Честь Воина [CИ]

Глава 24 Братство по оружию

Вот они и снова в диких полях. Несмотря на неоднозначное прошлое, здесь Аина чувствовала себя свободнее. А может, просто привычнее. Обстановка успокаивала, хотя совсем расслабляться было рано. И всё же, на вчерашнем «военном совете» выяснили, что, скорее всего, на этом отрезке пути им ничего не грозит. Кроме разве что случайных бандитов. Хотя банда должна быть довольно большой, чтобы решиться напасть на подобную хорошо охраняемую и достаточно скученно идущую кавалькаду. Но поскольку крупно поживиться в этих землях было нечем, вряд ли такие имелись.

Картина вырисовывалась следующая: два замка к северо-востоку отсюда были разрушены нартами ещё давно, открывая практически ничейные земли до самого Сагатдома. Но в Селвидоме кочевников вроде бы пока не видели, кроме регулярного весеннего рейда на Астен, который давно прошёл по времени, да и, как знала Аина, не состоялся в этом году. Говорили, что они потихоньку прибирают под свою власть Пестердом, но сильно не зверствуют, если им подчиняются. Магистрат Стеры сидит в замке Пестер и не может им ничего противопоставить, хотя и пытается собрать людей для защиты замка.

Ближайшее баронство с дружиной находилось ближе к Астену. Учитывая сведения, добытые Петрой от убийцы, той дружины следовало скорее опасаться, чем рассчитывать на неё. Впрочем, до Кинурдома они, кажется, дойти не должны. А Южный князь вряд ли полезет в Селвидом, чтобы не злить Восточного князя, который нет-нет да и направлял людей проверить, как там обстоят дела — по настоянию Совета Княжеств, который не нашёл подходящего наместника и пока что формально вверил провинцию ему. Хотя всерьёз защищать её при захвате нартами, похоже, никто не собирался.

Так что пока казалась вполне реальной возможность пройти по этой условно нейтральной земле меж двух огней. Если повезёт. Разумеется, на везение всерьёз не рассчитывали и высылали вперёд троих разведчиков: двое собственно проверяли дорогу, а третий ехал на достаточном расстоянии позади, чтобы успеть удрать и предупредить остальных в случае засады. Но пока никаких следов вооружённой группы не попадалось.

Сложность состояла в том, что наверняка путь был неизвестен. У Петры была копия старой карты, но Тропу Войны Аина совмещала с ней по памяти о нартской старой схеме, нарисованной с неизвестной точностью. Сама она ездила по ней когда-то только до Астена, где новое ответвление делало петлю и возвращалось — южнее Тропа действительно давно не использовалась. К счастью, найти важную поворотную точку им помог общий ориентир — высокая Трёхглавая гора, которая у нартов была просто подписана, как Трезубец. Аина помнила, что именно в его направлении Тропа сворачивала с юга на восток в «Мокрые Холмы», которые на карте Петры значились, как Край Восьми Озёр — её владения.

Сейчас их задачей было найти эту самую Тропу Войны. Проходя здесь весной, Аина наоборот старалась её избегать, опасаясь погони. Так что оставалось полагаться лишь на ориентиры и знание принципов её прокладки. Пока вокруг тянулись поля, искать перья совы на деревьях бессмысленно. А уж потом этот путь должен вывести их в нужном направлении.

Они как раз ехали к замку Селви, и девушке очень хотелось забрать оттуда Меч, но: во-первых, она не могла придумать предлога, чтобы отлучиться на полдня или даже больше от хозяйки, которую должна охранять; а во-вторых, прятать Меч ей некуда, неизбежно возникнут вопросы; речи же о том, чтобы рисковать оглаской, демонстрируя подобную вещь целой толпе, идти не могло. Значит, придётся терпеть, пока не развяжется с этим походом. Хотя и потом надо будет придумывать, как его прятать, но пока время есть.

Чтобы избежать лишних глаз и возможных шпионов, кавалькада двигалась не по дороге, а напрямик по полям, холмам и рощам. Медленней, зато безопасней.

Вчера Аине целый день не давала покоя мысль о том моменте единения, который она испытала с Кледом над поверженными убийцами. Она почувствовала то, чего ей так сильно не хватало — сначала после смерти Таши, потом после смерти Брена… Ей так нужен был настоящий друг, и на мгновение показалось, что Наречённый может стать им, хотя бы на время. А возможно и… Нет, неважно. Сначала нужно было проверить, протянуть опять этот мостик взаимопонимания, и девушка придумала, как это сделать.

Вечерний привал сделали на возвышении, где стояла пара деревьев и небольшие заросли кустарника. Местность просматривалась далеко, лагерь окружили лошадьми, и снаружи выставили часовых. Когда все закончили дела и поели, а баронесса ушла в шатёр, Алина попросила Эльбу подежурить внутри, Рамона снаружи, а сама подошла к Кледу, точившему кинжалы у костра, и предложила:

— Давай устроим тренировочный бой.

— Какой? Зачем? — он сделал недоуменное выражение лица, но отложил камень и спрятал клинки в сапоги.

— Ну просто, попробовать, как мы в паре можем сражаться, — Аина понимала, что не может высказаться прямо и вынуждена придумывать предлоги.

— Ты и я? — удивился Клед, поднимаясь на ноги. Выражение лица у него было крайне скептическое.

— Нет, Рамон с Эльбой! — закатила Аина глаза.

— И как ты себе это представляешь? — поинтересовался он и вдруг усмехнулся.

Ну слава Дане, хотя бы не против, а то девушка уж начала думать, что ей померещилось. Вместо ответа она толкнула его в живот — никакой реакции. Ударила — лишь напрягся пресс. Ну, ладно!

Ладонь полетела в лицо — голова сместилась, а руку он попытался захватить. Не тут-то было! Аина подбила его другой рукой под локоть, второй перехватила плечо, разворачивая, и толкнула в бок. Но хитрый Наречённый продолжил разворот, уходя в присед, и толчок смазался. Сам же в это время попытался сделать ей подсечку. Девушка перепрыгнула её, улыбаясь. Пошло дело, пошло!

Клед отбивался от шуточных нападок Алины, пытаясь её захватить. Ему неловко было вести бой в полную силу — он совсем не хотел бить девушку. Да и она не стремилась причинить боль по-настоящему. Это скорее походило на забаву. Хотя и давало кое-какое представление о возможностях. В частности, поймать её оказалось крайней тяжело, а когда пару раз удалось на мгновение, каким-то образом он сам при этом терял равновесие, так что вынужден был тут же отпускать, чтобы не загреметь на землю.

В конце концов, когда при попытке форсировать захват парень таки свалился и вынужден был уйти в кувырок, поднявшись на ноги, он поспешил её остановить:

— Стой, погоди. Я так не могу. Не хочу тебя покалечить.

Раззадоренная улыбающаяся девушка попыталась всё же к нему подскочить, но он так же быстро восстановил дистанцию и выставил вперёд руки. А заодно стёр с лица внезапно обнаруженную там ухмылку.

— Остановись, — отдал он приказ с волевым нажимом.

По крайней мере, попытался. Алина действительно остановилась, но не как подчинившийся солдат, а скорее, как пёсик, расстроенный, что с ним не хотят играть. Видимо, сам он пока не наработал командной жилки. А может, для подчинения человек тоже должен быть тренирован, как та же лошадь…

Улыбка сползла с лица девушки. Какое-то время она буравила его глазами, мрачнея всё больше, но Клед был непреклонен. Слишком уж он неловко себя чувствовал, отбиваясь от неё. И не мог понять, чего она на самом деле хотела. Ну не получить же удар в голову, в самом деле? Даже если вдруг так, глядя в эти сердитые голубые глаза, на этот жуткий шрам на щеке, об который сердце каждый раз почему-то царапалось жалостью, у него возникало только одно желание: обнять эту дикарку и отогреть её колючую душу, чисто по-братски. Но к тому не было совершенно никаких поводов…

— Ладно, извини, — отвернулась она наконец, собираясь уходить, только буркнула напоследок: — Я хотела, как лучше.

Кажется, он её разозлил, совсем того не желая…

— Постой!

Алина обернулась. Но он не знал, что ей сказать. Попытался выразить взглядом своё отношение, и не зная, могло ли такое вообще получиться, в конце концов покачал головой:

— Это ты меня извини. Я правда боюсь причинить тебе боль.

Девушка кивнула, уже не так зло, скорее грустно, и вернулась на пост. Он не понимал, почему она так расстроилась и как её утешить. Пора было ложиться спать, что он и сделал. Но ещё час ворочался, потому что из головы не шли эти печальные глаза.

Размышляя о причине поведения Алины, Клед поймал себя на том, что воспринимает её не как постороннюю девушку, на которую мог бы смотреть с интересом определённого свойства, несмотря на то, что находил её формы весьма соблазнительными. Интерес такого рода проявляется в некой совсем иной плоскости, а его тревожили именно её чувства, её состояние. Он реагировал на неё, как на друга, вот в чём дело. Почему — непонятно.

Хотя, откуда берётся дружба? Клед мог судить только по Алану. У них были похожие взгляды и отношение к жизни. Но что толкнуло их двоих из всех Когтей в группе выяснить общие точки? Может быть, души сразу видят сродство, а люди потом лишь выясняют его в разговоре? Иначе как объяснить то ощущение, которое у него возникало с первой же встречи? Ведь и тогда, без единого слова он подумал о дружбе.

Может быть, Алина тоже чувствует нечто подобное, только не знает, как это выразить? Ведь мужчины и женщины обычно не дружат. Впрочем, женщины обычно и не дерутся, а она всё-таки уложила второго убийцу. И если в шуточном бою её так просто не взять, то не факт, что в настоящем получится. Она ведь тоже, наверняка, действовала не в полную силу.

Надо будет попробовать пообщаться словами, узнать друг друга получше… С этой мыслью Клед, наконец, уснул.

А на рассвете Петра толкнула его мысли в новое русло. Выйдя из шатра, пока сонный лагерь только начинал просыпаться, она поинтересовалась:

— Что это там за возня у вас была с Алиной вечером?

— Она хотела устроить тренировочный бой, — пожал он плечами.

— И что же ты? — баронесса уставилась на него с ироничным недоумением.

— Я не хотел случайно сделать ей больно, — развёл он руками.

— А она хотела? — кажется, это уже издёвка.

— Я не знаю, чего она хотела, — немного раздражённо ответил он.

— Может, она так с тобой заигрывала?

Петра сказала это, как нечто само собой разумеющееся, и вернулась в палатку одеваться. А Клед почувствовал себя полным идиотом. Что он себе вчера нафантазировал? Дружба какая-то. То, что женщина сражается, ещё не значит, что она, как мужчина, ценит подобные вещи.

Женская дружба, как их учили на занятиях о природе человека, совсем другая и основана не на чести и принципах, а на взаимной поддержке слабых и влиянии на сильных, то есть мужчин. Ещё им говорили, что женщинам от мужчин бывает нужно только одно из двух: либо замуж, либо удовольствие.

Его разделение на «самочек» и «див», в принципе, было чем-то похоже. Только вот он затруднялся определить Алину в какую-то из этих категорий. Ни одна не подходила. Может быть, всё дело в том, что она выросла среди дикарей и не умеет флиртовать — так обычно цивилизованные дамы дают понять, что они в тебе заинтересованы…

В любом случае, настроение его изменилось, и Клед решил, что надо ещё понаблюдать за поведением Алины, чтобы не попасть впросак. Иначе глупо получится, если он заведёт разговор с точки зрения души, когда её интересует лишь тело.

Второй день пути по Селвидому проходил спокойно. Только жарко было неимоверно. К полудню добрались до леса, и Алина радостно объявила, что нашла Тропу Войны. Клед, не заметивший ничего особенного, кроме того, что между деревьями спокойно могли пройти лошади по двое, поинтересовался, как она это определила. Девушка показала торчащий из ствола на высоте пары человеческих ростов дротик с пером совы, на котором тёмные полоски были окрашены в красное. И действительно, проследив взглядом просвет между деревьями, Наречённый увидел похожие дротики примерно на каждом пятом дереве, по разные стороны от прохода. А также заметил кое-где давно подрубленные сучья, которые иначе перекрывали бы дорогу.

Рамон предложил сделать дневной привал на опушке, прежде чем вступить на нартский путь, но Алина сказала, что где-то неподалёку должна быть речка. Поскольку все порядком взмокли, а постоялых дворов не предвиделось, решили ограничиться коротким отдыхом, и, перекусив всухомятку запасами, пустились по Тропе под сенью деревьев в надежде скоро искупаться и пополнить бурдюки водой.

Река показалась лишь несколько часов спустя, но всё же было ещё достаточно рано, чтобы устроить купания. Лошади очень обрадовались, но Хлебушка пришлось перепоручить тем из наёмников, кто полез в воду первым. Пара человек ушла на охоту, пара — за дровами для костра, остальные разбивали лагерь. Клед же охранял снаружи укромную заводь чуть выше по течению, в которой решили ополоснуться женщины.

Когда Петра крикнула, что они закончили, Наречённый решил и сам помыться в этой заводи, а не на людях. Хотя наёмники знали, кто он такой, немного неловко было переплетать косу при всех, а в Арбене из-за суматохи с убийцами он забыл помыть голову, так что следовало воспользоваться случаем. Баронесса его отпустила, хотя он и не заметил рядом Алины, но решил, что та где-то неподалёку.

Каково же было его удивление, когда, раздевшись и сложив вещи на кустарник, он направился в воду, и вдруг из-за зарослей камыша ему навстречу выплыла напарница! Купалась она не в рубашке, как Петра с Эльбой, а в чём мать родила, и несмотря на это, нимало не смущаясь, пошла вылазить на берег по направлению к нему.

Оторопевший Наречённый мог только вбирать глазами воистину роскошное зрелище её фигуры. Берег был скользким от мокрой травы, так что он машинально подал девушке руку. Та воспользовалась любезностью, глядя прямо ему в глаза, и немного задержала свою ладонь в его. Это навело Кледа на мысль, что Петра была права, и сейчас самое время выяснить, не «самочка» ли перед ним. А то напридумывал себе бог весть что… Как тогда, с Нинэ.

Алина пошла к своим вещам, которые оказались сложены на поваленном бревне, спрятавшемся в кустах по другую сторону полянки, с которой они заходили вводу. Клед последовал за ней, как привязанный, и положил ладонь на бедро, когда она наклонилась.

Рука тут же оказалась жёстко отбита, а по лицу ему прилетела обжигающая пощёчина от мгновенно развернувшейся девицы. Лицо её было искажено яростью:

— Да что ж с вами всеми такое? — воскликнула она и разразилась тирадой на неизвестном языке. Впрочем, перевода не требовалось — и так понятно, что это отборные ругательства.

От удара мысли в голове Кледа как-то разом перевернулись с головы на ноги. Стало ясно, как божий день, что ошиблась в этом случае Отступница Похоти, предсказуемо судящая по себе, а не он! Щёки его вспыхнули от стыда при осознании, что, желая защитить и так обиженную жизнью дикарку, он сделал ровно обратное.

— Прости! Прости! — сказал он. — Я думал, ты со мной заигрываешь…

— И что тогда? С баронессой не заладилось, надо срочно другую дырку найти? — её злые слова больно били куда-то в грудь. — Ты всеядный что ли?

Теперь уже Клед начал злиться, хотя крыть, по большому счёту было нечем. Со стороны, вероятно, всё выглядело именно так. Да собственно, этому их и учили в Ладонях Смерти, точнее, в Красном доме — бери любую… Но он вдруг вспомнил напрочь забытое обещание, которое давал Абель про свою юношескую мечту о любви. Конечно, тогда, в своих представлениях он был по-прежнему барном. Но ведь эта «дикарка» по рождению тоже баронесса. И останься каждый из них на своих местах, разве так бы он стал ухаживать за девушкой? Конечно же нет! Он вдруг понял причину всех презрительных взглядов Алины. Вёл ведь себя, как неотёсанный мужик! Потому что его так приучили, и он ни разу с тех пор не подвергал пересмотру свои привычки.

Он хотел попросить прощения по этикету знати, опустившись на колено, но разъярённая Алина уже скрылась за кустами. Чёрт, надо же так опозориться! С горя он бросился в воду и поплыл.

Чуть позже, успокоившись за заплетанием косы и стиркой вещей, Наречённый всё же подошёл к напарнице, улучив момент, когда все были чем-то заняты. Преклонять колено, конечно, не стал, но сказал со всей возможной серьёзностью:

— Прости меня, пожалуйста. Моему поведению нет оправданий. Меньше всего я желал выказать неуважение, наоборот…

Алина досадливо отмахнулась:

— Никак не могу привыкнуть, что у вас нет ничего святого.

— В смысле? — опешил Клед.

— У нартов во время ночёвки в походе или купания приставания — табу. Все моются голыми скопом и никого не стесняются, не боятся. А здесь я постоянно сталкиваюсь с тем, что надо стыдиться своей наготы. Иначе тебя заподозрят в распутстве.

Клед испытал облегчение от этих пояснений. Нет, она не звучала ни как «самочка», ни как «дива», а определённо как товарищ по оружию, просто с очень большой грудью…

— Нет-нет, что ты. Такого тела не стоит стыдиться… — язык молол какую-то чушь, заставляя его снова краснеть. — Чёрт, я не это хотел сказать. Я тебя уважаю, как… напарника. Просто… — он замолчал, запутавшись — не знал, как пояснить.

— Ладно, забыли, — она поспешила за Петрой, которая направилась к костру ужинать.

А Клед остался с чувством досады, что так и не дал понять, как относится к ней. Хотя… понять бы это ещё самому! Совершенно необычное существо женского пола.

Аина злилась на себя и на этого парня. На себя за то, что нафантазировала себе бог весть что. Разве мало у неё было поводов убедиться, что мужчине от женщины нужно только одно? А на него, потому что… А чёрт его знает почему! Наверное, всё-таки сама виновата. Эти его серые глаза такие необычные… Когда она в них смотрит, ей всё время кажется, что он другой, какой-то не такой, как все. Но ведь поведение это опровергает? Опровергает. Ну и чёрт с ним.

В конце концов, её дело сейчас — следить за тропой и довести проклятую баронессу до нового дома в целости. Потом забрать Меч и, возможно, всё-таки отправиться к тётке в попытке восстановить титул и владения. Так она хотя бы станет сама себе головой.

И не нужны ей никакие мужчины! Морена ведь предводительствовала над целым племенем, не имея за спиной никого. Конечно, среди нартов между мужчинами и женщинами было меньше условностей. Но Петра вон тоже собирается управлять провинцией, и пока нет сомнений, что у неё это получится. Да, приказывать, как отец или Гарет, Аина не сможет, но, понаблюдав за баронессой, вроде бы поняла, каким образом та добивается своего — через отношение. Так же, как и Морена. Хотелось, конечно, чтобы было с кем поговорить начистоту и на кого положиться, как с тем же Бреном, но… Видимо, такая удача нечасто бывает. Если посчитать от Таши, то примерно раз в семь лет. А значит, надо ещё потерпеть, и возможно, когда-нибудь в жизни ещё повезёт найти настоящего соратника.

Сейчас же в виду показалась Трёхглавая гора и надо повысить бдительность, потому что Селвидом остался позади, и теперь в любой момент можно ожидать нападения людей князя.

Неспокойно ей было, ой неспокойно — целый день, пока они по широкой дуге огибали холмы, следуя Тропой Войны. Та привела на открытую местность, где, судя по рельефу, должна была окончательно свернуть на восток, к той рощице в ложбине впереди.

Однако Аине мерещилась опасность сзади. Она оставила проверку пути разведчикам Рамона и сказала замыкающим, что отстанет, чтобы кое-что проверить. Они предложили отправить кого-то с ней, но ведь наёмники не умели скрывать своего присутствия так, как она, и если они уже пропустили кого-то слишком ушлого…

В общем, интуиция заставила её отказаться, спешиться, чуть углубившись в лесок, из которого они недавно выехали, и обойти по дуге заросли, которые ей так необъяснимо не нравились.

Как раз когда она оказалась в тылу, из них тихо выбрался мужчина в неприметной бурой одежде — поджарый и ловкий. Аина сорвала с плеча лук и выстрелила ему в ногу. Попала! Но тот не свалился, а оскалился, обернувшись в её сторону и обнажив кинжал.

К сожалению, она уже бросила лук, кинувшись к нему в надежде, что быстро схомутает упавшего. Пришлось немного подраться. Кинжал она выбила грузиком, вплетённым в косу. Мужик слегка ошалел, разглядев противницу, но не растерялся. Привалился к дереву, махал кулаками, причём довольно резво — рассадил ей губу.

Пришлось немного повозиться, подрезать ему обе руки «когтями корса», но мужик и тогда не потерял боеспособности. Крепкий зараза! Улучил момент, когда удалось проскользнуть мимо кинжалов, оттолкнулся от дерева, пытаясь её повалить…

И в этом была его ошибка, потому что как раз равновесие было сильной стороной Аины. Она дала ухватить себя за руку, потом повернула её вместе со всем корпусом, и противник шмякнулся на бок, в котором засела стрела. Как бы ни крепок он был, а при этом завыл от боли, на пару мгновений теряя контроль над собой. Тут-то девушка и заломила ему руки, связала их за спиной. Попался, скотина!

Теперь нужно было узнать, кто он такой и зачем за ними следил. Хоть как ей ни претили допросы, а тащить его в лагерь с простреленной ногой казалось ещё неудобней.

Аина воспользовалась торчащей из бедра стрелой, чтобы причинять боль, но вояка был достаточно закалён, чтобы лишь ругаться и плеваться в ответ. Поняв, что ломать его нет времени, Аина попробовала метод, которому научила её Эльри для работы с буйными больными в лихорадочном бреду: ритмично переводя фокусировку взгляда с одного его глаза на другой, она говорила что попало в том же темпе, часто повторяя фразы, как давным-давно Барама, когда заставляла её принять новое имя… И получилось!

В какой-то момент взгляд мужчины, инстинктивно следовавший за её, остановился, уставившись в точку где-то позади, и он начал отвечать на вопросы. Оказалось, что его действительно послали в разведку люди Южного князя. Их группа из полусотни человек поджидала баронессу на подступах к Трёхглавой горе, но ближе к Селвидому, полагая, что те поедут кратчайшей дорогой. Однако благодаря Тропе Войны они уже проскочили то место. Его выслали на запад просто на всякий случай, но неожиданно повезло…

Понимая, что нельзя дать ему вернуться, Аина на минуту застыла, взывая к Херту в попытке понять, действительно ли имеет право лишить этого человека жизни. Но бог справедливости, как обычно, молчал. Поэтому девушка послушалась здравого смысла и, не выводя разведчика из транса, перерезала тому горло. Затащила обратно в кусты. Быстро нашла его лошадь, поладила с ней и забрала с собой — как раз одна вьючная сломала утром ногу, избавив их на пару дней от необходимости охотиться, но остальные теперь были слегка перегружены…

Надо возвращаться скорее, пока её не хватились.

Клед с тревогой наблюдал за манёврами Алины, когда она отстала и направилась в лес, из которого они только что выехали. Что она там забыла? Люди Рамона ведь всё проверили! Да и он ничего не почувствовал. Впрочем… Нет, трудно сказать, есть ли там кто-нибудь.

Но и что нет никого, он тоже не поручится! Вот как будто промелькнула какая-то непонятная вспышка в ощущениях. Что это?

Клед поминутно оглядывался назад. Алина не торопилась вернуться. Его беспокойство росло с каждым мигом. Сигнала о помощи не было, но что, если она не смогла его подать? Его долгом было оставаться рядом с баронессой, но… Чёрт, вокруг ещё полно воинов! А она там одна…

— Я сейчас, последи, — бросил он Эльбе.

Сделал знак Рамону, ехавшему позади, чтобы тот подтянулся поближе к баронессе. Поравнялся с арьергардом, понял, что те тоже ничего не знают. Разозлился на них за то, что не отпустили одну. Хотя тут же вспомнил, что Алина просила звать её в сложных случаях именно потому, что способна была обойти чуйку вроде той, которой обладал он. Но его чуйка промолчала, когда они тут проезжали, и сейчас не подавала ни звука. Только вроде бы кто-то двигался к ним. Два набора копыт… Клед обнажил меч.

Когда до опушки оставалось шагов пять, заросли раздвинулись, и из них, как ни в чём не бывало показалась Алина верхом, ведя за собой вторую, незнакомую лошадь. Девушка выглядела разгорячённой — видимо, сражалась. Вся её затянутая в кожу фигура дышала звериной грацией, растрёпанные пряди прилипли к влажному лицу, губа была разбита и кровоточила.

Кледа будто громом поразило: его взгляд приковала эта тоненькая тёмно-красная струйка на подбородке и вспухшие губы, такие изящные, явно природой не предназначавшиеся к подобному обращению…

В груди внезапно вспыхнула необъяснимая, предательская страсть. Ему захотелось впиться в эту рану горячим поцелуем, ощутить вкус её губ, смешанный со вкусом крови, высосать эту кровь, зализать эту рану, превратить её боль в наслаждение… Наваждение было таким сильным, что у него потемнело в глазах. Это было похоже на удар молнии. Какое, к чёрту, братство по оружию? Он хотел её. Наверное, впервые в жизни жаждал кого-то всем своим существом. В груди словно обнаружилась огромная птица, которая внезапно распахнула мощные крылья и рванулась навстречу Алине. Еле удержал.

Парень застыл, напрягшись каждым мускулом и каждой частицей воли, чтобы не дать этому внезапному оглушительному порыву лишить себя разума. Время остановилось.

— Нас чуть не засекли, — пояснила Алина, поравнявшись с ним. — Я, конечно, решила эту проблему, но враг близко. Эй, ты чего так уставился? Не было у меня другого выбора… — и она, поморщившись, стёрла алую жидкость с подбородка.

Тут Кледа, которому казалось, что он смотрел на эту струйку крови, борясь с желанием слизнуть её, целую вечность, наконец-то отпустило, и он позволил мышцам тела расслабиться, с удивлением обнаружив, что снова начал дышать. Вложил меч в ножны. Только лицо «заморозил», чтобы, не дай боги, не выдать свои чувства. Сейчас ему ещё меньше, чем вчера, хотелось, чтобы девушка уличила его в плотских стремлениях при таком презрении к ним.

Он кивнул в знак того, что не имеет никаких претензий и, вернулся вслед за ней на своё место подле баронессы.

Петра пристала к Аине с расспросами, но та предложила сначала добраться до следующей рощи, и тогда Кларед, отпросившись у них обеих, ускакал вперёд. До тех деревьев он мог себе позволить отвлечься на размышления.

Что за дьявольщина с ним сотворилась? Он еле взял себя в руки. Но эта сцена так и горит перед мысленным взором, стоит огромных усилий отгонять наваждение. Причём хочется не просто овладеть её телом, а так, чтобы и сердце её, и душа принадлежали ему безраздельно… Откуда вообще такая неуёмная алчность?

Нет, нельзя думать об этом, совсем. Так никуда не годится: стоит на долю секунды отвлечься, и снова становится тесно в груди, в штанах и в голове от захлёстывающего всё существо вожделения — слишком тесно для разума.

Клед читал молитву против страха, и она помогала, но стоило только прекратить упражнение, как наваждение возвращалось вновь. Это становилось попросту опасным, особенно когда враг поблизости: какой из него в самом деле Воин с такой-то войной внутри?

И главное, почему сейчас? Вдруг. Да, этот выдающийся бюст и тёплая сила девушки при её боевитости и недюжинных умениях, позволивших избежать его захватов, поразили его с самого начала. Но чисто умозрительно. Что же изменилось теперь? Виной ли тому вчерашнее зрелище её обнажённой? А может быть, дело в том, что в начале он каждую ночь посвящал Петре? Сливал дурную силушку, как выражался Ларис, а теперь она накопилась?

В таком случае, понятно огромное значение Отступниц Похоти. Если всеми мужчинами при воздержании овладевают подобные чувства, то без Красного Дома Воинам Смерти вряд ли удавалось бы так успешно функционировать. Надо бы намекнуть Петре, что он не прочь сбросить напряжение с ней сегодня ночью, пока Алина будет стоять на вахте. Пока он ещё владеет собой, и в деле не произошло никакого урона от этого умопомрачения.

Петра восприняла момент, когда Клед оставил её, чтобы поехать проверить, как там Алина, в качестве поворотной точки. Вот уже нартский выкормыш стал важнее неё. К сожалению, поделать с этим она ничего не могла. Если так угодно богам, кто она, чтобы мешать им? Разве что убить её? Но нет, вряд ли это поможет. Чего доброго, наоборот. Не говоря уже о том, что при умениях девушки, есть угроза самой отправиться к праотцам при покушении.

Когда доехали до следующей рощи между холмов, остановились и собрались на совет, по настоянию Алины. Та рассказала, что ей удалось узнать от вражеского разведчика. Ну вот, а строила из себя «даму в белых перчатках», когда речь зашла о пытках в таверне…

Впрочем, сведения были и правда тревожные. Если кочевница всё помнила правильно, то, следуя дальше Тропой Войны, они рискуют снова сблизиться с людьми Южного князя и нарваться на разведчика, не столь медлительного в возвращении со сведениями.

К сожалению, Тропа Войны вела по довольно узкому проходу между горами, а другого пути наверняка никто не знал. Край Восьми Озёр отделяла от первой линии баронств невысокая, но труднопроходимая горная цепь. На восточном краю которой, к тому же, притулился замок Кинур, где их могла ждать баронская дружина…

Петра сочла момент подходящим, чтобы поделиться со своими главными охранниками секретными сведениями. Дело в том, что в следующем замке Гостер, на полпути между Астеном и Нивзеном, в которых были Обители Смерти, как раз напротив Простена, где Обидели не было, уже какое-то время собиралась экспериментальная дружина, набираемая Советом, которую обучали Воины Смерти для будущего похода войной на нартов.

В последний же день в Арбене Отступница нашла тайного наблюдателя Ордена и передала тому срочное письмо для Скимитара в Астене, обрисовывающее обстановку и просящее подмоги против отряда Южного князя, вероятно, посланного ей наперехват. Только она не знала, стоит ли им рассчитывать на скорую помощь из Гостера, или сначала письмо совершит более долгое путешествие в Новин, чтобы получить прямые распоряжения от Меча.

Посовещавшись, все трое воинов решили, что следует найти укромное место в холмах поблизости и затаиться на какое-то время. В конце концов, пятьдесят человек против двадцати — не очень хороший расклад. Алина предложила отправиться по направлению угрозы, чтобы проредить их в одиночку, как учили Ходячую Смерть. Клед же ратовал за то, чтобы послать кого-нибудь напрямик в Гостер и дождаться подмоги.

Чем Петра с ними не поделилась, так это опасениями по поводу того, что уж кто-кто, а Южный князь всю дорогу не забывал, где находился Малфирдом, и за те года, которые Совет потратил, чтобы все Свободные Княжества забыли об этом баронстве на отшибе, мог уже тайком наладить добычу алмазов в Краю Восьми Озёр. Впрочем, выяснением этого должен был заниматься как раз гарнизон Гостера и Обитель Нивзена…

В конце концов, по предложению Рамона решили, что утро вечера мудренее. Его разведчики как раз нашли подходящий холм со впалой вершиной, где можно было устроить лагерь. От просмотра издалека его защищали соседние холмы повыше, на которых удобно было выставить дозор, а в распадке между ними нашёлся ручей и место для лошадей.

Холм оказался старым курганом, что могли понять только Петра и Клед, впрочем остатки Смертной Тени были слишком слабые, чтобы представлять какую-либо опасность для непосвящённых.

Всё то время, пока разбивали лагерь, Клед бросал на неё горячие взгляды. Неожиданно после недавнего перелома, казалось бы, не в её пользу. Но Отступница не собиралась привередничать. Если он снова захотел её, она будет только рада. Когда отправились ужинать, Петра недвусмысленно облизывала губы и пальцы, когда Наречённый смотрел на неё, и по огню в его глазах поняла, что сегодня их ждёт жаркая ночь. Эх, что бы ни случилось завтра, путешествие того стоило!

Наваждение пока затаилось, но где-то неглубоко. Клед чувствовал, что, натыкаясь взглядом на Алину, вынужден изо всех сил сдерживать воображение. Ему оставалось только радоваться, что темнота, скрывающая сейчас соблазнительную девичью фигуру, помогала ему в этом.

После ужина, чтобы не оставлять рассудок в праздности, он занялся чисткой меча и кинжалов, пока все не разошлись по местам ночёвки, а Алина не отправилась в обход кургана перед началом вахты. Тогда он бесшумно проскользнул в палатку Петры, где горела единственная свеча — она ждала его.

Обнажённая Отступница наполовину зарылась в шкуры своей походной постели и сразу же игриво протянула ему бурдюк с вином. Однако Кледу сейчас было не до игр. Он вдруг осознал, что более чем готов, и даже не заметил, когда это случилось. Быстро скинул одежду, подмял Петру под себя и без долгих предисловий вонзился своей возбуждённой до предела плотью в её жаждущее лоно.

Баронесса тихонько вскрикнула от неожиданности, и Клед зажал ей рот рукой. Она не протестовала — наоборот, лизала его ладонь. Похоже, ей нравились любые ограничения и грубость, потому что она сладострастно извивалась под ним, подстёгивая, и приглушённо мычала в его руку в высшей степени довольства.

Клед стремился к разрядке, как Воин к Смерти, но, как и Невеста в своей брачной игре, она всё время, дразня и сводя с ума своей близостью, оставалась вне пределов досягаемости. Петра уже несколько раз обмякала и вновь начинала извиваться под ним, а он всё месил в остервенении её горячее лоно, изнывая от необходимости исторгнуть из себя напряжение этого безумного дня, но словно какая-то пробка закупорила его и не пускала наружу.

И вот, когда Клед уже дошёл до одурения и боли в натруженной плоти, в его мозгу вновь вспыхнула яркая картинка Алины с разбитой губой. С отчаянным остервенением он вложил всё своё неистовое желание в последние несколько самых глубоких рывков, от которых Петра забилась в его объятиях, как животное, которому перерезали глотку, и взорвался мощнейшим фонтаном жизни, освобождающим от всех мыслей, эмоций, образов, желаний, как Смерть…

Обессилев, Наречённый распластался рядом с Отступницей, которая тут же обвила его всеми своими конечностями и прохрипела что-то восторженное. С неимоверным облегчением, смакуя бездумное, первозданно чистое расслабление, Клед позволил себе провалиться в сон на два часа.

Когда он проснулся, свеча уже догорала. Баронесса спала, бесстыдно раскинув ноги — наверное, её лону было жарко после подобных возлияний… Он быстро оделся, отпил вина из бурдюка и выскользнул на свежий воздух. Отошёл за палатку, чтобы как следует прийти в себя, но тут же наткнулся на Алину, лежащую в высокой траве. Ох как некстати она решила применить свои нартские трюки, чтобы не быть обнаруженной издалека — Клед чуть было не наступил на неё. Ему вовсе не хотелось портить своё облегчение, поэтому он просто кивнул и пошёл на другой склон холма. Алина не стала его останавливать, не произнесла ни слова, и хоть за это хвала Смерти!

Во вчерашнем споре прав оказался Рамон. Поутру его разведчики сообщили, что встретились с передовым отрядом дружины Совета. Через несколько часов их представители прибыли в лагерь баронессы ал да Малфирдом.

Решено было, что отряд под видом учений пойдёт на восток и отвлечёт на себя людей Южного князя. Прямые конфронтации были нежелательны, но дружина Совета пользовалась правом беспрепятственного прохода через все земли Свободных Княжеств и могла потребовать ответа от засевшей в предгорьях группы воинов, которая вряд ли сходу признается в своей принадлежности, поскольку нечего там было делать людям Южного князя, как и Ордену Смерти самому по себе — в силу политических причин.

Равновесие власти в Княжествах достигалось разделением сфер ответственности. Каждый из четырёх Князей отвечал за свои земли, и пока его действия не противоречили общегосударственному порядку, правил по своему разумению. Бароны из окружавших княжества провинций имели полное право воспротивиться вмешательству князя в их дела. А вот земли, оказавшиеся без хозяина, были в прямом ведении Совета, в который входили представители всех влиятельных сословий — в том числе городские магистраты и пэры.

Орден Смерти же с одной стороны никому не подчинялся, с другой — был повсюду, с третьей — отказывался от стяжания владений, проводя свою деятельность на арендованной земле, а с четвёртой обязывался защищать государственные интересы. Таким образом, его могли привлечь любые лорды для восстановления порядка в своих границах или самих границ, но если местный барон был не против присутствия князя, то оснований вмешиваться у Ордена не было. А вот у дружины Совета — очень даже, причём как со стороны наполовину бесхозного Селвидома, так и Края Восьми Озёр.

Подготовка к операции заняла ещё день, пока разведчики дружины выясняли точное место засады, а люди Рамона проверяли путь по Тропе Войны. Но в итоге получилось, как по нотам. Поторапливая коней в ущелье под защитой деревьев, путешественники даже слышали звук битвы на востоке, отражавшийся эхом от западных скал.

Также командир отряда Совета — переодетый, стриженый и заросший бородой Кинжал Смерти — сообщил Петре, что других проходов, пригодных для регулярной переброски людей и грузов, в Край Восьми Озёр не найдено. В горах можно было пробраться узкими тропками, если повезёт не сорваться и не заблудиться, но только пешком. А в Южных болотах, где Обитель Нивзена разводила яратиков, водились и дикие, что делало его уже достаточно опасным, даже если бы не топи. Кроме того, местные жители настроены достаточно воинственно к чужакам. Но на этот случай у неё было средство. А значит, скорее всего, опасности позади.