Честь Воина [CИ]

Глава 4 Алрина: Новое имя

Однажды всё переменилось. Сначала обоз не остановился на дневной привал, потом свернул с дороги и, хотя поехали медленней, стало сильно трясти. Свора пересекла несколько холмов и после обеда разбила лагерь в большой роще у ручья.

Дарго взял с собой Бардза, ещё нескольких товарищей, и они куда-то ускакали. Оставшиеся же активно занялись запасанием еды: жарили дичь, собирали ягоды, пекли лепёшки.

Ахсартаги вернулись на следующее утро в сопровождении небольшого отряда других воинов, явно из какого-то замка. На щитах у них был герб: летящий стремглав на голубом поле.

После этого у нартов началась другая жизнь — тихая и напряжённая. Свора ехала по бездорожью. Лагерь не разбивали, костры не разжигали. Голоса бытовиков звучали приглушённо, а по вечерам, когда воины возвращались из ставших частыми отлучек, слышалось вжикание и позвякивание стали — все точили и чистили оружие. Останавливались очень поздно, и рано выдвигались в путь. Спали прямо на траве в одеялах, или на телегах — кому где хватало места.

В последнюю ночь совсем не останавливались, а ехали и ехали под полной луной, пока утомлённая Алрина не забылась тревожным сном на своей трясущейся «кровати».

Девочка проснулась от тишины и неподвижности в сером свете раннего утра, и увидела перед собой крепостную стену. Сердечко её учащённо забилось. Что они тут делают? Хотя ответ был очевиден: конечно же, собираются напасть!

Ах, если бы как-то предупредить хозяев замка! Но нартов так много, что защитники вряд ли справятся — замок-то небольшой, поменьше Сарена. Можно только спастись бегством, если есть подземный ход… Хотя мужчины, наверняка, не станут бежать. Мелвин милостивый, они все погибнут, как и её семья! У Алрины спёрло дыхание.

Тут снизу донеслось какое-то странное шипение. Старая карга, которую звали Барама, сверлила её в сумраке взглядом, и казалось, что он ощутим, как касание рук, только очень неприятное касание — не на теле, а где-то внутри.

— Ну что детка, сегодня решится твоя судьба! — Барама говорила тихо, но Алрина слышала её каркающий голос так хорошо, словно карга шептала прямо ей в ухо. — Сейчас здесь станет жарко. Смерть пожнёт свою жатву. Ты помни одно: страх притягивает смерть. Так что не бойся, если сможешь. Поймаешь стрелу — выйдешь из клетки насовсем. Поняла?

Алрина судорожно кивнула. Слова старухи нагнали на неё страха. Осознание того, что сейчас произойдёт с людьми в замке, померкло. До этого момента ей ведь даже не приходило в голову, что может произойти с ней…

Девочка нервно оглянулась. За фургоном собирались лучники. Со всех сторон доносилось жуткое постукивание костяных доспехов. Наверное, слишком тихое для того, чтобы его услышали в замке. А даже если бы услышали, кто поймёт, что это шёпот приближающейся смерти?

Мальчишка, оказавшийся на соседней крыше, обхватил ноги руками и раскачивался всё быстрее, начиная подвывать. После того, как Барама сказала ему несколько слов, звук заглох, как будто парню в глотку затолкали кляп, и осталось лишь еле уловимое гудение.

Алрина подавила вопль, не желая, чтобы и её заткнули, как мальчишку — она была уверена, что это дело рук старухи. Девочку охватила дрожь. Похоже, битва развернётся прямо здесь и сейчас, а их, беспомощных, беззащитных нарочно оставили на самом виду. Нет, это всё-таки не люди, а звери!

Алрина содрогнулась сильнее, но на этот раз не от страха, а от ненависти. Ненависть была кстати — казалось, она поглощает страх. Вот и отлично. Она не может сейчас умереть! И оставить безнаказанным всё то, что случилось с ней и её семьёй. Она выживет. Ненависть ей поможет. Девочка напрягла кулачки, сжимая в них свою ненависть, словно оружие.

Одна повозка вдруг отделилась и покатилась к воротам, словно сама по себе. Присмотревшись, Аина поняла, что со странного, сужающегося к низу фургона убрали борта, а внутри оказался таран под крышей, и теперь его катил вперёд десяток воинов, а за ними трусили ещё человек двадцать, пригнувшись так, чтобы щиты прикрывали спины.

В замке пропел рожок — и из-за фургона тут же полетели стрелы. Воздух запел, и эта песнь внушала одновременно жуть и какое-то странное благоговение. Душа Алрины на долгие мгновения зависла в воздухе, а потом некоторые стрелы с отвратительным чавканьем врезались в тела, и к горлу подкатила тошнота. Девочка сжала кулаки так, что давно нестриженые ногти, впились в ладони, и невероятным усилием подавила эту волну. Только обделаться ей сейчас не хватало.

Через минуту из бойниц стены взвилась ответная стая смертоносных птиц. Алрина смотрела на летящие к ней стрелы широко раскрытыми глазами. В животе порхали мотыльки, в горле пересохло, она забыла, как дышать. Вжик-вжик-вжик! Казалось чудом, что всё пролетело мимо. В груди начала подниматься странная эйфория.

Ещё один залп! И снова все птицы облетели девочку стороной, словно она была заговорённой. Эйфория разрасталась.

Рядом послышался всхлип. Алрина на секунду повернула голову и увидела, что мальчик повалился на пол своей клетки с пером в шее — птица смерти клюнула его. Но нельзя было отвлекаться надолго! Мгновение спустя она снова смотрела на стену и ждала новых птиц.

Третий залп! Всё точно так же, только одна стрела летит прямо к ней. Время замедлилось, Алрина повернула голову, провожая птицу глазами, та обожгла её правую щёку и, потеряв скорость, запуталась в волосах. Есть! Девочка схватила стрелу за древко и упала на пол ничком, не понимая, как раньше не догадалась этого сделать.

Но в следующий момент нарты разбили ворота. Ударная группа ворвалась на стены, и стрелы лететь перестали. Из леса в замок ринулись всадники, за ними — ближние лучники, и граница сражения сместилась, оставив повозки в тылу. Яростные крики, звон стали, удары падающих со стены тел — всё это отодвинулось куда-то в сторону и уже не касалось Алрины.

Она перевернулась на спину, раскинула руки в стороны и захохотала! Эйфория овладела ею целиком. Нет, не потому, что её теперь выпустят из клетки, а потому, что она победила свой страх! Девочка была готова расцеловать противную старуху за дельное напутствие и чувствовала, что заслужила свободу. Точнее, не так — она её уже в каком-то смысле обрела!

И неважно, как именно она получила стрелу. Не ждали же в самом деле от ребёнка того, что не под силу и большинству взрослых. Стрелу можно «поймать» и телом, если не насмерть. С Барамы станется и такое иметь ввиду.

Отсмеявшись, Алрина повернула голову в сторону второй клетки. Навсегда оставшийся безымянным мальчик лежал в той же позе. Без сомнения, он был мёртв. Видимо, при атаке на Сарен он неудачно пережил испытание стрелами: не одолел свой страх, но и не погиб. Знать всё это время, что его ждёт повторение — ужасно. От такого немудрено и разум потерять.

Из глаз Алрины внезапно полились слёзы сочувствия пацану. Этот бедняга пережил сначала смерть своих близких, потом смертоносный дождь из саренских стрел, боги знают сколько времени в клетке на крыше повозки, и в итоге так печально окончил свою жизнь. Лучше бы его сразу убили, дома, вместе с родными. Правда, и девочке он был какой-никакой моральной поддержкой, а теперь она осталась совсем одна в стане врагов.

Хотя, как ни странно, проведя столько времени за наблюдением нартов, Алрина перестала их так горячо ненавидеть. Они казались довольно обычными людьми и всё-таки худо-бедно поддерживали её жизнь. Правда, это не снимало с них вины за резню. Но ведь, чтобы мстить, не обязательно злиться на врага каждую секунду? Желание смерти кому-то — довольно утомительное чувство.

Алрина отвела глаза от мёртвого мальчугана и уставилась в небо, где в вышине уже парило несколько сипов, чуя обед. Слёзы давно высохли, но в ухо продолжало что-то затекать. Девочка машинально поднесла руку к щеке и зашипела от боли: проклятая стрела оставила рану, из которой сочилась кровь.

Она села. Посмотреть, насколько рана глубокая, было не во что, и спросить не у кого — большая часть обоза осталась где-то за пределами видимости. Телеги, видимо, предназначенные под трофеи, стояли шагах в ста у ближайших деревьев.

Алрина со вздохом нашла место почище на своих нижних юбках и оторвала кусок ткани, чтобы прижать к щеке. Было больно, но она знала, что кровь надо остановить. Появилась тошнотворная слабость и озноб, однако, по сравнению с началом атаки, это была сущая ерунда — не хуже солнечного удара.

Так она и сидела, одной рукой подперев щёку с самодельной повязкой, а второй сжимая заветную стрелу — свой ключ к свободе, — пока бой не закончился, и из леса не появились бытовики.

Одни отправились в парах с воинами вокруг стен, что-то высматривая, другие — к телегам, чтобы подогнать их на замковый двор, а несколько человек во главе с Барамой, наконец, приблизились к ней.

Алрина ещё на подходе помахала старухе трофейной стрелой, но та лишь махнула ей рукой — мол, подожди. Фургоны загнали во двор, и только потом стащили с крыши обе клети.

Девочка, шатаясь, выползла наружу, и подала стрелу противной старухе. Та внимательно осмотрела снаряд, степенно кивнула и присмотрелась к Алрине снова, уже не так зло.

— Что со щекой? Показывай.

Алрина послушно отняла от лица тряпку. Барама бесцеремонно повернула её лицо за подбородок, вздохнула и мотнула головой:

— Идём в дом. Эльри! — каркнула она в сторону.

И заковыляла ко главному входу в замок, не обращая внимания на трупы, которые уже деловито куда-то тащили. Обернувшись, Алрина увидела, что их грузят на одну из телег, где лежали обе сломанных клети и тело мальчишки. Она мысленно попрощалась со своим невольным товарищем, и чуть не упала, когда карга дёрнула её за рукав:

— Нечего глазеть на прошлое, будущее впереди.

К счастью, её поймала под локоть Эльри — рыжая худенькая помощница старухи, которая как раз явилась на зов. Осмотрев щёку девочки, она завела её в гостиную на первом этаже и уложила на диван. Оторвала прямо от скатерти на столе новую тряпицу и велела держать её у лица, пока будет готовить на кухне отвары.

Алрина с удовольствием растянулась на такой мягкой в сравнении с крышей фургона тахте. Хотя замок был явно беднее Сарена, и обстановка потрёпанная… Непонятно, на что позарились те люди со стремглавами на щитах. На земли, наверное.

Заметив в углу зеркало, девочка поднялась и, преодолевая головокружение, подошла посмотреть, что же стало с её лицом. Правая щека была глубоко рассечена на скуле — даже мясо видно! Наверняка, останется ужасный шрам. Всё, не бывать ей красавицей, как прочила мамочка… Бедная мамочка!

Закапали горючие слёзы, но, попав в рану, жутко защипали, и даже кривиться было больно.

Алрину внезапно начало трясти. Она с трудом добралась обратно до тахты и забилась поглубже, улёгшись раненой щекой на ладонь с тряпицей, потому что держать её не осталось сил. И не заметила, как отключилась.

В себя Алрину привела боль. Девочка дёрнулась, но её придержала мягкая рука - Эльри обрабатывала рану.

— Потерпи немного. Мне надо зашить порез.

И правда - не ходить же с развороченной щекой. Алрина вздохнула, сжала кулачки один в другом и приготовилась терпеть. Но сначала щёку омыли горячей водой, а потом наложили какую-то холодную мазь, от которой ощущения притупились настолько, что, когда кожу проткнули костяной иглой и протащили в отверстие тонкую жилу, стало скорее не по себе, чем больно.

Все бесхитростные материалы и инструменты лежали у девочки перед лицом на стуле. Конечно, не чета доктору Хумми, у которого были специальные пинцетики, ножнички, щипчики, стальные иглы и шёлковая нить, но Алрина не ожидала от этих дикарей подобных умений врачевать. А тем более, такой чудесной мази.

Закончив шить, Эльри намазала щёку девочки ещё какой-то мазью, наложила сверху чистую мягкую ткань, ранее бывшую чьей-то рубашкой, и примотала её располосованной простынёй так, что полголовы скрылось под повязкой. Но Алрина не жаловалась. Она чувствовала себя лучше, по крайней мере, пока. Даже в желудке заурчало.

— Лежи, — улыбнулась Эльри, собиравшая свои принадлежности, — я принесу тебе поесть.

Добрая женщина, не то что Барама. Алрина поймала её за руку и тихо сказала:

— Спасибо, — слова вышли хриплыми. — Мне бы попить.

— Точно, держи.

Она подняла с пола кувшин, налила в чарку подсоленной чем-то воды, и помогла напиться полулёжа.

— Тебе нужно всё это выпить в следующий час. Поняла? Иначе будешь долго поправляться.

Алрина послушно кивнула. Раньше она капризничала, когда врач что-то прописывал, но после всего пережитого поняла: тяжело не делать чего-то - не пить, не есть, не облегчаться. А вылакать кувшин воды? Да запросто! Тем более, что теперь не надо терпеть полдня, когда приспичит.

Немного погодя одна из нарток принесла ей тёплый суп. Алрина сначала немного разочаровалась, ведь супом не наешься, но быстро поняла, что жевать даже варёные овощи ей пока больно. Эльри и правда добрая…

Где-то через час, как раз когда кувшин подходил к концу, а лежать надоело, в гостиную зашла Барама и властным жестом позвала Алрину наружу. Они с Эльри и ещё несколькими бытовиками сели в телегу и покинули замок в сопровождении четырёх всадниц.

Девочка недоуменно смотрела назад, ведь остальные нарты ещё оставались в замке: кто-то вывозил трупы, кто-то грузил трофеи, ахсартаги о чём-то спорили со «стремглавами» во дворе. Но Барама издала такой неприятный шипящий звук, что как-то сразу вспомнились её слова: «Не глазей на прошлое, будущее впереди!» Алрина подумала, что это, наверное, хороший совет, как и про страх, и перестала оглядываться.

Их маленькая процессия ехала вперёд почти весь остаток дня, а ближе к закату углубилась в лесок, росший по берегам неширокой речушки. Разбили лагерь, приготовили ужин. При этом самой Алрине дали бурдюк с водой, велели пить и лежать на телеге! И только колючий взгляд Барамы не дал ей почувствовать себя снова барыней. Но клетка определённо осталась в прошлом, и в груди растворился какой-то комок, сидевший там от самого Сарена. Потому что стало ясно: жить она будет, и вовсе не как зверёк!

Когда стемнело, Эльри позвала её к реке. На берегу разожгли костёр, вокруг которого сидели четыре женщины в длинных рубахах, мыча какой-то монотонный, но приятный напев. Поляну окружали факелы. Барама, стоявшая на берегу, подозвала Алрину к себе. Эльри отошла в сторону. Явно намечалось что-то необычное.

Девочка подошла к старухе с некоторой опаской, но та вовсе не казалась грозной. Даже улыбнулась, став ещё больше похожей на корягу.

— Итак, дитя войны, сегодня ты прошла испытание, и отныне станешь членом нашей Своры. Но для этого мы должны похоронить твоё прошлое. Снимай своё платье!

Алрина растерялась, но тут женщины у костра поднялись и стащили с себя рубахи, не прекращая петь. Эльри тоже скинула платье, и все, кроме девочки со старухой, остались нагишом. Алрина немного растерялась. Раньше она видела голыми только маму и няню в бане. И хотя те женщины были близкими, а эти чужими, они обнажились первыми, и ей стало неловко оставаться в одежде самой.

Целительница, самая мелкая и изящная из всех присутствующих, медленно приблизилась к девочке и протянула руки, предлагая помощь. Алрина сдалась и подняла волосы, позволяя расшнуровать платье на спине.

Потом пришлось снять панталоны, туфли, и, наконец, Эльри размотала повязку на её голове. Смазала рану ещё какой-то мазью и отступила в сторону.

— Надо выбрать тебе новое имя, — продолжила Барама. — А то твоё громковато для кочевницы. Теперь будешь просто Аиной. А фамилия… — она забормотала себе под нос, прищурившись на девочку: - Что бы такое придумать? Мариндер - Дерминар… Дерминар у нас уже есть. Ранимед? Так это его настоящее… Сарендом-Сарен - Нарес… Да, будешь Аиной Нарес!

Первой реакций Алрины было отторжение - ведь в её имени и родовая честь, и память о предках…

— А это обязательно? — жалобно спросила она.

Старуха сверкнула глазами, враз показав, что вовсе не растеряла своей суровости, а лишь приглушила её:

— Жизнь у Народа Войны жестокая, и часто короткая, Аина Нарес. А я старше многих, так что лучше меня слушаться, Аина Нарес. Потому что, кто меня плохо слушает, тот долго не живёт, Аина Нарес!

Каждый раз, когда она произносила это только что выдуманное имя, в глазах её что-то вспыхивало, словно пытаясь выжечь эти буквы в душе. Но душа противилась, рана на щеке начала саднить, и в памяти всплыли ужасы долгого пути.

— Если не буду слушаться, вы меня убьёте? — понурилась Алрина.

Старая женщина усмехнулась, снова спрятав своё жало за пазуху, и промолвила с недоброй ласковостью:

— Нет, ты сама накличешь смерть, коли не станешь меня слушать. Чтобы выжить на войне, надо быть очень осторожным, а ты видишь, какая я старая? Я - Мудрейшая нашей Орды, потому что лучше всех умею быть осторожной. Мой возраст тому доказательство. Поэтому тот, кто хочет выжить, слушается меня во всём. А ещё безопасность всей Своры зависит от каждого нарта, и если кто не слушается, того может убить не война, а брат по оружию. Ради общей безопасности, которая выше личной. Твоё же имечко вмиг накличет на нас беду. Ну что, хочешь жить?

В словах Барамы чувствовалось что-то правильное. И пусть на Свору Алрине плевать, но если Болирдомы случайно узнают, что она выжила… Это и правда опасно.

— А можно я сама выберу? — вздохнула девочка, сдаваясь.

— Ну, попробуй, — хмыкнула старуха.

— Тогда я буду Аиной Дарсан, — это была фамилия лорда Марлина из «Саги о Замке Малфир».

Барама посмотрела на неё поражённо и пуще прежнего впилась непонятным взглядом, пронзающим насквозь, так что у Алрины даже дух захватило. Девочка снова не могла отвести глаз, но на этот раз карга не давила, а изучала что-то внутри неё - казалось, целую вечность. Потом вдруг попустило, хотя Барама продолжала вести себя странно: недоверчивым взглядом окинула всю фигуру и лицо Алрины, а потом внезапно захохотала, словно закаркала, да так сильно, что всё тело заходило ходуном. Прошло, наверное, минут пять, пока она успокоилась, вытирая уголки глаз рукавом платья. Алрина смотрела на неё вопросительно, но, отсмеявшись, старуха сказала лишь:

— Да, от судьбы не убежишь! Ну, значит так тому и быть, Аина Дарсан. Сильный характер у тебя, Аина Дарсан. Может и выживешь, Аина Дарсан.

И снова при каждом произнесении нового имени взгляд Барамы прожигал эти буквы в душе Алрины. На этот раз она их приняла. Довольная старуха погасила взор и позвала:

— Эльри!

Тихая и расторопная целительница поднесла девочке кубок с какой-то остро пахнущей жидкостью.

— Помяни свою прошлую жизнь и выпей за новую, — велела Барама. — Залпом, до дна!

Запах и вкус у жидкости были странные: словно что-то гнилое смешали с перцем, мёдом и мятой. Питьё било в нос и обжигало язык, вызывая мгновенную жажду, но тут же утоляло её. Так что при всём желании оторваться было сложно. Когда кубок опустел, по телу пошло приятное расслабление и немного закружилась голова.

— А теперь смой с себя всё старое и родись к новой жизни! — велела Барама.

Эльри подхватила Алрину под руки и повела в реку. Вода была тёплой и приятной. Она казалась полной живительного огня из-за отражений факелов, которые поднесли к берегу женщины, всё время продолжавшие свой негромкий напев под шелест тростника. От этих звуков по телу разливалась нега.

Девочка не сопротивлялась, когда целительница положила её на воду, и совсем не боялась утонуть. Она плавно покачивалась на спине, наслаждаясь ощущением полёта, а Барама на берегу бормотала, словно ей в ухо, под ласковый шёпот звёзд:

— Позабудь жизнь старую, Аина Дарсан. Оставь позади все тревоги и потери, Аина Дарсан. В прошлом нет ничего, кроме смерти, Аина Дарсан. Народись к новой жизни, Аина Дарсан. Как член нашей Своры, Аина Дарсан. Теперь ты одна из нартов, Аина Дарсан. Мы заботимся о тебе, Аина Дарсан. А ты заботишься о нас, Аина Дарсан. Ты живёшь ради войны, Аина Дарсан. И нет для тебя ничего отрадней звона стали, Аина Дарсан. Ты вырастешь великой воительницей, Аина Дарсан.

Голос постепенно уплывал куда-то вдаль, как и тихий напев, тело девочки растворялось в реке, а душа в звёздах. Распускались, как косы, уплывали по течению, как ленты водорослей, оставляя взамен блаженство.

Стой, а это что за последняя красная лента? Это же её настоящее имя: Алрина Мариндер о о — приставка перед именем родителя, обозначающая «покойный». Иолана о Дарлен ал да Сарендом! Да, теперь её зовут иначе, но это имя нельзя забывать. Оно очень важно. Почему? Трудно было вспомнить. Однако Аина ухватила эти слова за кончик, вытащила из потока и спрятала в сердце - это было всё, что от неё осталось. И оно светилось, как сказочная кувшинка на волшебной реке несбывшихся грёз, впадающей в Путь Мелвина, где всё сущее становится одним…