Цветок из Кирены

В ГОСТЯХ У ПОМЕШАННОЙ АНГЛИЧАНКИ

Как только позволила погода, мы решили навестить помешанную англичанку, ту самую, которая дружила с королем Идрисом, разводила пчел и разбиралась в ботанике. Весело мурлыкая, отмытый неистовыми ливнями «лендровер» лихо мчался вниз по склонам Джебель-эль-Ахдара и исправно одолевал крутые повороты. Оставив позади приморский городок Суса с развалинами Аполлонии, мы покатили на восток по дороге, которая была еще уже и, конечно, еще хуже, чем шоссе между Шахатом и Сусой.

Но нас это ничуть не удручало. В небе сияло яркое солнце, слева от нас простерлось отливающее бирюзой и бутылочной зеленью Средиземное море, врезаясь тут и там в сушу узкими заливами. В таких местах дороге опять приходилось круто петлять, приноравливаясь к природе. И так как высота над уровнем моря сильно колебалась, это было больше похоже на «американские горы» в копенгагенском увеселительном парке, чем на езду по шоссейной дороге на бойком крепыше «Лендровере».

Километрах в двадцати пяти к востоку от Сусы дорога разделилась. Одна ветвь шла под прямым углом на север, к берегу моря, другая — под прямым углом на юг, но нам было видно, что эта ветвь дальше опять сворачивает на восток.

После некоторого колебания мы избрали вторую ветвь, и через несколько километров нам встретился новый развилок. Здесь, наперекор всем ливийским обычаям, стояли указатели. Одна стрелка смотрела вправо, где дорога выписывала петли на косогоре. На этой стрелке было написано: «Рас Хилал».

Второй указатель смотрел влево, и на нем было написано: «Рас Хилал».

Американец говорил нам, что мисс Бриттон живет в деревушке, которая называется Рас Хилал. Значит, мы так или иначе на верном пути.

Поразмыслив, мы на этот раз выбрали для разнообразия левую дорогу и вскоре подъехали к каким-то домам.

Спросите первого попавшегося человека, наставлял нас американский учитель, и вам объяснят, как проехать. Мисс Бриттон все знают.

Мы спросили первого попавшегося, и он объяснил: прямо, потом направо. В самом деле, и ясно, и просто.

— Ошибиться невозможно, — язвительно заметила Луллу.

Ибо во всех случаях, когда описания сопровождались этими словами, мы непременно ошибались.

Итак, едем прямо, отмечаем уходящую вправо скотную тропу и продолжаем путь, высматривая дорогу. Километров через пять мы поняли, что заехали чересчур далеко, повернули назад и решили на всякий случай проверить скотную тропу.

— Хоть бы покрышки выдержали, — произнесла я, когда нас начало подбрасывать на камнях и колючие кусты и деревья принялись царапать дверцы машины.

Тропа в свою очередь разветвлялась, от нее в обе стороны уходили такие же узкие каменистые тропы, но я старалась ехать по возможности прямо, поскольку этот курс мы с Луллу считали наиболее вероятным.

Через несколько километров скотная тропа кончилась, но мы разглядели какой-то домишко за кустарником и решили подойти к нему.

Нам встретилась женщина в ярко-красном платье, какие носят бедуинки, несколько мешковатом, но по-своему очень красивом. На ее подбородке, лбу и щеках были нанесены синей краской традиционные лиственные и прочие узоры. Талия была перехвачена кушаком полуметровой ширины. Впрочем, слово «талия» вернее будет заменить словом «живот».

Мы спросили, где живет мисс Бриттон. Женщина показала на кусты, мимо которых мы проезжали и за которыми видели глубокий овраг.

С некоторым трудом мне удалось развернуть машину, мы проехали несколько десятков метров, после чего Луллу вылезла и пошла разведывать путь в ту сторону, которую нам указала бедуинка.

Через пять-десять минут Луллу вернулась и доложила, что тропа в полусотне метрах отсюда круто спадает в овраг. Но в дальнем конце оврага стоит дом, очевидно принадлежащий мисс Бриттон.

Мы проехали по «главной» тропе до следующего развилка. Луллу снова отправилась на разведку. Результат тот же. Крутой спуск, «лендроверу» его никак не одолеть.

Еще пятьдесят метров — то же самое. И только у четвертого ответвления призывный возглас Луллу из-за кустов дал мне понять, что здесь можно сворачивать.

Обилие камней на тропке слегка озадачило меня и «лендровер», но за полтора года верной дружбы нам приходилось вместе одолевать и не такие препятствия.

Я мысленно обратилась с молитвой к Зевсу, богу, аллаху и всем прочим высшим силам, которые могли меня видеть в этой глуши, чтобы они упасли нас от прокола. И не без горечи подумала о домкрате, который у меня увели во время прошлогоднего путешествия по Африке и который я поленилась возместить, во-первых, потому что мне с ним все равно не справиться, а во-вторых, потому что при проколах всегда полагаюсь на добрых водителей проезжающих грузовиков.

В этих зарослях на добрых водителей рассчитывать не приходилось. Впрочем, и на большой дороге тоже. Конечно, Шахат связан с Дерной, ближайшим крупным городом на востоке, автомобильной дорогой, местами совсем новой, но грузовики, скорее всего, предпочитают более прямое шоссе, проложенное в нескольких десятках километрах южнее. На узкой, извилистой приморской дороге встретишь разве что туристов, привлеченных древними развалинами Аполлонии, да местные арбы.

Я погладила «лендровер» по ветровому стеклу, включила первую скорость и двинулась вперед. Подобрала в зарослях Луллу и продолжала ехать, пока путь не преградила большая калитка, рядом с которой висело объявление: «Осторожно, пчелы!».

Уже древние римляне писали на досках: «Остерегайся собак!». В Швеции тоже можно кое-где увидеть призыв остерегаться собак. В Кении и Уганде я видела на дорогах предупредительные знаки с изображением львов и слонов. Но «Осторожно, пчелы!» — это было для меня нечто новое. Зато теперь не оставалось сомнения, что мы приехали туда, куда надо.

Мы выбрались из машины, заперли ее и подошли к калитке, на которой висел здоровенный замок.

Похоже, тут не приходится рассчитывать на радушный прием… Я с отчаянием думала о том, что вряд ли сумею развернуть здесь «лендровер»; в это время к калитке с другой стороны подошел смуглый длинноногий человек в широкой галабии[17].

Услышав, что нам нужна мисс Бриттон, он приветливо улыбнулся, распахнул калитку, и мы пошли к двухэтажному дому по дорожке, окаймленной с одной стороны высокоствольными вееролистными пальмами, с другой — пчелиными ульями.

Немного погодя из дома вырвалась маленькая седовласая метель с сияющими глазами. Узнав, что мы всего-навсего две туристки из Северной Европы, которые задумали ее навестить, она громко засмеялась и сердечно пригласила нас в дом. Прыская, будто школьница, хозяйка сообщила, что обожает гостей. Потом объявила, что сейчас же пойдет и поставит на огонь чайник.

Вскоре мисс Бриттон вернулась и опять захлебнулась восторгом, услышав, что мы увлекаемся цветами. Она провела нас в одичалый сад, показала фиолетовые гладиолусы, поникшую кислицу с крупными — два-три сантиметра в длину — желтыми цветками, фиолетовые федии из семейства валериановых, наших старых знакомых — касатиков и много, много других.

И она непрерывно говорила, ей надо было столько успеть рассказать, стольким поделиться с дорогими гостями!

Мы услышали, что мисс Бриттон уже пятнадцать лет живет в Киренаике, потому что здесь она наконец нашла место себе по душе. Что король Идрис отвел ей этот дом, потому что ему очень понравился ее мед, во всей Ливии больше ни у кого нет такого меда. А все дело в том, что на горе растут вереск и можжевельник, пчелы обожают вереск и можжевельник и вырабатывают из их нектара нежнейший мед.

Между прочим, король Идрис велел ее слугам каждый вечер на закате запирать ее на втором этаже, чтобы с ней не приключилось ничего дурного. Ведь тут опасные места. Люди налево и направо убивают своих соседей, а если убьют мисс Бриттон, король останется без замечательного меда.

Ей хорошо, очень хорошо здесь, в «Тускуланской вилле». Слуги — как на подбор. Правда, ленивые, приходится с утра до вечера, то есть до заката, самой во все вникать, а то ведь ничего не сделают. Но соседи — не дай бог. Назло выпускают коз и ослов пастись на плодородных землях мисс Бриттон, а козий и ослиный навоз губит почву, потому что на ней потом ничего не растет.

В звенящем голосе мисс Бриттон звучали то смех, то слезы. И мы с Луллу быстро поставили диагноз: паранойя и мания преследования в тяжелой форме плюс признаки манодепрессии.

Слова мисс Бриттон про козий и ослиный навоз насторожили нас. Как же это ничего не растет там, где почва получает натуральное удобрение? Может быть, это потому, что животные поедают ядовитые растения — скажем, дриас?

— Дриас? Нет-нет! Скотина не трогает дриас, знает, что он ядовит. Если сюда попадают животные из других районов, где дриаса нет, бывает, что они его едят. Но тогда они погибают. Сразу же. Так что не успевают оставить никакого навоза.

Нам хотелось еще поговорить о занимающей нас проблеме дриаса, но мисс Бриттон уже рассказывала о том, как она решила проблему водоснабжения на своем участке. Вода поступает с гор, слуги провели к цистерне узкие каналы, тщательно выложенные камнем.

Мы гуляли по великолепной аллее среди вашингтоний[18]. Аллея шла в направлении юг — север и заканчивалась у цветущего луга. За лугом мерцало Средиземное море, серо-голубое вдали, бирюзовое у берегов.

Когда мы возвратились к дому, мисс Бриттон вспомнила про чайник. Он уже выкипел, и ей пришлось ставить его снова.

Мы вошли в дом итальянской постройки и очутились в просторной лоджии с удобными, в меру просаженными кушетками и креслами. Увидев картину на стене, мы заключили, что, во всяком случае, часть обстановки досталась мисс Бриттон в наследство от прежних владельцев. Ибо картина изображала двух солдат в стальных шлемах, с винтовками, а внизу стоял по-немецки призыв: «Вперед, к победе!» Нам было непонятно, как это англичанка держит среди приобретенных или полученных от прежних владельцев вещей картину, на которой два представителя «оси» призывают к победе.

Мисс Бриттон продолжала рассказывать. О многотрудной жизни на ливийской ферме, о своем отношении к ливийцам, до которых, по ее заверениям, все еще не дошли достижения современной европейской цивилизации.

Чайник успел выкипеть и во второй раз, и пока мисс Бриттон хлопотала на кухне, снова наливая в него воду, мы осмотрели книжные полки в темной столовой, куда свет поступал только через дверь, выходящую в лоджию.

Скажи мне, какие книги есть у тебя, и я скажу, кто ты. По-моему, очень верно подмечено.

Полочка с молитвенниками свидетельствовала о том, что мисс Бриттон религиозна, причем интересуется не только христианской верой. Мы увидели книги о Сену-си, основателе известной мусульманской секты, который жил. в первой половине девятнадцатого века. Кстати, Сенуси один из предков нынешнего короля Идриса. Кроме того, мисс Бриттон читала классиков и хороших английских романистов. А несколько «Флор» и других книг о цветах выдавали ее увлечение ботаникой.

Когда мисс Бриттон поставила чашки на стол, мы не решились снова заводить речь о дриасе, боясь, как бы вода не выкипела в третий раз. Мы крепились, пока чайник не появился на столе, и надо сказать, что чай был вкусный, только англичанки умеют так заваривать. Мы воздали должное также и печенью и только потом решили, что пора перейти к делу.

Этот дриас… Не допускает ли мисс Бриттон, что он находится в родстве с сильфием древних греков и лазером или лазерпициумом римлян?

Хозяйка прыснула, и мы простились с надеждой услышать толковый ответ. Однако мисс Бриттон вдруг заявила:

— Ах, сколько ботаников обращалось ко мне с этим вопросом. Да я и сама одно время готова была так считать. Но теперь не считаю. Как-то я отправила один экземпляр в Лондон. По-моему, его посадили в Кью-Гарден[19]. Но ведь дриас ядовит, а у сильфия были совсем другие свойства.

Слегка пристыженные, мы решили срочно пересмотреть наш скороспелый диагноз относительно психического состояния мисс Бриттон. Наша хозяйка показала себя весьма толковым и знающим человеком. Больше того, из всех, с кем мы говорили в Ливии, это был первый человек, знакомый с древней историей страны.

К сожалению, продолжала мисс Бриттон, она уже давно не занимается этой проблемой, так что успела забыть латинское наименование дриаса. Где-то оно у нее записано, да бумаги эти, должно быть, лежат в каком-нибудь сундуке на чердаке. Можно поискать, но поиски могут затянуться надолго, можем ли мы столько ждать?

Мы поспешили учтиво заверить ее, что не смеем причинять ей столько хлопот. Приедем как-нибудь в другой раз, если можно.

Пока мы допивали превосходный чай, мисс Бриттон сновала по комнате, поднося нам монографию за монографией. В некоторых из них мы нашли ферулу, но о сильфии не говорилось ни слова. К тому же, насколько мисс Бриттон помнила, дриас, увы, не принадлежал к роду ферула.

Проведя несколько очень приятных часов, мы наконец поблагодарили хозяйку, простились и поехали обратно в свой коттедж в Шахате.