Честь Воина [CИ]

Глава 26 Расхождение путей

Замок Малфир стоял на небольшой скальной площадке и выглядел намного неприступней Сагатдома. А ещё намного старше прочих баронских замков, сочетавших оборонительные характеристики с относительным удобством для жизни и некоторой архитектурной эстетикой. При постройке этого места ни об удобстве, ни о красоте явно никто не думал. Высокие каменные стены, поросшие мхом, с узкими бойницами смотрелись зловеще даже в заброшенном состоянии. Хотя, возможно, отчасти виной тому были впечатления от известного романа, с детства бродившие в воображении обоих телохранителей его новой хозяйки. Тем не менее солнце зимой вряд ли надолго касалось двора, прокладывая основную часть пути за горами, возвышавшимися с трёх сторон. Подъехать можно было только по узкой долине с северо-запада, слегка раздававшейся в небольшой «карман» между горами, над которым и возвышался замок. Даже сейчас, в преддверии солнцестояния, тень стоящей позади горы начинала покидать территорию только на полпути к полудню.

На узкой дорожке, ведущей к замку виднелась россыпь обрушившихся с горы валунов. Впрочем, её удалось объехать. Ал-Дегир пообещал, что амахаги расчистят путь, благо они были привычны к такому труду и знали нужные уловки.

Повреждённые во время последней битвы ворота рассохлись и никуда не годились. Наёмникам с трудом удалось их открыть — заржавели петли. Во дворе ощущение мрачности усилилось тенью от высоких глухих стен, делающих его похожим на колодец, и от самого трёхэтажного замка с редкими окнами-бойницами в сплошной вертикальной стене, похожими на щели в забрале угрюмого воина. За ним тоже наблюдалось нагромождение булыжников, нападавших сверху за все годы запустения. К счастью, тыл защищала небольшая скала, о которую раскалывались скатывающиеся сверху камни, иначе зданию могло бы не поздоровиться. Несколько обломков пробили крышу одноэтажного правого крыла. Деревянные дворовые постройки превратились в груды гнилых брёвен.

Когда процессия вошла в здание, справившись с окованными железом дубовыми дверьми, Аина лишь укрепилась в ощущении, что над всей долиной витал некий зловещий дух, напоминавший ту заброшенную деревню в лесу и особенно ощутимый в самом замке.

А Клед ещё никогда не чувствовал такую плотность Смертной Тени — его даже замутило: видимо, побоище здесь было страшным, хотя ни тел, ни обломков мебели в помещениях не осталось.

Петра же, растерянно озиравшаяся во дворе, прикидывая необъятные масштабы работ, необходимых для того, чтобы сделать замок пригодным для жизни, оказавшись внутри, наоборот, почувствовала некое сродство с этим местом. Представляя, как всё здесь обставит, она расслабилась и даже слегка заулыбалась.

Из восемнадцати наёмников пожелали остаться только пятеро, не считая Рамона. С остальными договорились, что они за дополнительную плату помогут расчистить двор и растопить камины в следующую пару дней, пока не начнут прибывать амахаги. Но на другой же день все они потребовали расчёт, ссылаясь на то, что им снились кошмары. К счастью, первые аборигены прибыли к вечеру того же дня и потихоньку закипела работа.

Только одно огорчало: Клед уехал в день прибытия, лишь слегка отдохнув. Петра очень надеялась, что удастся ещё хоть раз, если не переспать, то хотя бы на массаж его уговорить, но увы.

Наречённый не потрудился объяснить причину столь спешного отъезда, но на самом деле ему было невмоготу там находиться. Стены давили на него, дыхание затруднялось, через два часа его начало всерьёз тошнить. А многозначительные взгляды Отступницы и кочевницы только добавляли ситуации невыносимости. Клед запутался в своих чувствах, не мог понять, что правильно, что неправильно, и вообще не хотел ничего решать. Он мечтал вырваться на волю и остаться один, сам себе хозяин. Иначе что же это за Вольница?

Выигранную на отборочном турнире кханду пришлось оставить — Петра почему-то настаивала на том, что её должен защищать именно этот клинок. Попросила Рамона обменяться. Тот был лишь рад — его собственный меч был намного проще и тяжелее. Но Клед не жалел — форма тёмного клинка, диктовавшая, что с ним можно делать, а что нет, ему не нравилась, не подходила к привычному стилю боя.

Тем более что Петра в компенсацию, помимо обещанной платы, подарила ему свои «когти корса». Потому что якобы так и не смогла их освоить. Сказала — закажет лучше такие, как были у неё раньше, а пока обойдётся стилетом. Если он ей вообще пригодится.

С одной стороны, это оружие было слишком «парадным», чтобы пользоваться им. С другой, за него можно было выручить хорошую сумму на клинок получше Рамонова, хотя Вольницу и с этим можно догулять. А в Обители выдадут казённый, если он вернётся. В конце концов, меч нужен ему больше для острастки бандитов, а управиться с ними можно и кинжалами. Ведь с третьей стороны, такие же были у Алины… Клед видел, как она ими ловко орудует, и поддался непонятному любопытству тоже освоить. И пусть Петра думает, что он сохранил их на память, если ещё когда-либо встретятся.

Аина вообще пропустила момент его отъезда, готовя спальни вместе с Эльбой. Наверху остались кое-какие кровати и даже неистлевшие перины с подушками — воздух в долине был не в пример суше Края Восьми Озёр, видимо из-за ветров, которые в самом деле постоянно дули, казалось, со всех сторон.

Девушка планировала дождаться приезда старейшин и старост в надежде, что сможет почерпнуть из переговоров что-то полезное для себя в случае, если удастся восстановить титул. Петра не возражала, надеясь на то, что та сможет, если не подсказать что-то полезное, то хотя бы успокоить их по поводу нартов.

Внезапный отъезд Кледа царапнул душу Аины внезапной горечью. Конечно, он ей ничем не обязан, но всё-таки они были напарниками в течение нескольких недель. Мог хотя бы попрощаться! Она пыталась отмахнуться от своей досады, как от чего-то неважного, но под ложечкой поселилась нехорошая сосущая пустота. Краски внезапно поблекли, энтузиазма поубавилось, навалилась апатия. Под завывания ветра в окнах-бойницах постоянно хотелось спать…

Пока Клед возвращался на Тропу Войны, им завладела идея о том, что Санат мог иметь ввиду всю юго-восточную полосу баронств, а не только самый юго-восток. Просто изначально он полагал, что разорённые замки есть только на самом восточном краю, а с тех пор, как услышал про Гостердом, усомнился и решил, что необходимо проверить всю границу. Поэтому повернул не обратно на северо-восток, а на юго-запад.

Он рассчитывал выйти по краю болот к Нивзену и там разузнать про самые южные замки. Если других бесхозных не окажется, направится в Гостердом уже оттуда. Всё равно напрямик в это баронство никак не попасть, хотя оно и находилось по другую сторону Края Восьми Озёр от Малфирдома, но, если верить отряду из гостердомского гарнизона, разделявшие их горы были непроходимы. И пусть сейчас замок занят, он может сделать вид, что хочет вступить в Дружину Совета, чтобы осмотреться. Крепость из него сделали не так давно, уже после беседы с Санатом, а значит, Меч мог быть там.

Путешествие проходило в одиночестве, хотя время от времени Клед чувствовал, что за ним кто-то наблюдает из-за деревьев. Видимо, это были дозорные из долинных поселений. Но знак, о котором они условились ещё в Йени-Махе, чтобы пометить свиту новой баронессы — благоухающая веточка пряного растения тарсельт с неувядающими глянцевыми листьями на шапке, — хранил его от какого-либо выяснения отношений с местными. По вечерам он слышал их пересвист, разносящийся далеко, отражаясь от скал, которые едва виднелись по обе стороны вдалеке.

Только под конец пути по гряде холмов, разделяющей озёра, когда Тропа начала ощутимо забирать к восточной гряде, навстречу ему вышел какой-то юноша амахаги и пригласил переночевать в их деревне. Поскольку Кледу надоело питаться всухомятку запасами, которые он вместе с маленькой вьючной лошадью получил на дорогу, а ещё не мешало помыться — желательно в баньке, а не в реке — он согласился.

Селение, расположенное на последнем из северного ряда озёр, называлось Самтти-Махам и было устроено по тому же принципу, что и самое первое: причал на воде и хозяйственные постройки на берегу. О баньке ему не пришлось даже просить — она была уже растоплена. После его накормили сытным праздничным ужином — у старосты был день рождения, который отмечали всей деревней у большого костра на берегу, и забросали вопросами.

Пришлось как можно осторожней, выбирая слова и факты, чтобы не создать предвзятого впечатления, рассказывать о леди Петре, об Ордене Смерти и о службе на границе. Конечно, о последнем распространяться не полагалось, но амахаги жили далеко от западных гор, к тому же, выказывали необычайную осведомлённость о тех существах, которых он там повстречал. По крайней мере, именно от одного из юношей прозвучал вопрос о гномах.

Ещё от них Клед узнал названия «демонов», из-за которых сгорели или утонули его товарищи: саламандры и мериды. Хотя, согласно местным преданиям, это были всего лишь духи стихий. Существовали ещё сильфы и тролли. Считалось, что именно сильфы устраивают сквозняки в Замке Семи Ветров — местное название Малфирдома; а с троллями обязательно необходимо договориться о добыче алмазов. Местные предпочитали не трогать «проклятые камни», но всегда оставляли подношения духам воды и ветра при рыболовстве, воды и земли при сборе растений, севе и жатве, земли и ветра при дальней поездке и выпасе скота, а также огня при всяком его разжигании.

Правда, интересовались необычными существами, в основном, подростки и дети. Для взрослых всё сводилось к практичности: чтобы тролли не вытоптали поля, мериды не потопили лодку, сильфы не заморочили голову, вынуждая заблудиться, а саламандры не устроили пожара. Поэтому пришлось опустить ужасы военных действий и облечь всё чуть ли не в сказочную форму. Впрочем, в итоге он впервые рассказал кому-то постороннему, как погиб его единственный друг, Алан, и после этого надолго замолчал, погрузившись в печаль, внезапно затопившую его сердце.

Поскольку ночь давно вступила в свои права, взрослые за это время отправили молодёжь по домам, ссылаясь на то, что гость устал. Так что, когда Клед вынырнул из воспоминаний, у большого костра на берегу почти никого не осталось — только женщины собирали остатки после пира да мужчины тщательно тушили огонь. Его уложили на лавку в гостевом доме — оказывается, такой был в каждой деревне для гонцов из других поселений, — и Наречённый впервые за последний месяц отлично выспался.

Будить гостя не стали, так что солнце успело подняться довольно высоко. А в передней его ждал Ал-Дегир.

— Что ты здесь делаешь? — удивлённо спросил Клед.

— Ты бы сначала умылся, — скептически отозвался тот.

Наречённый привёл себя в порядок и сел за стол. Помощник старосты Йени-Махи приглашающим жестом указал на накрытый льняной тряпицей завтрак. Там лежали остывшие лепёшки, несколько кусков рыбной солонины, мягкий сыр и кувшин молока. Клед с аппетитом принялся за еду, бросая на Ал-Дегира вопросительные взгляды и гадая, что могло случиться. Быть может, Петра послала за ним, чтобы вернуть по какой-то причине?

Но оказалось, что амахаги всего лишь отказывался покидать его, пока не уплатит долг жизни. Именно он попросил старосту при помощи свиста задержать путника, чтобы его нагнать. Сам Ал-Дегир дождался прибытия первых соплеменников в замок, прежде чем выехать вдогонку.

— Слушай, но ты же не можешь таскаться за мной, пока не выдастся случай меня спасти, — с досадой возразил Клед.

— Могу, — уверенно кивнул Ал-Дегир, и видя, неудовольствие самовольно назначенного «сеньора», счёл своим долгом его успокоить: — Великое Равновесие не терпит дисбаланса. Я обязательно тебе пригожусь, и, скорее всего, довольно скоро. Особенно, если ты и вправду вбил себе в голову пробираться по болотам.

Клед вдруг подумал, что местный проводник может оказаться очень кстати.

— Ты знаешь тропы? В смысле, чтобы не забрести в топь?

— Твёрдую дорогу я тебе найду. Но болота опасны не только этим. Они кишат змеями: мелкие могут тебя ужалить, а большие — задушить. А если встретится дикий яратик, то двух человек мало, чтобы его одолеть. Так что безопасной дорога не будет в любом случае.

— Всё равно мне надо туда, а объезжать тем путём, которым мы сюда пришли, слишком долго, — вздохнул Наречённый.

— Тогда одевайся, я пока соберу припасы, — невозмутимо ответил Ал-Дегир и вышел из дома.

Первый день путешествия по краю болот прошёл относительно удачно. Продвигались шагом, лишь изредка спешиваясь, чтобы лошади не проваливались слишком глубоко в мягкую землю под весом всадника. Но в большинстве мест плотно переплетённая корнями трав почва пружинила. Путь приходилось выбирать очень внимательно, чтобы не напороться на гадюк, целое гнездо которых Ад-Дегир указал Кледу издалека, чтобы тот знал, что высматривать.

Деревья здесь росли слишком редко и особой тени не давали, так что днём пришлось остановиться на привал — переждать самое жаркое время. Из-за высокой влажности дышать было трудно, а двигаться — тяжело. Клед даже вынужден был снять непробивайку, поскольку промок под ней насквозь.

Основную породу леса вокруг составляла такка — дерево с мягкой хвоей, похожей на тессу, только темнее. Ветви их причудливо изгибались, часто напоминая каких-то животных. Сам Клед не разобрал бы, что одна из веток — на самом деле удав, но Ал-Дегир его уберёг. Помощник старосты попросил Наречённого собрать побольше ягод такки, сказав, что вечером они пригодятся. Правда смягких чёрных плодов осталось мало, потому что сезон прошёл, в основном, попадались либо уже подсохшие твёрдые, либо ещё совсем зелёные. Клед разжевал одну спелую и тут же сплюнул — вкус был резкий и острый. Ал-Дегир рассмеялся и сказал, что это не для еды.

По правую руку тянулись каменистые взгорья, подняться на которые, однако, не было возможности. Так что приходилось тащиться вдоль них. Единственным плюсом было то, что вода собиралась в любом углублении мягкой почвы, даже в следах от копыт. В питьё она, конечно, не годилась, разве что лошадям, но Ал-Дегир ловко очищал её, пропуская через мешочек с песком и углём. На дневном привале он сварил напиток из игольчатых листьев какого-то кустарника, который приятно пах, на вкус немного горчил, зато отлично бодрил.

Чтобы хоть как-то увеличить пройденное расстояние, остановились только после наступления сумерек. Кледа сразу же принялись донимать местные комары, которые были меньше, летали тише, но жалили злее, чем привычные. Вот тут-то и пригодилась такка. Ал-Дегир посоветовал ему сразу натереть руки, лицо и шею спелыми ягодами, а сухие и зелёные ссыпал в котелок и сделал отвар.

Костёр тоже разожгли из древесины такки, и остро пахнущий дым немного разогнал насекомых. А потом они сами натёрлись отваром и смочили лошадей, когда тот остыл. Оказалось, что эта такка на редкость полезна: её аромат не только отгонял кровососов, но также нейтрализовал запах пота, если натереть соком подмышки, процеженным отваром можно было обеззараживать раны и кожные воспаления, а также лечить простуду, принимая его внутрь.

Кледу очень понравился запах спелых ягод — он вполне мог заменить ароматическую воду, которая была почти израсходована за время пути, благо условия располагали к её использованию. Такка пахла менее ярко и не выдала бы в нём богача, а комаров отпугивала намного лучше. Наречённый решил, что нужно будет непременно набрать ягод про запас. Спросил у Ал-Дегира, можно ли как-то сохранить отвар для длительного использования, и оказалось, что всё очень просто — надо лишь смешать его напополам с водкой, а для сохранения действенности сделать сам отвар погуще, либо же сразу настоять водку на ягодах в течение двух недель. Помощник старосты также посоветовал добавить туда листики аклила — кустарника, из которого они днём пили напиток, — для смягчения запаха и усиления целебного воздействия при приёме внутрь.

— Завтра нужно быть вдвойне осторожными, — сказал Ал-Дегир, устраиваясь на ночлег после ужина — первая стража была за Кледом, который позже проснулся. — На пустоши велика вероятность встретить яратика. Они туда выбираются, чтобы счистить грязь, валяясь на камнях. Там большая осыпь — сель когда-то сошёл с горы.

— И чего нам ожидать в таком случае?

— Всадников они не любят — воспринимают как угрозу. А нрав у них дурной. Если погонится, придётся удирать. Только для лошади там высока вероятность сломать ногу. Самым разумным будет добраться до ближайшего дерева и запрыгнуть с коня на него. Справишься? — Клед кивнул — ветви у такки невысокие и почти горизонтальные. — Если повезёт, лошадь убежит, а яратик отстанет.

— А если не повезёт? — в Ордене учили готовиться к худшему.

— Тогда придётся убивать, — вздохнул Ал-Дегир, косясь на свой лук.

— А их шкуру в живом виде реально пробить стрелой? У нас в Ордене полный доспех для Воинов делают из их кожи. Из лука не берёт, разве что в упор. Издали пробивали только гномьи самострелы, — после вчерашнего вечера в деревне, Клед понимал, что перед амахаги скрывать происходившее на западной границе нет смысла.

— Где это ты успел гномов повстречать? — удивился спутник.

— В Западных горах, — Наречённый забыл, что помощника старосты не было у костра.

— Надо же, я думал, им больше нет хода в наш мир… — всё-таки тот не удивился.

— Там прорыв был, — скупо пояснил Клед.

— Ну так-то да, не пробьёшь, — вернулся к теме Ал-Дегир. — Только если в глаз попасть. И то, вряд ли убьёшь — хорошо, если заставишь обратиться в бегство. Эх, жаль, я не взял с собой «мунду». Но кто же знал, что тебя понесёт на болота?

— А как вы обычно на них охотитесь? Ты что-то об этом упоминал. Может, получится адаптировать тактику?

— Забудь. Для этого нужен целый отряд загонщиков с копьями и яма. У нас обычно такая охота проводится раз в год, осенью, когда они вылезают погреться на холмы. На те взгорья можно подняться от деревни, и там есть специальное ущелье с острыми камнями на дне. Яратика загоняют туда и два дня кормят ядовитыми жабами, чтобы парализовать. Одних этих жаб загодя ловят неделю.

— Я слышал, в южной Обители, — перебил его Клед, — где яратиков специально выращивают ради кожи, их держат в сонном состоянии при помощи болотного дурмана. Тут его никак не найти?

— Если бы тут рос дурман, мы бы сами с тобой не проснулись, — усмехнулся Ал-Дегир. — У ваших на юге целая система, чтобы держать зверей в загонах, а самим не надышаться. Можно, конечно, использовать ягоды, но мы предпочитаем жаб, потому что от дурмана яратик может впасть в бешенство и разодрать себе шкуру об скалы. Сам понимаешь, охота насмарку.

— А если насадить его на кол, как кабана? — спросил Клед.

— Сразу понятно, что ты никогда не видел яратика, — скептически усмехнулся Ал-Дегир. — Он весит, как десять кабанов, и просто сломает древко своей тушей. А даже если проткнёшь, то задавит — держать-то придётся руками. Тут годятся только полностью железные копья, которыми мы окружаем тропу, чтобы он с неё не сошёл. Штука эта, сам понимаешь, тяжёлая, и в поход такое с собой не возьмёшь. А тут и обычный-то кол не из чего выстрогать.

Помощник старосты обвёл руками окрестности. Клед вздохнул, вынужденно признавая его правоту: стволы и ветви у такки были кривыми и непригодными для такого дела.

— В общем, когда яратик в яме оцепенеет, кто-то спускается вниз на верёвке и протыкает ему глаза. Для этого тоже нужны специальные ножи «мумнду» в форме тонкого полумесяца, чтобы достать до мозга, иначе эту тварь сложно убить. Даже если я попаду в глаз из лука, то, скорее всего, просто ослеплю и разозлю его. А такая туша запросто может сломать такку, на которой мы, скорее всего, будем сидеть.

Перед Кледом забрезжила надежда. Он достал из сумы подарок Петры и показал «когти корса» спутнику:

— А такие кинжалы не подойдут?

— Дай-ка посмотреть, — оживился Ал-Дегир.

Он внимательно осмотрел оружие со всех сторон, судя по всему, прикидывая углы вхождения, взвесил в руке, и посветлел лицом:

— Да, такой штукой можно попасть в мозг. Но для этого придётся оседлать разъярённого яратика…

— Ну, нас неплохо тренировали в Ладонях… — начал Клед.

— Нет, — решительно перебил его Ал-Дегир. — Ты не знаешь, как устроен их череп и вряд ли попадёшь с первого раза, куда надо. А тогда он тебя сбросит — хорошо, если не прямо на рог — и затопчет, даже если ослепнет. Это должен быть я. Ты позволишь оставить их себе, пока мы не пройдём опасное место?

— Конечно, — без колебаний кивнул Клед.

— Не жалко такую красоту? — спросил Ал-Дегир, кивая на драгоценную отделку.

— Мертвецу красота уже безразлична, — пожал плечами Наречённый.

Помощник старосты согласно кивнул, спрятал кинжалы в котомку, которую подложил под голову, и улёгся. Вскоре размеренное дыхание дало знать, что он спит.

А Клед остался прислушиваться к незнакомым звукам вокруг. Хотя какие-то из них были вполне узнаваемы: например, пение жаб, пыхтение наведавшегося к костру ежа и крики сыча или кого-то из его близких родственников — одна жёлтая сова с белым брюхом бесшумно пролетела неподалёку. А вот другие — вроде скрежещущего стрёкота насекомых, гудящего токования какой-то птицы и утробных вздохов трясины — сначала были непривычны, но к концу вахты столько раз повторились, что перестали вызывать тревогу. Правда, один раз кто-то истошно заорал так, что у Кледа чуть сердце не выпрыгнуло, но, судя по тому, что остальные звуки сразу же возобновились, это тоже был кто-то из обычных обитателей болот.

Утром Клед выспаться не успел — Ал-Дегир поднял его ни свет ни заря, чтобы пройти максимальное расстояние до дневной жары. Он надеялся пересечь пустошь ещё до обеда. Наспех позавтракав, путники выдвинулись вперёд.

Где-то через час почва стала заметно плотнее, начали попадаться камни. Местность немного повысилась и вскоре под копытами лошади Кледа регулярно зацокало. Они остановились у последней группы деревьев. Дальше лежало щебнистое всхольме, образованное осыпающимися скалами на севере. Видимо, лавины сносили взрослые деревья, сухие ветви которых торчали тут и там из-под камней или валялись, сломанные. Только из-под валунов, где нанесло побольше земли, пробивались совсем молодые, словно игрушечные, деревца такки.

— Может, поведём лошадей под уздцы, чтобы не провоцировать яратика, если попадётся на пути? — спросил Клед, пока Ал-Дегир крепил на копытах своей и вьючной лошадок некое подобие местных «лаптей».

Он сплёл восемь маленьких, но плотных, многослойных «лапотков» ещё вчера по дороге, и теперь стало понятно, для чего. По большей части амахаги ездили по мягкой местности, так что копыта нуждались в защите только при подъёме в горы, что случалось нечасто. Но здесь, на пустоши, если придётся быстро скакать, они нужны.

— Не пойдёт, — возразил тот. — Яратик точно так же может кинуться и на пешего, а мы, пока будем гадать, бросится или нет, потеряем драгоценное время, чтобы вскочить в седло. Уж лучше сразу верхом. Если духи болот смилостивятся, никого и не встретим.

После этого помощник старосты отошёл к ближайшему дереву и стал что-то неразборчиво бормотать, совершая явно ритуальные действия: бросил на землю щепотку какой-то пыли из мешочка на поясе, плеснул под корень такки водицы из фляги, извлёк откуда-то целый моток разноцветных обрезков ткани и повязал один на ветку, а под конец погладил ствол.

— Ты тоже плесни из фляги и завяжи молитву, — сказал он Кледу, закончив.

— Как это «завязать молитву»? — не понял тот.

— Оторви от чего-нибудь полоску ткани или хотя бы длинную нитку и повяжи на ветку, как подношение сильфам, вода под корень дерева будет подношением меридам, но земля из другого места у тебя с собой вряд ли есть, так что хотя бы духов воздуха и воды попроси, чтобы мы спокойно прошли пустошь.

Первым порывом Кледа было отнестись к таким суевериям скептично, а потом он одёрнул себя: как знать, если бы на западе с ними были амахаги, может, кое-кто из Когтей, павших жертвой «взбесившихся» стихий остался бы жив… Так что он извлёк из сумы палантин, на котором давно разболталась крайняя нитка, да всё некогда было подрезать, выдернул её и привязал рядом с ленточкой Ал-Дегира. Потом вылил пару глотков из фляги на землю. Вспомнил, что подобрал на первом привале после отъезда из замка несколько любопытных разноцветных камешков, извлёк один из них и бросил на землю. Мысленно попросил у духов этой местности безопасного прохода и прислонился ко лбу стволом. Ал-Дегир одобрительно кивнул и взмахнул в седло.

Не успели они потерять из виду дерево, на котором развевались их «молитвы», как обнаружили яратика, лежащего за группой больших валунов, которую они объехали сверху. Конечно, никакие картинки из учебников, даже изображавшие рядом человека для сравнения, не могли подготовить Кледа к виду огромной чёрно-бурой туши с зубастой пастью и устрашающих размеров рогом на лбу, которая при виде них заворочалась в попытках подняться на ноги.

Ал-Дегир жестом скомандовал поворачивать назад, и они стали осторожно отходить за валуны, чтобы не спровоцировать нападение поспешным бегством. Правда, лошади сами стремились ускорить шаг, так что приходилось их придерживать, в надежде, что пронесёт. Но увы… Когда они почти добрались до противоположного края преграды, яратик вышел из-за валунов и уставился на них недобрым взглядом. Немного «подумав», он взревел так, что лошади сорвались в галоп вниз по склону. Яратик бросился вслед. Земля задрожала.

Спину Кледа обожгла волна страха, которую он одним вдохом собрал и преобразовал в боевую готовность. Все мысли вылетели из головы, осталось только тактическое восприятие. Зрение обрело небывалую чёткость, а движения — экономность. Ал-Дегир махнул рукой в сторону нескольких такк, сохранившихся в «тени» валунов, не пускавших последующие осыпи, крикнув:

— Давай туда!

К счастью лошади худо-бедно повиновались. Ал-Дегир ловко зацепился за ветку с первого же захода, привстав в седле, и тут же оседлал её, забросив ноги благодаря инерции, а вот Клед не успел. Он собирался вскочить на то же дерево, но лошадка амахаги, освободившись от всадника, бросилась вниз по склону ему наперерез, так что его конь встал на дыбы, и момент был упущен. Наречённому пришлось проскочить дерево, прижавшись к лошади. Яратик набирал скорость на склоне и вернуться не получалось.

— Заводи на меня ещё раз! — прокричал Ал-Дегир.

Клед обскакал валуны по кругу стороны. К счастью, на подъёме тяжеленный зверь отстал, но погони не бросил. У Ал-Дегира было время приготовиться и прицелиться. Он даже успел выпустить три стрелы, стоя на ветке, но в глаз не попал, хотя они были навыкате и слегка возвышались над плоской мордой. Стрелы лишь слегка оцарапали кожу, и разогнавшийся зверь развернулся к дереву. Хорошо, потому что Клед не стал поворачивать наверх, понадеявшись на меткость амахаги, а на спуске яратик бы его догнал. Плохо, потому что огромная туша со всей дури ткнулась рогом в такку, и Ал-Дегир выронил лук, который был тут же растоптан. Ладно, хоть сам не упал.

Яратик снова оглушительно взревел и начал колупать такку рогом. Кора полетела в стороны. Долго дерево не протянет.

Клед выдохнул «Смерть, я иду!», как полагалось при безнадёжных атаках, и развернул коня к зверю, планируя отвлечь его на себя, но тут Ал-Дегир спрыгнул твари на холку.

Яратик на несколько мгновений растерялся, вертя головой в попытке увидеть противника. А помощник старосты, не теряя драгоценного времени, подтянулся повыше и со всей дури воткнул зверю в глаза драгоценные «когти корса». Тот снова взревел, на этот раз в агонии.

Клед едва успел допинать пятками не горевшего желанием приближаться к чудовищу коня, чтобы сдёрнуть старосту за ворот с падающей туши. Приземление было, конечно, не из мягких, но по крайней мере, того на придавило.

Наречённый спрыгнул на землю и поспешил к спутнику. Цел ли? Ал-Дегир морщился и шипел, но сел сам и принялся себя ощупывать. Похоже ничего не сломано, слава всем богам! Только руку одну ободрал до крови и немного лицо, когда неловко перекатился через бок.

Кледа охватил запоздалый мандраж, и он опустился на камни рядом:

— Ну ты смельчак! — уважительно сказал он товарищу.

— Выбора не было, — криво усмехнулся тот. — Промедли я хоть немного, он снёс бы дерево. Или скинул бы меня на рог.

— Так или иначе, долг жизни ты мне вернул, — тоном, не терпящим возражений заявил Клед.

К счастью, помощник старосты не собирался спорить. Он только досадливо поморщился, отделяя подраную рубаху от ран:

— Придержи благодарность до Княжеств. Это мог быть не последний яратик на пути, мы ведь только вступили на пустошь.

— Тогда не стоит ли нам поторопиться? А то вдруг «друзья» этого парня набегут?

— Нет, яратики — одиночки, — амахаги освобождался от одежды без малейшей спешки. — Так что для нас сейчас самое безопасное место — здесь. Мне надо прийти в себя и обработать раны.

Он по особому засвистел и обе сбежавших лошадки — вьючная и верховая показались из-за гребня насыпи, окаймлявшей распадок под валунами, в котором они сидели. Похоже, недалеко ушли, почуяв, что яратик отстал. «Лапотки» у них на копытах слегка размотались, но пока ещё держались.

Ал-Дегир порвал испорченную рубаху на тряпки, промыл раны остатками таккового настоя и перебинтовал руку. Клед тем временем сходил за водой вниз по склону. У края осыпи была небольшая заводь с чудом прозрачной водой. Помощник старосты пояснил, что камни очищают воду почти так же, как песок и уголь. Он за это время, кроме перевязки ран, успел развести костерок в тени валунов, с той стороны, где валялся яратик, когда они на него наткнулись.

Пока Клед собирал сушняк для подкормки огня, Ал-Дегир извлёк «коги» из глазниц мёртвого зверя и отпилил у яратика рог. Петрины ремни пришлись сухощавому мужчине впору, так что теперь он щеголял ими поверх полотняной жилетки, которой заменил рубаху.

Пора было пообедать. Наречённый бросал остатки мяса в котелок для похлёбки, а амахаги в это время вытачивал рог изнутри странным инструментом, похожим на заострённую стамеску с зубчатыми краями.

— Что ты делаешь? — поинтересовался Клед.

— Вытачиваю рог, чтобы можно было трубить, — ответил Ал-Дегир. — Потом он затвердеет и сделать это будет намного сложнее.

Некоторое время спустя он вздохнул и отложил свою «стамеску», разминая уставшую ладонь:

— Надеюсь, не сочтёшь за дерзость, если я наконец задам тебе вопрос, который меня терзает от самого Сатти-Маха?

— Конечно, — удивился Клед. — Почему ты раньше не спросил?

— Потому что долг обязывал меня следовать за тобой, куда бы ты ни пошёл, дабы быстрее его отдать. Но теперь, когда он уплачен, я могу спросить.

— Спрашивай.

— Вот на черта тебе сдался этот Нивзен?

Наречённый слегка опешил от постановки вопроса, немного поколебался, но почувствовал, что после пережитого вместе приключения они больше не чужие, а братья по оружию, и таиться глупо.

— Я ищу один старинный предмет, принадлежавший моему роду. У меня есть сведения, что он спрятан в одном из разорённых баронских замков на юго-восточной границе. Вот я и решил, что имеет смысл проверить все, двигаясь с Юга на Север, раз полпути в эту сторону уже пройдено. Да и возвращаться потом в свою Обитель на Северо-Запад так будет проще. Хотя…

Он хотел высказать пришедшую почему-то лишь сейчас идею, что можно было начать и с Северо-Востока, а потом подняться к Мохавену через сердце Свободных Княжеств, Агабру… Но нет, такой вариант был отвергнут, поскольку, если он не найдёт Меч, то будет вынужден попытать счастья в захваченной нартами Сагате — вдруг им удалось вернуть себе реликвию? Но тут Ал-Дегир, спрятавший лицо в ладони ещё на словах об Обители, поднял на него глаза с таким страдальчески-ироничным выражением, что Клед осёкся.

— Дальше на Юге нет разорённых баронских замков, — выдал помощник старосты. — Самым южным замком, разорённым ещё до войны был Палесдом, стоящий как раз за этой грядой, — он махнул рукой на северо-восток. — Но там быстро отыскался наследник. А вот Гостердом южный князь никак не желал отдавать, находя изъяны во всех претендентах. Он долбил горы в поисках прохода на нашу сторону, а если повезёт, то и алмазов напрямую. Но он не уважал духов горы, и тролли на него осерчали — завалили тоннель и чуть ли не его самого. С тех пор замок и стоял заброшенным, пока его недавно не прибрала к рукам Дружина Совета.

— Мы встретили людей оттуда, — подтвердил знание об этом замке Клед. — Но они сказали, что с той стороны в Долину Озёр не попасть.

Ал-Дегир выразительно хмыкнул.

— Что, всё-таки есть тропа? — оживился Наречённый.

— Есть, конечно, — ухмыльнулся помощник старосты. — Только пешая. Главное — знать, куда идти.

— Жаль, что верхом нельзя, конечно, — с сомнением протянул Клед.

Он призадумался о том, что пешком далеко не уйдёшь. Деньги на новую лошадь у него теперь, конечно, были, но тогда до истечения Вольницы точно придётся обеспокоиться ещё каким-то заработком, да и не факт, что до Пестердома удастся дотянуть по разорённой-то местности…

— Знаешь что я тебе могу предложить? — сказал Ал-Дегир. — Я попробую выкупить твоего коня. Если духи будут милостивы, ты получишь камень, за который можно приобрести несколько лошадей на той стороне.

— Алмаз? — оживился Наречённый.

— Если повезёт. Надо найти голубую глину. Тебе не попадалась по дороге за водой?

Брови у Кледа поползли наверх:

— Я думал, алмазы добывают в шахтах внутри гор…

— Так тоже можно, если надо много, — лукаво ухмыльнулся помощник старосты. — Но нам ведь много не надо, верно?

— Конечно…

В попытке переварить удивительное новое знание Клед внезапно вспомнил, что оскользнулся у воды на странном серо… Да! Пожалуй, синеватом глинозёме.

— Слушай, кажется, я видел нужную породу.

— Вот и отлично! Есть у тебя с собой что-нибудь из поскони?

— Да, портянки.

— Отлично! Сейчас поедим, я объясню тебе, что делать, и ты пойдёшь мыть алмазы, а я — подать весточку своим. Негоже бросать такую добычу. За эту кожу можно много выручить в Княжествах. Да и мясной пир на Озёрах давно не закатывали…

— Погоди, ты далеко? — забеспокоился Клед.

— Нет, мне всего-то надо немного подняться к тому краю горы, где скол, видишь? — он указал на срезанный угол скальной возвышенности на северо-востоке. — Звук отразится от следующей и дойдёт до Сатти-Маха, точнее до их дозорных в горах.

Ал-Дегир потребовал портянку и быстро смастерил при помощи своей «стамески» раму для неё из подручных веток. У него так ловко получалось делать вещи из растений на ходу, что Клед на миг позавидовал. А потом напомнил себе, что каждый хорош в своём деле, которому обучался сызмальства. Его стезя — война, хоть и выбрал он её не сам. Нарты сделали это за него, перебив семью. А может, это произошло ещё раньше, когда его выбрал Меч…

Затем помощник старосты попросил посмотреть те разноцветные камни, которые собрал Клед, чтобы выбрать из них подходящую «жертву» для троллей. Как ни странно, больше всего его заинтересовал тот камушек, который подарил Наречённому после беседы на Западной границе Санат, хотя в сравнении с остальными он выглядел совершенно непримечательно — обычный серый голыш. Но Ал-Дегир в нём что-то увидел и уверял, что лучше всего подарить именно этот.

Клед не хотел этого делать, помня о том, что волшебник наказал передать его своей половинке при встрече. Отдать его было всё равно, что отказаться от мечты о любви, а к этому парень был пока не готов, хоть и смутно сознавал, что со временем, скорее всего, придётся. По крайней мере, если он вернётся в Обитель Смерти. Но ведь существовала вероятность, что он благополучно найдёт Меч, а тогда его долгом будет восстановить баронство, завести семью и хранить реликвию от злых рук дальше…

Помощник старосты уверял, что в благодарность за подобный подарок тролли могут подкинуть очень крупный алмаз. Они потратили на споры минут пять, но в итоге Клед отказался наотрез. В конце концов, ему нужно было совсем немного — лишь бы хватило на нового коня.

И Ал-Дегир отступился, уважительно кивнув — мол, хорошо, что на Наречённого не влияет жадность, и памятный подарок для него дороже возможного богатства. Это соответствовало кодексу самих амахаги, которые никогда не добывали камни ради наживы. Помощник старосты выбрал другой, синеватый камень со слюдяными включениями и даже оказал Кледу высочайшее доверие — научил наговору, который следует прочитать перед началом работы. Ко всему прочему, нужные слова рифмовались на языке амахаги, так что пришлось постараться, чтобы выговорить их и запомнить, а также принести страшную клятву никогда, никому, ни под каким предлогом не пересказывать эти слова и их значение.

После обеда они разошлись. Ал-Дегир заверил, что сородичи яратика сюда не сунутся, пока туша того не начнёт смердеть на всю округу, чего он как раз старается избежать.

Кледу понадобилось какое-то время, чтобы снова найти то место, потом, сосредоточившись, прочитать наговор, бросить камешек на насыпь и посмотреть, куда он скатится. Не то, чтобы он всерьёз верил в эти камлания, но исключить влияния духов тоже не мог. К тому же, такой способ выбрать место был ничем не хуже подбрасывания монетки или тыканья пальцем наугад.

Он загрёб странный сизоватый грунт — не то глину, не то песок — и спустился к воде, чтобы вымыть всё лишнее. Ал-Дегир объяснил ему, как это делать и что искать. В первой же порции нашёлся один небольшой прозрачный камень с сизоватым краешком. Выглядел он совсем непрезентабельно, но кристаллическая форма прослеживалась и острая грань оставила чёткий след на валуне под боком.

К исходу второго часа, когда его нашёл Ал-Дегир, справившийся со своей задачей, у него было четыре кристалла разной степени чистоты. Помощник старосты подтвердил, что это алмазы, за которые в Астене дадут до десяти золотых монет, а посему путники решили сворачиваться и возвращаться, благо жара уже спала.

Заночевали они примерно в том же месте, что и в прошлый раз, встретив по пути группу из десяти амахаги с целым табуном вьючных лошадок, отправлявшихся разделывать яратика.

Вечером Ал-Дегир, во время пути закончивший вытачивать сердцевину рога, отшлифовал его снаружи и торжественно вручил Кледу, сообщив остальным, что отныне Наречённый — их брат по охоте. Предложил ему сыграть клич, чтобы его могли узнать при надобности — оказалось, что у всех, кто носил приставку «Ал» были такие рога, звучавшие немного по-разному.

Свежеиспечённый Ал-Клед набрал побольше воздуха в лёгкие и дунул со всей мочи, но получился лишь некрасивый хрип. Все беззлобно засмеялись, уверяя, что с первого раза ни у кого не выходит. Помощник старосты показал ему, как правильно дуть — настойчиво, но осторожно — и после пары попыток Наречённому удалось извлечь достаточно звучный и довольно внушительный рёв.

Амахаги по очереди подходили, чтобы обняться и похлопать нового «собрата» по спине. Его угостили пивом из такки, которое везли с собой в многочисленных бурдюках для обработки мяса. Вкус был довольно странный, немного гнилостный, впрочем, ронг ему сначала казался таким же. Пьянила «таккита» не сильно — в самый раз, чтобы немного расслабиться. Долго засиживаться у костра не стали, зато дежурить ночью не пришлось — вахту взяли на себя местные.

На следующий день заночевали в Сатти-Маха. Возвращаться на Тропу Войны не стали. Ал-Дегир провёл Кледа по северо-западным склонам холмов через Симум-Маха до Акодамт-Маха — таких же водных селений, стоявших на северном каскаде озёр выше Сатти-Маха. Эти озёра были поменьше, а вокруг Акодат-Маха плодородной земли было совсем мало, зато много лесистых гор с дичью. Это озеро находилось почти точно на линии между Малфирдомом и Гостердомом.

Больше всего Кледа поразило то, как его везде принимали с распростёртыми объятиями. Весть о том, что Наречённый стал «братом по охоте» уже облетела озёра буквально на крыльях ветра, и стоило им с Ал-Дегиром появиться, как их селили в гостевом доме, кормили, поили и подходили послушать историю про яратика, а потом совершенно безвозмездно накладывали припасов на дорогу.

Эти люди, несмотря на небольшую численность, жили сплочённой общиной, были в целом открыты и доверчивы, а кому-то могло показаться, что даже наивны… Если забыть о том, как их встретили на границе, и не слышать рассказа о «тёмных временах»: когда в Замке Семи Ветров правил князь Кагар, амахаги скрывались в горах, живя впроголодь, но отказались ему служить и добывать алмазы. Здесь никто не оставался без еды и крова, причём всё это предоставлялось безвозмездно. Но при этом нахлебников не было: детишки с девяти лет помогали по хозяйству, чем могли. Рай да и только! Но к сожалению, его придётся покинуть, ибо долг зовёт.

Клед без жалости оставил там свою лошадь и часть добра, чтобы не отягощать себя в пешем пути, распрощался с Ал-Дегиром, и, запасясь лёгкой пищей, выступил в горы с новым проводником, которого нашёл ему помощник старосты Йени-Махи.

Ал-Асмат был чуть постарше Ал-Дегира, но при этом энергичней. Он гордился тем, что знал не менее четырёх путей через якобы непроходимые скалы. Выбрал он «самый лёгкий», частично проходивший по глубокому узкому ущелью. Клед бы его так не назвал, но поверил на слово, что карабкаться через верх было бы ещё тяжелее. С непривычки постоянно смотреть, куда ставить ногу, чтобы её не подвернуть и довольно часто перелазить через нагромождения валунов было довольно утомительно. Но на второй день такое передвижение стало привычным, а на третий и вовсе автоматическим.

Пять дней спустя он уже с облегчением спускался к Гостердому, попрощавшись с проводником выше по склону, где кончался сложный маршрут. Ал-Асмат не испытывал ни малейшего желания знакомиться с дозорными крепости. Наречённый же, повстречав оных часом позже, сказал, что шёл с юга и заблудился, забрав слишком высоко в горы. Потому что обещал амахаги не выдавать их секретов.

Замок производил на Аину гнетущее впечатление, от которого она никак не могла избавиться, хотя старалась изо всех сил, потому что решила дождаться сбора старост.

Впрочем, с первой ночью последующее пребывание не сравнится — тогда многим приснились кошмары, в том числе ей: коридоры были завалены трупами погибших во время какой-то чудовищной битвы. Многих из них, казалось, растерзали звери. Которые обнаружились в главном зале: два гигантских… волка? Только морды уж больно толстые, как у сарлуков. Такие же лохматые загривки, и смотрящие вперёд короткие рога… А вот острых зубов слишком много, и лапы — скорее медвежьи, со страшными когтями. Монстры были утыканы топорами и копьями, словно ежи, и всё же смерть наступила, очевидно, в результате обезглавливания каким-то на диво острым клинком — срезы уж больно ровные. На высоком кресле, на возвышении, игравшем роль трона, под которым натекла лужа крови, сидел закованный в железные латы черноволосый смуглый коренастый мужчина. Шлем его был снят и валялся рядом, поперёк лица тянулась страшная рана, несмотря на которую он вдруг посмотрел Аине прямо в душу и жутко захохотал, так что она проснулась с криком. И с необъяснимой уверенностью, что видела князя Кагара из книги. Тогда получалось, что те зверюги были варгами — демоническими псами злодея. Неужели всё так и было на самом деле?!

По ощущениям после сна в это очень даже верилось. И казалось, что невидимые следы стольких смертей теперь вовек не выветрятся из замка. Однако, где-то к полудню «кровавое марево» чудом выцвело и больше не беспокоило ни её, ни оставшихся наёмников.

Единственное, что преследовало Аину — это ложные предощущения: например, что сейчас за поворотом коридора она нарвётся на айлильскую стражу хозяина; или что в столовой её ждёт этот ненавистный самозванец… А у одной из стен в кладовке возникла полная уверенность, что за ней начинается мрачное подземелье, в котором когда-то прятали леди Айеленну. И непонятно было, то ли воображение играет с девушкой злые шутки, то ли она действительно слышит эхо прошлого. Но искать потайной ход она не стала — совершенно не тянуло вернуться туда… Хотя все наваждения развеивались так же быстро, как возникали, стоило увидеть пустое помещение, так что в целом не слишком её донимали.

И всё же, здесь невозможно было представить себе какой-либо радости или счастливой жизни. Стены давили на Аину, и она в ожидании старост облазила все окрестности. Благо работников дня через три набежало достаточно, чтобы совесть больше не требовала от неё помогать новой баронессе по хозяйству. Усталость от горных прогулок заодно помогала быстрее уснуть, иначе на грани сна и яви продолжали мерещиться впечатления из прошлого, то и дело нарушавшие дрёму.

В одну из таких вылазок, где-то через неделю Аина наткнулась на довольно глубокую пещеру, к которой вело некое подобие тропы, местами заваленной скатившимися сверху камнями. Вход был прикрыт другой скалой, но дойти до конца её заставили довольно тревожные ощущения, как в первый день в замке. При приближении холодящие душу вибрации усилились и стали напоминать уж скорее заброшенную деревню, в которой хранился чёрный скимитар…

Аину пробрал озноб от мысли, что случившееся там может повториться. Но бросить находку просто так она не могла, поскольку эта пещера могла иметь прямое отношение к загадке Морены и её мрачных замыслов. Так что, немного поколебавшись, девушка за ужином рассказала о ней Петре.

Баронесса на удивление оживилась и попросила завтра же с утра показать ей это место. Пошли втроём с Эльби. Аина колебалась, стоит ли предупредить о том, какая опасность им может грозить, но не успела — Петра бесстрашно первой шагнула под тёмный свод, как только они зажгли факелы. Оставшимся дамам ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.

Вопреки ожиданиям, ничего потустороннего не случилось. Может, потому что их было трое, а может, вся жуть давно развеялась. Скалистый коридор с подтёсанными вручную полом и стенами привёл в почти круглый зал. В центре стоял большой тёмный камень с выдолбленной в верхушке чашей. Аина пошла вдоль стен и нашла кучу костей. Человеческих. Потом ещё одну. И ещё… Она содрогнулась. Значит, это алтарь для жертвоприношений?

— Что это? — требовательно спросила она, не в силах сдерживаться, поскольку чуяла, что Петра знает ответ.

— Это место первых посвящений Воинов Смерти, — не стала таиться Петра.

Девушка развернулась к ней с открытым ртом. И баронесса соизволила пояснить:

— Мало кто знает, но основоположником Ордена Смерти был именно князь Кагар. На самом деле его зовут немного иначе, но именно под этим именем он известен благодаря книге. Точнее, собственно организацией в нынешнем виде занялся его оруженосец, который был лично посвящён князем. В день решающей битвы он по приказу хозяина спрятался в горах именно затем, чтобы создать тайное общество. Именно на этом алтаре проводились все посвящения до тех пор, пока Орден не вышел из тени, не построил Обители и не создал артефакты. И да, ты верно всё поняла. В те времена ритуал требовал человеческого жертвоприношения. Но теперь… — она облизала губы. — Выйдите обе и подождите снаружи. Только факелы оставьте.

Аина взглянула на Эльбу, но та лишь невозмутимо достала из сумки запасные факелы, и девушке ничего не оставалось, кроме как помочь той поджечь их и повтыкать в имевшиеся на стенах скобы. После чего помощницы вышли на свежий воздух.

Всё-таки снаружи дышать было намного легче! И дело вовсе не в спёртом воздухе. От атмосферы в пещере Аину буквально подташнивало. Она спросила у Эльбы, что Петра может там делать, но та ответила «свои дела» таким тоном, что добиваться более подробных ответов расхотелось.

Они расположились на камнях на солнышке, которое пока ещё не сильно припекало, а лишь приятно грело и принялись ждать. Спустя какое-то время Аине послышался исходящий из пещеры то ли гул, то ли вой.

— Ты слышишь? — встрепенулась она.

— Оставь, — отрезала Эльба. — Это не нашего с тобой ума дело. Если будет нужно, она позовёт.

Пришлось ждать молча. Аина сорвала травинку, и стала её жевать, чтобы хоть чем-то заняться. Потом растянулась на камушке, наблюдая за полётом большой птицы в вышине. Для сипа она была маловата, а для стремглава великовата. Орёл? Да, по полёту похож…

Кстати, получалось, что Орден Смерти не зря так стремился посадить в замок Малфир именно своего человека. Они ведь наверняка изначально знали о присутствии здесь первого алтаря. Вот почему Петра так оживилась. Интересно, что они будут с ним делать? И имеет ли он какие-то свойства, которых лишены их теперешние артефакты? Или это просто реликвия? Но вряд ли постороннему просто так это расскажут. А соваться глубже желания не было. Как бы своими вопросами не вырыть себе яму.

Из пещеры продолжали доноситься странные звуки. Гул перешёл в уханье, потом в клекотание и наконец раздался протяжный рёв. Аина изо всех сил делала вид, что не обращает внимания, но на деле не могла не задаваться вопросом, что же там делала Петра под такой странный аккомпанемент. Барама иногда издавала отдалённо похожие зыки, когда камлала…

Девушка незаметно потянулась в пещеру ощущениями и вдруг с удивлением поняла, что мрачный ореол стремительно теряет силу. Совсем, как в замке. Только там всё прошло незамеченным. Неужели это тоже было делом рук Петры? В таком случае, похоже, Аина пристала не просто к Отступнице, а к очередной жрице той самой Тёмной Матери! И раз та без утайки рассказывала ей о своих делах, значит, тоже хотела прибрать воительницу к рукам… Впору задуматься, зачем она им всем далась!

Её размышления прервал слабый окрик из пещеры:

— Эльри!

Помощница сорвалась с насиженного камня и стрелой метнулась в пещеру, сделав Аине запрещающий жест. Как будто она сама не догадалась бы, что раз позвали только одну, второй не стоит входить…

Впрочем, минут через пять они обе появились. Петра выглядела измученной, но довольной — она чуть ли не сияла, правда, тьмой, а не светом. У неё даже морщины вокруг глаз разгладились… Девушка мысленно присвистнула. Про Бараму, наверное, тоже не зря говорили, что та жила слишком долго. И опыта ей было не занимать. И спорить с ней никто не решался. Хотя… Чёрт, она ведь служила Морене, хотя явно была намного старше той. Кто же тогда такая ахсара?

И снова Аина не успела додумать мысль — пришлось бодро улыбаться, чтобы скрыть своё волнение от таких страшных догадок. Ей всеми силами стоило прикидываться дурочкой, которая ничего не заметила и не поняла…

— Ну как, всё благополучно? — спросила она.

Петра кивнула с насмешкой, полной такого непередаваемого превосходства на ровном месте, что стала удивительно похожей на Морену. Боги, куда же Аина снова встряла? И не знак ли это, что от судьбы не уйти? Но нет уж! Дудки! Дождётся старост и свалит. Нужно забрать Меч. И нельзя нести его сюда. Ладно, потом подумает…

В оставшуюся до полнолуния неделю Аина старалась как можно меньше пересекаться с Петрой. К счастью, Отступница не предпринимала каких-либо попыток вовлечь её в свои дела, которые теперь вызывали нехорошие подозрения. Только один раз попросила помочь в поисках подземелья, которое должно быть в замке.

Девушка показала место в кладовке, где на неё накатила уверенность в наличии прохода. Думала, придётся вспоминать навыки поиска тайных дверей, но баронесса извлекла из ридикюля большой ключ и довольно быстро нашла скважину в щели между камнями. Выходит, и этим её снабдили в Ордене? А может, здесь нашла… Спрашивать было не с руки, а сама Петра не спешила делиться.

Навалиться на дверь пришлось вдвоём с Эльбой, потому что металлические части давно не смазывали, и полотно поддавалось с трудом, хотя помощница баронессы предусмотрительно захватила с собой пузырёк салидорского масла, которым щедро полила, куда следует.

Изнутри пахнуло затхлым холодом. Аину пробрал озноб, хотя скорее, от чужих воспоминаний. Внутри всё оказалось именно так, как ей тогда представилось: глухой коридор, каменная лестница без перил, ведущая вниз, и десяток крошечных «камер» для узников. От мысли о том, что в таком мрачном месте держали леди Айеленну становилось не по себе. Правда, судя по книге, туда её заперли не сразу, а уже ближе к штурму, исключительно по причине строптивости, в качестве «урока». Князь Кагар надеялся, что леди не выдержит такого содержания и станет покорней.

Хотя… если в книге описаны действительные события, разве так бывает? Судя по всему, что Аина могла понять о князе из увиденного в замке Малфир, он не стал бы церемониться. Изнасиловал бы пленницу — и дело с концом. Такой ход вещей больше соответствовал и эху отвращения, которое она ощущала вместе с наваждением, что он ждёт её в столовой… Да, наверное, историю сильно приукрасили для книги. Но тогда за что же леди могли бросить в подземелье? Ведь если Аина улавливала эхо её ощущений (в чём была необъяснимо уверена), то здесь героиня однозначно побывала… Впрочем, может, лучше и не знать настоящей истории? По крайней мере, в семь лет это точно было бы лишним. Да и кто теперь расскажет правду?

От этих мыслей Аине сделалось настолько не по себе, что она спросила у Петры, не нужна ли ей больше, и, получив отрицательный ответ, удалилась. Наверняка, там где-то была ещё и сокровищница, если её не разграбили после победы над князем Кагаром, но, по большому счёту, зачем ей подобное знать? Она ведь не собирается превращаться в профессионального расхитителя тайников… Хотя по нартским меркам это было было достойно славы.

Посещение подземелья настолько лишило Аину сил, что она совершила набег на кухню, прихватив там кувшин местной браги на ягодах такки, четверть буханки хлеба и пол-кольца колбасы. Утащила это всё к себе в покои, наелась, напилась и завалилась спать.

Весь интерес к замку у неё выветрился, как, впрочем, и к собранию старост, но из чистого упрямства девушка кое-как докоротала оставшиеся дни в компании наёмников — с кем-то разминалась, с кем-то соревновалась в меткости, с кем-то на охоту ездила. А по вечерам выпивала вместе с ними, чтобы легче было заснуть.

Не обошлось, конечно, без поползновений, но пара заломов пальцев и подзатыльников расставили всё по своим местам. На вопрос, что ей мешает «развлечься», девушка столь серьёзно ответила «отсутствие любви», что начавшиеся было смешки стихли. Больше её с этим не трогали, хотя она впоследствии, на случай повторных вопросов, заготовила ещё и едкую отповедь о том, что с площадными девками пусть развлекаются, а она в этих целях с удовольствием скрутит желающих в бараний рог. В целом, её уважали — может, не совсем как равноценного соратника, но близко к тому.

Людей из привычного им мира осталось мало, и поэтому чужая ранее «кочевница», теперь стала своей, «княжичной» — даже предрассудки по поводу «слабого пола» перестали играть заметную роль. Конечно, парни хотели знать, останется ли она, и Аина, кривя душой, отвечала, что ещё думает — дабы не оказаться снова посторонней раньше времени. Хотя уже понимала, что нет, и желательно сюда больше никогда не возвращаться.

Большое Собрание продлилось несколько дней. Среди старост попадались интересные люди. Но с политической точки зрения Аина не могла даже заставить себя как следует вникнуть в вопросы, которые они решали. Сами методы переговоров и то, как менялись мнения — ещё куда ни шло, но долго ли нужно, чтобы усвоить из утомительных дней разговоров несколько принципиальных ходов? А по-существу, даже если она вернёт себе провинцию, там совершенно другие люди и условия, так что большинство местных решений ей совершенно не пригодятся. Но на самом деле даже думать о власти с души воротило. Всё это баронство казалось чередой нескончаемых и совершенно ненужных забот.

И вообще, любые мысли о будущем были какими-то беспросветными. Вот если бы Клед… Да кого она обманывает? Скорее всего, ей лишь примерещилось в нём что-то родственное, раз он так легко исчез. Лучше забыть его поскорее! А то сердце саднит…

Ясно было одно: надо забрать и перепрятать Меч. Лишь этот план хоть немного воодушевлял Аину. И хотя она по-прежнему не знала, как сохранить реликвию дальше, мысль о ней грела душу. Поэтому, как только старосты разъехались, засобиралась и она. Петра сполна с ней расплатилась, и добавила пару алмазов из тех, что успели преподнести ей в дар «амахаги».

Ну, прощай, замок Малфир!