Что нас не убивает

Глава 11

— Уничтожить? — уточнил я.

Он промолчал. Видимо, посчитал, что я и в первый раз его достаточно хорошо расслышал.

— Хм, — сказал я. — Но тебе не кажется, что это несколько противоречит озвученной тобой позиции? Я не знаю никого из тамошних парней, но ведь они в любом случае люди, ограниченные Системой, люди, у которых есть предел, за который они не смогут шагнуть, а вы — все такие… — я чуть было не сказал “беспредельщики”, но в последний момент передумал. — … высокоцивилизованные и охренительно развитые, технологически нас на голову превосходящие и все такое. Неужели этот флот может представлять для вас хоть какую-то опасность? Даже в том маловероятном раскладе, что он вас найдет?

— Ничуть не противоречит, — заявил он.

— Но вы же, вроде как, не хотели эскалации конфликта и устраивать геноцид, — напомнил я. — К тому же, вашей планеты нет на месте, и никто не знает, в какую сторону вы двинули. То есть, очевидно, что подальше отсюда, но с каждым новым днем задача вас найти становится все более сложной, и скоро она станет попросту невыполнимой, потому как вселенная достаточно велика. Так зачем вам эти игрушечные кораблики топить?

— Это война, — сказал он. — А на войне возможны любые случайности. Мы не хотим, чтобы жизнь нашего сообщества зависела от случайностей.

— Выходит, ты с одним космическим кораблем может уничтожить весь этот флот прямо здесь, — сказал я. — А если он прилетит к вашей планете, то существует какой-то риск не отбиться? Как по мне, что-то здесь не стыкуется.

— Кроме того, это должно стать посланием, — сказал он.

— Посланием кому?

— Тому, кто отправил эти корабли в полет, — сказал внешний.

Магистру, значит.

— И уроком всей вашей Системе, — продолжал он. — Усвоив которые, все ее обитатели должны понять, что искать нас не нужно. Что это смертельно опасно.

— Те, кто мог понять, уже поняли, — сказал я. — А остальных это все равно не остановит.

— Что ж, посмотрим, — сказал он.

Фигня какая-то, подумал я.

Узнаешь о существовании иной цивилизации, ничуть не уступающей Архитекторам в самом их рассвете, а возможно, и вовсе их превосходящей, бросаешь все, пилишь на другой конец географии, встречаешь существо, по его собственным уверениям, шагнувшее за предел и ждешь… Ну, фиг знает, чего ты ждешь. Мудрости какой-нибудь, может быть. Нового взгляда на протекающие в галактике процессы. Понимания и толкования.

А получаешь ту же риторику и те же дешевые понты, как обычно. Рассуждения о показательной порке, акты устрашения, вот это вот все.

Признаться честно, я был слегка разочарован. А может быть, даже и не слегка.

Возможно, я ожидал встретить здесь нового союзника в борьбе с Системой, или хотя бы какого-нибудь мудрого сенсея, который указал бы мне правильный путь, но здесь все было ровно тем же самым, пусть, может быть, и на другом уровне могущества.

Я знаю дорогу, но я вам ее не покажу, потому что у вас паспорта нет и ноги не той системы.

Это что, какое-то общее свойства разума в галактике?

— А вот еще такой вопрос, — сказал я. — А с кем я, собственно говоря, имею дело? Ты про меня все знаешь, я из Системы, я физрук, я бог, за мной толпы верующих и горстка настоящих друзей, и слово мое имеет какой-никакой вес. А ты сам кто?

— Один из множества, — сказал он. Хотя, скорее, не так.

Слово “множество” он произнес так, словно оно было с заглавной буквы.

Один из Множества.

— И кто принял решение об уничтожении флота? — поинтересовался я. — Кто санкционировал наши переговоры? От чьего лица ты вообще уполномочен говорить?

— Я говорю от лица всего Множества, — сообщил он. — Как и любой из нас. Любое решение, которое я принимаю и претворяю в жизнь, одобрено Множеством. Говоря со мной, ты говоришь со всеми.

Понятно.

У них тут своя теплая ламповая атмосфера. Точнее, своя инфосфера с блекджеком и как обычно, через которую они и поддерживают связь друг с другом и со всеми в целом. И, судя по тому, что он мог творить с внутренним убранством корабля, каждый из них еще и сам себе Вычислитель.

Да, с такими ребятами особенно не пободаешься.

По крайней мере, здесь и сейчас.

— Что касается флота, — сказал я. — Есть ли хоть какие-то шансы, что у меня получится вас переубедить?

— Нет, — сказал он. — Множество уже приняло решение.

Если я прав в своих выводах, то стало понятно, почему они так боятся военный потерь. Ведь если они все связаны воедино, но гибель любого из них нарушит общую связность сети.

Ну, и кроме того, наверное, они почувствуют примерно то же самое, что и человек, потерявший какую-то часть своего тела. Например, палец.

Это если очень упрощенно говорить.

К тому же, они совсем не люди…

Я заложил ногу за ногу и забарабанил пальцами по лежавшему на коленях шлему.

— А что со мной? — поинтересовался я.

— Множество еще не приняло решения, — сказал он. — Мы прямо сейчас его обсуждаем.

— И какие варианты?

— Я могу отправить тебе назад, чтобы ты растолковал своим собратьям наше послание, — сказал он. — Или я могу тебя уничтожить.

Зря я, наверное, эту их дрянную колу пил.

Она и сама по себе напиток не слишком полезный, а теперь еще и порция их наноботов плещется где-то посреди моего организма. А если пойти чуть дальше, то зря я, наверное, и шлем снимал, потому что наноботы и в воздухе есть.

Хотя, это все напрасные страхи. Скафандр наноботам в принципе не помеха…

— А на это решение я могу как-то повлиять? — спросил я.

— Возможно.

Взгляд его был совершенно бесстрастен и равнодушен. Наверное, с таким же взглядом какой-нибудь микробиолог смотрит в микроскоп, пытаясь в подробностях рассмотреть какую-нибудь очередную бактерию.

— Вы должны были заметить, что я не большой фанат Системы и существующих в ней порядков, — сказал я. — И хотя за все это время мне так и не удалось ее сокрушить или хотя бы переделать, я не оставляю надежды. И в первую очередь я хотел бы вывести из Системы свою планету и свой народ.

— У тебя не получится, — равнодушно сказал внешний. — Тот, кто попал в Систему единожды, уже не сможет выйти из нее и стать прежним.

— Необязательно прежним, — сказал я. — Я, в общем-то, не против стать лучше.

— Это невозможно, — сказал он.

Я даже не стал спрашивать, почему, так как понимал, что он начнет нести прежнюю чушь про границы, потолки и прочие пределы.

— Но ты создаешь очаги напряженности, — сказал внешний. — И пока часть ресурсов Системы тратится на борьбу с тобой…

Он что-то там молотил, а я думал об еще одной несостыковке.

Когда он заговорил о сером пятне рядом со мной, я автоматически предположил, что речь идет о Магистре, который и Первый Игрок, и Архитектор, умеет пудрить мозги и игрокам и Вычислителям, и вообще, наверное, является самым опасным типом в системных мирах. По крайней мере, самым непредсказуемым.

Но не ошибся ли я?

Ведь в самом начале беседы внешний принимал облик Магистра, значит, он должен знать о его существовании. Или Множество увидело Магистра в Системе, но не сумело определить, кто он такой на самом деле? Или внешний вовсе черпал визуальные образы напрямую из моей головы?

И если я тогда ошибся, и за серым пятном скрывался не Магистр, то кто это был?

Гарри Смерть-Вычислителям Борден?

Артур Разрушитель-Миров Полсон?

Император Я-Старше-Вашей-Системы Кевин?

Кто-то еще из внекатегорийных монстров, с которыми мне довелось пообщаться?

А может быть, я вообще прошел мимо чего-то значительного, и сам того не заметил? Может, я с этим серым пятном и не взаимодействовал, а просто рядом постоял…

Жаль, что внешний не уточнил временные рамки, в которых возникало то самое пятно. А сейчас спрашивать уже как-то неудобно…

И тут я обратил внимание, что в последнее время в моих рассуждениях возникло повышенное количество многоточий, а это был плохой симптом. Неприятный.

Многоточия свидетельствуют о неуверенности, неуверенность ведет к сомнениям, сомнения ведут в поражению, а поражение ведет на темную сторону силы. Впрочем, нет, поражение уже никуда не ведет, поражение — это само по себе плохо…

Ну вот, опять.

— Множество склоняется к тому, чтобы сохранить тебе жизнь, — сообщил внешний.

— Как это мило с его стороны, — сказал я. — В смысле, с вашей. Ну, ты меня понимаешь.

Он опять нарисовал на лице улыбку.

Очень дипломатично, я считаю.

Чего я вообще хотел, идиота кусок? Искал союзников? Искал ответы? Пытался предотвратить войну? Преуспел ли я хоть в одном из этих начинаний?

Сильно вряд ли.

Союзников у этих ребят нет. Ответами они не поделятся, даже если богаты на таковые. Войны в какой-то мере все равно не избежать, пусть она будет и не такая масштабная.

Никого из ребят имперского флота я, разумеется, не знал, но мысль о том, что скоро могут умереть тысячи, а то и десятки тысяч человек, мне не нравилась.

Но что я мог поделать?

Очевидно было только одно, никакой помощи извне не будет и рассчитывать на нее не приходится. Рассчитывать можно, как обычно, только на тех, кто рядом.

Минус Магистр, разумеется, который себе на уме, и у которого тоже нет союзников. Возможно, он с этими ребятами бы и договорился, слишком уж они похожи в каких-то моментах.

Возможно, из-за этой схожести, которую он почувствовал даже из Системы, он так и стремится с ними схлестнуться.

Возможно, просто хочет померяться, у кого длиннее.

А возможно, я просто теряю время.

— Я теряю время, — сказал я. — Принимайте уже свое решение, и я пойду.

— Множество еще не закончило, — ответил внешний.

— Ну, так поторопи его, — сказал я.

И попытался встать с кресла.

Но не смог.

Хотя казалось бы, что может быть проще.

Ставишь обе ноги на пол, выпрямляешься, и вот ты уже стоишь. Ну, если какие-то проблемы, можно еще руками в подлокотники упереться, но это уже опционально.

Тем не менее, кресло меня не выпускало, словно перед там, как я в него сел, сиденье и спинку намазали быстросохнущим клеем. И подошва ноги, которая стояла на полу, никак не желала расставаться с напольным покрытием.

Я покачал второй ногой в воздухе.

— Мне это не нравится, — сообщил я.

— Тебе придется смириться с некоторыми неудобствами, — сказал внешний. — Мы отпустим тебя обратно, когда закончим.

— Когда закончите что?

— Для гарантии достижения наших целей мы внесем некоторые изменения в твою конструкцию, — сказал внешний. — Потерпи, это недолго. Ты и не заметишь разницы.

— Ага, ладно, — сказал я. Болтать ногой в воздухе было глупо, поэтому я поставил ее на пол, и она тут же прилипла, как и первая. — А вы вообще в курсе, что я — не конструкция?

— Материя — это инструмент, — напомнил он.

— А, точно, — согласился я.

Ну и вот что прикажете с такими делать?

Они умны, стары, могущественны и используют в качестве инструмента саму материю.

Как с ними такими бодаться?

Поскольку руки у меня все еще оставались свободными и ни к чему не приклеенными, я взял шлем и нахлобучил его на голову, полностью загерметизировав.

— Это не поможет, — сообщил внешний.

— Знаю, — сказал я. — Но если ты хоть чуть-чуть меня изучил, ты бы понял, что я намерен трепыхаться до последнего.

Он не ответил.

Видимо, Множество продолжало думать.

А я внезапно до конца осознал одну важную мысль.

Они умны, стары, могущественны и используют в качестве инструмента саму материю, но все-таки они бегут.

И поскольку они только что продемонстрировали полное безразличие к чужой жизни, их доводы о нежелании устраивать геноцид миллиардам разумных существ вряд ли можно считать состоятельными.

Они бегут, потому что им страшно.

Фиг знает, чего именно они испугались. Размеров Системы, ее незадокументированных способностей, серых пятен и тех, кто прячется за ними, а может быть, морального превосходства некоторых наших игроков. Скорее всего, я вообще никогда не узнаю ответа на этот вопрос, но они бегут.

И грядущее уничтожение имперского флота — это вовсе не послание и не акт устрашения. На самом деле. это гол престижа, забитый в игре, которую уже не спасти.

Может быть, это вообще ничего им не стоило, но они снялись со своего места и удирают из нашей галактики целой планетой.

— Множество приняло решение, — сказал он.

Кресло стало глубже, а из пола полезли зловещие фиолетовые щупальца числом шесть, и на каждом из них были не менее зловещие фиолетовые присоски. Ну, я искренне надеюсь, что это были просто зловещие фиолетовые щупальца, а не тентакли.

Я уперся руками в подлокотники.

— Действительно, намерен трепыхаться до последнего, — констатировал внешний.

— Просто я тут подумал и решил, что моя конструкция нравится мне, как есть, — сообщил я. — И ваш апгрейд мне в локоть не впился.

— Ты не сможешь мне противостоять, — сказал он, когда щупальцы вымахали выше моего роста и зловеще нависли надо мной. Я уже говорил, что не особо люблю, когда надо мной нависают?

***

Кто мы такие и куда мы идем? Если вы зададите этот вопрос какому-нибудь подвыпившему философу, на ответ может уйти несколько часов.

На этот счет есть много разных мнений.

Кто-то говорит, что мы просто мешки с плотью и костями, кто-то говорит, что человек — это сумма его воспоминаний, кто-то сравнивает нас с огоньками свечей, мерцающими посреди ночи и гаснущими от порывов ветра.

Разумеется, у меня нет точного ответа на этот вопрос, но одно я знал твердо.

После того, как я умер в первый раз, там, на Земле, в первые дни прихода Системы, и наноботы восстановили мое тело, я уже не был мешком с костями и плотью.

И если то, что я знаю об образе действия Системы, хотя бы на пару граммов соответствует действительности, я и до смерти им уже не был.

Внешний был прав в одном, попав в Систему единожды, ты изменяешься навсегда и уже никогда не сможешь стать прежним. И у нас при всем нашем старании не получится сбросить все к заводским настройкам и продолжать жизнь, словно системы и вовсе не было.

И помимо очевидных недостатков, у этой картины мира были и неоспоримые преимущества.

По сути, никто из игроков уже не был человеком чисто… э… физиологически.

И я управлял вовсе не плотью и костями, я управлял колонией наноботов, из которых теперь состояло мое тело, и кем же я буду, если не смогу навязать этой колонии свою волю?

Я встал.

Для этого мне пришлось пожертвовать лишь задней частью скафандра, который уже успел раствориться в чертовом кресле, так что теперь присутствие шлема на моей голове даже герметичность не обеспечивало, но что уж тут.

Иногда приходится играть теми картами, что уже у тебя на руках.

Джинсы, по счастью, не пострадали.

— Впечатляющая попытка, — оценил мои старания внешний. — Но этого недостаточно.

Щупальца упали на меня и обвили мои ноги, руки и грудь, я был, как Лаокоон, только без сыновей, и моя колония наноботов встретилась с чужой колонией наноботов и вступила с ней в борьбу, но проблема была в том, что чужая колония была куда больше.

И я понял, что вот эта шарообразная черная штука, которую я рассматривал на экранах скаута Архитекторов, на самом деле не была космическим кораблем внешнего.

Это был сам внешний.

Какого черта мы вообще подумали, что они могут быть похожи на нас?

Из пола росли новые щупальца, а некоторые свешивались с потолка, и они присоединялись к своим собратьям и пожирали мой скафандр, стремясь добраться до уже лично моих наноботов, и я старался не думать о том, что будет, если это у них получится.

Стало очевидно, что на этом уровне противостояния мне ловить нечего. Внешнего было слишком много, по сути, его была целая толпа, а толпой можно запинать любого чемпиона, поэтому я решил взвинтить ставки и перевести игру на следующий уровень.

Я прыгнул вперед.