Честь Воина [CИ]

Глава 23 Вожделение и убийства

Первое нападение случилось в Хлярине, прямо на постоялом дворе. Когда баронесса спешилась, один из подсобных работников, подметавших двор, внезапно хищно пригнулся, достал из сапога нож и метнулся в их сторону. Он явно рассчитывал на то, что господа не смотрят на обслугу, но просчитался. Клед спрыгнул с коня прямо на убийцу, опрокинул его, легко отобрал нож и уже занёс его для удара, когда опоздавшая всего на пару биений сердца Алина заорала:

— Стой!

Тут же сшибла Наречённого плечом с живого «насеста» и вонзила нападавшему в горло оба «когтя». Клед растерялся от таких противоречивых действий, и только пару мгновений спустя вспомнил о просьбе Петры никого не убивать. Как он мог забыть?

Прокрутив в памяти событие, парень с нехорошим холодком понял, что хотел отнять жизнь у этого типа. Впрочем, «хотел» — не совсем точное слово, скорее толкала его на это какая-то нездоровая тяга, похожая на ярость смертного боя, только без реальной угрозы. Странно и совсем на него непохоже.

— Не пойму, на что он рассчитывал? — проворчала Алина, вытирая клинки об одежду павшего. — Даже если удалось бы заколоть баронессу, сам бы точно живым не ушёл.

Клед лишь пожал плечами. Какой смысл гадать? Может быть, его семье обещали награду, или сам он так хотел откупиться от долгов, а то и вовсе сбежать на коне жертвы — дурак, переоценивший свои силы. Бывает. К счастью для них.

Он нахмурился, ещё раз проверяя окружение на предмет возможного подкрепления, но, похоже, убийца действовал в одиночку. И только когда все расселись в таверне, не обнаружив там никого подозрительного, подумал о другой стороне вопроса — о том, как бросилась сделать за него работу Алина.

Выходит, Петра и её попросила подстраховать? Так никуда не годилось. Он не хотел, чтобы за него убивала девушка. Всё должно быть наоборот! Надо сегодня же ночью обсудить это с Петрой.

Аина же в это время думала о том, что просьба баронессы — не одолжение, а двойная работа и тянет на двойную оплату… Хорошо ещё, что убийца оказался один. А то, пока она следила за тем, чтобы не дать убить Кледу, второй мог бы довершить дело. Потому что остальная охрана очнулась, только когда было поздно.

Зато Рамон умело прижал хозяина постоялого двора, выяснив в результате, что убийца подрядился на чёрную работу дней десять назад. То есть, их в Хлярине ждали. Впрочем, такой маршрут был предсказуем. Хорошо, что завтра они с него уйдут.

Петру раздосадовало излишнее благородство Кледа, который первым делом выразил своё недовольство таким положением, зайдя в её комнату для намного более приятных дел. Зато сами дела хотя бы состоялись без тяжёлых последствий, о чём и напомнила Отступница довольно холодно, добавив, что это тоже часть её безопасности, и нечего было забывать о просьбе.

Парень отреагировал на такой тон не лучшим образом, как будто отдалившись внутренне, и попросту её «отордал», как говорят простолюдины. По сравнению с обращением Армата в определённые моменты, это было сущей мелочью, но оказалось, что теплота молодого Наречённого была намного приятней, а её исчезновение, соответственно, уязвило. Впрочем, понимая, что сама виновата, Петра не стала удерживать, когда он после одного раза сразу засобирался в коридор. Понятно, что всем им необходимо днём ехать, а этим двоим ещё и охранять её ночью по очереди…

Утром настроение было ни к чёрту, и когда Алина улучила момент, чтобы пожаловаться на то же самое, только по другим причинам, Петра просто раздражённо бросила ей золотой, добавив, что будет доплачивать за каждый подобный случай. Девушка оторопела и отстала. Отступница же вновь пожалела о сказанном, поскольку оно, наверняка, оборвало не меньше половины ниточек, которыми баронесса так старательно пыталась привязать кочевницу к себе.

Всего за пару дней в дороге Петра начала терять контроль над отношениями с телохранителями. Утешало лишь то, что это бросило тень и между ними двоими. Клед оказался у Алины в долгу, что не нравилось обоим.

Впрочем, когда они свернули с Тракта на Бравин, и решили на всякий случай заночевать в какой-то безымянной деревне вместо таверны, где их могли снова ждать, ему предоставилась возможность отплатить напарнице.

Ночью на них опять напали. Правда, это оказались местные с выселок, надумавшие поживиться. Хорошо, что на этот раз Наречённый вспомнил о своём обещании и не стал их убивать.

По-хорошему, следовало бы сдать их дружинникам князя, но это требовало нежелательной задержки и могло выдать лишним людям их местоположение. Пришлось ограничиться сознанием того, что рёбра и лица у этого отребья ещё долго будут помнить урок, преподанный черенками их же собственных вил и лопат при помощи поднятых свистом наёмников. Девушка в избиении не участвовала.

Клед же отрезвел, увидев, как товарищи мутузят деревенских воришек, и с ужасом понял, что сам чуть не забил кого-то до смерти. Он не узнавал сам себя. Откуда такая кровожадность? Мужик под ним давно был без сознания. Оставалось надеяться, что не слишком поломан и выживет. Тот ведь действительно не заслужил смерти. Да и с Кабаном вопрос был спорным. Ситуации не были смертельно опасными, как на границе, когда либо ты, либо тебя. И это пугамло.

На другую ночь решили всё же не рисковать и остановиться на постоялом дворе в большой деревне неподалёку от главной дороги, при этом проехав небольшой городок, где вероятность, что их поджидали убийцы, была выше. Прошло всё спокойно, если не считать раздражения Петры по поводу того, что Клед решил воздержаться от постельных утех, якобы во имя повышения бдительности, а на самом деле потому, что хотел немного побыть наедине с собой и разобраться в своих ощущениях. А другого времени, кроме ночных часов дежурства, для этого не находилось.

Жажда крови казалась ему чем-то наносным, как если бы он вляпался в смолу и теперь никак не мог избавиться от липкого ощущения. Откуда оно идёт, наверняка он не разобрался, но молитва против страха помогла снова почувствовать власть над собой, и на следующий день беспричинная ярость, копившаяся где-то в «солнышке» и выливавшаяся в желание кого-нибудь угробить, утихла.

К концу третьего дня кавалькада достигла Бравина, где можно было немного расслабиться, и Петра вновь затребовала Наречённого в постель. Когда же он высказал смутные подозрения о том, что их связь придаёт ему кровожадности, баронесса как будто даже обрадовалась и предложила придушить себя.

Клед изначально не понимал этих её просьб, но когда его внутренний Зверь, словно заживший собственной жизнью, обрабатывал алчную Отступницу по третьему кругу, в то время, как душа давно испытывала усталость от бесконечной и бессмысленной карусели похоти, вызывая внутренний раздрай, он таки не сдержался и едва не убил Петру, лишь бы это прекратилось.

Глаза её закатились, тело забилось в конвульсиях всё целиком, и, внезапно увидев сцену со стороны, парень испытал такое отвращение, что отпрянул, не завершив процесс. А ещё он здорово испугался — сам себя. Кинулся откачивать женщину, как их учили в Ладонях, заставляя лёгкие дышать, а сердце биться. Когда та очнулась с сияющими от счастья глазами и кинулась его целовать, он окончательно смешался.

Похоже, именно такой смеси насилия с удовольствием она и добивалась, и жаждала. Но это казалось настолько неестественным и неправильным, что на душе весь день скрипели жабы. Хуже было бы, только если бы он кончил. А так Клед ощущал себя остановившимся на краю пропасти в последний момент. И на следующий вечер был вынужден всерьёз отказать хозяйке в дальнейших утехах. Правда, объяснить ей толком причину не смог. Сказал, что теряет контроль над собой, а это не в её интересах.

Когда же та пробовала уговорить его, что случившееся, наоборот, свидетельствует об углублении понимания жизни и смерти, которое всё равно ждёт его после Посвящения, вдруг понял, что ей плевать на его чувства. Лишь бы удовлетворял её ненасытный, развращённый крайностями аппетит. На миг показалось даже, что сама Смерть тянется к нему через эту слишком далеко зашедшую в своём служении женщину, а его пока совсем не тянуло в те холодные объятия.

В итоге пришлось малодушно «соскочить» на более практичный довод: мол, нехорошо в походной тесноте пользоваться привилегиями, недоступными другим членам отряда, практически у них на виду. Это и правда вызывало у некоторых косые взгляды. Одно дело — просто знать о чём-то, как в доме Харба, и совсем другое — слушать каждую ночь из соседней комнаты, а когда выедут из Княжеств — и вовсе из палатки… Потом же придётся ехать вместе и, возможно, в какой-то момент отбивать нападения. Это была, безусловно, не главная причина, но она тоже имела вес.

Так что Петре пришлось смириться. Отношение её на какое-то время заметно похолодало, зато Клед испытал неожиданное облегчение. Да и работу свою охранную стало легче выполнять. Ярость перестала копиться, убить больше никого не хотелось. И в глаза Алине начал смотреть без стыда…

Петра не на шутку разозлилась, когда Клед отказался дальше с ней спать. Решила наказать его показным равнодушием. Но результат снова был противоположным тому, на который она рассчитывала — Наречённый ещё больше отдалился, стал вести себя вообще как чужой, словно и не было ничего. Пора уже сделать себе где-то зарубку, что на обычные крючки этот странный парень не клюёт.

Впрочем, исключительно от злости она ещё какое-то время проявляла повышенное внимание к Рамону. В конце концов, ей нужно было подобрать будущего начальника гарнизона Малфирдома, желательно проверенного в деле, а дело было только одно — это путешествие.

Конечно, обычному мужчине совсем нечего было ей предложить, но потерпеть разок-другой можно, да и его это не угробит, если сделать большой перерыв. Но только в качестве последнего средства, если не сработает чистый флирт.

Как назло, десятник тоже не реагировал на неё в нужном ключе. Неужели она действительно слишком постарела, чтобы кого-то заинтересовать? Но тогда Клед… Предположение о том, что его привлёк исключительно зов Тёмной Матери, было слишком горьким, чтобы над ним всерьёз размышлять.

К бесам! Не сказала ли она Алине в самом начале, что оставила эпоху чувственной любви позади? И ведь не врала, верила в это, пока не появился Наречённый… Но теперь самое время вернуться именно к тому умонастроению.

Тем более что равнодушие Рамона чуть позже объяснилось сердечным интересом к Эльбе. И кажется, помощнице он тоже нравился! Хотя она и пыталась укрепить свои начавшие подтаивать ледяные бастионы постановкой интересов хозяйки выше своих. Но хозяйке-то это как раз выгодно: крючок для привязки начальника к гарнизону готов. Так что она принялась незаметно сводничать: то пошлёт их вместе куда-то, то похвалит его при служанке, и всё в таком духе.

Такая удача, откуда не ждали, заставила Петру пересмотреть своё отношение к Кледу. Знала ведь, что эту птицу в клетке не удержать. Сама сравнивала путь судьбы с селем, и самонадеянно намеревалась его задержать. За что и поплатилась, возможно, даже скорее, чем могла бы. Тёмная Мать — она такая, любит ломать планы гордецов, и глупо пытаться ей перечить.

Злость прошла, и в последнюю ночь перед Арбеном, Петра специально встала на рассвете, чтобы поговорить с Кледом, который после размолвки поменялся с Алиной на вторую вахту. Вышла к нему на крыльцо, поскольку женщины снова делили на всех летнюю кухню в зажиточном сельском доме, тогда как наёмникам предоставили сеновал. Увлекла его в сад, подальше от лишних ушей.

— Послушай, я на тебя больше не злюсь, — начала она, ища понимания в его взгляде.

Но лицо Наречённого оставалось суровым и неподвижным, почти как у полноценного Воина Смерти, а серые глаза — холодными и непроницаемыми, словно покрытыми толстой коркой зимнего льда. Ну что ж, сама виновата…

— Я понимаю, тебе непросто принять Путь Смерти, который преждевременно начал распахиваться перед тобой. Обычно на это уходит много лет после полного Посвящения, а ты ещё даже Вольницу не отгулял. Нехорошо было с моей стороны думать только о себе.

Лёд слегка истончился, как в предвесеннюю оттепель, и она поспешила развить успех:

— Я безмерно тебе благодарна за то, что ты мне подарил радость близости ещё раз, когда я уже похоронила себя как женщину…

Кажется, где-то там, в этом сером льду появились проталины.

— Ты не представляешь, как много для меня значила твоя теплота и внимание. Если честно, настолько заботливо ко мне не относился, наверное, никто за всю мою жизнь.

Ну вот, наконец-то лицо расслабилось и из кадорового сделалось человеческим! Не лето, конечно, но на начало весны потянет.

— Поэтому ещё раз спасибо. Я от тебя больше ничего не жду. Ты и так дал мне больше, чем я могла мечтать. Но, если вдруг в какой-то момент тебе захочется… Я буду рада пережить с тобой это хотя бы ещё один раз, — глаза напряглись. — Ну а нет так нет.

— Хорошо, спасибо, — выдавил Клед.

Она протянула ему руку для традиционного приветствия «смертников» — кулачком вперёд, и тот, чуть помедлив, осторожно соприкоснулся с ней своим. Петра, не выдержав, привлекла его голову к себе за шею, и они упёрлись друг в друга лбами. Так в Ордене делали только особо близкие соратники в исключительных случаях вроде серьёзной потери или победы. Не факт, что Наречённый когда-либо видел подобное, но противиться не стал и постоял с ней какое-то время. При этом Отступница чувствовала, что обмен токами жизни между ними идёт. Значит, приоткрылся. Вот и хорошо.

— Для меня это тоже не прошло бесследно, — отстранился Клед наконец. — И не только в плохом смысле. Я стал лучше чувствовать окружение и чужие намерения. Так что спасибо тебе. Просто я действительно пока не готов настолько отдаться Тёмному пути.

Говорил он искренне, от сердца, без злости. Так что Петра мысленно поздравила себя и решила, что пора сворачивать этот разговор, пока она ещё чего-нибудь не испортила, раз уж реакции её телохранителей так непредсказуемы.

— Конечно, я понимаю. В знак благодарности я даже готова принять Смертную Тень, если тебе вдруг придётся кого-то убить, только лучше после прибытия в мой замок… Ну, мало ли, может быть, ты захочешь догулять Вольницу с кем-то другим, не из наших…

Эти слова слетали с губ будто помимо воли, тогда как ум Отступницы ужасался, зачем ей подвергать себя подобному риску, и в то же время где-то внутри дрожало сладкое предвкушение возможности соприкоснуться с Тёмной Матерью в последний раз. Не иначе, как Сама Она, что называется, и дёрнула её за язык.

Зато Петру тут же вознаградил теперь уж совсем по-летнему горячий взгляд Кледа, который чуть крепче сжал её руку:

— Благодарю. Это великий подарок. Надеюсь, мне не придётся им воспользоваться. Ради тебя же самой.

— Ничего, где наша не пропадала? — она в последний раз прикоснулась ладонью к его щеке и грустно улыбнулась.

В главном доме хлопнули двери, а значит, пора собираться — они обещали хозяевам освободить кухню поутру.

Аине было неспокойно. Слишком давно на них никто не нападал. Тот странный конюх в Хлярине не был серьёзным убийцей, которых опасалась баронесса. Уж скорее похоже на то, что Южный князь объявил награду. Но тогда почему на них больше никто не покушался? Деревенские мужики не в счёт. Там ей хватило оклика Кледу, чтобы тот опомнился, хотя, кажется, даже не осознал, что его остановило. Но потом вроде бы взял себя в руки и больше не забывал, о чём его просили. Хотя пока и поводов больше не было.

Девушка в последнее время внимательно присматривалась к нему из-за необходимости контролировать. И постепенно ей начало казаться, что дело было не в забывчивости. В Кледе с самого начала чувствовался заряд какой-то подспудной ярости, видимо, запираемый в животе по тому же принципу, какой объяснял ей Брен. Но потом он постепенно рассосался — после того, как Наречённый перестал делить постель с Отступницей Похоти.

Что послужило причиной таким изменениям, оставалось только гадать. Неужели дорожные неудобства и косые взгляды некоторых наёмников, да и её собственные? Хотя не похоже: хозяйка какое-то время ходила злой, как медоед — значит, разрыв был односторонним. И это наполняло девушку какой-то неприличной радостью. Всё-таки он не совсем уж животное! Петра тоже вскоре успокоилась и снова стала похожа на человека, а не на сучку, которой вши причинное место грызут.

Тайна шикарных «когтей корса» открылась, когда они свернули с Тракта. Оказывается, такое оружие посоветовал Отступнице Харб — действительно, ещё до того, как она познакомилась с Аиной. Когда-то у неё была другая разновидность «когтей» — кастет с лезвиями, но тот канул в реку вместе с трупом неудавшегося убийцы в Ковене, да и таскать его постоянно на теле было не слишком удобно.

На дневных привалах в полях, где никто посторонний не видел, Петра попросила обучить её технике владения такими клинками, которые теперь носила под жакетом. Впрочем, так как девушку саму никто не учил, она смогла дать лишь общие рекомендации. Но баронесса исправно упражнялась — крутила кинжалы на пальцах, пока ехали, и к Арбену, пожалуй, уже способна была поранить кого-нибудь, кроме себя.

Приближение к точке второго пересечения Тракта действовало Аине на нервы. Даже если убийцы потеряли их из виду при повороте на Бравин — а на то было похоже — прошло достаточно времени, чтобы разобраться. И хорошо, если самые опасные из них поджидали баронессу в Астене, куда они не поедут. Но некое предчувствие подсказывало девушке, что везение не бесконечно и стоит ждать покушений. Тем более, что им придётся задержаться для закупки дополнительных лошадей, провианта, палаток и прочих вещей, необходимых, чтобы передвигаться, полагаясь только на себя. На баронской стороне ночлег не найдёшь так же часто, как на княжеской. Даже если подвернётся пустая изба, такой ораве надо ещё что-то есть. А в Краю Восьми Озёр тем путём, которым они поедут, так и вовсе может оказаться пустынно — разве что воды точно в избытке.

Их нашли на вторую ночь. Аина спала вполглаза на дополнительном матрасе, брошенном на пол у кровати для служанки, занятой Эльбой, в снятой дамами большой комнате. Из сна её вырвал звук удара за дверью, и одновременно с этим тихонько отворилось окно. Убийц было минимум двое!

Она быстро пихнула Эльбу в бок, одним вдохом погасила «эхо» своего присутствия, которое мог считать опытный воин, выхватила из-под подушки «когти» и бесшумно метнулась по полу под окно, в которое как раз пролазила плотно закутанная в серые тряпки фигура невысокого жилистого мужчины. Судя по увиденной паре движений, достаточно тренированного.

Аина впритык успела подбить ему опорную ногу, пока вторая ещё не оказалась на полу, но быстро ликвидировать угрозу, полоснув его «когтем» в падении не удалось — поганец извернулся в полёте и мгновенно откатился в сторону хозяйки.

От грохота его падения баронесса проснулась и тут же спрыгнула на пол по другой бок кровати. Лишь потом высунула руку, лихорадочно нащупывая под подушкой свои драгоценные «коготки». Эльба тоже наконец подскочила, вооружённая кинжалом, но, судя по очумелому верчению головой, ещё не сориентировалась, откуда исходит угроза.

Из-за двери слышались звуки борьбы: очевидно, на подмогу от Кледа рассчитывать не стоит — сам занят. Наёмники вообще спали в общем крыле ради экономии средств. А отвлекаться на свист в окно было некогда.

Охватив единым мигом всю эту картину, девушка бросилась на врага, пока тот не успел подняться. Однако слегка опоздала и опрокинула уже почти разогнувшуюся фигуру на кровать. Чёрт, плохо — слишком близко к баронессе!

Она махнула хозяйке рукой, чтобы та спряталась под кровать, и тут же пришлось скатиться с супостата, так как он наугад пырнул за спину ножом, чуть не достав её. И вообще он был слишком вёрткий — миг, и уже развернулся лицом, так что восстановить преимущество не удалось. Хорошо хоть теперь отвернулся от Петры.

— Что делать? — хрипло спросила Эльба, видимо, наконец разобравшись в обстановке, но не желая мешать.

Аина не ответила — некогда было, потому как мужик резко кинулся к ней, норовя пырнуть ножом. Она едва успела увернуться вбок, вобрав в себя живот, и чуть не задела нож грудью, которая обвисла без бюстгальтера. Клинок распорол рубашку, а девушка уже приняла пролетевшую мимо руку мужика на предплечье, но достать его когтем не удалось — тот быстро ушёл в сторону с разворотом, оказавшись спиной к двери.

Они поменялись местами: баронесса теперь была позади Аины. Эльба тут же перебежала на кровать, дополнительно прикрывая хозяйку, хоть бы и своим телом, и зажгла свечу. А у противника наступил шок, когда он осознал, что сражается с женщиной. Застыл на секунду, уставившись на проглянувший в распоротой рубахе бюст. Самое время было атаковать, вот только в лоб позиция была неудобной — стоял он в закрытой позе с выставленным вперёд ножом, и Аина на секунду замешкалась, ища «точку входа». А в следующую дверь слетела с петель, повалив мужика с ног.

Ещё миг потребовался на то, чтобы понять, что это Клед вышиб вторым убийцей двери, и она метнулась к своему. Его нижнюю часть придавило солидным весом, от толчка он выронил нож, залетевший под кровать, к тому же приложился лицом об пол. Так что девушка, не дожидаясь, пока враг опомнится от боли, схватила его за волосы, подняла голову и быстро перерезала горло.

Клед же одновременно с ней прыгнул сверху на своего противника и отправил того в бессознанку мощным ударом локтем в висок. После чего оба телохранителя замерли в паре ладоней друг напротив друга, прислушиваясь, нет ли других угроз. При этом он обвёл взглядом комнату и окно, а она проверила коридор ощущениями и глазами ту его часть, что виднелась в проёме двери. В тот миг было понятно, не сговариваясь, что по части пространства за спиной каждый положился на напарника.

Это внезапное стихийное чувство братства по оружию чем-то сильно зацепило Аину. Кругом всё было тихо, и она перевела взгляд в глаза Кледу. Тот тоже смотрел на неё с непонятным выражением. На какой-то миг ей показалось, что они уже тысячу лет сражаются плечом к плечу и всё-всё друг о друге знают…

Но потом наваждение развеял голос Петры, которой Эльба тем временем помогла вылезти из укрытия:

— Оба мертвы?

— Нет, мой без сознания, — ответил Клед, с трудом отрывая взгляд от глаз Алины.

Что-то ему почудилось в ней настолько глубинно знакомое… Но он не успел понять до конца возникшее чувство — слишком оно было неуловимым и необъяснимым. Единственное, что он с удивлением осознал: и женщина, оказывается, может стать «сестрой по оружию». Наверное, то странное ощущение было просто эхом братства, некогда испытанного с Аланом. Да, скорее всего…

— Прикончить его? — спросила Алина, облизывая пересохшие губы.

И Клед вдруг с болезненной отчётливостью увидел, что её рубашка распорота, а в прореху выглядывает низ впечатляющих грудей.

— Пока нет. Давайте допросим, а потом решим, — распорядилась Петра.

Алина смешно скривила нос. Кажется, ей такое занятие было не по нраву. Клед поднялся с неудавшегося убийцы и подал девушке руку, помогая встать в полный рост. Потом перевернул мужика, обыскал его на предмет скрытого оружия (нашёл запасной небольшой ножик в ботинке) и связал. Чисто технически им объясняли, как выпытывать сведения, но душа его тоже не лежала к такому делу. К счастью, Петра взяла это полностью на себя. Точнее, себя и Эльбу. Видимо, тоже из-за чего-то связанного со Смертной Тенью.

Алина за это время успела натянуть свой кожаный костюм и хотела позвать наёмников, чтобы починить дверь, или хозяина, чтобы дал им другую комнату, но Отступница велела подождать, приставив дверь на место и подперев её тумбочкой, чтобы звуки допроса не вышли наружу.

Так что, привязав пленника к стулу и заткнув ему кляпом рот, оба телохранителя вышли в коридор и теперь стояли по разные стороны проёма, время от времени смущённо поглядывая друг на друга. Каждому хотелось что-то спросить, как-то прояснить тот момент странного единения над поверженными убийцами, но никто из них так и не нашёл слов, в которые можно облечь свой интерес.

— Приведи его в чувство, — велела Петра Эльбе.

Та невозмутимо взяла кувшин с умывального столика и вылила воду на голову несостоявшемуся убийце. Пленник вздрогнул и пришёл в себя. Задёргался, но поняв, что связан, поднял глаза на свою неудавшуюся жертву. «Пластунец!» — мелькнуло в его глазах. Петра медленно расплылась в довольной улыбке.

Однако сообразив, что женщин вроде бы бояться нечего, горбоносый чернявый мужчина лет тридцати с лишним — похоже, полукровка с каким-то из горских племён — вздёрнул голову с вызовом во взгляде. Говорить он не мог из-за кляпа.

— Ну здравствуй, гадёныш, — ядовито прищурилась Петра. — Побеседуем?

Мужчина демонстративно отвернулся.

— Ай-яй-яй, ну что же ты так? — тон был притворно ласковым. — Я же с тобой по-хорошему.

Петра присела перед убийцей и положила руку ему на промежность. Мужчина инстинктивно дёрнулся, но ноги его были надёжно привязаны к ножкам стула, так что свести он их не мог. Она аккуратно нащупала его «хозяйство» и стала потихоньку разминать, приговаривая:

— Видишь, мы можем с тобой поладить. Только расскажи, кто тебя послал и сколько вас ещё. Тогда я сделаю тебе совсем хорошо.

Мужик кривился, всем видом демонстрируя неприступность, но плоть реагировала на ласки, наливаясь кровью. Дыхание убийцы участилось помимо его воли.

Эльба тем временем достала из сумки толстую поваренную книгу, которую купила в Ранвене, собираясь учиться готовить по прибытию в замок, и встала у пленника за спиной.

Петра же, дождавшись, пока плоть мужчины встанет в полный рост, впилась в неё нготями:

— А то ведь я могу и по плохому!

Он дёрнулся, но тут же взял себя в руки и враждебно оскалился. Эльба огрела его книгой по башке.

Эту сцену они не раз исполняли под руководством Армата, который однажды вынес из Арки Смерти идею, чтобы одного особо упорного пленника с важными сведениями, которого нельзя было убивать или сильно калечить, допросила Отступница Похоти. Вышло так хорошо, что потом он ещё не раз прибегал к её услугам. Правда, говорил и делал больно обычно он, а Петра только ласкала. Но пережив всё то, что пережила с Мечом, в том числе и половые акты при этих допросах, женщина полагала, что и сама справится. Она подготовила инструменты в виде «когтей», ножниц и стилета, разложенные на ближайшем углу кровати.

Ею самой постепенно овладевало возбуждение в предвкушении от смеси боли и наслаждения, которые лишь однажды смог ей подарить строптивый Наречённый. И не так уж важно, что сейчас она будет их не испытывать, а причинять.

Петра прихватила стоящее «хозяйство» поплотнее одной рукой, а второй взяла с кровати «коготь» и вспорола ткань. Пленник истерически задёргался на стуле и ещё раз получил книгой по голове.

— Не бойся, — промурлыкала баронесса.

Она взяла вместо «когтя» ножницы и разрезала штаны, чтобы освободить себе поле для работы, выпустив на волю алчущую плоть.

Пощекотала легонько пальцем головку, так что мужик опять задёргался, на этот раз от острого удовольствия. Однако её целью было обнажить мошонку, чтобы найти нужную точку. Она встала на колени и лизнула самую чувствительную складку, скрывавшую ворота семени. Осторожно приподняла яички, как бы лаская.

— Ну как, не передумал? — она взглянула наверх.

Глаза у мужика закатились от наслаждения — самое время сменить ножницы на стилет.

— Точно? — переспросила вкрадчиво.

Тот отрицательно дёрнул головой, и она вогнала кончик клинка в точку, где не было крупных сосудов, вызвав задушенный визг и усиленное дёрганье. Эльба снова шваркнула мужика по голове.

— Не дёргайся, только хуже сделаешь, — веско предупредила Петра.

Пленник застыл, вытаращив на неё полные ужаса глаза с расширившимися зрачками. Потом он попытался рассмотреть, куда вошёл стилет, но из-за её рук не мог.

Она же принялась снова дразнить и ласкать его «главный орган». У мужика начала непроизвольно подёргиваться голова, показывая, что в его мозгу развернулась искомая борьба между болью и наслаждением. Пара человек так сошли с ума…

Пришлось ещё несколько раз чередовать стимулы, вогнав острие почти до таза, прежде чем убийца начал отвечать на её вопросы — сначала только головой «да» или «нет», а когда у него из приоткрытого рта потекла слюна, Петра поняла, что сломала поганца, вынула кляп и довыспросила остальное словами.

Оказалось, что князь действительно объявил награду, но посылать своих личных слуг за пределы княжества не стал, чтобы избежать конфликта с Восточным князем. Эти двое убийц были скорее регулярными наёмниками со связями в Арбене, поэтому дожидались её здесь. Нищие следили за всеми воротами, узнав её по свите, когда кавалькада вошла в город, и через подельников сообщили, на каком постоялом дворе она остановилась.

Наверняка подобной засады стоило ожидать и в Астене, поскольку другая группа предупредила их не соваться туда. А сам князь, скорее всего, устроит крупное нападение где-нибудь в приграничных землях, поскольку большинство близлежащих баронов у него в долгу и окажутся только рады, если не помочь, то отвернуться, не мешая творить беспредел.

Всё время допроса Петра поддерживала его «хозяйство» в рабочем состоянии и внимательно следила за балансом боли и наслаждения в мимике. А может, и напрямую чувствовала его состояние — в такие моменты она сама становилась «сопереживательницей», несомненно, милостью Тёмной матери.

Эта смесь ощущений сильно её заводила, что помогало производить нужное впечатление на допрашиваемого, вызывая ломавшие разум противоречия страха с вожделением в восприятии. Но теперь пленник был сломан, а она возбуждена до предела. Всё, что нужно, выпытано, и больше нет смысла терпеть. Пусть это не Воин Смерти и даже не Наречённый, она сама возьмёт Смертную Тень!

Петра извлекла из раны стилет, задрала подол и, облизывая пересохшие губы, взгромоздилась на убийцу со словами:

— Молодец, хороший мальчик. Мама теперь тебя наградит.

Она пристроилась на стуле так, чтобы удобно было двигаться, и, придушив мужика руками, чтобы хозяйство не опало, затеяла сладостную скачку. Эльба в это время держала оружие и подпирала стул, чтобы не упал от неистовой пляски хозяйки.

Бёдра Петры быстро вошли в бешеный заячий ритм, испытав три кульминации подряд. Почуяв, что её «конь» тоже вот вот достигнет точки назначения, она выхватила у служанки стилет и в момент, когда у того произошло семяизвержение, вогнала клинок ему в горло. Тело под ней задёргалось ещё сильнее. Эльба изо всех сил упёрлась в спинку, чтобы предотвратить падение, а на Отступницу снизошла благодать!

Она чуяла, как не только Смертная Тень, но вся жизненная сила выходит из мужчины и всасывается в её лоно. Это было невероятное блаженство. Конечно же, сила в итоге ушла через темя к Тёмной Матери, но те несколько мгновений, когда она протекала по телу, были незабываемы! Ну как с подобным может сравниться простая физиологическая конвульсия, пусть и очень приятная?

Кроме того, когда сила достигла макушки, Петре словно открылось невидимое измерение, и она смутно узрела прекраснейшую из богинь — не покидая тела, как это требовалось раньше! Экстаз от того, что она сама смогла принести своей госпоже такое, пусть маленькое, но сочное подношение, добавил в переживание особенной глубины. Мара даже мельком взглянула на неё с крошечной искоркой благодарности, которая, однако же, чуть не лишила Петру чувств. Но не лишила!

Это было что-то совершенно новое и непередаваемое. Ха! Теперь ей не нужен Воин Смерти, чтобы увидеться с Ней! И кажется, той искорки внимания божества ей хватило, чтобы не обессилеть вконец, как прежде. Просто триумф!

— Всё в порядке? — спросила Эльба.

Петра вздрогнула и вернулась в действительность. Она не теряла сознания, нет, просто ушла ощущениями так далеко, что тело замерло — видимо, надолго. Рубашка промокла от крови. Баронесса встала с трупа и брезгливо скинула её.

— Давай одеваться. Нельзя здесь оставаться. И прикрой это безобразие, — она показала жестом на окровавленный пах.

Закипела бурная деятельность. Наёмников подняли и велели собираться. Разбудили хозяина. Тот послал за городовым, который засвидетельствовал нападение и забрал трупы.

Незадолго до рассвета группа покинула этот постоялый двор и перебралась в другой, ближе к воротам на Астен. Выбрали самый престижный, с ночным сторожем внушительной комплекции, и дополнительно договорились, что выставят собственную охрану из наёмников.

К сожалению, сразу уехать не получалось, как следовало бы, но сборы ускорили и к концу дня запаслись всем, что требовалось. К счастью, ночь прошла без осложнений, а на рассвете кавалькада выехала первой из открывшихся городских ворот. Немного проскакали по направлению к Астену, но после того, как отставший Клед нашёл и вырубил одного соглядатая, съехали с Тракта на сторону Селвидома — ближайшего южного баронства.