Чужой. Сердитый. Горячий

Часть 6.1

Время начало стремительно приближать меня к неизбежному часу.

Мое самочувствие не улучшалось, скорее наоборот — я мучилась каждую прошедшую минуту в томительной боли. Уже дважды я была в уборной и мысленно поблагодарила девушек-стилисток, которые сложили в мою сумочку мини-набор косметички. Но я была настолько обессилена, что около десяти минут провела у раковины, умываясь и дыша свежим воздухом из открытой форточки в уборной, забыв обновить макияж.

На ногах стоять труднее всего, поэтому я села на подоконник, приклеившись спиной к холодному кафелю, прикрыв глаза от облегчения. Сейчас меня уже посетили мысли, что в таком состоянии я ни то, чтобы сбежать, но и дойти до чертовой парковки не в состоянии. Каждый шаг вызывает тошнотворные спазмы, в висках бьют ударные, отчего часто хочется морщиться и простонать, а сил… Сил бороться совершенно не осталось.

Сегодня не тот день.

Нужно поговорить с Вадимом. Как бы там ни было, я сама выживала рядом с Гордеевым больше полугода, а значит, выдержу еще несколько дней. Меня пугало только одно — последствия неудавшегося побега, а сейчас я как никогда ранее обречена на провал.

Дверь открывается слишком резко и громко. Ручка двери бьётся об кафельную стену, заставив меня вздрогнуть. Я вижу взволнованного Гордеева, который сразу же хмурится, быстро обнаружив свою пропавшую, но не способную сбежать, жену.

— Прости… — я едва тяну собственный голос. Максим подходит ко мне, ласково касается щек и шеи, опускает руки на плечи и как-то облегченно вздыхает. — В холле ужасно душно и мне стало дурно.

Я вижу время на его наручных часах, которого, кстати, у меня нет. Семь минут — сейчас должен начаться аукцион, если еще не начался.

Как бы ни хотелось принимать такое трудное решение, все же я его приняла — планы на побег придется кардинально изменить. Жертвовать собой и ребенком в попытке, которая в большем процентном соотношении может оказаться провальной, я не стану. Никогда не стану.

Ни за что.

— Я отдам распоряжение отпереть больше окон и дверей, там действительно стало душно, — кивнул Максим, несколько напряженно поджимая губы в тонкую полосу.

Он внимательно изучает мое лицо, немного хмурится и гладит мое плечо. От его нежности я настораживаюсь и даже в мыслях какой-то просвет… Естественно, от напряжения и предчувствия чего-то очень нехорошего.

— Ярослава, благотворительный аукцион уже начался. Мне нужно твое присутствие в холле. Мы ведь сюда не просто так пришли, верно? Ты моя любимая жена, и сегодня каждый должен это усвоить, — Гордеев заглядывает в мои глаза. — Я планировал закончить вечер сюрпризом для тебя… Для нас и нашего будущего, но вижу, что ты неважно себя чувствуешь, — с явным намеком говорит муж. — Я отменю свои планы, а тебе стоит высидеть всего один час, потом поедем домой и я о тебе позабочусь.

— Да, конечно, — лениво отвечаю я, поддерживая мужа в его решении.

Последнее время он верно пытается выслужиться и проявить ко мне необычайную нежность… Чтобы я меньше сопротивлялась процессу зачатия ребенка. Думает, что я не вижу перемен? Раньше всего лишь за одно неверное слово прожигал таким ядовитым взглядом, что можно было поперхнуться только одним воздухом! А сейчас он изображает из себя того, кем он не является. Как раньше, еще в Москве, когда такой сексуальный, нежный и харизматичный мужчина вызывал сплошной восторг в моем девичьем сердце.

Гордеев предусмотрительно посадил меня за столик подальше от сцены и ближе к распахнутым окнам, где приятно развиваются гардины от порывов свежего ветра. Я совсем ничего не знала об аукционе и планировании вечерней программы банкета, но Вадим точно указал время, а значит план однозначно есть. Вот только, как подать ему знак, что я сегодня не готова..?

Даже не предполагала, что, когда у меня будет возможность сбежать, я буду прохлаждаться у окна, пить воду со льдом и бездумно смотреть на сидящего рядом Максима.

Последнее время в моей жизни все невозможное осуществляется с ужасающей регулярностью…

После десяти минут пребывания в холле ощущаю чужой взгляд, который буквально бьет в затылок, и я поворачиваюсь, отыскав у входа фигуру в черном костюме. Вадим ожидаемо испепеляет меня своими недовольными глазищами, принуждая нервничать и вспоминать мои обязанности, которые с меня потребовал парень — подчиняться плану следователя, каким бы абсурдным он ни был.

Полицейский опирается на косяк открытых дверей, и его очень выгодно перекрывает от лишних взглядов колыхающаяся гардина, оставляя силуэт в тени, но неожиданно передо мной мелькает громоздкая тень, перекрывающая весь обзор.

Медленно поднимая глаза, изучаю знакомый костюм, красную бабочку и суровое лицо мужчины, который хмурится.

— Ярослава… Что интересного ты там увидела? — он оборачивается и мое сердце мгновенно подпрыгивает к горлу, больно сжавшись. Но, когда Виктор обводит взглядом сторону, в которую я так упорно и внимательно смотрела, Вадима уже нигде нет.

Быстрый, гаденыш.

Я отворачиваюсь, уже встречая прищуренный взгляд Максима, который внимательно наблюдает за своим отцом. Мужчина садится с другой стороны от меня, и я моментально ощущаю себя крайне дискомфортно с двумя Гордеевыми за одним столом. У меня выходило весь вечер избегать подобного, но не сейчас.

— Тебя искали организаторы для речи перед началом аукциона, пока ты, не предупредив меня, исчез, — весьма тихо, но четко произносит Виктор, неотрывно наблюдая за действиями на сцене и общей обстановкой в холле.

Максим заметно напрягается.

— Где мама? — муж не желает отчитываться и переводит тему разговора, не удостоив своего отца взглядом.

Когда я так игнорировала Максима… Он моментально взрывался и начинал бесновато на меня кричать, пока я не попрошу прощения за свое поведение. Поэтому я наблюдаю за Виктором Николаевичем, замечая, каким нехорошим взглядом он посмотрел на своего сына.

— Я отправил Маргариту домой, она устала и жаловалась на высокое давление, — весьма любезно отвечает Виктор. — Как твое самочувствие, Ярослава? Выглядишь ужасно, — внимание Гордеевых достается мне одной, желающей помолчать, отдохнуть и не влезать в такого рода обсуждения.

— Ярослава слишком переволновалась, — отвечает за меня Максим.

— Да, теперь невыносимо болит голова, но мне бы хотелось посмотреть аукцион. Раньше никогда не была на таких мероприятиях, — поддерживаю я мужа, и пробую прерывать никому не нужный напряженный разговор.

Гордеев-старший изучает меня пристальным взглядом, совершенно точно обращая внимание на мои красные глаза, бледноту и усталость. У меня состояние выжатого лимона, и явно я не выгляжу самой счастливой и безмерно красивой женой Господина Гордеева, что, видимо, возмущает Виктора Николаевича до глубины души.

— Такая бледная, как мертвая. Бегаешь все время в уборную и не смогла привести себя в порядок? Гости уже шепчутся о твоем слабом здоровье и невнимательности моего сына, — раздраженно отчитывает меня Виктор. Я слушаю и опускаю голову в признании его правоты. — И где только Максим смог тебя отыскать такую… Неподходящую? — задает он риторический вопрос.

— Отец, — вмешался Максим, тяжело выдохнув через нос, показывая, как сильно недоволен подобным разговором.

Напряженно молчим.

Меня снова начинает тошнить, когда мои нервы натянулись от напряжения. Я часто прикрываю глаза и пью воду со льдом, пытаясь вырнуть себя в норму. Очередной раз прикрыв глаза и поморщившись от громких аплодисментов и выкриков, я открываю глаза и сразу вижу, как за мной внимательно наблюдает Виктор с неприкрытым недовольством.

— Сиди смирно, хватит кривить лицо, как маленький неразумный ребенок. Максим сделал ошибку, что взял тебя вместо Виктории, ты привлекаешь много лишнего внимания, — яростно и очень тихо рычит мужчина, явно недовольный моим плохим самочувствием.

Гордеев никаких не выдает того, что услышал новое нелестное замечание от отца, только скулы на его лице стали выглядеть острее, опаснее.

Я из всех сил стараюсь сидеть с каменным и уверенным лицом, но каждый звук причиняет невероятную боль, а из-за выпитой жидкости желудок скручивает в новых сильных судорогах. Я не могу припомнить худшего вечера с таким плохим самочувствием… Мне нужен здоровый сон и минимум обстоятельств, щекочущие мои шаткие нервы.

Пока Виктор с Максимом заинтересованно слушают аукцион и осматривают покупателей, потративших на какие-то безделушки целое состояние, я едва не сгибаюсь пополам от острой тошноты. Мой желудок выворачивается наизнанку внутри, заставляя меня пыхтеть и становиться не то пунцово-розовой от напряжения, не то нездорово-бледной из-за накатывающих спазмов.

Единственное, что отвлекает от раздумий это то, как поднимается Виктор и поправляет свой галстук, за ним следует Максим, цепляя на свои губы легкую, почти беззаботную улыбку. Я удивленно замечаю, как неожиданно стало тихо, и все гости повернулись в нашу сторону.

— Нам нужно произнести несколько слов о нашем благотворительном вечере. Я вернусь очень скоро, не скучай, малышка, — шепчет рядом с моим ухом муж, поцеловав в щеку.

Ведущий программы, молодой и активный парень, вежливо просит Гордеевых подняться на небольшую сцену и сказать несколько слов перед самым масштабным аукционом и поднять азартный дух собравшихся. Гордеев-старший и младший говорят весьма долго, горячо, уверенно. Несмотря на то, что между сыном и отцом разногласия и какая-то внутренняя борьба, на сцене они выглядят как единая семья, дополняя друг друга.

Во время громких и жарких аплодисментов после очередных слов, кто-то неожиданно и весьма громко вскрикивает у сцены неестественно тонко, затем слышится еще крик, и еще, и еще… Возле сцены начинается какая-то суета и вдруг сполохи огня желтым пламенем обнимают бардовые гардины. Я с ужасом смотрю на вмиг запаниковавших людей и охрану, ринувшуюся к сцене… Личные телохранители Гордеевых.

В холле всего за одно мгновение начинается настоящий хаос, и я непроизвольно вскакиваю на ноги, но сразу пошатываюсь из-за сильного головокружения и растерянности. Оглядываясь по сторонам, понимаю, что рядом со мной нет никого — ни мужа с его отцом, ни надзирателей, а это значит…

Кто-то кричит тушить огонь, кто-то призывает всех выбегать на улицу, а кто-то громко визжит от ужаса, не понимая, как действовать, поддаваясь общей панике. Одна я стою растерянно, бездействуя, но очень быстро понимаю, что именно этот момент Вадим назвал «самым жарким событием вечера», когда замечаю пустой коридор, который ведет к выходу через парковку.

В следующий момент я вижу в толпе Максима и Виктора, пытающихся выбраться из толпы, и теперь уже решаюсь действовать, откинув все сомнения. Целеустремлённо пробиваюсь сквозь весь хаос орущих и толкающихся людей к нужному мне выходу.

И я почти ощущаю, что у меня всё-таки есть силы на побег, но только до коридора, в котором я замедлю шаг и припадаю к стене, задыхаясь. Дышать становится совсем трудно, а в глазах мелькают черные блики, и в это время включается оглушительная пожарная тревога, а сверху начинает мелкой россыпью литься вода.

Вода немного охлаждает и помогает очнуться, но, когда я выхожу через черный ход, цепляюсь через порог и падаю на колени, раздирая свои ладони в кровь, сипло простонав от собственной неуклюжести и слабости. Я пытаюсь встать, но получается это не с первого раза и только после того, как снимаю с ног неудобные туфли.

Я растерялась, не понимая куда идти, мысли путаются, но вдалеке, где-то там, в темноте, я вижу свечение фар, призывающие идти на свет. Уверенность пропадает также внезапно, как и появилась, когда я понимаю, что дальше первой машины идти больше не могу… Борясь с собой я дохожу до второго автомобиля и вымученно смотрю вдаль на неприметную марку, которая очередной раз сверкнула яркими фарами. Добраться до нужного места оказывается самой невыполнимой задачей.

К третьей машине я не дохожу, пытаюсь найти опору — облокотиться на капот, но руки скользят по поверхности, и я снова падаю на разодранные колени, упираясь ладонями в асфальт, выдохнув со стоном.

У меня нет сил встать и идти.

Парковка такая большая, огромная, здесь, что меньше — несколько сотен машин, выстроенные в бесконечные ряды, скрывающиеся в темноте.

— Блядь, ты что делаешь? Ходить разучилась? Живо за мной! — слышу отдалено и будто совсем приглушенно, а когда вскидываю голову, обнаруживаю рядом со мной взбешенного Вадима, который грубо обхватывает меня под локти и заставляет встать на слабые ноги. — Ты худшее, что могло со мной произойти!

От резких движений у меня, по ощущениям, уходит земля из-под ног и голова кружится до тошноты. У меня не хватает сил на слова, а его лицо двоится перед глазами.

Несколько раз моргаю, пытаясь сосредоточиться, но в его руках я покачиваюсь и прижимаюсь к капоту автомобиля, всхлипывая.

— Тебе жить надоело? — он тянет меня за собой настолько резво, что я путаюсь в собственных ногах, и цепляюсь за парня, пытаясь избежать очередного падения, практически повиснув на нем. Вадим злится, уже нагибается и хочет подхватить на руки, но я выворачиваюсь и сгибаюсь, когда мой желудок извергает выпитую жидкость самым омерзительным способом. Я выставляю руку, не давая парню ко мне приблизиться. — Что с тобой? Ярослава… Быстрее говори, не времени! — удивлённо интересуется Вадим, изумившись моему плохому самочувствию, похоже, впервые обращая внимание, что со мной что-то не так.

— Я не могу… Не сегодня… — сбито шепчу я, оставаясь в полусогнутом состоянии, ощущая, как бегут по моим щекам слезы от боли и бессилия. — Тебе нужно уйти.

Мы оба слышим несдержанную сигнализацию машины у самых ворот, где Эльдар явно в недоумении от длительной задержки. А вот с другой стороны, со стороны заведения, в котором стихла пожарная сирена, доносится мое имя в яростных выкриках. Меня уже в это мгновение ищет Максим и Виктор у главного входа.

О боже.

— Уходи, скорее! Они не должны тебя здесь увидеть, — от ужаса я даже выпрямляюсь. — Оставь меня, я справлюсь. Уходи сейчас же! — я оттолкнула от себя парня, который с сомнением всего в долю секунды, развернулся и побежал к машине, в которой нас ожидает Эльдар.

На зависть, Вадим бегает необычайно быстро, затерявшись в темноте.

Как только я вижу, что машина с визгом шин уезжает с парковки и исчезает за первым же поворотом, я прикрываю глаза от облегчения и прижимаюсь к холодному металлу капота, тяжело дыша. Я судорожно пытаюсь хватать ртом воздух и от боли в животе всхлипываю, не понимая, что со мной происходит.

Кажется, мне очень срочно нужен доктор.

Я не могу до конца выпрямиться, иду сутулая маленькими шагами, полностью лишенная физических сил. Мне нужно как можно быстрее вернуться к Максиму, не вызывая подозрений, но прежде забрать туфли и найти объяснения, что я делала на парковке и почему мои колени разбиты.

Как только я подхожу к своим разбросанным туфлям, которые я оставила на выходе из здания, меня грубо отталкивают с такой силой, что я пячусь несколько шагов назад, спотыкаюсь через бордюр и оказываюсь на влажном газоне, который частично смягчил удар.

Шокировано повернувшись, я вижу перед собой пылающего от ярости Виктора, и единственное, что могу делать в ответ — прерывисто хватать ртом воздух. Он разъяренно дышит через нос, оглядывается на разбросанные туфли и с нескрываемым триумфом смотрит прямо мне в глаза.

— Рассчитывала сбежать так просто, Ярослава? Я же сказал тебе, что прежде, чем это делать, нужно все тщательно обдумать и переиграть не только моего сына, но и меня, — когда Гордеев-старший подходит, у меня проявляется инстинкт самосохранения, и я пытаюсь отползти, обезопасить себя хотя бы жалким расстоянием.

Виктор наступает на подол моего платья, и тоненькие бретельки моментально рвутся на моих плечах. Ткань съезжает набок, а я инстинктивно прикрываю грудь, скрывая нижнее кружевное белье, волнительно замерев на холодной земле.

— Виктор, я сейчас все объясню… Вы все не так поняли! — волнительно выдыхаю я, но мужчина буквально налетает на меня, и я не успеваю заметить характерный замах руки, как мое лицо дергается от жестоко удара по щеке.

Я припадаю к земле, с упавшими на лицо волосами, сжавшись от страха. Ощущаю, как голова гудит с удвоенной силой и пытаюсь совершенно не шевелиться, испугавшись. Понимаю, что Виктор может напасть в любой момент, и в какой дурной ситуации я оказалась. Но все же…

Как он узнал, где меня найти? Как понял? Видел ли он Вадима? Знает ли о помощи полковника? Что Виктор вообще может знать и насколько он проницателен в таких ситуациях?

— Замолчи и вспомни, что я тебе говорил о предательстве, — я слышу в его голосе настоящее превосходство, а еще различаю шаги с твердым стуком каблуков мужских туфель. Максим пришел меня защищать от своего отца, и в этот раз я в надежде на его вмешательство. — Прекрати это делать, Ярослава. Я не верю, что тебе настолько плохо. Сейчас же поднимайся! — он толкает носком обуви мою ногу, заставляя зашевелиться, но единственное, что я могу — это сесть ровнее и поднять свои испуганные глаза на мужа.

Он несется ко мне, как ураган, едва не упав передо мной на колени, с неприкрытой яростью осматривая мою полыхающую от удара щеку, поцарапанные ладони и разодранные колени в кровь. Рваное платье заставляет Максима вскипеть всего за секунду, и я опускаю глаза, не до конца понимая, на кого он злится больше — на меня или на отца.

На мои плечи в сследующее мгновение опускается теплый пиджак, согревающий меня и скрывающий наготу.

— Я предполагал, что сегодня ты проявишь себя очень глупо, но, чтобы настолько… Надо быть настоящей неудачницей, чтобы даже не успеть придумать план побега, а бежать прочь в первую представившуюся возможность, — Виктор говорит с насмешкой, явно считая меня настоящей идиоткой.

Но ведь… Он не знает о плане, о следователе и о полковнике, а значит не может знать о моем побеге. Значит, он хочет обвинить меня в любом попавшемся случае?

Гордеев-старший говорит свои предположения так твердо и категорично, отчего я чувствую замешательство. Имей он какие-то доказательства, тогда бы он действительно смог доставить мне большие проблемы.

Виктор неприятно оскалился, будто чувствуя мои мысли, и попытался сократить расстояние. Муж отреагировал бурно, и резко поднялся, встав лицом к отцу, скрывая меня за своей спиной.

— Не смей к ней приближаться, — голос Максима стал низким, угрожающим.

— Не думал, что в свои года буду учить сына опознавать обман изворотливой ото лжи дряни, — насмешливо фыркнул Виктор. Плечи мужа в рубашке стали больше, от напряжения. — Как все удачно совпало, тебе это не кажется странным? Я уверен, что она играла роль больной и немощной девушки задолго до банкета и поговорила с тобой еще до начала, чтобы ты ее меньше… Контролировал, не так ли? — я уверенна, что лицо мужа каменное, не выражающее абсолютно ничего, а вот я сижу изумлённая и показываю весь спектор эмоций Виктору, который плотоядно улыбнулся, замечая мою реакцию.

Но мне нехорошо на протяжении долгого времени, это совершенно естественно!

— Весь вечер бледная… В ее сумочке мы наверняка найдем женскую косметичку, с которой она так часто бегала в уборную, — продолжает Господин Гордеев, а от услышанного я холодею. Он прав, у меня есть косметичка в сумочке, как и у всех других девушек!

Но… Сейчас есть моя правда, а есть ложь Виктора, огранку которой он делает безупречной. Именно в эти минуты Гордеев-старший настраивает своего сына против меня.

Казалось, этого не может быть… Но это действительно так.

— Что вы такое говорите? — вмешалась я, пытаясь сбить остроумного мужчину с мысли. Он посмотрел на меня таким взглядом, что я нервно сглотнула, моментально замолчав.

— Ты выставил наших телохранителей во двор с основной охраной, ответь всего на один вопрос — она об этом знала? — продолжает Виктор, и начинает убеждать не только моего мужа, но и меня в том, что все случившееся — это мой очередной плохой план. — Она знала, — подтверждает его отец, услышав в ответ молчание. — Неудивительно.

— Прекрати наговаривать на мою жену, — не выдержал Максим, сцепляя пальцы рук в мощные кулаки.

— Ты посадил ее за чужой стол. Ближе к выходу. Как все хорошо складывается, не так ли? Не удивлюсь, что ты поставил ее в известность, что мы будем на сцене продолжительное время или твоя любимая жена, копалась в твоих вещах и нашла программу вечера, — пока Виктор преподносит свою ложь настолько правдоподобно, я не знаю, какие слова найти в свое оправдание.

Даже если бы я не пыталась сбежать на самом деле, его слова были не менее логичны, последовательны. Понимаю, что он добивается чего-то очень плохого, для меня.

— Я никогда не захожу в кабинет мужа без спроса! — обреченно выкрикиваю я, не осмысливая, что именно это ему и нужно.

— Она даже знает, где нужно искать, — Виктор Николаевич обходит застывшего сына, приблизившись ко мне, скалясь в ответ на мое возмущение. — Поджог — это очевидный повод устроить хаос и затеряться среди толпы. Я видел, как она побежала к выходу, но, когда я пошел за ней, дверь оказалась заперта.

Осмысливая сказанное мужчиной, я понимаю, что за мной наверняка наблюдал Вадим и он вышел через ту самую дверь, намеренно ее закрыв.

Я просто не могу опровергнуть его слова, при этом не приложив и долю усилий к тем действиям, в которых он меня обвиняет!

— А теперь верни то, что ты украла из кармана моего невнимательного сына, — он протягивает мне ладонь, на которую я смотрю в полном замешательстве. Вот теперь он заигрался — у меня ничего нет! — Живо! — рявкает Виктор. Муж оборачивается и пристально наблюдает за своим отцом, за мной и я отчетливо вижу, как он не может определиться, кому из нас поверить.