные спальню, кабинет, будуар, библиотеку…
Утварь, необходимую в походе, девушка взяла свою, из прошлой жизни, благо теперь жила на одном этаже с «подругой» и столовалась на замковой кухне. Тёплую куртку и меч — Брена, чтобы не привлекать внимания, воруя из «сокровищницы» родное баронское.
С деньгами было сложнее. Живя в племени, девушка не сталкивалась с необходимостью их использования, но на большой дороге им понадобятся средства. У Аины было немного драгоценностей подаренных Мореной «с барского плеча», но если ими где-то расплатиться, та её выследит. В конце концов, хедивег нагло воспользовалась своим положением и, по традиции племени, забрала «на память» у недавно скончавшейся Мудрой забавную жилетку, вышитую монетами, которая служила той одновременно доспехами и «стеной трофеев» за долгие годы Охот. Хоть на что-то этих денег да хватит.
Аина прятала всё необходимое в горах, куда уходила якобы заниматься, а сама делала крюк и складывала добро в небольшой пещерке у края малозаметной тропы, которая вела из бывшей каменоломни в долину. Кое-где её перекрыли скатившиеся сверху камни, но верхом можно было проехать. А самым ценным в этой тропе было то, что туда можно было попасть с задворков самого замка, считавшегося неприступным, поскольку к нему вела только одна подъездная дорога, а с трёх сторон защищали скалы. К счастью, о своём открытии девушка никому не рассказала, так что сразу и не поймут, куда они делись. При этом не придётся проходить сквозь ворота, что иначе стало бы самой проблемной частью плана, поскольку там всегда дежурило минимум четверо часовых.
По вечерам же, Аина, не таясь, посещала пленника и позволяла стражникам слушать, чем они там занимаются. Разумеется, кроме деталей заговора, которыми обменивались шёпотом между охами и вздохами. Кажется, именно это возбуждало девушку больше, чем сам барон, который хоть и подкупал своей страстностью, но совсем не трогал душу, да и ум ничем не впечатлял. Похоже, страх расправы засел в нём достаточно глубоко, чтобы не сомневаться в необходимости побега. Иногда Аине казалось, что она вожделеет свободы в его лице больше, чем его самого. А может, внезапно открывшаяся страстность в ней самой объяснялась тем, что мужчина был по-прежнему связан. Она обосновывала это тем, что в любой момент может заглянуть стражник, но в целом её, как ни странно, вполне устраивал вариант полного контроля над ситуацией.
Такая демонстративная похоть служила сразу нескольким целям. Во-первых, скрыть от Морены истинную причину своего возбуждения. Быстро прознав о забавах хедивега, охочая до утех предводительница одобрительно ухмыльнулась:
— Так вот что тебе, оказывается, было надо все эти годы, чтобы дать волю своим страстям — благородная кровь.
— Похоже на то, — смущённо пожала плечами Аина.
— И что же, барон так хорош?
Опасный вопрос, но он же и повод совсем сбить беспринципную «подругу» со следа.
— Просто огонь! Можешь сама проверить.
— Может вместе? — повысила ставки Морена, чуть не раскрыв её блеф.
Аина сделала вид, что задумалась над предложением, потом с сомнением покачала головой:
— Давай ты сначала одна, а то мне слишком нравится, когда я сама всё контролирую. Может, дело в этом, а не в титуле. С тобой так уже не получится. Возможно, позже, когда наиграюсь.
Это была совершенно невероятная дичь, которую девушка выдала на гора с беспримерным апломбом, но Морена, порой, казалось, читавшая мысли, купилась на неё! А всё потому, что подобное поведение было близко самой злодейке, и поверить в него ей было легче, чем в предыдущую сдержанность «подруги» в половых вопросах по невнятным идейным соображениям.
В тот же вечер Морена посетила красавца, подразнив его, но так и не воспользовавшись. Об этом рассказал явившейся позже Аине сам Мадлен. Ему показалось, что ахсара хотела проверить их побуждения. К счастью, барон доверял благородному приёмышу нартов больше, чем их надменной предводительнице, от которой «повеяло жутью» в какой-то момент.
Второй целью данных походов была собственно разработка плана, который устроил бы обоих. Ну а третьей — приучить стражников к своему появлению, не вызывая подозрений. Четвёртой — почувствовать себя живой и способной наслаждаться после смерти Брена — Аина почти пренебрегала в уме.
Сложнее всего было незаметно увести лошадей, но пешком далеко не уйдёшь. Пришлось схитрить — напроситься с Эльри за травами в долину, а на обратном пути подбить её на скачку, чтобы вернуться от ворот назад — якобы ненадолго, ради охлаждения коней.
Это было решающее событие. Теперь откладывать побег больше нельзя, пока лошадей не хватились. Скрывшись от взглядов стражников за скалой с небольшим леском вдоль подножия, Аина отвела скакунов по обнаруженной тропе к пещерке, где уже ждало всё остальное. Вернулась по горам с тыла, рассудив, что до утра никто не обнаружит нестыковку с её появлением в замке не через ворота.
К тому моменту уже наступил вечер, но у девушки оставалось ещё одно внезапное и, возможно, самое важное дело. С момента, когда она задумала побег, ей каждую ночь снился тот мужчина с синими глазами и перстнем. Много явственней прежних его появлений. Впервые он не наблюдал, а настойчиво что-то ей говорил. Однако, просыпаясь, Аина не могла вспомнить слов. Знала только, что речь шла о волшебном мече. И поняла: его надо забрать.
Ради этого ей пришлось дождаться, пока Морена отправится спать. Потом девушка пригасила свою «искру жизни» сильней, чем когда-либо прежде; бесшумно, едва дыша, пробралась в будуар ахсары, сообщавшийся со спальней; и с замирающим сердцем взялась за длинный кожаный свёрток, хранившийся в углу за одёжным шкафом. Конечно, Аина ещё с детства знала, что в ножнах меч терял свою волшебную тяжесть, но всё равно опасения были. Наверное, за весь побег именно там её сердце колотилось быстрее всего — казалось, вот-вот выпрыгнет. К счастью, ничего непредвиденного не случилось и «подруга» не проснулась.
Аина положила вместо волшебного клинка свой чёрный скимитар, который, как ей казалось, подходил жестокой предводительнице по характеру куда больше. А сама девушка предпочла бы больше никогда в жизни не держать в руках это оружие. Оставила его там, как символ прошлой жизни.
Благополучно выбралась из жилого крыла и направилась в башню, где держали Мадлена. Дышать стало легче. Да и вообще двигаться. Крылья уже расправлялись в полёт, всё тело натягивалось, как тетива, готовая спустить стрелу туда, где её никто не найдёт.
Меч пришлось припрятать в шахте для подачи еды, ведущей с улицы в подвал, где некогда содержали узников. Заложника же устроили на втором этаже. На первом дежурил Бардз. Какая ирония! С тех пор, как он пытался убить её в родном замке, прошло десять лет, большую часть которых Аина не помнила о случившемся. И хотя Бардз знал об этом, всегда относился к ней неприветливо — видимо, так и не смог простить гибели своего побратима Дибра.
— Что-то ты поздно сегодня, — проворчал он. — Только всё равно зря. Не стану я слушать ваши охи-вздохи, ступай отсюда.
Ну что же, он сам решил свою судьбу. Натянутый лук было уже не остановить. Аина подошла поближе и повисла у него на руке, строя из себя капризную девчонку, которой никогда не была:
— Ну дядя Бардз, ну пожалуйста! Я сгораю от страсти!
Сделано это было исключительно ради того, чтобы подобраться к нему поближе, не всполошив. И действительно, пожилой ахсартаг лишь лениво повёл плечом, в надежде сбросить её ладонь этим жестом. Но девушка продолжала липнуть, обнаглев до того, что прижалась к нему своим главным козырем. Зашла чуть сбоку, как будто норовя «обтереться» о его спину:
— Ну что тебе стоит? Давай ты вообще иди спать, а я потом посторожу. Вплотную, — она глупо хихикнула.
Бардз ворчливо что-то промычал, но Аина не стала выяснять, означало ли это, что тот готов сдаться. Она была уже на позиции и внезапно поняла, что месть начнётся сегодня. Это ведь он убил отца.
Лежавшая на его плече сзади рука приподнялась, словно чтобы обнять за шею, но в этот момент пальцы натренированным движением крутанули «коготь», извлечённый у него за спиной из маленьких ножен под мышкой, и молниеносно перерезали горло. Бардз краем глаза заметил угрозу, дёрнулся, но не успел ничего предпринять.
Девушка дала тяжёлой туше аккуратно сползти по своему телу на пол, чтобы не наделать шума. Взбежала по лестнице на второй этаж, отперла двери, рассекла наконец-то верёвки пленника.
— Что, бежим? — завидев её горящие глаза, встрепенулся Мадлен.
— Да, я наконец достала лошадей. Только помоги сначала втащить сюда охранника. Положим его вместо тебя, как будто ты спишь. Кровь, конечно, не спрятать, но попробуем прикрыть соломой из его тюфяка. Каждая минута их промедления может сыграть нам на руку.
Красавчик без лишних разговоров помог Аине замаскировать место предательства. Барону пришлось накинуть Бардзову куртку, которая была ему велика, но ещё важней, чем запутать следы, было пройти по замковому двору, не вызвав подозрений у того, кто мог ещё не спать и бросить на них случайный взгляд.
Увидев длинный узкий свёрток, извлечённый из ямы, Мадлен удивился, заинтересовавшись, что это, но девушка лишь прошипела, чтобы тот не шумел. Они тихонько, но быстро, по-деловому, прошли под стеночкой, в тени от половинки луны, и, никем не замеченные, выбрались за ограду по лежащим словно бы случайным образом камням, которыми каждый раз пользовалась Аина, уходя заниматься.
В тот момент сердце девушки уже затрепетало от радости, хотя ум убеждал, что рано — нужно было ещё хотя бы спуститься в долину. Тропинку освещала луна, что, с одной стороны, было кстати — факела бы их выдали, а в полной темноте легко повредить ноги; с другой, их могли углядеть стражники, обходящие внешнюю стену. Но никто так и не заметил пропажи, по крайней мере, пока они не оказались в сёдлах. Вскоре же замок пропал из виду за удобной скалой, прикрывшей их отход.
Направляя коней по кромке леса на восток, Аина чувствовала, как всё больше напрягается Мадлен, но только поторапливала, когда он пытался её окликнуть. Лишь спустя пару часов, когда они остановились перед поворотом на юг и спешились, у барона появилась возможность спросить:
— Куда мы едем? Мои владения в другой стороне.
— Именно в том направлении нас и будут искать, — возразила Аина. — Мы дадим крюк по лесам через соседнюю провинцию, обойдём Сагату с юга, а потом уже поднимемся напрямик. Так меньше всего риска нарваться на поисковые партии. Сейчас главное пересечь Тропу Войны и добраться до леса, пока луна не зашла.
Девушка передала ему поводья своего скакуна, вышла на дорогу, легла и приложила ухо к утопленному в землю камню. Ничего.
— Можно ехать, — сказала она, возвращаясь.
— А как же мы тогда перехватим гонца с золотом? — не унимался Мадлен.
Аина посмотрела на него, как на малолетнего дурачка — до барона ещё не дошло, что это обещание было обманом.
— Я узнала, с ним двадцать опытных бойцов. Думаешь, у нас есть надежда с ними справиться?
Мадлен выругался и полез в седло. Всё правильно — выбора особого нет. Спасай, что можешь, то есть, в первую очередь жизнь. Девушка спрятала довольную улыбку, отвернувшись к коню. Часть её существа ликовала от удавшейся хитрости, часть скребли угрызения совести, но все эти чувства перекрывало торжество освобождения!
Пара беглецов благополучно пересекла лощину, ведущую меж двух горных цепей к обычным местам зимних стойбищ нартов, и углубилась в лес. На картах он значился за соседней провинцией, но тот замок разорили ещё в прошлом сезоне Охоты. Конечно, как только Морена наведёт порядок в Сагате, она и эти земли к рукам приберёт, но пока там должно быть относительно безопасно.
Когда зашла луна, продвигаться дальше стало невозможно, поэтому пришлось сделать привал и подремать по очереди до первого света. Костёр жечь не рискнули, сделав «перину» из лапника и греясь об отдыхающую лошадь. Аина, пока сторожила, посрезала монеты с жилетки Мудрой — раньше времени не нашлось.
Утром одежду сменили. Мадлен надел куртку Брена, а от ахсартагской пришлось избавиться, как и Аине. Уж больно приметная чёрная кожа с нашитыми металлическими «пёрышками», которые подражали броне давно забытых валькирий. Девушка «похоронила» обе вещи под большим валуном, попавшимся на пути.
После полудня лес стал редеть и Аина решила, что пора выбираться к людям. Вдоль гор проходила южная ветка Тропы Войны, ведущая в Астен, и, хотя на ней сейчас не было Своры, чем дальше от нартских путей, тем спокойнее.
Девушка переоделась в дорожное платье, хоть оно и казалось неудобным для езды, а всё же, пусть лучше посторонние видят лишь обычную пару зажиточных горожан, которых неведомым ветром занесло так далеко на неспокойный восток.
Мадлен посоветовал сменить причёску, а то обычная коса выглядела слишком по-простолюдински. Пришлось вспоминать детские игры с Мореной, когда та просила сделать ей «волосы, как на картине». Аина заплела «гномские» косы — на перёд от шеи, подвернула их и связала в одну сзади. Получившиеся букли как раз прикрыли шрам, дополнительно замаскированный белилами.
А вот с верхней одеждой вышла промашка: на открытом пространстве в косульем кожухе стало жарковато — всё-таки солнышко уже припекало. Лёгкая курточка из кожи полоза никак не подходила к дамскому наряду. Пришлось остаться в шерстяной кофте.
К вечеру приехали в довольно большую деревню с постоялым двором. Аина немного переживала за дырявые монеты и фальшивую историю своего путешествия, но трактирщик принял плату, попробовав серебро на зуб, и сам подсказал правдоподобную версию. Оказывается, через их места за последнее время прошло много беженцев из Сагатдома, спасавшихся от бесчинств кочевников. Девушке оставалось лишь поддакивать да притворно ужасаться.
Мадлену она заткнула рот ещё в самом начале, когда тот чуть не представился полным именем. Сократила его до Марла, а сама назвалась Алиной. Им, как семейной паре, выделили одну комнату, покормили ужином и даже обещали поискать для дамы верхнюю одежду взамен якобы потерянного при побеге плаща.
Любвеобильный барон пытался овладеть «супругой» перед сном, но слишком устал, впрочем, как и Аина. Ночью она внезапно проснулась и увидела, что Мадлен пытается развязать кожаный свёрток с мечом. Вот не давал ему покоя странный предмет. В лесу она затолкала его под ветки и спала сверху, а тут…
Аина тихо соскользнула с кровати и приставила мужчине к горлу «когти корса», прошипев:
— Ещё раз полезешь в мои вещи — обойдусь без покровителя!
Барон испугался и бросил свёрток. Возможно, это была реакция на неожиданность, а может быть, девушка впервые в жизни была настолько уверена, что выполнит свою угрозу.
— Да ладно тебе, мне просто любопытно. Что за тайна? Скажи, что там, и я отстану.
— Один ритуальный предмет, без которого нашей предводительнице будет сложнее завоёвывать ваши княжества. Доволен?
Аина на шаг отступила, но «когти» далеко не убирала, поэтому Мадлен покладисто закивал и тут же, понизив голос, зворковал:
— Если спрячешь свои коготки, я постараюсь загладить вину.
Его плотоядный тон подействовал, и Аина с усмешкой убрала кинжалы в ножны под подушкой, на этот раз предоставив верховодить мужчине.
Мадлен потом извинился, что всё не так обстоятельно, как он хотел бы, но учитывая, что оба ещё не отдохнули, как следует, короткая вспышка страсти была в самый раз.
Барон быстро отключился, а девушке не спалось. Она переживала за меч. Перепрятала его под кровать со своей стороны, на всякий случай. Но поняла, что от нельзя тащить эту вещь с собой.
Если бы Мадлен увидел необычный металл и форму оружия, ещё полбеды — можно приврать что-то про далёкие страны и древние клады. Но вслед за этим он точно попытался бы его вытащить, и тогда вопросов не избежать.
Даже прими он полное незнание Аины о том, что это за штука, алчность была ему точно присуща. Значит, последуют попытки использовать клинок или обогатиться за его счёт, а может, даже, добиться политического влияния. И всё это слишком мутное болото для того чуда, которое девушка ощущала в мече.
Охранять же его неусыпно — значит, постоянно привлекать внимание к свёртку. Не барон, так кто-то другой рано или поздно обнаружит волшебство, и тогда шила в мешке не утаить. Значит, придётся его где-то оставить.
Аина потратила несколько часов, чтобы придумать план. Опять придётся врать. Почему-то это было неприятно, словно крысы скребли на душе. Хотя, надо воспринимать это как игру. Да. Цель которой защитить необычный клинок от попадания в плохие руки. В любом случае, иного выхода нет.
Так и не уснув, девушка на рассвете спустилась поболтать с дворовыми под видом заботы о конях и расспросила их о здешнем замке, Пестердоме. Выяснилось, что его занял бывший глава магистрата Стеры — ближайшего города. Значит, для её целей этот замок не подходил. Зато про соседний Селвидом, расположенный дальше на юго-западе и разорённый всё теми же кочевниками ещё несколько лет назад, ходили слухи, будто тот проклят. Узнав, как туда лучше всего проехать, Аина пошла будить Мадлена.
Барон не обрадовался, услышав, что надо пройти ещё дальше на юг, прежде чем свернуть в сторону родных краёв. Пытался возражать, что им командует какая-то полудикая девчонка, но тяжёлого долгого взгляда в глаза хватило, чтобы Мадлен признал её преимущество как раз в такой «дикой» ситуации. Сам-то он в одиночку и тайком, без поддержки титула никуда в своей жизни ещё не ездил — только в сопровождении ныне покойных дружинников по наезженным дорогам в мирное время.
Аина ощутила некое мрачное удовлетворение от моральной победы. Сказать по правде, она на неё не рассчитывала, хотя и сопротивления не ожидала. Просто была готова бросить попутчика в любой момент. Теперь, оказавшись на свободе, она перестала страшиться отсутствия поддержки. Исполнение давнего желания придало ей веры в свои силы. И похоже, силы эти были немалые, если перестать сдерживать себя.
Девушка инстинктивно ощущала, что именно перевес в твёрдости решил дело, а не доводы разума. Хотя после этого барон немного занервничал, совсем как ахсартаги, когда Морена продавливала своё решение вопреки их желаниям. «Подруга» поясняла это тем, что мужчины любят себя чувствовать главными. Предводительница могла бы не обращать на это внимания, но обычно всё же задабривала недовольных позже каким-то куском добычи, а иногда просто прилюдной похвалой за выполненное задание. Поскольку Аина была лишена преимущества вышестоящего положения, она решила просто подлить мёда туда, где «сладко». Чарующе улыбнулась Мадлену, положила ладонь ему на руку, приласкала немного, чтобы потекли токи, и, похоже, этого хватило барону для восстановления чувства собственной важности.
Ощутить свою власть над другим человеком, как за счёт характера, так и благодаря хитрости, оказалось неожиданно приятно. Видимо, жажда подобных ощущений и движет Мореной. Но такой пример отрезвил Аину — меньше всего ей хотелось уподобиться «демонице». Это было всего лишь средством достижения цели. Оно вызывало лёгкую брезгливость и неуловимую потерю уважения к любовнику, но приз — обретение независимости, и, возможно, положения, которого её несправедливо лишили — оправдывал такие мелкие отступления от велений души.
Ночёвка в уединённом месте была необходима девушке ещё и для того, чтобы покрасить волосы. Она уже видела всходы крапа, старые корни которого дадут красный оттенок, ну а дубы и орехи в этой местности не редкость, значит, и плоды, пусть прошлогодние, найдутся, чтобы добавить темноты. Светлые волосы слишком приметные, смена же цвета на каштановые может сбить погоню со следа.
На другой день заночевали в Стере — в город нарты точно не сунутся, и там легче затеряться. Аина сразу спрятала меч под перину со своей стороны. Барон слегка пошутил по этому поводу, но девушка отвлекла его известным способом.
К обеду следующего дня провинция Пестер осталась позади. Судя по картам, изученным перед побегом, отделяющая её от Селвии речка вела в город Арбен на юго-западе, откуда уже вполне безопасно поворачивать на север, домой к Марлену. Но Аине нужно было спрятать Меч, и поэтому они продолжили путь на юг. К счастью, барон, очевидно, не так хорошо знал географию этих земель, чтобы осознать лишний крюк.
На ночлег беглецы остановились в одном из заброшенных домов небольшой деревни. Таких по дороге встречалось немало: те, кому было, куда уехать, в страхе перед нартами подались в более защищённые места. Путники приготовили изловленного по дороге тупаря с залежалыми прошлогодними овощами из погреба. Аина припрятала меч в сенях, пока барон с ворчанием занимался лошадьми. Понятно, что работа грязная, однако, девушка ясно дала понять, что не прислуга, а денег на постоялые дворы на всю дорогу не хватит. Свёртком Мадлен в тот день больше не интересовался.
И наконец, на исходе четвёртого дня беглецы достигли Селвидома. Поскольку людных мест по пути старались избегать, барон не слышал, что замок проклят, и не возражал там заночевать. Правда, куча засыпанных пеплом костей на заднем дворе слегка охладила его радость, но деваться на закате было уже некуда. Похоже, замок действительно боялись посещать даже мародёры, потому что на кухне осталась глиняная утварь, а на этажах — кровати, хоть и без перин. Ни внутри, ни в окрестностях не наблюдалось ни души.
Разожгли камин в одной из комнат, чтобы согреться и приготовить отвар для покраски волос. Кроме того, Аина заварила «тинче», чтобы запить сухой ужин из продуктов, оставшихся ещё со Стеры. Молодые травы девушка собрала по дороге и добавила в напиток предусмотрительно захваченный сонный порошок, чтобы барон не помешал ей спрятать меч. Сама она выпила лишь пару глотков, которые, учитывая привыкание, на неё никак не повлияли. А вот Мадлена, выпившего две кружки ароматного варева, разморило после ужина, и он отключился где-то посреди неприглядного процесса нанесения на волосы кашицы из растений.
Замотав голову какой-то тряпкой, найденной в чулане, Аина взяла меч и выскользнула в коридор. Ей предстояло найти надёжное место, и она надеялась управиться за те пару часов, которые нужно было походить с красящим составом, чтобы хорошо взялось.
Девушка взялась искать потайной ход из замка, который обязан был иметься так близко к границе. Он послужил бы наилучшим укрытием. Для начала Аина поднялась в смотровую башенку, чтобы определить, в каком направлении он мог бы вести.
Луна достаточно освещала окрестности, чтобы в общих чертах обозреть местность. На юге слишком близко были горы, с востока расстилался лес, на север, в сторону ворот — туда, откуда, вероятнее всего будут нападать — путь побега прокладывать глупо. Значит, оставался запад. Там лежали холмистые поля и виднелись вдали огоньки какой-то деревушки. Конечно, это не значило, что вход в подземный тоннель должен быть на западном торце замка, но имело смысл искать от главной лестницы в ту сторону.
Аине повезло: на полдороге по коридору правого крыла она обнаружила в одном из чуланов на стене между полками светлое пятно. Как будто на этом месте много лет висел гобелен, который, несомненно, забрали нарты. На первый взгляд, перед ней был голый камень. Однако пламя свечи, проведённое вдоль стыков, подсказало, что не зря мысль о гобелене в чулане показалась странной. Правда, пришлось повозиться ещё целый час, чтобы найти потайной механизм. В Сарендоме всё было устроено попроще, но девушка читала, что в некоторых замках встречались подобные тайные двери.
Посреди поисков ей послышался леденящий душу вопль. Аина была уверена, что он не прозвучал вслух, но озноб по спине прошёл знакомый — повеяло замогильным холодом, как тогда, в проклятой деревне, где нашёлся чёрный скимитар.
На пару мгновений девушка замерла в страхе. Но вскоре одёрнула себя: если она пережила толпу призраков, то как-нибудь уж справится с одним! Кровь зажглась готовностью противостоять, но вопль прозвучал ещё только раз — слабее и дальше. А вскоре и ощущение холода ушло. Зато понятно, почему сюда люди боятся лезть.
Обострённое происшествием внимание, вернувшись к насущной задаче, тут же выделило один камень, который чем-то неуловимо отличался от соседних. Поднеся свечу поближе и изучив его, как следует, Аина поняла, что тот глаже других, словно к нему часто прикасались. Надавила — и в стене что-то щёлкнуло, освобождая запор. Приложив ещё немного усилий, чтобы сдвинуть каменную дверь по слегка заржавевшим полозьям, девушка оказалась в секретном коридоре, ведущем прямо между стен на запад.
В конце, у стены, под слуховым окном имелся деревянный люк, скрывающий лестницу вниз. А в подвале девушку ждал ещё один сюрприз: темница! К счастью зарешёченные камеры были пусты, только воняло гнилой соломой.
Выход для побега отыскался легко: его маскировал нелепый для подземелья пустой шкаф на колёсиках. Однако, тоннель за ним был облицован камнем лишь на пару саженей, а дальше шёл просто раскоп в земле с деревянными подпорками — не лучшее место для хранения стали и кожи, пусть даже волшебных.
Облазив весь подвал в поисках укромного места, Аина всё-таки выбрала в качестве тайника узкую полку, образованную каменной перемычкой над дверью, с внешней стороны фундамента. Подумала, что не помешало бы узнать, куда выводит этот проход, чтобы можно было вернуться за мечом, если и этот замок займут нарты, но отправляться на разведку сейчас уже поздно. Можно уйти по нему с Мадленом, но девушка предпочла бы вовсе не посвящать барона в существование данного подземелья: небось, заметит, что свёрток пропал — вдруг его любопытства хватит на то, чтобы вернуться или послать людей на поиски? Значит, в случае чего, придётся искать вход снаружи…
Осталось сделать только одно — то, что давно хотелось: попытаться самой поднять чудесный клинок. Аина поставила свечу, развернула кожаную обёртку, извлекла старинные ножны и на какое-то время затихла, пытаясь настроиться. Как там говорила Морена? Что этот меч поднимают не руками, а волей? Конечно, верить её словам безоглядно нельзя…
Девушка взялась за рукоять и потянулась к клинку ощущениями. Почему-то ей казалось, что в странном металле таится чистая радость, как ни абсурдно это звучало для орудия убийств. Вновь ощутив его необъяснимо светлый зов, она решила довериться инстинктам. Медленно извлекла меч из ножен… И даже не заметила веса! Аина вытянула клинок перед собой вверх, насколько позволял потолок, и ей показалось, что он торжествующе звенит. Её душа завибрировала в ответ, стряхивая годы тягот, страха, подчинения, пока не осталась только изначальная суть. По лицу покатились слёзы счастья от узнавания, вспоминания себя настоящей.
Аина не знала, сколько она так простояла, потому что время потеряло смысл. Но в конце концов её попустило, и девушка с сожалением вернула меч в ножны. Поцеловала на прощание рукоятку, завернула оружие в кожи и аккуратно положила на выбранное место. Потом вернулась в дом, позакрывав всё так же, как было, и вышла на двор, к колодцу, чтобы смыть с головы краску.
Снаружи уже серело. Барон мог вскоре проснуться. Аина хотела немного вздремнуть, но прикосновение к мечу её так зарядило, что сон не шёл. Жизнь предстала в ином свете — как закалившие её испытания для чего-то великого, и всё это надо было переварить.
Поворочавшись часа полтора, девушка встала и начала приготовления к отъезду. В том числе сделала причёску поэлегантней при помощи найденных в будуаре хозяйке мелочей вроде лент и шпилек: подобрала косички в кольца, также прикрывшие шрам, и стянула их в пучок, который скрыл длину волос. Проснувшись, Мадлен не сразу узнал её, что насмешило обоих, и, конечно же, обрадовало, поскольку цель была достигнута.
На этот раз Аина заварила «тинче» с бодрящим составом, так что, позавтракав, они снова двинулись в путь. И, поскольку кони были уже осёдланы и навьючены, Мадлен вроде бы не успел заметить, что странного свёртка при девушке больше нет. По крайней мере, спросил он о нём только на следующий день при отъезде из полупустого хутора, в одном из свободных домов которого они провели ночь. И получил ответ «Закопала», что было не так уж далеко от истины.
На следующий день добрались до Арбена, через который проходил Княжеский тракт, опоясывая страну и отделяя приграничные баронства от внутренних княжеств. Сам тракт подходил им не очень, зато в сторону Пикердома вела почти прямая дорога по княжеским землям, куда кочевники не совались.
Так что дальше они поехали уже как обычные путешественники. Разве что места ночёвок приходилось выбирать по своим скромным средствам — сарай в деревне с домашней едой обходился дешевле, чем постоялый двор.
Прокормиться в пути помогала охота. Оказалось, что барон неплохо владел пращой, сооружённой из подручных материалов. А девушка смастерила себе простенький лук. Костёр на дневном привале зачастую заканчивался вспышкой страсти. К счастью, никто больше никуда не спешил — всё равно опоздали. Гонцы должны были уже вернуться в Сагату; с деньгами или с пустыми руками — неизвестно, но тосковать по утёкшей воде молодой лорд Керибран явно привычки не имел.
Заниматься любовью под открытым небом или на сеновале в чьём-то дворе было сначала непривычно, но на самом деле ненасытная игривость Мадлена сильно скрасила для Аины это путешествие, проходившее под незримой тенью тревоги, удалявшейся — от Сагаты и надвигавшейся — от Пикердома.