Честь Воина [CИ]

Глава 30 Алрина: Затворничество

После отъезда Клареда в Алрине что-то сломалось. Из неё словно вынули какие-то необходимые шестерёнки, внутренние часы остановились и механизм застыл. Дни напролёт она сидела у окна, теребя оставленный им на память палантин, и, вопреки всякой логике, ждала, что любимый передумает и вернётся. Не сможет без неё так же, как она не могла сейчас без него. Она была не в состоянии ничего делать, даже готовить. Питалась хлебом, сыром, колбасой и тинче. И то — тревога сжимала все внутренности так, что кусок в горло не лез, так что вскоре любимый кожаный наряд начал обвисать.

Но время шло и становилось очевидно, что Кларед не вернётся. Выходит, его чувства вовсе не были такими же сильными, как её! Поняв это, Алрина стала злиться, ей хотелось кого-нибудь убить. Или чтобы кто-то убил её. Если до этого она почти не выходила из дома — только чтобы купить еды, то теперь не могла оставаться там, где они ещё недавно…

Она начала отъедаться, по полдня просиживая в таверне. И выпивать. Сидела дерзко, в одном обтягивающем наряде. Когда же к ней подваливал очередной самец, польстившийся на формы и нетрезвое состояние, Алрина от души делала ему больно: то руку выкрутит, то по морде посудой зарядит, то сделает подсечку, так чтобы незадачливый ухажёр шваркнулся об скамью или стол. Втайне мечтая, что кто-то обозлится и предпримет более решительные действия где-нибудь на улице, так чтобы можно было подраться по-настоящему.

Но увы, хозяин, который не возражал против её мелких эскапад, поскольку за разбитую посуду девушка всегда платила, стал предупреждать посетителей, чтобы не связывались с нею. Тогда Алрина сменила таверну, но увы, дурная слава быстро распространилась по всему району, а ходить куда-то дальше ей было лень, чтобы потом, набравшись, не возвращаться долго домой.

Она даже подумала как-то спьяну, что, может, и стоит с кем-нибудь переспать. Забыть чёртова Наречённого, как он о ней позабыл, променяв её на эту суку Смерть… Алрина даже сходила в таверну, где не была раньше, послушала с полчаса какого-то достаточно привлекательного вояку, но когда он позвал её к себе в номер, положив руку на колено, девушку чуть не стошнило. Нет, не могла она ни с кем путаться после Клареда. Разве с ним кто-то сравнится? Прикосновение чужой руки было таким грубым, что она сбросила её и убралась восвояси, оставив мужчину в недоумении. И поняла, что так ей горя не утихомирить.

Когда развлечения иссякли, Алрина впала в тоску и начала пить дома. Однако пустоту в груди было ничем не залить. Ей казалось, что душа привязана к Клареду на верёвочке и сейчас тащит её вслед за ним с такой силой, что всё болит изнутри.

Злость её обратилась против себя и превратилась в отчаяние. Девушка ругала себя за то, что не согласилась на уговоры любимого и не отправилась назад, к нартам. Пусть это и верная смерть, но умереть было бы легче, чем перенести разлуку.

А может, он прав и у них получилось бы вместе. Даже если бы Морена заподозрила их в дурных намерениях, она никогда не действует сразу — всегда сначала играет с жертвой, как кошка с мышью, чтобы узнать слабые места, вымотать, помучить, и только потом убить. В конце концов, даже если бы ахсара сделала худшее — провернула тот же номер, что с Бреном, хедивегу не осталось бы, что терять, и уже ничто не остановило бы её от попытки стереть демоницу с лица земли прямо на месте.

Эта идея так захватила Алрину, что она спешно собралась, купила лошадь, продала ненавистные Петрины «когти корса», чтобы хватило денег выкупать подмену на княжеских заставах, и кинулась догонять Клареда. Может, ещё успеет? Если останавливаться только на ночь, чтобы поспать несколько часов…

В первый же день она одолела почти половину пути до Астена, дважды сменив лошадей и жуя чуть ли не на ходу, что найдётся готового, пока переодевали сбрую. Поспала на заставе от света до света и второй день провела точно так же в седле, несмотря на то, что отвыкшее тело ломило ещё после вчерашнего. Однако добраться до города засветло не успела — пришлось опять ночевать в придорожном заведении.

На следующее утро, направляясь в конюшню, она увидела, как на дворе мастерят какие-то временные навесы и где-то на задворках памяти шевельнулось тревожное воспоминание. Она спросила, для чего это делается, и услышала в ответ: «Так скоро ведь народ начнёт съезжаться на ярмарку, нужны дополнительные места».

Алрину словно громом поразило: если праздник весны так близко, значит, она уже опоздала! Потеряла счёт времени где-то в пьяном угаре. И ни за что не успеет в Новин до Обручения Клареда. Новость сразила её наповал, ноги подкосились, и она вернулась в таверну. Рухнула на лавку и уронила руки на голову.

Но посидеть просто так ей не дали, половой настойчиво спрашивал, что ей подать, и девушка ляпнула первое, что пришло в голову: пряного ронга. Парень почти ничем не выдал своего удивления, только спросил, что на закуску. И видя, что необычная путница в боевом наряде затрудняется с ответом, предложил на выбор соления, сыр и солонину. Алрина кивнула, не уточняя — ей вообще было не до подобных мелочей, — так что тот принёс всего понемногу.

Девушка машинально отпивала по глотку и закусывала, уставившись невидящим взглядом в пространство перед собой. Весь её мир в одночасье рухнул. Впрочем нет, он рухнул ещё тогда, когда Кларед уехал, просто она не желала этого признавать… В глазах защипало, но плакать по собственной глупости было смешно, так что Алрина сердито выпила и закусила ещё.

К концу ронга в кувшине и закусок на тарелке сытость и опьянение сыграли свою роль, придав девушке немного отчаянной бесшабашности. Какая теперь разница, чем заниматься? Но не сидеть же здесь до скончания века? Думать о том, чтобы искать сейчас работу телохранительницей, как она собиралась во время путешествия с Петрой, пробивая дорогу сквозь предубеждения о женском предназначении, совершенно не хотелось. И Алрина решила, что, раз уже двинулась на юг, имеет смысл добраться до Мелдена и попробовать поискать там тётку. Хоть какое-то занятие. Если повезёт, отсидится у той немного, может и силы появятся на что-то ещё.

Она заказала кружку горячего варева из панкрата покрепче, чтобы взбодриться — с этим замечательным напитком Клед познакомил её в Арбене. И когда вялость немного отступила, забралась в седло. Торопиться теперь было некуда, и до Астена оставалось совсем недалеко, так что девушка пустила отдохнувшего коня лёгкой рысцой. Однако по дороге на неё накатила такая безнадёга, что, когда жеребец замедлился до шага, она не стала его понукать.

Какой в этом прок? Искать тётку, восстанавливать титул… Она всё равно не сможет управлять чёртовой провинцией одна. А мысль о замужестве с кем-то иным, кроме Клареда, вызывала тошноту. С ним её жизнь внезапно показалась наполненной смыслом, и словно бы даже обрела предназначение: казалось, что все невзгоды пережиты не зря и ведут к некой важной цели, а в конце наградой маячит счастье. Теперь же… Вот что за шестерёнку она утратила — самую главную: смысл жизни, целиком и полностью. В горле застрял ком от того, что все её мучения оказались напрасными. Но слёзы не шли. Не могла она всерьёз себя пожалеть, отучили её от этого ещё в детстве. Вырванное из земли деревце, превращённое кочевниками в перекати-поле так и не смогло найти места, где пустить корни, а без этого… Зачем вообще жить?

Может, и правда, напиться да с кем-то повздорить? Нет, женщину скорее изнасилуют, чем убьют, а гнить за решёткой, где она непременно окажется, порешив насильника в городе, совсем не хотелось. Если уж погибать, то в бою. И не бездарном, а хоть смерти придать какой-либо смысл — то есть попытаться убить Морену. Но только не сейчас. Сегодня уже поздно, она отдохнёт тут немного, отоспится. А завтра подумает ещё раз.

Мир потускнел и затянутое низкими тучами небо казалось весьма подходящим к настроению. Алрина практически перестала что-либо замечать, с головой уйдя в переживание собственной никчёмности. Городские ворота Астена показались ей дверью в загробный мир, и она покорно въехала туда — стражники не задержали, несмотря на боевую экипировку. Видимо, понурость фигуры сообщила им об отсутствии опасности. Собственная жизнь давила на девушку такой неподъёмной ношей, что она того и гляди готова была свалиться в канаву и остаться лежать там. Только для этого надо было напиться…

И вдруг окружающий мрак прорезали два синих луча! Глаза Алрины сами нашли загадочного странника, столько раз являвшегося ей во снах, что она сначала не поверила. Может, она уснула в седле? Или сошла с ума? Эти нереальные, синющие глаза, сиявшие каким-то внутренним светом, разгоняли безнадёгу, словно морок. Они видели её и принимали, сопереживали и верили, тем самым словно оправдывая её существование… Разве так бывает на самом деле? Да, какое-то время так смотрел на неё и Кларед, но где он теперь?

Алрина таращилась на волшебника из «Саги о Замке Малфир», как на привидение. Ей даже в голову не пришло шевельнуться. Санат сам вышел вперёд и взял под уздцы её вяло переступавшего коня, который беспрекословно подчинился чужаку. Но только когда его тёплая сухая рука легла на её запястье, девушка поняла, что это не сон и не бред, а действительность. Она скатилась из седла прямо в объятия отшельника и неожиданно разрыдалась у него на плече — от облегчения, что не всё потеряно и кому-то ещё есть до неё дело.

Санат отвёл Алрину в какой-то не очень шумный трактир, где заказал им ужин и комнату на ночь. Она воспринимала происходящее немного как в тумане. Эта встреча наполнила её такими надеждами, что весь мир слегка поплыл и пока ещё не собрался в новую картинку. Девушка страстно жаждала того, чтобы волшебник ей всё объяснил и подсказал, что делать дальше, как спасти положение. И в то же время боялась, что он вовсе не для того встретился с нею. Что сейчас просто бросит снова пару загадочных фраз, которые лягут на её плечи непосильным грузом, и останется только пойти и сдохнуть, выполняя указание, поскольку в этом мог оказаться хоть какой-то смысл хоть для кого-то. Что в целом тоже терпимо, учитывая, как немил ей сделался белый свет после ухода Клареда обратно в Орден Смерти. Лишь бы не новые неразрешимые задачки!

Она всё порывалась завалить Саната вопросами, но тот её постоянно останавливал. Сначала заставил поесть и выпить тёплого разбавленного вина с пряностями. От горячей еды и питья в самом деле полегчало, но отшельник продолжал делать строгое лицо, пресекавшее её любопытство до того, как оно срывалось с языка. Он проводил Алрину в комнату и там, усадив на кровать, наконец, сказал:

— Я понимаю, у тебя накопилось множество вопросов. Не бойся, я отвечу на все. Раньше у меня просто не было возможности это сделать. Однако тут неподходящее место — вообще в этом городе. Так что скажи мне для начала, куда ты направлялась, чтобы я мог выбрать подходящее место и время.

— Я… — Алрина схватилась за голову. — Я не знаю, куда мне ехать и что делать теперь! Я никому не нужна. И ничего не хочу. Кроме Клареда, но…

— Да, эта тропа возможностей уже закрылась. Но ты всё-таки могла бы помочь ему в будущем.

— В каком-таком будущем? О чём вы? — саднящее горе потери снова принялось высекать слёзы из глаз девушки. — У него нет будущего, он же вот-вот обручится со Смертью!

— Смерть ещё не конец пути, — многозначительно ответил Санат. — А он, боюсь, подписывает себе приговор намного дальше. И только ты способна вырвать его душу из её цепких лап.

Смутное подтверждение догадок о том, что они оба когда-то уже жили и любили друг друга, требовало уточнения, но вопрос тут же смело внезапно засиявшей уже вполне явственной надеждой.

— Что мне нужно для этого сделать? — Алрина утёрла слёзы, мгновенно подобравшись.

— Ну, во-первых, многое узнать — от меня. А во-вторых перешагнуть свои личные интересы. Это не так просто, как кажется. Так что нам предстоит провести много времени вместе, а тебе ещё и как следует поработать над собой.

— Вы предлагаете мне стать вашей ученицей? — недоверчиво переспросила девушка.

— Ну, не в полноценном смысле. Ты не пойдёшь по моим стопам. Но всему, что понадобится для выполнения задачи, я тебя обучу. Хотя, боюсь, принимать решение, как именно действовать, тебе придётся всё-таки самой. Я лишь дам тебе необходимые знания и постараюсь воспитать умения.

— Я согласна! — выпалила Алрина, едва дождавшись окончания речи отшельника.

По какой-то неведомой причине она была уверена, что может доверять этому человеку со столь глубоким и понимающим, цепким и вселяющим веру взглядом целиком и полностью. И то, что он обещал, было лучше зайца на обед — он предлагал умение охотиться. Если она сможет всё понять и освоить — а она приложит все усилия, ведь от этого, судя по всему, теперь зависит судьба её любимого! — это лучшее, чего можно было пожелать. Возможно, новый путь на фоне старых вариантов, ни один из которых её не устраивал. Тот самый смысл, который был ей так отчаянно необходим теперь, когда она осталась совсем одна на белом свете.

— Хорошо. Тогда тебе придётся на время поселиться в уединённой местности. Не бойся, не одной, а вместе со мной. По крайней мере, основную часть времени я тоже буду проводить там. Предлагаю отправиться завтра же. Пойдём пешком, но лошадь можешь взять с собой. Только купи ей шоры. Также запасись продуктами, какие понадобятся для пропитания на несколько месяцев помимо охоты. Пастбище там будет. На меня можешь не рассчитывать — меня мать-земля прокормит. Хотя и от горячего кулеша когда-никогда я, разумеется, не откажусь.

Он положил свою сухую, крепкую, горячую ладонь на предплечье девушки, чуть сжал его и добавил, заглянув глубоко в душу:

— Доверься мне. — Алрина кивнула без тени сомнения. — А теперь ложись поспи, тебе понадобятся силы.

Повинуясь его жесту, девушка растянулась на постели и сразу провалилась в сон, даже не успев поинтересоваться, где же будет спать сам Санат — кровать в комнате была всего одна.

Спалось ей мирно и сладко, как ни разу с момента расставания с Кларедом. Даже снилось что-то хорошее, но она не поручилась бы, что возлюбленный, хотя ощущения спросонья были именно такими, словно бы время откатили на прошлое лето, и она проснулась рядом с ним, в Селвидоме, ещё никуда не спеша и ни за что не переживая.

Санат сидел на лавке со сложенными накрест ногами, как любила устраиваться наставница Ху, пока позволяли суставы. Казалось, он дремал с полузакрытыми глазами, но как только Алрина зашевелилась, тут же поднялся и сказал:

— Доброе утро! Мне надо ненадолго отлучиться, но к обеду я вернусь. Надеюсь, ты уже соберёшься в дорогу к тому времени и мы сможем пуститься в путь. Время до войны ещё есть, но не слишком много. А труд тебе предстоит немалый, так что лучше не затягивать.

Девушка кивнула, улыбаясь, и Санат ушёл, омыв её ответной тёплой улыбкой напоследок. Какой всё-таки удивительный человек! В его присутствии словно отступали тени. Сейчас Алрина совершенно не чувствовала безнадёжности и боли, чуть ли не парализовавших её в последнее время. Даже подивилась немного, что оплакивала Клареда, словно мёртвого. Впрочем, примерно так она себе и представляла ситуацию, но если волшебник говорит, что надежда ещё есть, и успех в её собственных руках, то… Это хороший повод как следует позавтракать! А то питалась чем придётся по дороге. У неё проснулся зверский аппетит.

К полудню всё было готово, и, пообедав в той же таверне, девушка с отшельником пустились в путь. На вопрос: «Куда мы идём?» Санат только покачал головой и Алрина решила, что в конце концов увидит сама. Может быть, волшебник опасался слежки, как Петра.

Они покинули Астен через те же северные ворота, какими прибыла Алрина, но вскоре свернули с Княжеского Тракта в поля. Пока всё выглядело так, будто они направлялись назад, в Селвидом. Но спустя какое-то время Санат попросил её:

— Перестань следить за дорогой, пожалуйста, иначе мы и до лета не доберёмся, куда нужно. И запахни поплотнее шоры коню.

Девушка подивилась такой просьбе, но выполнила её. Правда, с животным всё было просто, а вот заставить себя не обращать внимания на окружение у неё не получалось. Что-то внутри противилось, нашёптывая: а как же опасности, которые могут подстерегать их?

— Ты можешь начать задавать накопившиеся вопросы, — наконец сказал Санат, когда Тракт остался за пределами видимости.

Этой возможности Алрина ждала со вчерашнего вечера, поэтому живо откликнулась:

— Кто такая на самом деле Морена?

Правда, первая реакция её обескуражила:

— А кто такая Морена?

— Ну, ахсара нартов. Предводительница Народа Войны.

Похоже, Санат просто не знал подробностей в виде имён и названий. Как только он понял, о ком идёт речь, то начал давать вполне исчерпывающие ответы. И даже больше, чем могла надеяться Алрина, раскрыв пугающую изнанку мира, борьбу невидимых сил посредством человеческих рук.

Морена оказалась не просто одержимой демоном или его верховной жрицей, а воплощением частички сущности — аватарой — Мары, которую условно можно было назвать «богиней Смерти и Похоти», как, впрочем и делал Орден, в котором состоял Кларед. Хотя на самом деле Мара не была богиней в том же смысле, что Кернун, Дана, Мелвин или Херн, которых Санат называл немного иначе. Он поведал о Богах-Распорядителях, слепивших этот мир и населявших его созданий из материи, созданной их отцом. А также об их противниках, пошедших наперекор родителю, а потому отлучённых им от творения, или попросту — Проклятых. Благодаря своей хитрости они выжили при гибели старого мира и с тех пор не прекращали попыток переделать новый на свой лад. Из-за чего время от времени и случался Карандар, который вёл к изменениям Мироздания в попытке сделать его устойчивей к козням врагов.

Поведал он и о Доспехах Богов, выкованных Распорядителями для первого Карандара — войны с силами Проклятых, которые умудрились завербовать достаточно сторонников среди существ, населявших тогда ещё единый Мир. Алрина сама догадалась, что Орден Смерти — очередная такая попытка. Санат подтвердил её предположения о том, что «смертниками» и нартами движет одна и та же сила в попытке их столкнуть. Но грядущая война сама по себе на Карандар не тянет, а значит подобный выброс энергии смерти, страха и хаоса нужен им для чего-то другого. Для чего, Санат пока не знал.

Доспехи являлись «незыблемыми артефактами», мощь которых брала свой исток в Сердце Мира и была по сути божественной, неподвластной влиянию мира, в котором они находились, то есть всегда оставаясь силой высшего порядка, тогда как местная «магия» зависела от «грубости» мира, соответствовавшей его удалённости от центра Мироздания. Да, оказалось, что мир людей не единственный и находится примерно посередине, а другие миры населяют иные существа. Души же, по мере «взросления» воплощаются в разных мирах, постепенно поднимаясь от более «грубых» к более «тонким», приближённым к Обители Богов и просвещённым их влиянием.

Эта часть оказалась очень трудной для понимания, но Санат сказал, чтобы Алрина не забивала себе голову, поскольку для дела это не важно. Достаточно знать, что сила Доспехов способна помочь Проклятым взломать Сердце Мира, если те соберут их все вместе. Впрочем, Доспехи разбросаны по разным мирам, являясь отчасти «маяками» Божественного Света в каждом из них. Но если эти артефакты попадали в руки Проклятых, как случилось теперь, то усиливали их влияние на данный мир. Именно поэтому Санат пытался внушить Алрине во сне, чтобы та забрала Меч Кернуна при побеге.

Тут у девушки возник закономерный вопрос:

— Если вы всё это время следили за мной, почему же не пришли на помощь раньше?

— К сожалению, я опоздал к разорению Кастердома, когда Мара заполучила Меч в руки своей аватары. Тебе к тому времени уже затёрли память, и я решил, что лучше всё оставить на своих местах. Только провёл Клареда до Ладоней Смерти в Мохавене.

— Как?! — возмутилась Алрина. — Вы сами толкнули его в лапы Мары?! Зная о том, что она из себя представляет?!

— Не горячись, душенька, — мягко осадил её Санат. — Да, я многое знаю и умею в сравнении с обычным человеком, но именно поэтому мне запрещено вмешиваться в дела людей напрямую. Запрещено самим Мелином, то есть, по-вашему — Мелвином, создателем людей и покровителем вашего мира. Но даже без его запрета, есть законы, по которым работают судьбы. И в соответствии с ними, я не могу взять на себя решение чужих задач. Это было бы равносильно лишению возможности роста. Рост происходит только через выбор, который вы всегда должны делать сами.

Алрина фыркнула, желая возразить, что у неё не было выбора, когда её забрали на воспитание нарты, но Санат остановил её назидательно поднятым пальцем в знак того, что ещё не закончил.

— Для того, чтобы сделать выбор, нужно сначала прийти к каким-то выводам, а для этого — пережить некий опыт, чего за человека сделать никто не в состоянии. Вот почему я оставил вас там, где нашёл, или, в случае Клареда, куда он стремился. Лишь присматривал одним глазом, пока решал другие проблемы, устроенные Проклятыми, которые были по плечу только мне, а значит ими я имел право заняться. Ну и попутно выяснял, что это за Обители Смерти такие. Они возникли за время моего отшельничества, в которое я ухожу время от времени, чтобы поддерживать жизнь в этом теле намного дольше, чем велит человеческий век. Видимо, Проклятые специально дожидались нужного момента, чтобы я не разгадал их планы на той стадии, когда их ещё легко разрушить парой встрясок ключевых лиц. Таких, которые заставят их вспомнить о душе и отринуть посулы тёмных сил, взывающие к пока ещё не проработанным сторонам натуры.

На каждый ответ Саната в голове Алрины возникал целый рой новых вопросов, но сейчас она выбрала наиболее животрепещущий:

— А почему вы вообще следили именно за нами?

И снова отшельник по-доброму улыбнулся, одним взглядом снимая подозрения привыкшей везде ожидать подвоха сироты:

— Потому что ваши души связаны с Доспехами, вы их Стражи, и каждый раз воплощаетесь тогда, когда им что-нибудь грозит.

— Значит, мы уже встречались? — задумчиво уточнила Алрина. Одно дело предполагать и совсем другое — узнать наверняка.

— Всё верно. Ты что-то вспомнила?

— Нам обоим являлись видения, когда мы… особенно тесно взаимодействовали.

— И что же именно вы видели?

— Мы… наверное, мы были какими-то другими существами, не людьми, раз вы говорите, что их много. Высокие такие, тонкие гибкие. Я… отвергла его, хотя любила, не знаю, почему. А он куда-то уплыл на корабле и там погиб…

Когда девушка произнесла это вслух, ей вдруг показалось, что они вдвоём обречены вечно любить и терять друг друга… Она хотела спросить, как работают судьбы и возможно ли такое, но не смогла подобрать слов. Вместо этого поинтересовалась:

— А мы с вами?..

— Да, мы тоже встречались, — подтвердил волшебник, но не стал вдаваться в подробности.

Наверное, именно поэтому Санат вызывал у неё доверие — когда-то в прошлом она уже убеждалась, что на него можно положиться. Да и Кларед казался таким родным не зря…

Мысли роились, перескакивая с одной тайны, над которой Санат открывал завесу, на другую, и Алрина погрузилась в себя, пытаясь разложить новые сведения по полочкам в голове. Впрочем, как ни странно, всё это казалось логичным и правильным. Возможно, когда-то уже известным? Сейчас она не всё понимала, но…

— А тем, что вы мне сейчас это всё поясняете и собрались меня чему-то учить, вы разве не вмешиваетесь?

— Не больше, чем Мара вмешалась, захватив тело бедной больной дочки нартского вождя. Основной закон равновесия позволяет мне помогать, когда люди сталкиваются с силами, которые выше их понимания. Как сейчас.

— Жаль, что вы не пришли на помощь раньше, когда Кларед ещё не решил вернуться в Орден, — с горечью сказала Алрина. — Он ведь сделал это только ради того, чтобы сразиться с Мореной. Мы оба так старались увидеть вас во сне…

— Я был тогда в другом мире, — вздохнул Санат. — Исправлял последствия вмешательства, которое могло расшатать равновесие во всём Мироздании. Но пути Мелина неисповедимы, и им лучше доверять. Вселенная и каждое существо в ней взаимодействуют настолько сложным способом, что любой механик, попытавшийся построить модель, сошёл бы с ума. Возможно, мальчик должен был уйти, чтобы ты впала в отчаяние и стала готовой пройти обучение. Но почти наверняка — не только для этого. Так обычно бывает, что за всеми последствиями не уследишь. Например, Кларед может повлиять на Орден в лучшую сторону, если рискнёт. И мало ли почему ещё события сплелись именно так, а не иначе.

— Это как же он может повлиять на Орден? — заинтересовалась Алрина.

— Давай не будем углубляться в те решения, которые зависят не от нас. Этот путь никуда не ведёт. Вот тебе, кстати, первый урок: твоя судьба зависит только от тебя самой. Никогда не списывай свои неудачи на обстоятельства или чужие действия. Иначе ты отдаёшь власть над собой им.

— Это как же, интересно, я могла повлиять на нартов, которые разорили наш замок? — ощетинилась Алрина.

— А почему они не убили тебя? — прищурился в ответ Санат.

— Я… зарезала человека, который убил мою маму. Случайно. Просто ткнула ножом куда попало, ну и попала, видимо… Да, в одну из «точек смерти».

— Тогда держи второй урок: случайностей не бывает. Ты проявила себя в том качестве, которое нарты уважают — боевой дух. Тоже отнюдь не случайно — ты уже была воином в прошлых жизнях. И заметь, в результате ты оказалась не где-нибудь, а под боком у аватары Мары в непосредственной близости от Меча.

— Обалдеть, — поразилась Алрина.

Ей на миг открылась невероятная картина из случайных, казалось бы, переплетений событий, при этом ведущих туда, где, по идее, и надлежало находиться.

— Вот-вот, — кивнул Санат.

— Но всё-таки. Вот Морена так надо мной издевалась… Или сама Мара, не знаю. Там под её дудку, похоже, много кто пляшет, та же Барама…

— Эта старая перечница ещё жива? — удивлённо приподнял бровь отшельник.

— Да. Она, можно сказать выпестовала эту аватару, и я думаю, подговорила Альвейд убить мою подругу. А потом Морена убила моего мужчину… Чего они этим добивались? И как я могла на это повлиять? — всё-таки девушке было неясно, как понимать первый урок.

— Скорее всего, они хотели сломить тебя, чтобы погасить память о божественном свете, которая даёт тебе силы противиться тьме. Но ты невнимательна. Я сказал, что лишь твоя судьба в твоих руках. Этим людям ты, скорее всего, помочь ничем не могла. И нам не узнать, каким образом их смерть вписывается в Божественный Гобелен Событий. Главное то, как ты отреагировала на это.

Алрина поёжилась. Ей не казалось, что она приняла удары судьбы достойно. Помнится, эти смерти её чуть не сломили. И застряли такой занозой в душе, что не достать: когда дело касается Морены, она ведь боится, как загнанный заяц, боится новой боли и потери дорогих людей. Из-за этого она не захотела рискнуть вместе с Кларедом и теперь потеряла его…

— Мне кажется, знай я о своей высокой миссии Стражницы Доспехов, повела бы себя лучше… — с лёгким упрёком заметила она.

— Знание или незнание неважно. Главное выбор: свет или тьма, как бы ты их ни понимала, — ответил на это волшебник. — . И в этом смысле ты победила, хоть сейчас и не в лучшем состоянии, но на то и появился я — подать руку, когда ты действительно готова упасть. Но насколько я понимаю Великую Паутину — а я, поверь, наблюдал столько переплетений судеб, сколько не снилось ни одному смертному — не будь у меня такой возможности, на твоём пути возник бы кто-то другой. Не помочь, так поддержать до моего или чьего-то ещё появления. Так ведь уже бывало?

Алрина задумалась и на ум ей сразу пришёл Мадлен: она ведь тогда не решилась бы сбежать, если бы не он. Вот только кончилось всё… опять-таки вряд ли достойно.

— Был один человек, — мрачно подтвердила она. — Но я его в итоге убила.

— Из ненависти? — уточнил Санат.

— Нет. А может, да. Я не могу внятно пояснить. В Орде у меня была наставница. Старая Ходячая Смерть, Ху. Она молилась Херну и уверяла, что у него на каждого отмерен свой срок жизни. Говорила, что нельзя убивать того, чей жизненный путь не пришёл к концу. Я пыталась почувствовать, честно, но не уверена, что у меня получилось. Он… С одной стороны он помог мне, а потом пытался… фактически продать. Человеку, занявшему наш родовой замок. Его я тоже убила в ту ночь. И точно из личных мотивов. Но в том случае я почти уверена, что оказала услугу, как минимум, большому количеству женщин.

— Сожалеешь? — спросил отшельник. — Душу скребёт?

Алрина пожала плечами, а потом помотала головой.

— Значит, всё правильно. Херн ведь не своими руками нить обрывает. Не исключено, что ты лишь вернула им какой-нибудь старый должок. Но я уверен, что это не единственный случай. Подумай.

Девушка задумалась и внезапно устыдилась собственного беспамятства: а как же Брен? Он ведь не только спас её от насильного лишения девственности, а стал её напарником и защитником на несколько лет. Поддержкой для души рядом с этой ужасной ахсарой.

— Да, вы правы. Я вспомнила ещё одного человека, который мне сильно помог. Своего первого мужчину. Которого убила Морена. Наверняка из-за меня!

— Так, не тащи на себя чужие грехи. Это первое правило очень важно: ты должна сознавать, за что ты в ответе, а за что нет. Иначе запутаешься и никогда себя не найдёшь. Делай, что должна и будь, что будет. Понимаешь?

Алрина с сомнением кивнула. Речь Саната странным образом перекликалась с тем, чему учила её Ху, словно поясняла те же самые вещи, но другими словами. Чуть более понятными, и всё же на самой грани доступного, так что не было уверенности, что спустя минуту или час или день это понимание не ускользнёт.

— Не стесняйся боли и шрамов, — продолжил отшельник. — Они подобны молоту, кующему из твоей души божественный алмаз. Это опыт, а плохого опыта не существует, только неусвоенный. Даже ошибки учат чему-то. Мало того, без ошибок не найти и правильный путь. Главное, что ты выстояла и не потеряла себя…

— Я в этом не уверена…

— И зря! Иначе мы бы с тобой сейчас не беседовали. Кстати, мы пришли.

Алрина окинула взглядом окрестности и обомлела: они больше не были в Свободных Княжествах! Перед ними простирался луг на небольшом плато где-то высоко в горах. Причём вовсе не тех, приграничных, крутых. Местность походила на восточные массивы, куда они часто забредали летом с костяком Орды, только ещё выше. Воздух был холодным, но уже напоённым ароматом весенних трав, хотя на ближайших пиках, виднеющихся вдали, ещё лежал снег.

— Но как?! — только и могла спросить она.

— Я могу перемещаться намного быстрее, чем обычный человек, как бы сворачивая время, но для этого нужно, чтобы мне не мешало чужое восприятие, поэтому я и хотел отвлечь тебя и коня от дороги. Теперь можешь снять с него шоры, пусть привыкает.

Алрина убрала кожаные накладки, заправив их за уздечку, и последовала за Санатом к каменному домику, приютившемуся в закутке, укрытом от ветра изломанным склоном горы. Рядом был большой загон для скота, из чего девушка сделала вывод, что это летнее жилище пастухов, гоняющих стада повыше на выпас. Она завела коня туда, хотела расседлать, но мужчина велел ей не торопиться. Он помог перенести припасы в кладовую, представлявшую собой что-то вроде каменного сарая, пристроенного к небольшой пещерке в ближайшем склоне. Личные вещи девушки умещались в две перемётных сумы, которые та и сама легко поднимала, а у отшельника их, похоже, не было вовсе.

Затем они вошли в дом, двери которого не были заперты — просто замотаны на верёвку, как это часто делали пастухи. Внутри было чисто, но прохладно, однако имелся открытый очаг наподобие камина с вертелом и трубой, выходившей на крышу.

— Располагайся, — пригласил Санат. — А я пойду дров соберу.

— А сюда не придут пастухи? — спросила Алрина. — Попозже.

— Нет, Орда уничтожила племя, которое гоняло сюда скот, — сухо ответил отшельник и вышел наружу.

Послышался скрип двери — очевидно, прилегавшего к дому сарая. Девушка выскочила за ним, чтобы спросить:

— А с водой-то здесь как?

— Точно, забыл. Бери ведро, я покажу тебе, где родник.

В сарае он взял моток верёвки, топор, проверил его остроту пальцем и засунул за пояс. Алрина подхватила стоявшее тут же ведро и последовала за ним. Им пришлось взобраться чуть выше по склону горы и обогнуть поворот. Там, над тропинкой из распадка камней действительно бил небольшой, но уверенный ключ. Вода в этом месте стекала со слегка выдающегося камня, так что её было достаточно удобно набирать.

Донеся полное ведро до крыльца, Санат сказал, махнув рукой куда-то вправо:

— Там чуть ниже есть ещё один родник, но этот ближе. Я скоро вернусь.

Он взял под уздцы коня и отправился в указанную сторону. Алрина сначала не поняла, где он собрался искать дрова — вокруг ничего не росло, — и только потом приметила лесок вдалеке. Спохватившись, что своим наблюдением может помешать волшебнику сократить путь, как он это умеет, она умылась с дороги и занесла ведро в дом.

Помещение внутри было одно, очаг стоял напротив двери, широкие лавки вместо кроватей под окнами по бокам, большой стол с четырьмя добротными табуретками посередине, а также пара сундуков и полок на глухой стене — вот и вся обстановка.

Придётся тут обживаться. Далеко от человеческих поселений, зато и не потревожит никто. Неповторимая тишина и покой, какие бывают только в безлюдных местах, уже обнимали душу девушки врачующим покрывалом. А когда за одним из сундуков нашлось несколько сухих брёвнышек и в очаге затрещал огонь, стало совсем хорошо.

Алрине казалось, что вопросы у неё никогда не кончатся, но на следующий день Санат посадил её таращиться на цветок — обыкновенный пушистик, просто первый попавшийся. Он называл это «медитацией». В общем-то принцип был девушке знаком по занятиям с Ху, только та называла это «созерцанием».

Но если тогда задачи были боевыми (или только казались?), то сейчас отшельник добивался от неё непрерывности внимания. Он велел сосчитать все бесчисленные лепестки ярко-жёлтого цветка и количество мошек, которые подлетят к нему за день. На другой день задал сформировать в груди воображением такой же ярко-жёлтый мохнатый шарик. На третий к закату, когда стало возможным смотреть на светило, сказал превратить свой внутренний пушистик в солнышко.

С первыми двумя заданиями девушка справилась легко, а вот с третьим испытывала трудности, поэтому пришлось практиковать его ещё несколько дней, пока хоть что-то не вышло.

Между занятиями Санат задавал проверочные вопросы на тему, кто за что нёс ответ в разных событиях её прежней жизни. При этом надо было продолжать удерживать ощущение солнышка в груди. Алрина удивилась, как легко оно теряется, только вздумай она перекладывать вину на кого-то другого в случаях, за которые хотя бы частично отвечала сама. А таких было большинство. Ведь оказалось, что всегда есть действие и реакция, и если первое во власти совершающего, то второе — всегда выбор подвергшегося.

Точнее, если не думать, то ответ будет равен привету. Что посеешь, то и пожнёшь. Причинение боли вызывает ответный выпад, пикировка приводит к убийству, убийство к войне — это путь Хаоса, путь Проклятых. А вот если научишься осознанно делать выбор, то становишься хозяином своей судьбы. Тогда можешь взращивать душу, зажигать огонь духа и приближаться по светимости к божествам, обретая новые способности, которые даются по мере роста власти над собой — это путь Творения. И единственный способ бороться с Хаосом. Зло можно остановить только добром.

Всё это было как-то связано с законами Мироздания, которые отшельник перечислял, и пока он говорил, они были понятны, но потом расплывались, словно разум не в силах был их охватить, по крайней мере, Алринин. Она запомнила только закон притяжения подобного к подобному, в связи с которым отшельник убедил её перестать принимать яды, чтобы не вносить в свой организм разрушительное влияние Хаоса, распада и Смерти.

Сам Санат целыми днями сидел на ближайшем взлобье горы и тоже медитировал. Если Алрина сбивалась на свои тревоги о Клареде, вскрикивал стремглавом. Так они условились. Иногда девушка задумывалась о том, чем же занят сам отшельник — уж вряд ли простыми упражнениями, которые задавал ей. Но со временем поняла, что он следит за происходящим на подопечных землях примерно таким же образом, каким присматривал раньше за ней — внутренним взором. Он пояснил ей, что не волшебник, несмотря на некоторые необычные способности, и не может «наколдовать чудо», а лишь Хранитель четвёртой части всей земли, какая есть в их мире! И уж если величать его как-то в этом роде, то вернее будет слово «Волхв».

Вопросы Санат разрешил задавать только вечером и не больше трёх за раз. Пояснил это тем, что ум уводит от главного, пытаясь ухватить побольше несущественных деталей. Ум всегда всех уводит от главных задач, потому что решать их труднее всего. За время медитации карусель мыслей у Алрины в голове успокаивалась и ей удавалось выделить то, что действительно важно, хотя некоторые вопросы было страшно даже задавать. Но к таким она подошла позже, когда внутри воцарились почти такие же покой и тишина, что окружали их ежедневно снаружи.

В первую очередь девушка, разумеется, пожелала узнать, чем грозит Клареду присяга Маре после смерти и как возлюбленная может вырвать его душу из её лап. Санат рассказал ей о том, как один из Проклятых когда-то устроил неправильное перерождение людей напрямую в драконов, перепрыгнув через две ступени эволюции души. Таким образом он получил могучих, но неполноценных и потому зависимых от него существ для распространения своей власти. Тогда Хранителю удалось остановить вторжение, но, судя по лицу, дорогой и скорбной ценой. И теперь он подозревал нечто подобное.

Спасти же Клареда просто, по крайней мере, на словах. Если он во имя любви отречётся от Смерти, то есть Мары, с которой связал себя, пройдя Обручение, эта связь рассосётся. Как и любые другие узлы судьбы под действием бескорыстной любви. Разумеется, порыв должен идти из самой глубины души и быть единым для всего существа, включая разум, сердце и дух. Вот только на деле возлюбленный-то принял решение Обручиться и не отступать от него! Алрина почувствовала себя обманутой. Ведь из первого урока следовал вывод, что не она отвечает за его выбор, а только он сам!

На это Санат ответил, что судьбы связанных друг с другом душ и меняются вместе. Что её бескорыстная любовь способна помочь преобразиться и Клареду. Вот только пока девушка страдает от разлуки, бескорыстной любовь не является. Да и мысли о мести Морене за свои потери лишь создают новые узлы. А бескорыстная любовь прощает и освобождает всех — и любящего, и любимого, и обиженного и обидчика.

Такие речи были совсем уж непонятны Алрине. Как же это любовь может не желать слиться со любимым и не страдать от разлуки? И как можно простить тех, кто убил твоих близких? Ответом на всё у Хранителя было: сиди и медитируй на внутреннее солнышко. Вот когда оно сможет сравниться размером и яркостью с настоящим, тогда мол и поймёшь.

И девушка старательно занималась. Порой её одолевало раздражение. Казалось, что она тратит время на какие-то глупости, тогда как от тренировок с оружием и то было бы больше пользы — подстраховать Клареда в битве с Мореной. Но Санат уверял, что это капризы всё того же ума, не желающего решать главную задачу. Ведь убийство никому не поможет, никого не вернёт, лишь приведёт к новым в отместку, и так по бесконечному порочному кругу. Тут логика была понятной, с этим трудно было поспорить. И под добрым, спокойным, уверенным и полным внутренней мощи взглядом Волхва подобные мысли действительно начинали казаться слабостью.

Иногда Алрина начинала чувствовать себя беспомощной букашкой, которая не в состоянии справиться со своими страстями и обречена вечно болтаться по жизни со сжигающей нутро ненавистью и изнуряющей болью. Тогда она сворачивалась в клубочек и начинала плакать. Но Хранитель подходил, поднимал её, усаживал снова прямо и заявлял, что это всего лишь жалость к себе, которая и делает девушку слабой. «Перестань думать о себе! — говорил он. — О том, кем ты себе кажешься вот тут, в голове. Я знал тебя совсем другой. Но и та личность не была настоящей. Настоящее то, что у тебя в душе. А там — зерно светила, такого же как солнце, такое же, как у всякой живой души. Так что садись и ищи это зерно внутри. Я тебе точно говорю, что оно там есть! И это ощущение тебе знакомо».

И Алрина, помня о том, что от её успеха зависит, возможно, не только её судьба, садилась и искала, даже когда отвлекать её принималось тело: то голова закружится, то суставы заломит, словно она замёрзла, то дёргать начнёт во все стороны, как припадочную.

Тогда Санат посоветовал ей медитировать вместо внутреннего солнышка на внешнее и добиваться сходства ощущений. Важным оказалось не уходить в себя, а продолжать воспринимать окружающее через призму собственного света. И после нескольких таких переключений внимания у девушки наконец начало что-то получаться.

Каким же это было облегчением! Словно с закопчённых окон счищали вековую грязь. Сперва ненадолго — какие-то мгновения. Потом всё дольше и уверенней. Весь мир при этом преображался в её восприятии. Она действительно ощущала себя светилом, которое готово одаривать теплом и лаской любого, просто потому, что у неё их в избытке.

После этого начало меняться и текущее отношение к ситуации, вне медитации, в уме. Алрина многое пересмотрела. Поняла, что власть Морены над нею держалась на страхе, которым она фактически вверила себя в её руки. Могла ведь с самого начала отказаться от этой «дружбы», которая сразу показалась ей неискренней и опасной. Вряд ли бы её выгнали из Орды на погибель, учитывая, что аватара Мары наверняка знала, что имеет дело со Стражницей Доспехов и неспроста хотела держать её при себе. Как объяснил Санат, скорее всего, если бы удалось её сломить, то Меч Кернуна доверили бы ей, и он стал бы поистине разрушительной силой для врагов Орды.

Вот только сломить дух можно, лишь если человек сам сдастся. «Победа или смерть», — таков был девиз Мариного Ордена, но сила его была в истинности. С подобным отношением человек становился непобедим для сил Хаоса. Конечно, маленькая девочка не смогла бы этого понять, но теперь… Пожалуй, Алрина перестала бояться Морены.

Ведь Солнце, греющее землю, питается Хаосом, превращая его и всё, что попадает в поле внимания, в энергию, то есть свет и тепло — так сказал Хранитель. А значит и её внутреннее солнышко неподвластно ухищрениям той, кто только и может, что играть на страстях. Наоборот, оно получит пищу и поможет их преодолеть. Главное — не забывать о нём.

Отследила Алрина и те моменты, когда её импульсы, по всей видимости, направляла Мара. Не зря ей тогда смутно казалось, что подсказки приходили извне. Именно так действовали Проклятые. Подталкивали человека на крайности, когда он испытывал ярость, похоть, ненависть, страх. Нет, теперь уже изнутри ощущалось, насколько это разъедающие душу чувства. Были и другие, Стражнице почти незнакомые, но виденные у других: алчность, зависть, властолюбие. Боль разлуки, как ни странно, тоже.

Вырастив своё внутренне солнышко до размеров кулака, девушка поняла, что для любви вовсе не нужно, чтобы Кларед был с нею неразлучно или выбрал её прежде долга. Если они находили друг друга в разных жизнях и всегда ощущали своё родство, что против этого нынешнее расставание? Когда-то она сочла нужным его отослать, теперь он сам счёл нужным уйти. Это ничего не меняло в их связи, пережившей не одну телесную смерть. А может быть, даже укрепляло её. Чувство Алрины сделалось много больше неё самой, и ей было довольно, что он жив и здоров.

За душу айланна переживала немного, конечно, но Волхв говорил, что страх и любовь несовместимы. Где есть любовь, там нет страха; где есть страх, там нет любви. А опасения — те же страхи. Так что любовь её должна быть не просто бескорыстной, а беззаветной, не знать ни малейших сомнений — только тогда она сможет одолеть даже влияние Проклятых, смыть клеймо, которым они привязали его к себе и в посмертии.

Жизнь шла размеренно: завтрак, медитация, немного работы по хозяйству, обед, охота или заготовка дров и целебных трав, снова медитация, ужин, сон. Санат иногда отлучался, чаще всего на день, иногда на несколько. Всегда оставлял дрова, иногда приносил подходившие к концу припасы — муку, масло, свечи.

Лето прошло не то чтобы незаметно, но совершенно без событий. Однако, несмотря на это, при взгляде назад казалось длинным, как половина жизни — так сильно поменялись взгляды Алрины. Даже лицо её стало другим, как утверждал Волхв. Сама же она заметила лишь то, как изменились её движения — стали более плавными и экономными.

Близилась осень, дни стали короче. По вечерам после ужина Алрина любила сидеть у окна, кутаясь в палантин Клареда, и думать о нём, наблюдая, как зажигаются звёзды. Она оттягивала момент стирки дорогой ткани цвета поздних сумерек, как могла, чтобы не лишаться запаха любимого, который всё ещё немного ощущался и напоминал о счастливых днях: ароматная вода для волос, смешанная с его помтом и терпким духом их страсти.

Здесь небо казалось таким близким, словно поднимись на ближайшую вершину — и сможешь коснуться Пути Мелвина рукой. Хранитель объяснил ей, что это такие же солнца, как то, что обогревает их мир, только очень далёкие. И разумные. Выходило, что в её детских фантазиях была доля правды. Им оттуда, сверху, наверняка были видны оба айланна, и Стражница просила звёзды передать ему свою любовь, направляя её вдаль ласковым и спокойным, как долинная речка, потоком.

К середине осени, когда на горе стало совсем прохладно и неуютно, Санат сказал, что пора идти в люди. Сохранять безмятежность, сидя там, где никто тебя не тревожит, проще простого — реагировать-то по сути не на что. И вся эта благость может слететь от первой же настоящей грубости. Так что пора мол переходить к практике. Тем более, что домик не был утеплён, и ни одежды, ни обуви на высокогорную зимовку у Алрины не имелось. Свои тёплые вещи она оставила в Сагате, а в Арбене ей хватало душегреи, подбитой заячьим мехом, плотной юбки и сапожек на шерстяные же чулки.

Они вернулись в Свободные Княжества тем же способом, что и раньше, только на этот раз Алрине пришлось сесть на свободного от груза коня и сосредоточиться на его гриве, потому что заболтаться, как раньше, у неё теперь не получалось.

Хранитель выбрал для зимовки Бравин и настоял, что им нужно работать с людьми, дабы как следует укрепить её новое мировосприятие. Он притащил из последней отлучки какую-то диковинную лютню, число струн на которой близилось скорее к арфе, и устроил их обоих на постоялый двор, как отца и дочку: себя — развлекать посетителей, а её — разносить им угощение. То есть, снова терпеть приставания.

Но в этом и заключался замысел наставника: подвергнуть девушку частым нападкам, чтобы закалить стойкость духа. Он утверждал, что если ей удастся удерживать ощущение солнышка в груди на том же уровне, что и в горах, то трогать её перестанут.

Однако Алрина зря понадеялась на скорый успех — при первом же прикосновении к своему мягкому месту она потеряла душевное равновесие, и сорвалась бы сразу же, не пообещай ей Волхв, что не позволит поползновениям зайти действительно далеко.

Он хотел, чтобы ощущение собственного достоинства, которое девушка восстановила и взрастила в безлюдных местах, не рассыпалось, как отцветший пушистик, при недостойном поведении других по отношению к ней.

Первый урок пришлось осваивать заново и в новом ракурсе. Наверное, останься родители Алрины живы, а замок не тронут, чему-то подобному научила бы её мать. Смутное воспоминание о том, как та держала себя, служило девушке с одной стороны укором, насколько она одичала, пусть и не по своей воле, а с другой — напоминанием и образцом, как должно быть.

Хозяин постоялого двора вначале поглядывал на пару с подозрением, поскольку Санат выглядел едва лет за сорок, с только начинавшей пробиваться сединой, так что Алрина едва дотягивала возрастом до его раннего отпрыска. Однако Хранитель сумел убедить добронравного гражданина своей ненавязчивой отеческой опекой. Отчасти она служила девушке щитом от претензий, подобных тем, какие ей выдвигали на последнем месте подобной работы. Впрочем, и сам хозяин выглядел не настолько пропащим, как прежний, и посетители у него были не настолько развязные, и вышибала утихомиривал буянов расторопней. Возможно, работал тот самый закон подобия, и видеть его в действии, будучи посвящённой, казалось всё-таки немножко сродни волшебству.

У Саната оказался глубокий чарующий голос, да и на лютне он играл мастерски, так что вскоре к ним стали захаживать послушать его, даже приезжие из других провинций. Услышав его в первый раз, Алрина поразилась до глубины души — такое исполнение баллад на две или три головы превосходило всё, что она прежде слышала. Голос брал за душу, погружал в иллюзорный мир, казалось, даже слышишь звон мечей и пение соловьёв. Впрочем, это было вызвано, скорее всего, особыми способностями Волхва.

— Вы хоть что-то не умеете делать? — спросила она восхищённо, когда они вернулись домой.

— Летать, — серьёзно ответил он. — А ремёслам научиться при такой долгой жизни, как у меня, любой бы сумел. Настоящее искусство барда, ныне утраченное, конечно, чуть посложнее, но народу не повредит проникнуться героическим духом перед войной.

О том, сколько же ему лет на самом деле, Алрина пытала ещё поначалу в горах. Хранитель долго увиливал в присущей ему манере отвечать правду, которая ничего не поясняла: «Много», «Столько не живут», «Больше, чем лепестков у пушистика». А когда девушка всерьёз прицепилась, вынеся этот вопрос в «урочные» (более животрепещущие темы, связанные с ней самой и Кларедом к тому времени исчерпались), вздохнул и признался, что после пятой сотни считать перестал, но это было уже давно.

Однако с учётом его периодических «уходов в спячку» («Как медведь?» — «Похоже, но реже») и путешествий по окрестным мирам, где время течёт иначе, Санат считал, что определить его возраст правильно вообще невозможно. Да и неважно это — всякая душа получает при жизни опыт, просто там, где другим приходится воплощаться неоднократно, начиная путь заново в каких-то иных условиях, он остаётся в том же теле и при той же памяти. Он мог уйти напрямую и в мир повыше, собственно, даже случайно ушёл, но всё-таки выбрал вернуться в родной, чтобы присматривать за ним и наставлять нуждающихся — по просьбе Мелина. Такая стезя далеко не для всех, но это всё тот же путь эволюции (Алрина узнала от него немало новых мудрёных слов, кратко и ёмко обозначавших понятия, с которыми обычные люди не имели дела, а потому без таких «терминов» их пришлось бы каждый раз объяснять или уточнять).

Когда же девушка спросила, каким образом он получил такое бессмертие и могут ли его добиться другие, то поёжилась от ответа: «Могут, ведь я не единственный Хранитель. Но случается подобное крайне редко, потому что проще умереть и родиться заново, чем так. Лично мне было очень больно. Ты даже не представляешь как. Я сгорел заживо. Но не насмерть. Тело моё переродилось, так что теперь оно… Не то чтобы не совсем человеческое, но усовершенствовано по сравнению с твоим. Например, я могу запретить волосам расти на лице или не замёрзнуть в метель на Севере без шубы. Но сами по себе такие способности не стоят тех испытаний, которые мне пришлось пройти, поверь. И сделать это я смог только благодаря тому, что в самый отчаянный момент, который иного лишил бы рассудка, не прекращал раскочегаривать своё внутренне солнце».

Санат тогда ещё приложил палец к груди Алрины — туда, где она растила своё, и на миг, наверное, показал, каков он на самом деле. В точке касания нестерпимо запекло, а в глазах будто и правда солнце полыхнуло — как настоящее, не чета её малютке. Впрочем, Хранитель заверил, что до настоящей звезды ему ещё далеко. Но с тех пор ученица поверила в чудотворную силу внутреннего светила и занималась более упорно. Не сомневалась, что он прав и теперь.

Наверняка, аура Волхва (ещё одно новое слово из тайного знания) тоже немало способствовала отсутствию в трактире крупных скандалов и драк. А также умеряла вольности подвыпивших мужчин. Но всё равно Алрине понадобился чуть ли не месяц, чтобы перестать терять нужное ощущение при малейшем прикосновении к себе посетителей, даже не заряженном особой похотью. Воспоминания о маме в итоге помогли не слишком: в образе знатной дамы была некая надменность, которая по контрасту с положением прислуги лишь провоцировала мужчин ещё больше. И только месяца через два, отбросив и гордость, и униженность девушка добилась состояния, в котором пьяные руки перестали к ней тянуться совсем.

Отчасти ей помогло, как ни странно, обновление гардероба. Алрина упросила Саната сходить к Пикердому за частью клада, чтобы пошить себе платья, сочетающие скромные ткани с непривычным и дорогим покроем, которые помогли ей почувствовать себя уверенней и лучше войти в новый образ. С одной стороны, они оставляли свободу движений на случай возможного боя, а с другой, подчёркивали фигуру, позволяя ощущать себя красивой, но при этом не открывали слишком много, чтобы излишне не соблазнять.

Да-да, она перестала чувствовать себя в платьях, как сарлук на льду. Ей даже понравилось их носить. Ведь именно в платье она могла проявить себя женщиной, а не воином, при этом храня целомудрие — мироощущение ей ранее недоступное, но которого, как оказалось, не хватало. Ведь соответственно полу она себя ощущала разве что в постели с Бреном и с Кларедом, а это другое — не для всех. Теперь же даже пьяный сапожник обращался с ней по-своему уважительно, просто любуясь, без жажды обладать.

К счастью, неприятные для кожи белила применять не пришлось, ибо Волхв каким-то образом «отводил глаза» от её шрама. Он говорил, что мог бы совсем убрать этот след старого испытания, но предвидел, что тот может ещё пригодиться. Девушка не возражала, ибо и сама предполагала нечто подобное. А когда окончательно определилась с дальнейшими планами, предположение превратилось в уверенность.

В середине зимы пришло время решать, что ей делать дальше. От этого зависели последние штрихи подготовки, которую мог дать Алрине Санат. Он достаточно объяснял ей пути судьбы, чтобы отринуть сомнения. Ведь если душа рождалась с определённой задачей, то именно её и имело смысл выполнять. Хоть Хранитель и утверждал что любой опыт полезен, даже ошибочный. Но какой смысл идти неверным путём, если в сердце уже знаешь верный?

Разумеется, после рождения, человек не помнил своих истинных задач, но зачастую это бывало к лучшему. Ведь душа вполне могла запланировать жестокие испытания и даже насильственную смерть, как выяснилось при ответах на те самые страшные вопросы ещё на горе. И от них всё равно не сбежишь, так не лучше ли встретить лицом к лицу, как врага в бою?

Определить свою стезю на словах было несложно — именно оттуда приходят какие-то необъяснимые, но могучие силы свершить задуманное, хотя оно может казаться намного сложнее других вариантов, при этом совсем не вдохновляющих. Но ведь она и раньше инстинктивно чувствовала это, не решаясь вступить на окольные, как она теперь понимала, тропы, уводящие с главной дороги. Просто у неё не было понимания, ради чего идти на риск.

Теперь же, после долгих размышлений и переваривания всего, что она узнала, у девушки не осталось сомнений, что её предназначение в том, чтобы вырвать из рук Мары либо Меч Кернуна, либо душу Клареда, а если повезёт, и то, и другое. Наилучшее же место для того, чтобы воплотить оба замысла, было рядом с Мореной в качестве её хедивега. Значит, ей предстояло всё-таки вернуться. Сделать именно то, отказавшись от чего ранее, она потеряла любимого.

Что это, если не признак судьбы? Получается, нет смысла дёргаться с проложенного душой пути. Хотя в данном случае всё же есть — теперь у Алрины больше шансов преуспеть. И больше смирения, чтобы принять неизбежное. Без лишних сомнений.

Санат очень сильно допытывался, уверена ли девушка в своём решении. Но иначе что ей оставалось? Наёмничать? Восстанавливать титул? И оставить Клареда сражаться с Мореной, а самой позабыть обо всём этом? Нет, так она точно не смогла бы. Только гуща решающих действий ощущалась, как своё место в мире, даже если именно там оборвётся её нынешняя жизнь. В решающей битве, которая, похоже, теперь неизбежна, насколько видел Великую Паутину Событий Волхв.

Так что после возобновления солнечного года они приступили к изучению мелких приёмов, которые помогли бы хедивегу продержаться при ахсаре до тех пор, пока не представится случай сыграть свою роль. Хотя главным щитом оставалось внутреннее солнышко, которое, по утверждению Волхва, не позволит аватаре проникнуть в мысли Стражницы, поскольку Свет слепит Тьму.

Хранитель настойчиво предостерегал о том, что не следует цепляться только за один способ выполнения задачи. Потому что всё течёт и меняется, особенно когда на события влияют Проклятые, которых не просчитать столь же легко, как если бы на их месте был человек с его ограниченным пониманием и восприятием. Правильное решение может оказаться неожиданным и открыться внезапно.

Чтобы Алрина прониклась нужным видом внимания и научилась на лету приспосабливать свои планы под ситуацию, он даже научил её интересной игре, в которой на большом поле в клетку сражались множество разных фигур, каждая из которых двигалась по своим правилам. Играли на скорость каждый вечер, и понемногу мозги девушки растормаживались, позволяя просчитывать ходы всё быстрее и дальше. Хотя победить Саната казалось невозможным.

Тогда он показал ей ещё одно упражнение: нужно было уронить орешек над самым полом и поймать его той же рукой. Алрина никогда не поверила бы, что такое возможно, если бы сам отшельник не справлялся без видимого труда каждый раз. Когда она пробовала повторить этот трюк, то ощущала себя бесконечно медлительной. Но Волхв пояснил, что она просто пытается пользоваться разумом, который слишком долго обрабатывает сигналы. А ей нужно научиться отключать ум и действовать на уровне инстинктов, которые срабатывают намного быстрее.

С каким же скрипом шла такая наука! Казалось, что разум вцепился в тело тысячей когтей, которые больно впивались во все чувствительные места при малейшей попытке исключить его из цепочки управления Но в конце концов девушка научилась хоть ненадолго отдирать от себя этого цепкого зверька. Хотя и продолжала проигрывать Санату при малейших вариациях этой игры (те же детские «ладошки», когда нужно выдернуть свои из-под чужих и ударить по пальцам сверху). Впрочем этот навык, как и любой другой, должен был со временем улучшиться, если продолжать упражняться.

Зато он мог оказаться решающим подспорьем в бою с Мореной, которого не хватило Брену! Разумеется, не вдруг и не в лоб, а возможно, и вовсе исподтишка. В этом отношении Хранитель отрезвил Алрину от понятий о чести, почерпнутых из книг. Он не советовал полностью рассчитывать на отключение ума, поскольку Марина аватара, скорее всего, также умела ускорять личное время, наподобие того, как сам Санат быстро передвигался на значительные расстояния. Обучить же этому обычного человека вряд ли возможно, поскольку такие умения присущи более развитым существам с более совершенными телами. Но Воинам Смерти при Посвящении, похоже, прививают подобную способность, поэтому вдвоём с Кларедом у них был шанс справиться (и снова, словно «когтем корса» полоснуло по сердцу подтверждение упущенных возможностей, но маленькое внутреннее солнышко тут же залечило царапину — прошлого не переиграть, нет смысла тратить силы на сожаление, как убедительно доказал ей Волхв в одной из вечерних бесед с вопросами).

В общем, Хранитель подготовил Алрину со всех сторон, которые мог предусмотреть, и она была полна решимости отправляться в логово нартов хоть завтра. Но Санат чего-то ждал. Говорил, что, возможно, снабдит её ещё кое-каким подспорьем, вот только для того, чтобы понять, стоит ли прибегать к столь крайним мерам, он должен убедиться в том, что события пойдут по наихудшему пути.

В любом случае, до окончания весенней распутицы начала военной кампании ждать не приходилось, так что они продолжали работать в Бравине, благо безвозрастный бард знал достаточно песен, чтобы не надоесть местной публике. Его даже пытались сманить в более дорогие и престижные таверны, но он хранил верность достаточно благодарному первому хозяину, который позволил им переехать из тесной съёмной мансарды к себе на второй этаж безвозмездно. Хотя на самом деле деньги никакой роли не играли, просто Волхв не видел смысла тратить время и силы на упорядочивание пространства на новом месте таким образом, чтобы никто лишний их не обнаружил. Кларед вот-вот определится с выбором, и тогда придёт пора пускаться в путь.