Честь Воина [CИ]

Глава 22 Смертная Тень

Подготовка к отъезду заняла ещё две недели. Петре пришлось в итоге назначить над воинами сопровождения старшим другого десятника, благо сыскался среди показавшихся себя на турнире таковой с опытом. Потому что Клед ей требовался свежим к вечеру, а для этого днём он должен был отдохнуть. Эльба суетилась по хозяйству, собирая припасы при помощи наёмников. Сама же леди Малфирдом занималась последними закупками и договорённостями.

Это путешествие осложнялось тем, что Южный князь, желавший завладеть Малфирдомом, как раз контролировал ту часть страны, по которой лежал прямой путь туда. Поэтому нужно было объехать через северо-восток, а потом углубиться в приграничные баронства на юго-востоке. К счастью, Алина и в этом смысле оказалась счастливой находкой. Она знала, как нарты помечают свою Тропу Войны и уверяла, что сможет найти её южную ветвь, которой кочевники давно не пользовались. Та как раз вела вдоль гор через её новые владения — Край Восьми Озёр — в южные пустынные земли. Лучше не придумаешь, чтобы держаться подальше от врага.

После захвата кочевниками Сагаты Армат опасался возобновления их набегов на южную сторону, но беглянка уверяла, что в этом году нартам точно будет не до того. Что ж, хорошо, если так. Хотя Меч всё равно потихоньку стягивал силы в ближайших к замку Обителях в Астене и Нивзене. А Совет собирал собственную дружину в одном из разорённых ранее восточных замков — всё в рамках подготовки к большой войне на истребление кочевников, но они готовы были в крайнем случае защитить и «алмазную жилу».

В общем, самым опасным участком обещал стать переход между Северным Княжеством и Тропой Войны, где с одной стороны следовало опасаться кочевников, а с другой — Южного князя. Изначально Петра планировала ехать по Княжескому Тракту до самого Астена. Вроде бы на главную дорогу страны, очерчивающую границы Княжеств, нарты пока не претендовали, а дружина Северного князя охраняла его со стороны Сагатдома. Однако Алина предложила другой вариант, которым недавно пользовалась сама, и в нём были определённые преимущества.

Дело в том, что на Тракте удобней, конечно, останавливаться на заставах, но такой кавалькадой не скроешься. И хотя там труднее напасть в открытую из-за княжеских патрулей, зато проще затеряться среди путников и убить исподтишка.

А если срезать по внутренней дороге от Хлярина на Бравин и потом до Арбена, а не до самого Астена, который стоял уже почти на границе с Южным княжеством, они, во-первых, не пройдут по нынешней границе с кочевниками; во-вторых, не окажутся в зоне риска, если те решать захватить ещё пару юго-восточных баронств; в-третьих, избегут опасного приближения к Южному княжеству; и в-четвёртых, максимально сократят путь от Тракта до Тропы Войны. Кроме того, смена предполагаемого маршрута может сбить с толку возможных шпионов, а продвижение по менее людным местам затруднит незаметную слежку.

В общем, уже за одно это Петра не пожалела рассказать сопровождавшей её в дневных делах по городу Алине всё, что знала полезного на тему восстановления титула. Та слушала внимательно, но кивала сдержанно и без прежнего энтузиазма. Единственное, к чему она проявляла неподдельный интерес, это внутренняя кухня Ордена Смерти, но рассказывать об этом подробно было бы неразумно, тем более выходцу из стана врага, так что приходилось отделываться общими ответами. Которые, как ни удивительно, удовлетворяли охранницу. А может, она только делала вид…

Было в этой девушке что-то тревожащее — какое-то двойное дно, которое Отступница никак не могла нащупать. И дело вовсе не в противоречиях между знатным происхождением и кочевым воспитанием. Даже не в том, что аппетитная на вид женщина умело проявлялась в исконно мужском занятии — наоборот, это давало Алине преимущество неожиданности из-за недооценки в качестве бойца. Нет. Петру беспокоило то, что она её не понимала. А значит, не могла контролировать.

Сначала всё шло просто отлично: они поделились секретами, наладили контакт, доверие, взаимную заинтересованность. Петре даже показалось, что Алина начинает смотреть на неё, как на наставницу. Но после той поездки на заставу в день соревнований, что-то в её отношении кардинально изменилось: она отдалилась, закрылась, перестала выказывать доверие и рвение, хотя обязанности выполняла безукоризненно и внимательно следила за окружением.

С одной стороны, очевидная причина вроде бы понятна — банальная ревность, ведь у неё появился конкурент в борьбе за благосклонность хозяйки, да ещё и с неоспоримым преимуществом. А с другой, уверенности не было. Хотя бы в том, кого именно к кому из них двоих девушка ревнует?

Клед на Аину тоже реагировал не лучшим образом. В первую же ночь после знакомства с ней он поделился опасениями по поводу кочевого прошлого девушки — оказывается, они мельком сталкивались при не самых благовидных обстоятельствах. Петра отмахнулась, сказав, что та не зря сбежала от нартов, и встречена была при попытке заработать на жизнь честным женским трудом. Что, впрочем, выглядело разбазариванием таланта и умений, поэтому обеим в сущности повезло найти друг друга.

Однако Наречённый не мог успокоиться, начиная слегка раздражать уже саму Петру своим недоверием к нанятой ею охраннице.

Естественней всего было бы предположить, что это мужская предвзятость, обострённая той же рабочей ревностью. Отступница достаточно насмотрелась на предубеждения против женщин со стороны большинства членов Совета, которые месяц мурыжили её собеседованиями, прежде чем доверить такой важный «пост».

Но, посмотрев, как он каждый вечер повязывает на дверь спальни свой палантин и узнав, для чего это делается, она пришла к выводу, что дело всё-таки не в работе. Парень согласился на разумные в плане безопасности меры без каких-либо признаков возмущения, пренебрежения или попыток позлить «соперницу».

Тогда Петра решила, что у того просто «уставная» паранойя Смертника, прекрасно знакомая ей по Армату. Поскольку это не способствовало сплочённости команды в путешествии, пришлось дать пару «наводок» для её ослабления. Прямое убеждение в таких случаях было бесполезно — параноик должен убедиться в благонадёжности подозреваемой сам.

В частности, Отступница обратила внимание Кледа на то, что девушка совсем не походила на курсировавшие в Обителях изображения кочевников из серии «знай врага в лицо». И посоветовала спросить, как та вообще оказалась среди нартов и почему сбежала.

Делиться чужими секретами она не собиралась, как и чересчур облегчать задачу по налаживанию контакта на случай, если раздражение прикрывает пока неосознанный интерес. Всё-таки подобные женские объёмы здоровому молодому мужчине очень сложно проигнорировать — от природы не убежать. Хотя со своей стороны она делала всё, чтобы такой интерес как можно меньше давил на него, по крайней мере, со стороны «главного клапана».

Парень был просто прирождённым любовником: страстным, властным, умелым и чутким. Он без подсказки нашёл все её самые чувствительные места и ещё несколько, о которых она не подозревала — внутри, чисто за счёт изобретательных поз. Если бы не тоска по Тёмной силе и чему-то большему, запредельному…

Петра, конечно же, знала, что только многократное прохождение Арки даёт способность привнести в удовольствие обжигающую остроту смерти, отправить женщину за грань жизни и вернуть, напрочь снося разум в недоступное простым людям состояние Тёмного Экстаза, позволяющее лицезреть Богиню. Но несколько раз, в исступлении от экстаза простого, она, забывшись, всё же просила Кледа её придушить. Тот вроде и удовлетворял её просьбу, но сугубо символически — нужная граница попросту не была пока сломана в его собственной голове.

В общем, с Арматом ему было не сравниться. Несмотря на превосходство в чисто человеческом умении доставить наслаждение. Так что после каждой ночи с ним оставалась и толика досады. Тщательно скрываемой, поскольку парень в ней был совершенно не виноват. И всё равно, это было лучше, чем Петра надеялась испытать за остаток жизни. Особенно, если учесть, что ещё один Тёмный Экстаз мог попросту оную оборвать.

Однако, чтобы её маленькие радости не помешали делу, надо будет всё же собрать своих телохранителей и десятника вместе на «совещание штаба» перед отъездом в попытке наладить рабочую сплочённость или хотя бы её зачатки.

Позавтракав, Аина заступила на пост. Фиолетовый палантин Кледа был на месте — висел на двери, продетый в обе ручки: изнутри и снаружи, уплотняя сцепление створок. Красивая вещь — цвета ночного неба.

Увидев её в первый раз, девушка решила, что она принадлежит баронессе, но Воин Смерти забирал её с собой, когда уходил. Даже интересно стало, откуда у Наречённого — сироты, проведшего бог знает сколько лет в монастыре — такая изящная штука? Может, Петра уже успела одарить любовничка? С виду почти новая. Не чета её позорному старью.

Но нет, вряд ли. Днём Аина повсюду сопровождала хозяйку и знала, что та покупала, а что нет. К тому же, использовать подарок таким образом на глазах у дарительницы было бы верхом неуважения. И вообще, затыкать такой дорогой вещью дверь — как-то странно.

Впрочем, кто их знает, этих вояк? Может, всё-таки чей-то подарок, какой-нибудь предыдущей любовницы? Парень-то хорош собой и, похоже, не промах на дам — вон как мигом воспользовался ситуацией. А в цене вещей может не разбираться или стесняться использовать её по назначению. Ведь Аина тоже сначала считала палантин чем-то вроде шали, которые приличествуют только женщинам.

В такие моменты созерцания изысканных предметов на девушку часто накатывала жгучая тяга к роскоши. Будь она баронессой, купила бы себе самый красивый палантин тонкой работы — такой, как недавно видела в одной из дорогущих лавок, например: алый, полупрозрачный, но с начёсом и тонкой вышивкой из золотых роз…

Однако следом она вспоминала про заботы, которые прилагались к замку с провинцией и быстро «трезвела». Петра приблизительно рассказала, как вернуть титул. Оставалось только решить, нужна ли ей такая морока.

Главной сложностью было доказать спустя столько лет, что она — настоящая Мариндер, и тут действительно самым простым вариантом была тётка. Вторым и последним — специальная комиссия по проверке происхождения, пусть её до сих пор и не созывал сам проверяемый.

Вот только предъявить специфические знания Аина не могла, поскольку не была в курсе семейных дел по возрасту. Самое большее, что она способна им показать — это знание родного замка. Включая потайной ход, в местоположение которого обычно посвящены только хозяева. До первого использования. Которое в её случае могло иметь место. А стало быть, доказать, что она не дочка какого-то конюха из Сарендома, спасшаяся бегством при нападении, фактически невозможно.

И тогда от неё всё равно могут потребовать «доказательство чести и достоинства». Которое, оказывается, ввели чуть ли не на другой день после передачи титула Гиродренам. Как раз из-за того, что появились обоснованные подозрения в неслучайности успешных нападений нартов на хорошо укреплённые замки с полным уничтожением семейств, чего кочевники раньше не делали. Совет Княжеств хотел пресечь подобную практику, потому и придумал такие ограничения даже для родственников. Навсегда оставив первоочередное право за кровными наследниками.

То есть, время требования, по идее, не ограничено. Только если её не признают однозначной наследницей, совершенно непонятно, как женщине предъявлять эти самые «доказательства». Для этого нужно в течение нескольких лет пройти какую-то общественную службу из тех, к которым слабый пол не допускали в принципе: военную, патрульную, сборщиком податей или приставом…

В наличии имелась только сумма, которая должна стать залогом способности наладить жизнь в провинции. Для этого как раз сгодится добро Керибранов. Однако тогда могут возникнуть вопросы, откуда у сироты взялись такие ценности…

Петра посоветовала найти себе мужа для упрощения процедуры, да и вообще, хозяин в замке сильно облегчит жизнь. Происхождение состояния с него вряд ли спросят. А если он будет обязан жене высоким положением, то дальше им можно вертеть, как угодно.

Свалить заботы на кого-то другого звучало крайне соблазнительно. Но такого жениха пришлось бы выбирать по критериям готовности и желания претерпеть соответствующие испытания ради титула. Вряд ли человек с подобными амбициями окажется в состоянии тронуть сердце девушки, а ложиться в постель без любви ради каких-либо выгод она зареклась ещё после Марлина. Вот просто чувствовала, что не сможет — сорвётся и убьёт алчного козла.

В общем, тётя Арсения была наилучшим вариантом. Только для начала надо было вспомнить, где именно на юге та жила. И как звали остальных домочадцев, чтобы уже им доказать давнее знакомство. А эти сведения потерялись где-то в памяти то ли за давностью, то ли за нартским заклятием.

Аина даже не была уверена насчёт места жительства, хотя в этом ей помогла карта, нашедшаяся у Харба в доме. Дело в том, что крупных городов на побережье оказалось всего три, а сохранившаяся в памяти картинка простиравшегося в обе стороны бескрайнего пляжа с закатом над водой подходила только под один — Мелден. Два других стояли в бухтах, смотревших строго на юг, то есть там невозможно было увидеть солнце садящимся в море.

Ну что ж, уже немало. Учитывая что муж тёти занимал в городе какой-то важный пост, найти его там не должно составить труда. Как только вспомнит полное имя. Хотя можно разузнать уже на месте, как зовут их магистрата и прочих власть предержащих. Глядишь — и всплывёт знакомая фамилия. А ещё можно побродить по богатым кварталам и попытаться узнать дом… Эх, почему она тётю в реестрах знати не посмотрела? Хотя пэров она и не изучала вовсе — богачей, получивших формальный титул за общественные заслуги, было, как грязи, и в тот момент её интересовали вовсе не они.

Впрочем, мысли, ведущие в сторону знатной жизни, в итоге, как всегда, затормозило внутреннее сопротивление, возраставшее по мере погружения в тему до полного «не хочу, не могу, не буду». Похоже, душе Аины совершенно не хотелось ввязываться в эту канитель.

А вот данная себе в детстве клятва отомстить убийцам семьи цепляла больше. Хотя для этого лучше всего было оставаться с нартами. Но после убийства Брена девушка не верила, что сможет одолеть Морену и не желала туда возвращаться. Она пыталась утешить себя тем, что мстить целому племени нелепо, а непосредственные исполнители уже пали от её руки.

Однако в душе осталась какая-то заноза, не позволяющая забыть всё это, как страшный сон. Намекала, что дело ещё не окончено. Ведь пострадала не одна одна и, если всё пойдёт по известному одной ей плану обеих сторон, могут погибнуть ещё тысячи людей. Впрочем, они погибнут и в том случае, если нартов не остановить.

Поэтому казалось бы появившаяся возможность что-то передать предводителю Воинов Смерти, как-то их предупредить, к сожалению, ничего не давала. Они и так готовились к войне. Петра старалась это скрыть, но по некоторым косвенным замечаниям, связанным с их поездкой, это становилось понятным. Вряд ли слова перебежчицы их поторопят.

Надо было копать глубже, искать причины или цели.

К сожалению, бывшая подружка главного Воина Смерти не спешила делиться тонкостями функционировании Ордена. Наверное, всё-таки опасалась, что Аина может оказаться шпионкой. Пришлось постепенно продумать и задать ряд вопросов общего плана, ответы на которые показали, что ни о каком подвохе в этом противостоянии женщина не догадывалась. А значит, и сам Меч может его не чуять, являясь слепым орудием неведомых сил.

Пожалуй, самым содержательным для попыток разобраться в скрытой стороне вопроса был ответ на вопрос о Тёмной Матери, которую Отступница часто поминала в присказках. Аина спросила, какая она, их богиня. И поскольку к соображениям безопасности Ордена этот вопрос отношения вроде бы не имел, Петра попыталась передать, как могла, свои ощущения. Получалось очень похоже на Морену в худшие моменты, которые заставляли вспоминать об ахсаре с содроганием. Только в сотню раз страшнее.

И если живая копия постоянно смешивала боль с наслаждением — вспомнить только убийство Арто, — то и незримый оригинал вполне мог заварить всю эту кашу лишь для того, чтобы устроить королевский пир из смертей и страданий. Как в той закупоренной деревне, где был спрятан чёрный скимитар, только в намного больших масштабах. Кстати, вот и ответ на вопрос, откуда Морена знала о том местечке.

Разумеется, сама она не тянула на роль великой и ужасной Тёмной Матери, но если представить её чем-то вроде верховной жрицы, постоянно несущей заряд богини, как девственницы в Ночь Любви принимают в себя частичку духа Даны, то вроде бы всё увязывалось в объяснимую схему.

Получалось, чтобы ей помешать, войну надо было предотвратить совсем. Но единственным способом сделать это выглядел уход нартов куда-нибудь далеко из Свободных Княжеств навсегда. Что при живой Морене не представлялось возможным, а убить её кому под силу? Разве что каким-то образом предварительно разорвать её связь с Тёмной Матерью. Что, видимо, и попытался сделать Брен чёрным клинком! Но у него ничего не вышло. Нужно найти другой способ. Вот после того, как у посредственной мечницы перестанет включаться сверх-скорость и сверх-сила, возможно, Аина и сможет выполнить свою роль, если та состоит в убийстве ахсары. К которой на самом деле у неё остались личные счёты — Таша и Брен.

Хотя… есть же ещё волшебный Меч, очевидно играющий какую-то немаловажную роль в этой истории. Может быть, это он давал Морене сверх-способности? Вдруг он, как и в «Саге о Замке Малфир» — единственное оружие, которое сможет одолеть злодейку, и именно поэтому ахсара стремилась сама им владеть? А странный человек, который приходил к Аине во снах, как раз поэтому велел его забрать? Тогда надежда есть! При этой мысли девушка ощутила прилив веры в себя, наполнивший её до краёв светлой радостью с привкусом какого-то неземного блаженства. Быть может, её тернистый путь вёл как раз к этому? И все страдания были не зря, а ради некой возвышенной цели?

Только тогда крайне глупым было оставить этот чудесный артефакт в заброшенном замке. Нужно сразу же забрать Меч после того, как они благополучно доведут баронессу ал да Малфирдом до места. Забрать и начать тренироваться с таким длинным клинком. А потом… да хоть в дружину Совета попытаться вступить. Хотя вряд ли её туда примут, а удивительное оружие могут ещё и отобрать…

Чёрт, ладно, потом придумает. Можно хоть к той же Петре вернуться на время — там будет гарнизон и раздолье для тренировок… Впрочем, скорее уж та возьмёт главным нынешнего любовничка. А ведь говорила, что больше не может, мол, мутит её от мужиков после стольких лет беспутной жизни…

Тьфу! Ложь и враньё! Слова-то были сказаны до появления этого парня. Будет логично, если Отступница захомутает его насовсем. А что? Ему даже не придётся беспокоиться о том, чтобы ненароком не угробить жену. Очень удобно! А тут ещё владения и титул…

Хотя, о чём это она? Клед и сам из знатного рода. Судя по разговорам, подслушанным в тавернах, его родная провинция по-прежнему без хозяина. Он при желании может доказать и честь, и достоинство. Знай только нужную сумму собери. Может быть, любовница подарит ему шактулку алмазов на восстановление своего замка?

Вот при таких мыслях у Аины неизменно портилось настроение и переставало хотеться вообще чего бы то ни было.

Да где же этот чёртов жеребец? Что он там так долго делает? Неужели за ночь не натрахался? Хоть бы раз вышел ко времени, если не раньше! Но похоже, стыд этому парню неведом. Как и приличия.

Словно отозвавшись на её мысли, дверь отворилась и Наречённый выскользнул за дверь. Бронированная куртка небрежно висит на плече, в разрезе рубахи виднеется голая грудь… Разгорячённый весь такой, лохматый, соблазнительный. Сука! Нет, тогда уж кобель…

Стянув палантин с двери и принявшись наматывать его на руку, Клед наткнулся на жгуче осуждающий взгляд Алины. Ему опять стало стыдно. Да что же это такое? Глубоко вдохнув, он согнал с лица все чувства, чтобы не выдать своего замешательства, и ровно поздоровался:

— Доброе утро.

Девушка лишь приподняла бровь. Она бурно дышала, словно в гневе. От этого пышная грудь в довольно откровенном вырезе кожаного корсета, не прикрытого сейчас курточкой, опасно вздымалась. Что заставило парня придать лицу ещё пару степеней твёрдости. Ему казалось, что он понял претензию.

— Прости, но формально я не обязан сдавать тебе пост, — без выражения сказал он. — Я нахожусь в распоряжении хозяйки, как и ты, а два охранника лучше, чем ни одного, поэтому ты не обязана ждать моего появления, чтобы приступить к дежурству.

Шрам на щеке девушки дёрнулся, она презрительно выдохнула и откинулась на спинку стула, сложив руки на груди. Кажется, не угадал. Клед отвернулся, пряча смущение, и сделал пару шагов уходить, а потом вдруг подумал: почему он, чёрт возьми, должен смущаться и стыдиться? Могла бы и сказать что-нибудь! Он решительно развернулся.

— Слушай, что тебе не нравится? Я же не отбираю у тебя работу. Насколько мне известно, нам даже платят одинаково.

— Ха! — фыркнула Алина. — Мне натурой точно не прибавляют!

— А ты хоть представляешь себе, чего стоит жизнь, которую она прожила? — вспыхнул Клед. — Знаешь, что большинство таких, как она, умирают в постели, перебрав Тёмной Силы, которую сливают в них Воины Смерти? И чем выше ранг, тем этой силы больше. А попадают в Отступницы вовсе не по собственному желанию?

Только выпалив всё это, парень задумался, стоило ли выдавать посторонним подноготную этих отношений. Но, похоже, его горячность подействовала. Сбила спесь с лица девушки, даже немного смутила её.

А ведь на самом деле, зная все факты, Аина совсем не задумывалась, что они означают. Возможно, потому, что Петра не жаловалась ей. Тогда любовнику и подавно. Значит, парень сам это понял и на самом деле не такой уж самовлюблённый долдон.

— Можно подумать, меня с золотой ложки кормили да с пуховых подушек сойти не давали… — проворчала она.

Это охладило и Кледа. Он вспомнил совет Петры.

— Кстати, как ты попала к нартам? Ты ведь не из их племени?

Алина посмотрела на него долгим взглядом. Непонятным, но уже не враждебным. И он внезапно вспомнил то детское ощущение на дереве, что при других обстоятельствах они обязательно стали бы друзьями… Откуда появляется такое внезапное доверие? Как будто давно потерянную сестру увидел. Неожиданно прошило сердце горячей иглой так, что чуть слёзы не выступили… Что за дичь?!

— Так же, как ты, Кларед Лоринден, — ответила она наконец (специально посмотрела имя в реестрах, когда выбирала «легенду» для себя). — Точно так же. Только некому было меня спасти.

Голос её пресёкся, будто в горле встал ком. Клед же за те несколько секунд, что она говорила, испытал целую бурю чувств, стремительно сменяющих друг друга: шок от того, что она знает его имя и, наверняка, титул; страх, что нарты проведают о выживании наследника Меча; возмущение тем, что она беспечно раскрывает вслух его тайну. Но он сдержался, подавив их все, и холодно спросил лишь то, что было выше его разумения:

— Как же ты тогда могла делить с ними кров и пищу?

— Мне заговорили память, — просто ответила девушка. — Я считала, что добрые нарты спасли сироту. И только пару лет назад память вернулась. Но меня там держал ещё какое-то время один человек… — она снова сглотнула ком в горле. — А когда его не стало, я отомстила убийце своей матери и сбежала.

Кледа накрыла новая волна переживаний, сметающая всё его предубеждение. Хотя первым было сострадание при понимании, что она потеряла любимого. И только вслед за ним осознание, что она должна была пережить, узнав, что многие годы считала родными убийц своей семьи. Потом обожгло раскаяние за то, что он считал её шпионкой врага, когда на самом деле она была жертвой. При этом ещё и спасла его в детстве от такой же или худшей судьбы, будучи, видимо, уже без памяти, что само по себе свидетельствует о благородстве натуры. Так что завершилось всё абсурдным желанием броситься в ноги этой девчонке и обнять её.

Но он только кивнул с деревянным лицом, признавая её право смотреть на него, как угодно. Чувствуя, что скрыть такие чувства уже не выйдет, а показать их равноценно слабости, недопустимой перед лицом боевого напарника, резко развернулся и ушёл к себе в спальню. Завалился на кровать, забыв о голоде, и замер, пытаясь разобраться, что это было вообще такое?

Он лежал в засаде, словно охотник, выжидая добычу, но внутри было тихо и пусто. Лишь отголоски ветра после недавней бури шумели где-то в кустах на окраине сознания. А неведомый сумасшедший зверёк, только что вытворявший внутри все эти странные выкрутасы, сбежал.

Клед подышал немного, чтобы совсем успокоиться, и, почувствовав себя прежним спокойным и собранным воином, отправился на кухню поесть. Понял, что сна нет ни в одном глазу, и решил поупражняться с новым мечом, чтобы привыкнуть к его весу. Оружие было слегка непривычным — тёмный клинок у рукояти был довольно узким и слегка расширялся к концу. Харб привёз его издалека, с юго-востока, из-за морей и пустынь, и называл его кхандой. Он уже показал особенности работы с ней, теперь надо было их закрепить.

Выйдя на задний двор, парень оглянулся в поисках подходящего места и услышал такие родные, знакомые звуки, свидетельствовавшие о том, что неподалёку тренируется группа воинов.

Клед преодолел несколько рядов развешенного для сушки белья, обогнул дровяной сарай и вышел к высокому каменному забору, у которого собрались остальные наёмники. Некоторых из них он помнил ещё по соревнованиям, в том числе нынешнего десятника группы Рамона, которого не без усилий победил в финальном поединке. Кое с кем успел познакомиться за ужином, который обычно служил ему завтраком. Ели ребята по очереди, не вмещаясь все сразу на кухне, где их кормил гостеприимный хозяин. Но оставались и незнакомые лица.

— О, глядите-ка, любовничек госпожи пожаловал! — тут же выкрикнул рыжий детина, сразу напомнив манерой задир из Ладоней. Чёртовы сплетни среди слуг!

— А за такие слова отвечать надо, — обрадовался Клед возможности подраться и двинулся к нему с угрожающей улыбкой.

— Пластунец тебе, Кабан, — оскалил основательно прорежённые зубы худой и жилистый Лест, семь лет сопровождавший торговые караваны на восток. — Это же Смертник.

— Да я сам Смертником был, — фыркнул не впечатлённый задира, куражась.

— Кабан? — остановился от удивления Наречённый. — Из Мохавена?

Глаза парня забегали — не от страха, а явно что-то лихорадочно просчитывая.

— Нет, я учился в Нивзене, — сказал он через пару секунд.

И Клед тотчас понял — врёт. Это точно их Кабан, которого отчислили за покушение на Алана. Наречённый усмехнулся и возобновил движение к противнику, повадки которого ни капли не изменились. Надо же, как переплетает дорожки судьба!

— Так, без смертоубийства давайте мне только, — забеспокоился Рамон, ощутив в воздухе опасность.

— Ну что ты, — Клед сверкнул улыбкой в его сторону. — Мы просто разомнёмся. Верно?

Он вонзил меч в колоду для колки дров, стоявшую по пути. Клинок вошёл в «железный» дуб, как обычный нож в плошкарницу, из которой вырезали большинство утвари в Княжествах. Отличная сталь, однако!

Кабан тоже осклабился и расставил ноги пошире, слишком явно нацеливаясь на бросок. Он и в Ладонях предпочитал борьбу. Этот приём ещё тогда у него был отработан лучше всех прочих.

— Тебя хоть как звать-то герой-любовник? — продолжал подначивать задира. — Чтобы знать, что на могилке написать.

— Барт, — решил «пошутить» Клед, назвавшись именем Когтя, утонувшего в реке на границе — тот точно был из Нивзена.

Главное, чтобы никто из уже знакомых с ним бойцов не наломал «розыгрыш» и не спугнул добычу раньше времени. Но ребята, предвкушая потеху, молчали, не портили спектакль.

На самом деле Наречённый отчётливо понимал, что этого подлеца нельзя брать с собой. При всём, что он знал о Кабане, тот вполне мог оказаться шпионом Южного князя. Если не уже, то потом. А кроме того, были личные счёты, слегка отягчённые тем, что Алан всё же погиб, пусть и не от его руки… В любом случае, Кабан был ненадёжным звеном, которое следовало устранить. Но убедительно объяснить подобное будет сложно. И подставлять хозяина дома не хочется. В городах с этим строго. Поэтому придётся попробовать секретный удар, который показал ему на прощание Ларис, на всякий случай. Лишь бы получилось! Всё-таки он не полный посвящённый и его особые способности только приоткрылись.

Постояв напротив Кабана, как бы в нерешительности, Клед сделал пару обманных движений. Тот не выдержал, сорвался ему в ноги, пытаясь выполнить захват для броска. Прекрасно понимая, чего ожидать, Наречённый перепрыгнул через противника, использовав для опоры под руку его же плечо, и, приземлившись за спиной, дал пинка под зад. Кабан вспахал носом землю. Можно было сразу навалиться и зафиксировать победу по правилам турниров в Ладонях, но секретный удар следовало наносить в центр грудины. Поэтому пришлось ещё поплясать и покривляться, чтобы заставить противника отказаться от борьбы и разогнуться для нормального боя.

Наконец раскрасневшийся Кабан пошёл размахивать кулаками — позорно, совсем не так, как учили Когтей. От первых двух ударов Клед уклонился, а под третий просто нырнул, блокируя другую руку изнутри, и от всей души впечатал ладонь в широкую грудь. Там он скопил за время боя всю свою застарелую злость и припечатал так, что амбал, в полтора раза превышающий его по объёмам, чуть не упал назад. Он пошатнулся, кашлянул, и сел на задницу.

— Что-то мне нехорошо стало, — сказал, едва ворочая языком. Похоже, «фокус» удался. Но окончательно ясно станет через пару часов.

— Ты посиди тогда, отдохни, а потом продолжим, — легкомысленно сказал Клед, снисходительно потрепав того по плечу.

На него напала какая-то странная лёгкость. Ложь не требовала усилий. Может быть, потому, что, по сути, никакой неправды он не произносил?

— Кто ещё не против схлестнуться?

Ребята похмыкали, помялись, но желания никто не выразил. И хорошо, наверное, потому что лёгкость утекла так же стремительно, как появилась. Навалилась усталость и недоумение: с чего он решил грохнуть подлеца, а не просто сообщить той же Петре, что его надо выгнать? Она бы ему поверила и без лишних объяснений.

Но менять что-либо было поздно. Кабан поднялся и убрёл с пятачка, отмахнувшись от вопроса десятника о самочувствии. Такой же вялый, как Клед сейчас. Казалось, в удар ушла не только злость, а вообще все силы. Парень не без труда выдернул свой меч из колоды и решил, что лучше всё же поспать. Теперь, наверное, получится…

— А вы чего прохлаждаетесь? — обратился к остальным Рамон. — Работайте, у нас осталось всего несколько дней до выступления. Мы должны представлять собой слаженный отряд.

Бойцы разбились на две группы и двинулись с разных сторон окружать кучу дров. Клед понял, что бывший десятник княжеской дружины, оказывается уже проделал немалую работу и порадовался, что это поручили не ему.

Казалось, он только положил голову на подушку, как его безжалостно вытрясли из сна молодецким стуком в дверь. Наречённый побрёл открывать, пытаясь продрать глаза. Это оказался Рамон, который как-то слишком тихо и мрачно после такого грохота сказал:

— Тебя зовёт Кабан. Совсем ему плохо что-то.

Клед плеснул в лицо воды из таза, стоявшего на тумбочке, и последовал за десятником в сарай, который выделили наёмникам для проживания. По дороге он выполнил несколько энергичных дыхательных упражнений, чтобы разогнать кровь и прийти в себя.

Рыжий задира раскинулся на деревянном лежаке из тех, на которые складывают сено, чтобы оно не сырело снизу. Такие «кровати» выдали всем наёмникам, накрыв их соломенными матрасами. Дышал Кабан плохо — через раз. Лицо его приобрело синюшный оттенок.

Клед подошёл и встал перед ним. Как бы там ни было, жалко ему этого подонка не было. Он заслужил то, что получил. Наречённый оставался бесстрастным, как и положено перед лицом Смерти.

Почуяв чужое присутствие, Кабан приоткрыл глаза и криво улыбнулся. Поманил пальцем, не отрывая предплечья от лежака — видимо совсем ослаб. Клед осторожно присел в шаге от его коленей, не желая попасться на какую-нибудь последнюю подлость. Но задира только прохрипел:

— Я узнал тебя, Ворон. Я же хотел тогда тебя убить. А вышло так, что ты убил меня, — попытался засмеяться, задохнулся, выгнулся дугой и затих.

Наречённый со вздохом поднялся. Салюта Смерти Кабан не заслужил. Рамон подошёл и сложил несостоявшемуся товарищу руки на животе, как было принято для покойников.

— О чём это он? — спросил кто-то из ребят за спиной.

— Понятия не имею, — холодно ответил Клед. — Наверное, бредил перед смертью.

— Всё-таки ему стало плохо после твоего удара, — настаивал тот же голос.

Парень обернулся и увидел серенького с виду, но крепенького мужичка, которого помнил по соревнованиям — тот, кажется, выбыл в четырёх шагах от победы. Проворный и экономный в движениях.

— Наверное, сердце слабое было, — пожал плечами Клед, — так бывает. Я же не мог знать.

Он развернулся и пошёл досыпать, не ощущая ровным счётом ничего. Опять. Словно пыльная тень осела на душу…

Чего Клед не учёл, так это чувствительности Петры к Смертной Тени. Просто не подумал. Она вся насторожилась, как зверёк, почуявший добычу, как только он вошёл вечером, и парень сначала принял это за чувственный голод. Всё-таки аппетиты у неё — или у того, что их связывало? — были конские. А может, Отступница и сама не сразу поняла, почему вдруг так взыграл аппетит. По крайней мере, она ничего не сказала, а потащила его в постель и сыграла на первый раз весьма активную роль.

Вскоре её затрясло мелко-мелко, непроизвольно, и от такой «заячьей» частоты его обычно неторопливое семя не удержалось — брызнуло, как гейзер, отключая мозги.

Петра ещё тряслась, издавая нечто среднее между воем и рычанием, потом завизжала, словно её режут, стискивая его начавшую опадать плоть резкими конвульсиями, и рухнула, как подкошенная.

В следующие несколько мгновений Отступница, кажется, даже не дышала, лёжа пластом, так что Клед в конце концов забеспокоился, не преставилась ли она от остроты переживаний — говорили, такое бывает с пожилыми людьми, чьё сердце уже не так выносливо. Он на ощупь нашёл жилку на её шее и прижал палец — вроде бьётся.

От этого движения Петра зашевелилась, но подняться не смогла. Она была похожа на тряпичную куклу, которая тщится зажить своей жизнью, пока кукловод отвернулся.

— Помоги, — в конце концов промычала Отступница ему в грудь.

Клед перевернулся вместе с ней, чтобы бережно освободиться от веса. Подбил подушки и подтянул женщину повыше, оперев на них спиной. Тело её действительно пугающе походило на куклу — ни грана собственного мышечного напряжения. Такого ещё не было.

— Что с тобой? — спросил он.

— Ты убил Кабана? — ответила Петра вопросом на вопрос.

Конечно же, ей доложили о внезапной потере бойца, которому до выступления ещё можно найти замену. Вот тут-то Наречённый и понял свою оплошность. А также причину плотского неистовства Отступницы. Он потупился.

— Да. Он был отъявленным мерзавцем. Я с ним когда-то учился. Его даже исключили из Ладоней, — уж подруга Меча-то должна знать, насколько редко случается подобное. — Он мог нас предать.

Клед ожидал, что сейчас ему влетит за такое самоуправство вместо того, чтобы просто уволить наёмника, пока не поздно. Но…

— «Отложенный удар»? — бесцветно поинтересовалась Отступница.

Значит, это не такая уж секретная техника. Хотя, тайну хранили, скорее всего, от посторонних. Клед кивнул.

— Отвечая на твой вопрос, — вдохнула побольше воздуха баронесса, — я, конечно, получила ни с чем не сравнимое удовольствие, пусть и малую толику от дозы, к которой привыкла. Но теперь мне какое-то время будет совсем плохо. Так что позови Эльбу — она за мной поухаживает. А сам эту ночь уж как-нибудь в коридоре подежурь. И постарайся больше никого собственноручно не убивать, иначе побочной жертвой могу стать я… В конце концов, у нас целый отряд клинков и твоя напарница.

Парень вскочил с постели, заверив, что постарается изо всех сил. Попросил прощения, раскаянно осыпав поцелуями безжизненные маленькие руки, похожие сейчас на увядшие цветы. И умчался выполнять поручение.

Только засев на пост, где нечего было делать кроме как думать, которая время, Клед осознал, что онемение чувств прошло. По сути, сразу после семяизвержения. И ему стало легко в тот момент. А обычно всегда оставалось гнетущее чувство неудовлетворённости, даже когда он кончал. Впрочем, это могло быть эхом ощущений Петры, которая, как-никак привыкла к намного более мощным потокам тёмной силы, чем мог провести он. Сегодня же она утолила не только телесный, но и особый голод, вот почему на него ничто не давит…

Однако только теперь он до конца понял то, чем уже пытался стыдить Алину — как именно настигает Отступниц Тёмная мать… Надо же быть таким болваном и не подумать об этом! Но ничего. Обезвреживать, не убивая, их тоже учили в старшей группе. Ведь иногда необходимо было взять «языка». Или попросту погасить бунт, не раздув пламя ещё жарче излишней жестокостью — в теории, на практике такого давно не случалось, но так им объясняли на уроках стратегии. Конечно, бывают ситуации, когда иначе никак, но искать решения даже в невозможных обстоятельствах их тренировали тоже. На курсе по управлению ситуацией, где необязательно было сдавать зачёт, который, однако, сильно влиял на продвижение по службе, если Воин потом хотел пробиться хотя бы в Кинжалы…

А ведь получается, возвращением чувств он всё-таки обязан Петре. Наверное, она впитала остатки Тени после посвящения, вот его и попустило. Странной, конечно, была эта связь, которой радовалось только тело, а душа постоянно жалась куда-то в угол, словно ей неуютно. Но с другой стороны, Наречённый узнавал такие тонкости, в которые были посвящены только высшие чины Ордена. Если он решит вернуться туда, это может оказаться серьёзным подспорьем при продвижении наверх.

Но пока загадывать так далеко было рано. Сначала — выполнение задачи, а потом — поиски Меча. Всё складывалось как нельзя удачнее, вновь намекая на Истинный Путь. Ведь приёмыш кочевников, Алина, покажет им Тропу Войны, которая огибает все южные замки, ещё по дороге туда. Останется только вернуться назад и, в крайнем случае, пройти ещё немного восточнее точки входа. А к тому времени он наверняка и сам научится находить тайную дорогу.

Алина, Алина… Тоже загадка. Ведь не бывает так, чтобы люди случайно встретились трижды за жизнь с интервалом во много лет, в абсолютно разных местах, при совершенно разных обстоятельствах? Видимо, она тоже имеет какое-то отношение к его Истинному Пути.

Кстати! Стоило спросить её о Мече. Она ведь была свидетелем тех событий… Хотя вряд ли видела главное, потому что, когда убили дядю, она как раз бродила по лесу в поисках сбежавших.

Какая жуткая практика — посылать на такое задание детей! И тот ужасный шрам, который, конечно, зажил, но так навсегда и остался роковой отметкой на прекрасном теле, которому сидеть бы в красивом платье в высоком замке за каменной стеной с достойным мужем… Интересно, её изуродовали случайно? Возможно, ещё при штурме своего замка? Или это тоже результат какого-то бесчеловечного ритуала? Возможно того, что отшиб ей память, заставляя считать этих тварей своей семьёй…

Кгм, что-то он отвлёкся.

В общем, нарты тогда, скорее всего, быстро нашли в своей обширной банде кого-нибудь, способного хотя бы оторвать меч от земли. А как только положили в ножны, наверняка, и спрятали подальше, так что малышка вряд ли вообще заметила что-нибудь необычное, и уж тем более запомнила. Поэтому лучше не рисковать, задавая такие вопросы о вещи, про которую ни одна лишняя душа знать не должна. Тем более, что, по сведениям Саната, волшебное оружие покинуло злые руки каким-то таинственным образом. После всего, что Клед видел и слышал при встречах с ним — в детстве, а потом у Границы — этому странному человеку он верил безоговорочно. И решил всё же молчать.

Аина была крайне удивлена обнаружить Кледа утром на посту за дверью — впервые с тех пор, как он поступил на службу. Она подошла с ироничным вопросом:

— Надо же, неужели ты решил снизойти до рабочих приличий?

Но парень не улыбнулся в ответ.

— Петре плохо сегодня, — сообщил он.

«Затрахал до полусмерти?» — язвительно подумала про себя девушка, но вслух говорить не стала: уж больно трагичное было у парня лицо. Правда, может это из-за умершего наёмника? Она за завтраком слышала, что кого-то из них вчера хватил удар. Но спрашивать об этом не стала. Ей вдруг пришло в голову, что дело может непосредственно касаться их работы:

— Это не отравление? В смысле, ядом.

Клед решительно помотал головой, а потом как-то виновато отвернулся, словно и вправду «затрахал». И побрёл на кухню. Во всей его фигуре сквозило такое… смирение что ли? Что Аина растерялась, впервые увидев его таким вместо обычной гордой мины. Они даже коротко не поцапались словесно, впервые с момента его появления.

Неужели он и вправду любит эту старую перечницу? Почему-то от этой мысли стало совсем тоскливо. Её-то никто не любит и никогда не любил. Разве что кроме Брена, по-своему. И Таши, наверное. Впервые пришла в голову мысль, что Морена отобрала не тех, кто был дорог Аине, а тех, кому была дорога она… А за этим последовал довольно очевидный, но до сих пор не осознаваемый вывод, что делалось это намеренно. Чтобы лишить её… чего? Радости? Твёрдости? Веры?

Зачем?

На этот вопрос ответа не было. Но если Морена и правда связана с Тёмной Матерью, той, похоже, просто нравится мучить. Или она питается страданиями… А может, даже души через них пожирает.

Нет, всё-таки Аина правильно сделала, что сбежала. Найдётся занятие получше, чем кормить своей болью кровожадных богов.

А этого красавчика даже жалко — посвятить свою жизнь подобному чудовищу? Какая потеря! Хотя он пока ещё явно и чувства время от времени испытывает, и состраданием обладает… Даже к старой «подстилке» своего начальника.

Наверное, зря она взъелась на него за то, что воспользовался положением. Пусть хоть так порадуется жизни ещё немного. К тому же, если его, в отличие от Брена, предупредили о том, чем грозят контакты с обычными женщинами — а вероятность того, что на этой работе им придётся убивать, крайне высока — так, пожалуй, даже благородней с его стороны. Заодно и Петра никому не навредит…

Часам к десяти из спальни баронессы вышла усталая Эльба и сообщила:

— Она ещё поспит какое-то время, не тревожь её. По делам сегодня отправлюсь я. Предупрежу на кухне, чтобы принесли тебе поесть сюда в обед.

Аина еле дотерпела до полудня, но не из-за голода, а чтобы попросить принести ей ночной горшок. Справлять нужду в коридоре будет, конечно, весело, но что поделаешь, если все разошлись по делам?

Где-то через час вернулась Эльба. Покормив хозяйку, она пригласила Аину внутрь и оставила женщин вдвоём.

Петра лежала на высоко подбитых подушках и почти сливалась с ними по цвету. Поманила к себе, вяло шевельнув кистью. Похоже, ей не хватало сил даже поднять руку. Охранница подошла и, повинуясь взгляду, присела на край постели.

— С вами что-то серьёзное? — поинтересовалась она, думая о том, что начало похода, возможно, придётся отложить.

— Да как сказать… К завтрашнему дню должна оклематься.

— Если вы чем-то заболели, я немного смыслю в травах…

Её прервало покачивание головой.

— Нет, эта хворь не под силу лекарствам. Но со мной такое не впервые. Выкарабкаюсь, не переживай. У меня к тебе есть серьёзная просьба, — Петра облизнула синеватые без косметики губы. — Подай мне, пожалуйста, воды.

Аина чуть не улыбнулась, но в следующий момент поняла, что это случайная игра слов и на самом деле просьба последует позже. Она наполнила из стоявшего на столе кувшина стакан и подала Петре. Та взялась за него такими слабыми руками, что девушка поняла свою оплошность, отобрала его и поднесла стакан прямо к губам.

— Можно намочить платок или полотенце и положить на лицо, — подсказала она.

— Да, пожалуй, это было бы кстати.

Платок нашёлся рядом на постели. Смочить его и выкрутить над умывальным тазиком было минутным делом. Но повесить его Петра пока жестом велела на спинку кровати, а потом снова указала перед собой. Аина послушно присела и терпеливо ждала, пока хозяйка изложит своё пожелание. Она сказала «просьба», значит речь не об обязанностях, и можно отказаться…

— Я хочу попросить тебя не давать Кледу убивать, — наконец сказала Петра. — Сможешь сделать мне такое одолжение?

— Не совсем поняла, — замотала головой Аина. — Как же я его удержу? Особенно если это будет нужно для вашей защиты? И моя помощь потребуется, чтобы отразить угрозу, а не отвлекаться на борьбу со своим же соратником?

— Ты не так поняла, — покачала Петра головой. — Его я тоже попросила воздержаться, и хотя Наречённый ещё малоопытен, знаю, их учили действовать не насмерть.

— То есть, вы просите меня добивать врагов за ним?

— Да, что-то в этом роде.

— Ну, хорошо, — протянула Аина, — хотя я не совсем понимаю…

Но при этих словах её осенило. Убивая, Наречённый Смерти набирает некий смертельный заряд, гибельный для женщины, с которой тот спит. Хотя она полагала, что как раз Отступницам Похоти это не страшно, так что всё равно непонятно.

Петра поколебалась, раздумывая, стоит ли посвящать Алину в тонкости их взаимодействия, но в итоге решила, что это будет неплохой попыткой вернуть доверие:

— Видишь ли, всякая Отсутпница — что-то вроде лейки, по которой разрушительная сила смерти, перетекает от Воина к Тёмной Матери. Но мои… скажем так, стенки истончились до того, что, выступая в этой роли и дальше, я в любой момент могу рассыпаться в прах. А мне ещё хочется пожить. Да и милость в баронстве отработать надо, — она криво усмехнулась.

— Хорошо, — девушка не посмела перечить, но её выражение лица было далеко от сострадания и рвения помочь.

Впрочем, при её отношении это нормально. Кого бы к кому она ни ревновала, желание разделить парочку было объяснимо в любом случае. Петра решила, что не помешает ещё немного развить тему, чтобы либо вернуть расположение телохранительницы, которое заставит защищать её лучше, чем звонкая монета, либо, на худой конец, таки выяснить, кто же для неё является тем гвоздём, который засел в «ранке»:

— Понимаешь, я и не думала, что мне ещё когда-либо выпадет испытать радости плотской любви, — доверительным тоном сказала она. — А тут… Ты, наверное, не знаешь, но нам нельзя спать с обычными смертными. Для них это плохо кончится.

— Знаю, — удивила её Алина. — Моим первым мужчиной был Наречённый Смерти, который прибился к Орде после того, как его жена умерла при родах. Полагаю, и с женщинами что-то подобное?

— Да, — одобрительно улыбнулась Петра. — Хотя, кроме этого, обычные мужчины нам ещё и неинтересны, потому что нашу страсть питает именно связь с Тёмно Матерью. Так что этот мальчик — настоящий подарок судьбы!

— А ему ничего не будет от этого? — нахмурилась Алина. — Он ведь ещё неполный посвящённый.

Чёрт, а эта девчонка неожиданно хорошо осведомлена о внутренней кухне Ордена Смерти. Надо же, какое удивительное совпадение, что ей на пути попалась именно такая! Хотя Армат уверял, что совпадений не бывает, а всё, что кажется таковым, на самом деле результат работы незримых сил и их планов… Интересно, в чём её роль? Впрочем, не зная плана, — а какой бог им поделится со смертными? — рассуждать об этом бессмысленно. Однако попытка вернуть доверие, пожалуй, оправдана. Возможно, их совместная история всё же не ограничится поездкой до замка Малфир…

— На данном этапе вреда больше мне, чем ему, — невесело усмехнулась Петра, тщательно отмерив дозу горечи в этой улыбке.

И, похоже, добилась своего: плечи девушки опустились, брови расслабились. Она всё-таки её пожалела. Вот и славненько.

— По крайней мере, если он будет убивать, — уточнила Петра. — Сейчас же он просто соприкасается с Тёмной Матерью слегка глубже, чем предполагает его ранг посвящения. Воздействие от подобного погружения может оказаться даже обратным тому, какое получилось бы на совсем непосвящённого. Тот попросту отравился бы Смертной Тенью, в то время как Наречённый лишь заглядывает чуть дальше, чем для него безопасно. Но на самом деле, если он способен пройти Посвящение — а это не про каждого скажешь — то и такой контакт выдержит. А возможно, и досрочно углубит свои способности.

Алина кивала, лицо её оживилось, и Петра поздравила себя с успехом, решив, что объект ревности выяснит потом.

— Так что, я могу на тебя рассчитывать? — уточнила она.

— Да, конечно, — девушка встала.

— Ты куда?

— Я думала, вопросы исчерпаны, и хотела дать вам отдохнуть.

— Погоди. У меня есть к тебе ещё одно поручение. Эльба не справится, тут нужна рука потвёрже, но она подежурит у двери, а ты перед уходом позови Кледа, чтобы сменил её. Полагаю, он уже выспался.

Аина вышла из спальни хозяйки со смешанными чувствами.

С одной стороны её возмущало, что та попросила способствовать продлению своей постельной связи. Впрочем, как и сама эта связь: чудилось ей нечто непотребное в том, что хозяйка спала со своим наёмником, хотя толком обосновать это девушка не могла. Разве что лишняя привязанность казалась неуместной в охранном деле — она чётко усвоила ещё от Альвейд, да и от Ху потом, хоть и немного в другом ключе, что чувства всегда создают проблемы в бою. Положив руку на сердце, этим её предубеждение не объяснялось до конца, а вот что ещё раздражало, сказать было трудно.

С другой же стороны, Петра кое о чём проговорилась — например, про Смертную Тень, которая накапливалась по мере убийств, а потом сбрасывалась Тёмной Матери. То есть предположение о том, что мрачная богиня питается чужой гибелью, не было лишено оснований. Да и то, что оболочка старой Отступницы как будто истончилась от длительного контакта с этой силой, говорило в пользу худшего предположения — что демон, управлявший Мореной, пожирает души. А значит, не остановится в попытках столкнуть их с Воинами Смерти, причём с обеих сторон!

Первой реакцией на эту мысль почему-то было мучительное желание вырвать Кледа из этой кошмарной организации. Но вряд ли он поверит, попытайся она ему объяснить… Да и не настолько они близко пока знакомы, чтобы даже заводить подобный разговор. Придётся понаблюдать за ним повнимательней во время похода: как знать, быть может, уже поздно, и он увяз в этом культе смерти по уши так, что не оттащишь…

И только вторым был ужас осознания того, что ей совершенно нечего противопоставить такой силе, уже укоренённой столетней враждой в сотнях и даже тысячах противников.

Про расширение способностей Воинов тоже было интересно. Надо будет как-нибудь проверить на Наречённом, работает ли её мысленная «маскировка». А также неплохо бы узнать, что ещё он может. Пожалуй, получение способностей такого рода вполне может сильно «привязывать» людей. Если они не понимают, как опасно смешивать боль и удовольствие, насколько это неправильно.

Кстати, а сама она откуда это знает? Ведь была же некая внутренняя убеждённость ещё до того случая с Арто. Она сразу ужаснулась именно этой неестественной смеси. Казалось, это инстинктивно должно быть понятно любому, но почему тогда у многих других, судя по числу Воинов Смерти, такой инстинкт отсутствует? Впрочем, когда дело касалось людей, сложно было вообще объяснить, почему одни такие, а другие этакие. Когда среди нартов кто-нибудь объяснял свою злость нелёгкой жизнью, ей всегда хотелось спросить, а почему такой-то или такая-то при аналогичном опыте чувствует совсем иначе? Но все оправдания звучали неубедительно. Оставалось только верить в слова доброй Эльри: «Душа человека — величайшая тайна».

Но главное, что вольно или невольно выдала Отступница — Клед уже умудрился кого-то убить! Не выходя из дома. Так что кандидатов было целых один. Как он провернул всё так, что никто не понял, кроме Петры, почувствовавшей это на себе буквально, оставалось неясным. Однако хорошо, что Аина по наивности не стала задавать ему сочувственных вопросов! Могло бы выйти неловко.

Самого Кабана ей вовсе не было жалко — тот успел пройтись по её формам своим грязным языком, но так, что следовало ожидать эскалации, особенно в походной тесноте. Судя по тому, что она успела понять, жители этой цивилизованной, казалось бы, страны, считающие кочевников варварами, совершенно не блюли «общинный» этикет, запрещавший приставания в подобных ситуациях. И не уважали нежелания женщины, которая уже пересекла барьер девственности, а потому не имела причин «ломаться». Конечно, она бы показала этому гаду, на что способна даже недоученная Ходячая Смерть, но сплочённость группы всё равно была бы подорвана.

А с третьей стороны, ей неожиданно и самой хотелось уберечь Кледа от этой самой Смертной Тени. Она помнила Брена, помнила мучивший его Зов, и какая тяжесть легла ему на душу, когда пришлось всё же убивать. Непонятно, правда, переносила ли она свои чувства к первому мужчине на этого молодого парня, у которого в жизни всё ещё могло бы сложиться, раз он знает про опасности, или всё же желала ему добра лично. За что, непонятно, но эти серые глаза… Почему-то хотелось смотреть в них вечно, словно там она видела отражение чего-то жизненно важного для себя… Хотя, убейте боги, не могла бы сказать, чего именно. Возможно, именно на фоне столь редкого в этом мире светлого ощущения чего-то правильного её и раздражала такая типичная для мужчин половая распущенность. Всё время казалось, что он способен вести себя благороднее, чем скакать каждую ночь по кровати с потрёпанной жизнью распутницей похоти!

Так она размышляла по дороге до оружейной мастерской, куда направила её баронесса. Но как только мастер вынес заказ, все мысли вылетели из головы: перед ней лежали «когти корса». Конечно, намного более вычурные, чем её простые и надёжные: из воронёной стали, с замысловатой гравировкой, резная рукоятка обтянута мягкой кожей, в навершии — драгоценные камни… Но она больше ни разу нигде не видела подобного оружия. Откуда же мастер знал, что делать? И как это понимать? Подарок с целью купить её верность или какое-то тонкое издевательство?

Впрочем, ей было поручено с пристрастием проверить изделие на качество и балансировку, к чему она и приступила, повертев «когти» на пальцах и так, и этак. Чёрт, пожалуй, они даже более удобные, чем её. Лезвие более треугольной формы и менее загнутое. Возможно, такие можно даже наловчиться метать.

Поймав на себе поражённый взгляд мастера, Аина убедилась, что, по крайней мере, тот не за ней подглядывал в качестве модели. Возможно, оружие редкое, но не совсем уж небывалое. Тем более, она не помнила, чтобы заходила с хозяйкой сюда.

Могло ли это быть случайным совпадением? Вроде того, что Петра заказала оружие до того, как наняла охранницу с таким же? А иначе зачем ей довольствоваться описанием вместо того, чтобы попросить показать телохранительницу свои? Разве что это действительно подарок… Шикарный, надо сказать. Но слишком дорогой, чтобы с ним наёмничать…

Нет, гадать бессмысленно. К чему тешить себя ожиданиями того, что слишком хорошо, чтобы быть правдой?

Она сделала каменное лицо, пытаясь подражать Кледу, и, к счастью, вопроса, начинавшего набивать оскомину с появлением в доме наёмников, где она так научилась, не последовало. Попросила кусок бумаги, чтобы проверить заточку.

Придраться было не к чему. Завидная «пара». К которой прилагались отдельные наплечные ножны из тонких ремешков вроде тех, что были пришиты к её костюму.

Девушка отдала мастеру мешочек с оплатой, врученный ей хозяйкой, и, спрятав «когти» в суму, направилась домой. Соседние лавочники косились на неё при выходе из оружейной мастерской, но Аина уже почти привыкла делать невозмутимый вид. Стоило, по рецепту Брена, представить себе, что она готова покромсать всех вокруг, как снисходительность во взглядах мужчин исчезала. После нартов, среди которых разница полов в боевых вопросах касалась лишь физической силы, скорости реакций, габаритов или возможностей восприятия для решения разных задач, такое отношение бесило.

Но увы, узнать предысторию и назначение завидных кинжалов ни в тот день, ни вообще до выступления ей не удалось. Сначала неловко стало беспокоить занемогшую баронессу, а потом не было ни поводов, ни времени спросить.

За день до выступления Петра чувствовала себя уже довольно сносно и к вечеру созвала совещание своих главных охранников: Кледа, Алины и Рамона. Они должны были договориться о старшинстве и взаимодействии. К счастью, Рамон был достаточно опытным, чтобы взять процесс на себя.

Клед сразу обозначил, что его приоритетом всегда будет непосредственное окружение баронессы. И если некому больше будет остаться рядом с ней, то на его помощь рассчитывать не стоит. Однако он готов был поддержать остальных наёмников стрельбой из лука. Почти все отправлявшиеся в путь воины в разной степени владели этим видом оружия, и оно уже было закуплено. Алина полностью поддержала его — спокойно и деловито. Версия о рабочей ревности рассыпалась в пух и прах на глазах.

Рамон сообщил, что будет высылать по двое разведчиков вперёд, а двоих оставлять прилично позади. Клед предупредил, что может чувствовать присутствие и намерения, поэтому если он скажет вдруг кого-то валить, лучше делать это незамедлительно. Алина же заявила, что способна незаметно подобраться близко к противнику, даже если он обладает такими же способностями, поэтому в сложных случаях на разведку лучше высылать её.

Клед недоверчиво прищурился, на что девушка отреагировала задорной улыбкой со словами:

— Проверь свою косу.

Наречённый схватился за многослойную «колбаску» на затылке, провёл рукой по всей длине и с недоумением вытащил из волос три куриных пера. Алина довольно захихикала. Так, а вот это уже слегка похоже на флирт…

Происходящее всё меньше нравилось баронессе. Куда же делась враждебность с обеих сторон? Или это она сама себе оказала плохую услугу, посоветовав Кледу спросить о предыстории девушки? Он старался смотреть на ту возмущённо, но настоящей злости во взгляде не было.

Похоже, это худший вариант из возможных. Впрочем… Не зря она была главной Отступницей Похоти. Вряд ли эта пацанка сможет очаровать Наречённого, воззвать к его внутреннему Зверю так же глубоко и властно, а значит, с ней не сравнится. Хотя лучше до сравнения не доводить, всё-таки возраст, свежесть и объёмы — не в её пользу. Но на то она и хозяйка обоим телохранителям — не посмеют, даже если осознают своё влечение. А пока не похоже на то.

Сначала Петра собиралась сделать перерыв в несколько дней, но теперь подумала, что надо сегодня же ночью опять «подоить» жеребца, чтобы, не дай Тёмная Мать, излишек молодецкой силы не ударил парню в голову при виде этих обтянутых кожей прелестей… Ну а прямо сейчас неплохо бы вогнать шпильку в создавшуюся между ними фамильярность.

— Фу, что за ребячество, — сказала она, стараясь, чтобы тон был не слишком обидным, скорее снисходительным.

— Как ты это сделала? — нахмурился Клед.

Ах, парень определённо «сопереживатель»! Он так точно считывает её настроения, похоже, даже не осознавая до конца, что это не его собственные чувства… Определённо, этим стоит воспользоваться. И Петра немедленно усилила своё ощущение лёгкого превосходства над девушкой: даром, что грудь, как у коровы, движения стремительные и резкие, как у парня, осанка тоже боевая, вовсе не соблазнительная…

Отступница почти не слушала, что отвечает Алина — что-то про «молчание ощущений» — зато очень внимательно следила за парнем и с удовлетворением отмечала, как искорка интереса постепенно гаснет в его глазах. Это никак не могло объясняться текстом девушки, наоборот — та говорила задорно, довольная, что ей удалось впечатлить такого особенного воина.

Однако и её голос постепенно терял силу; кажется, при виде его растущего равнодушия. Ах, как интересно! Она, значит, тоже «сопереживательница». И ни один из этих двоих не осознаёт своего дара, иначе уже покосился бы на Петру, чисто инстинктивно. Ну что ж, великолепно! Значит, своим отношением она вполне сможет удержать этих двоих на расстоянии друг от друга. По крайней мере, пока они все рядом. Если возраст в чём-то и даёт преимущество — так это в опыте, что часто недооценивают молодые. Разумеется, им не понять, пока они сами не доживут до нужных лет. Вот и отлично. Она своего не упустит! Не уступит и не отдаст.

Тем не менее, ночью всё проходило совсем не так пылко, как до инцидента с убийством. В конце концов Петра была вынуждена остановить вымученный процесс и спросить у Кледа, в чём дело.

— Не хочу тебе снова навредить, — признался он.

Ну не милашка ли? Впрочем, этим и отличаются «сопереживатели». Такова их натура, и, к сожалению, спорить с ней бесполезно. Можно только сломать, но тогда они перестанут быть сами собой. У Наречённого же всё ещё впереди, если вернётся в Орден.

А хочет ли она его отпускать? Как ни странно, в конечном итоге — да. Точно как и в случае с Алиной, Петру всё-таки посетило ощущение, что навечно эй этого самородка не удержать. У него в жизни есть какая-то иная цель и предназначение, и им, увы, не по пути. Тем больше причин насладиться радостью, пока она длится!

Но на сегодня пора признать, что и сама она не способна до конца отдаться страсти под влиянием недавнего испуга за свою жизнь. Зато… можно подучить парня массажу — будет польза, когда целыми днями придётся трястись в седле.

Петра уже устала удивляться совпадениям, когда обнаружила, что кое-какой опыт у Кледа в массаже имелся. Заодно узнала впечатляющую историю о его сложном переломе руки. А сейчас и не подумаешь, особенно, ощущая эти сильные пальцы в сладких ямочках между мышц… Мм!

Как «сопереживатель», он достаточно быстро уловил нужную степень давления и направление воздействия в разных местах. Оставалось только запомнить последовательность…

Петра и сама не заметила, как уснула, а проснувшись на рассвете — по старой монастырской привычке провожать Армата на службу, чтобы доспать позже — не обнаружила Кледа рядом… Кажется, тот впервые вовремя вышел «сдавать пост» по собственной воле.

Ну что ж, и с этим уже ничего не поделаешь. Если его с Алиной связали в своих планах высшие силы — а на это намекает то, что их пути пересекались раньше, — то Отсутпнице, несмотря на весь опыт, конечно, не удержать сход селя с гор. Но затормозит она его обязательно! Впрочем, пути Тёмной Матери неисповедимы. Как знать, не зажжёт ли она чувства в ком-то одном из них, чтобы спасти второго, или наоборот, заполучить его душу? Главное самой добраться до замка в целости, а там, в любом случае, начнётся новая жизнь.