...Да поможет мне бог

17. Воскресенье, 22 июля, 1.00 дня

Когда Спенсер и Луиза вошли в квартиру на тридцать втором этаже «Савой-плаза», Лэрри сидел на кушетке в гостиной. Рубашка его была расстегнута, ботинки и галстук разбросаны по полу. Он сидел лицом к двери и тихо разговаривал с кем-то по телефону. Увидев их, он не шевельнулся, только глаза его расширились, а губы скривились в неприятной усмешке.

Спенсер до боли отчетливо понял, какую картину видит перед собой Лэрри. На глазах у мужа возвращалась домой жена, довольно растрепанная, в измятой одежде. В руках у нее саквояж, а сопровождает ее близкий друг семьи, из-за которого между мужем и женой не раз уже возникали стычки на почве ревности. Классический треугольник, не нуждающийся ни в каких пояснениях. Нужен только еще кто-то четвертый, чтобы назвать вещи их именами.

Первые слова Лэрри не оставляли никаких сомнений на этот счет. Он опустил трубку и произнес:

— Надеюсь, вы славно позабавились.

Гнев овладел Спенсером, но он сдержал себя. Именно в этот момент он ощутил острый приступ боли в желудке.

— Не отвечай ему, Спенс! — воскликнула Луиза. — Прошу тебя, не нужно. Это так похоже на него.

Она хотела пройти мимо мужа, но Лэрри схватил ее за руку, в которой она держала саквояж, и с силой рванул вниз. Луиза упала, саквояж выскользнул из ее руки, и все его содержимое вывалилось на пол.

Спенсер бросился к Луизе, но Лэрри поднялся и встал между ними.

— Ни с места! Это касается только меня и ее. Тобой я займусь позже.

Его лицо было небрито, голос звучал хрипло.

— Прекрати эту идиотскую сцену и возьми себя в руки! — с яростью закричал на него Спенсер. — Ты что, действительно думаешь, что мы провели с ней ночь?

— Замолчи, Спенс! — воскликнула Луиза. — Пожалуйста, не разговаривай с ним! — Она все еще лежала на полу, несколько приподнявшись; ее лицо было искажено злобой.

— Скажи ему, Луиза, что ты делала, — потребовал Спенсер. — Он имеет право знать. Говори.

Она с раздражением поднялась.

— Сам рассказывай. — Луиза стала собирать вещи и бросать их в саквояж. — Ничего ты не стоишь. Оба вы ничтожества, и я ненавижу вас обоих.

Не глядя на них, она прошла со своим саквояжем в спальню и хлопнула дверью.

— Она пришла ко мне часа два назад, — начал Спенсер.

Лэрри устало сел.

— Ну и прекрасно.

— Она ушла отсюда, не дождавшись тебя, и сняла комнату в гостинице «Шерри-Нидерланд». Затем утром…

— Я сказал: прекрасно, — повторил Лэрри. Тяжело дыша, он закрыл лицо руками.

Спенсер взглянул на него.

— Со вчерашнего утра я никак не могу дозвониться тебе. Мне нужно с тобой поговорить. События развиваются быстро.

— Ну что ж, говори.

— Почему ты не позвонил мне, после того как ушли агенты ФБР?

— Она рассказала тебе?

— Да.

— Это не ее дело, совершенно не ее дело.

— Да, но это мое дело, не так ли?

— Пожалуй, да, — согласился Лэрри.

Он медленно встал и впервые посмотрел прямо на Спенсера налитыми кровью глазами.

— Выпить хочешь?

— Не возражал бы.

— Мне очень нужно выпить. Виски с водой?

— Конечно.

Направляясь вместе со Спенсером в кухню, Лэрри остановился и прикоснулся к его руке, как бы прося прощения и предлагая помириться. С минуту они, улыбаясь, стояли рядом, и каждый искал во взгляде другого выражения давнишней взаимной приязни.

— Черт побери! — пробормотал Лэрри и пошел в кухню.

Спенсеру стало легче на душе. Нервное напряжение немного ослабло, только боль в желудке не проходила. Уж не заболел ли он и не придется ли обратиться к врачу? Сейчас он не мог позволить себе болеть. На столе рядом с кушеткой он увидел какую-то газету — по внешнему виду ему не удалось определить ее название, В ту же минуту он вспомнил, что до сих пор не позвонил Полю Адамсу. Он подошел к письменному столу у окна и принялся искать телефонную книжку. Стол был завален книгами и бумагами. Здесь лежало несколько детективных романов и кинематографических журналов вперемешку с узкоспециальными изданиями, посвященными моторам и самолетам. Он нашел телефонную книжку и принялся листать ее, отыскивая номер коммутатора Ассошиэйтед Пресс, когда вошел Лэрри с бутылками, кубиками льда и стаканами.

— Я только позвоню одному человеку, — сказал Спенсер, захлопывая телефонную книжку.

— Сделай одолжение, старик, — ответил Лэрри, ставя поднос на стол. Он взял газету и швырнул ее на кушетку. Она слегка развернулась при падении, и Спенсер, стоя у письменного стола с протянутой к телефону рукой, невольно вздрогнул: он увидел, что это был номер «Дейли уоркер». Спенсер взглянул на Лэрри и сразу же понял, что тот заметил это. Их взгляды встретились.

— Ну, что ж, звони, старина, — повторил Лэрри со смущенной улыбкой. Но Спенсер колебался. Лэрри стал наливать виски в стаканы.

— Скажи, когда хватит... Сейчас я тебе все объясню.

Спенсер набрал номер коммутатора Ассошиэйтед Пресс, но телефон Адамса не отвечал; на службе Адамса ждали не скоро. Спенсер попросил передать ему, что он звонил и позвонит снова в понедельник утром.

Спенсер разговаривал по телефону, стоя спиной к Лэрри. Повернувшись, он увидел, что Лэрри сидит на кушетке с опущенной головой. На его лице все еще была заметна улыбка.

— Ты, может быть, объяснишь мне... — начал было Спенсер, но Лэрри быстро поднял голову и перебил его:

— Послушай, старик! Тут нет никаких секретов. Мне рассказали ребята. Я заинтересовался и купил этот номер газеты. Вот и все.

— Ребята? — переспросил Спенсер. — Ты имеешь в виду агентов ФБР?

— Ну да, конечно.

— Они сообщили тебе об этом вчера?

Лэрри взял стакан с виски и нетерпеливо кивнул головой.

— О чем, собственно, речь? Уж не думаешь ли ты, что они проморгают такое дельце? Ох, и пронырливы же они! — Лэрри пил виски большими, жадными глотками.

— И ты не позвонил мне! — воскликнул Спенсер. — Не понимаю.

Лэрри поставил стакан на стол.

— А зачем? Что ты мог сделать?

— Вероятно, ничего, — ответил Спенсер, — но суть не в этом. Предполагается, что ты мой союзник в этом деле. Ты ведь единственный человек, полностью осведомленный...

— Единственный? — резко спросил Лэрри, глядя на него.

— Что ты хочешь сказать? Если ты имеешь в виду Луизу, то я ничего...

— Я не думаю, чтобы ты сказал Луизе, — прервал Лэрри. — Я прекрасно понимаю, черт побери, что ты не будешь с ней разговаривать на эту тему. Но это вовсе не то, что я имею в виду, и ты меня, конечно, понимаешь. Мне важно выяснить, действительно ли я полностью в курсе дела, или же ты просто-напросто используешь меня, как простака, чтобы скрыть...

— Что скрыть? — вскричал Спенсер.

Этот вопрос стоил ему большого усилия: он снова почувствовал головокружение.

— Правду, — ответил Лэрри.

Спенсер нагнулся и попытался взять свой стакан, но у него так дрожала рука, что ему не удалось сделать это. Лэрри подвинул к нему стакан, и Спенсер с трудом поднял его и выпил. В голове у него стало проясняться. Он увидел, что Лэрри смотрит на него внимательными, холодными глазами.

— Лэрри, — медленно произнес он, — ради всего святого скажи, что ты шутишь.

Наступила пауза. Кивком головы Лэрри указал на газету.

— А что ты скажешь об этом?

— До сегодняшнего дня я ничего не знал, — ответил Спенсер. — Майрон Вагнер позвонил мне из Вашингтона и рассказал.

— Ты не читал интервью?

— Нет. Понятия не имею, о чем там говорится.

Лэрри уставился на него.

— Ты никогда не разговаривал с парнем, который написал интервью?

— Я не утверждал этого, Лэрри, — сказал Спенсер.

Лэрри поднял руки и ударил себя по коленям.

— Ну, знаешь, старик... — Он встал, прошел через комнату к окнам во всю высоту стены и открыл одно из них. — Здесь душно.

Стоя спиной к Спенсеру, он смотрел на улицу.

— Лэрри, — заговорил Спенсер, — скажи мне, что у тебя на уме, и, пожалуйста, ничего не утаивай. Если ты внезапно решил не доверять мне, скажи об этом и объясни причины. Твое поведение за последнее время было... более чем странным. И меня это очень беспокоит. Мы с тобой много лет друзья, и я... я очень на тебя рассчитывал. — Задыхаясь, он сделал глубокий вдох. — Что с тобой, Лэрри? Скажи мне.

Лэрри не повернулся, и Спенсер подошел к нему. По выражению лица Лэрри он хотел угадать его мысли. Но Лэрри продолжал смотреть в окно.

— Я не знаю, что и думать, — буркнул он.

Спенсер почувствовал, что ему не хватает воздуха. Резкая боль в желудке возобновилась. Скорчившись, он обеими руками схватился за живот.

— Лэрри, ты единственный человек, который читал мое письмо, мое письмо в комиссию. Помнишь, ты был у меня в конторе, в тот день шел дождь... мы обсуждали письмо. Сначала ты решил, что это бессмысленная затея, но потом...

Он вынужден был остановиться; Лэрри повернулся и взглянул на Спенсера.

— Ты видел, как я печатал это письмо... ты, ты сам, — снова заговорил Спенсер. — Ты читал его. Я дал тебе копию. Как же теперь... — Он снял руки с живота и начал ощупью искать кресло, стоявшее рядом.

Лэрри быстро подошел к нему.

— В чем дело, старина? — Он схватил Спенсера под мышки и осторожно посадил в кресло. — Ты болен?

Спенсер пристально посмотрел на него.

— Нет, ничего, спасибо. У меня часто бывают такие приступы. Пройдет. — Он откинулся в кресле, вытянул ноги и сидел в таком положении до тех пор, пока не почувствовал, что мышцы его расслабляются. Вскоре ему стало легче дышать, и боль в желудке постепенно утихала.

— Ты советовался с врачом?

Спенсер покачал головой.

— А следовало бы.

— Да, пожалуй. Со мной это случается всякий раз, когда я волнуюсь.

— Жаль, — сказал Лэрри.

Дверь спальни отворилась, и показалась Луиза. На ней был костюм и какая-то нелепая шляпка с перьями на макушке. Держа под мышкой сумочку, она натягивала перчатки. Увидев в кресле страдающего Спенсера, она нахмурилась, и вызывающее выражение на ее лице тотчас же сменилось откровенно тревожным.

— Что случилось?

— Я чувствую себя неважно, — улыбнулся Спенсер. — Но в общем ничего, пустяки.

Продолжая расправлять перчатки, Луиза подошла к Спенсеру. Губы у нее нервно вздрагивали. Когда ее отделяло от Спенсера несколько шагов, Лэрри сухо заметил:

— Причин для слез нет. Он выживет.

Она остановилась как вкопанная. Затем, упрямо вскинув голову, прошла мимо обоих мужчин в переднюю.

— Куда ты идешь? — крикнул ей вслед Лэрри.

Она не ответила. Дверь с шумом захлопнулась за ней.

Спенсер выпрямился.

— Зачем ты это сделал?

— Что?

— Ты совсем не доверяешь мне, Лэрри, ты совершенно не веришь Луизе. Почему?

Лэрри плотно сжал губы и холодно взглянул на Спенсера. Отвернувшись от него, он подошел к столу и снова налил себе виски.

Спенсер поднялся.

— Будь мягче с ней, Лэрри. Она сейчас так растеряна. Это бывает с каждым в семейной жизни. Мы с Луизой...

— Да, — резко остановил его Лэрри, — вы с Луизой — это все, что я слышу каждый день и уже много лет подряд! Спенсер Великий, Спенсер Всемогущий, отец-духовник, защитник угнетенных, утешитель непонятых жен! Мне осточертело все это!

Внезапно к Спенсеру вернулось все его спокойствие. Значит, Луиза была права и Лэрри ревновал ее к нему. Очень плохо, конечно, но ничего непоправимого тут нет. Спенсер был рад, что в конце концов все вышло наружу. Он был уверен, что Лэрри прислушается к голосу здравого смысла. Взглянув на Лэрри, занятого в этот момент выпивкой, Спенсер ощутил к своему другу прилив нежности.

— Может, нам давно следовало об этом поговорить? — сказал он. — Давай сделаем это сейчас.

Лэрри решительным движением опустил стакан на стол.

— Я не намерен обсуждать с тобой вопросы, касающиеся моей жены. Я знаю, в чем тут дело. Она бегает к тебе то и дело, жалуется, как она несчастна и как дурно я с ней обращаюсь.

— Она думает, что ты обзавелся любовницей. Я уже говорил тебе об этом.

Лэрри вызывающе посмотрел на Спенсера.

— Ну а если и так? Кто может винить меня в этом? А жена-то ко мне хорошо относится? За моей спиной вы с ней...

— Но ты же знаешь правду о моих отношениях с Луизой, — ответил Спенсер, повышая голос. — Я любил ее, когда мы были очень молоды, задолго до того, как мы встретили тебя. Ну а потом она полюбила тебя и стала твоей женой. Таковы факты, и ты всегда их знал.

Произнося столь решительным тоном эти напыщенные слова, Спенсер вдруг вспомнил, что всего лишь несколько часов назад он обнимал Луизу, что она прижималась к нему, шептала какие-то нежности, гладила его по голове, что он страстно целовал ее — жену другого человека, жену Лэрри. И потому все, что он говорил, звучало фальшиво и вызывало у него отвращение к самому себе.

То ли голос Спенсера дрогнул, то ли на лице его отразилась неуверенность в своей правоте — во всяком случае, Лэрри бросил на него острый взгляд и сказал:

— Ты не обманывай меня, старик. Она вбила себе в голову, что вышла замуж не за того человека, который ей нужен, и что она должна была стать твоей женой. А если это так, то какого же черта ты не взял ее и почему не берешь сейчас?

Держа стакан в руке, которая дрожала так, что виски расплескивалось на ковер, Лэрри подошел к Спенсеру.

— Ребята хотели поговорить с ней, расспросить ее о тебе — красный ты или еще какой. Но что она знает о тебе? Она так втрескалась, что у нее ноги подкашиваются, стоит ей поглядеть на тебя. Влюбленная самка! Да они не поверили бы ни одному ее слову. Их не проведешь!

Спенсер остолбенел.

— Ты не рассказывал об этом агентам ФБР, правда ведь?

Лэрри, полузакрыв глаза, стал потягиваться на носках. В уголках его рта появилась довольная улыбка и медленно расползлась по всему лицу.

— Рассказывал ли я? — переспросил он.

— Ты пьян, Лэрри, — заявил Спенсер. — Я... я не допускаю, чтобы ты говорил с ними о нас с Луизой.

Он ждал ответа, но Лэрри, продолжая улыбаться, молчал.

— Если ты сказал агентам, что я влюблен в твою жену или... больше того, то ты понимаешь, чем это грозит мне? — Он стоял теперь рядом с Лэрри, от которого разило винным перегаром. — Ты должен понимать, насколько важны в таком деле вопросы морали. Характер человека, его репутация... Тут играет роль не только политическая сторона, но и честность человека, его правдивость. Лэрри, ты... ты шутишь, ты не мог им этого сказать!

— Да мне ничего и не нужно было говорить, — заявил Лэрри. — Они все о тебе знают, начиная с далекого прошлого. Это же дотошные люди. — Он повернулся, подошел к столу и снова стал наливать себе виски.

Спенсер подошел к нему и попытался отнять стакан.

— Не пей больше, Лэрри. Я хочу, чтобы ты...

Лэрри выставил вперед локоть и со злостью толкнул Спенсера в живот.

— Я думаю, у нас не дойдет до драки, а, старина? — Плеснув виски в стакан, он продолжал: — Должен признаться, что ты ловкий сукин сын, старик. Ты здорово придумал эту историю с письмом, полагая, что я такой простачок... Лоуренс Хант младший появляется на белом коне, размахивая письмом, чтобы под... подтвердить, что ты никогда не был красным, когда вся эта проклятая страна узнает о тебе правду.

Спенсер стоял неподвижно, бледный как полотно.

— Ты действительно веришь всему этому, Лэрри?

Внезапно выражение лица Лэрри изменилось. Губы у него опустились, стали мягкими и рыхлыми, и на глазах появились слезы.

— На кой черт ты сделал это? — спросил он плаксиво. — На кой черт, старина?

Спенсер смотрел па это нетвердо стоявшее на ногах существо, обросшее щетиной, с налитыми кровью глазами. Оно больше не походило на Лэрри и вообще едва ли походило на человека. Теперь оно уже не относилось к нему дружественно; оно было опасно и способно на убийство. И все же, по причинам, непонятным ему самому, Спенсер не ненавидел Лэрри. Он бесстрастно смотрел на него, пытаясь найти объяснение такой перемене и уразуметь, почему тот, кем он восхищался и кому верил, превратился в нечто столь жалкое и столь слабое. Мысль о личной опасности — во всяком случае, в этот момент — отошла куда-то на второй план. Он мучительно хотел знать, чем вызвана такая метаморфоза и можно ли это вообще назвать метаморфозой — не был ли Лэрри таким всегда.

Он подошел к Лэрри и прикоснулся к его руке.

— Что я сделал, Лэрри? Что, по-твоему, я сделал?

Ответа не было.

— Ты можешь выслушать меня, Лэрри? — продолжал Спенсер. — Ты можешь попытаться меня выслушать?

Лэрри кивнул головой. Неуверенными шагами, по-прежнему не выпуская стакана из рук, он направился в другой конец комнаты и вышел через открытую дверь на балкон. Спенсер последовал за ним. Было душно; после дождя парило. Неясные очертания возвышенностей и полян Сентрал-парка тонули в мягкой дымке летнего дня.

Отпивая виски, Лэрри повернулся к Спенсеру и, облокотившись на перила, стал на него глядеть.

— Не верю, что ты действительно думаешь, будто я способен злоупотребить твоим доверием, Лэрри, — сказал Спенсер. — Кто-то внушил тебе такую мысль, но, кто бы это ни был, он не прав. Ты должен понять это, потому что знаешь меня. Я затеял показательное дело, доверяя тебе полностью, доверяя только тебе одному. Тебе известны все факты, и другого союзника у меня нет. Если возникнет сомнение в моей правдивости, я целиком завишу от тебя. Ты понимаешь?

— Да, — ответил Лэрри. Он опустил руку, в которой держал опорожненный стакан; стакан стукнулся о перила, но не разбился.

— Если ты пришел к выводу, что я коммунист, что я только...

Лэрри энергично потряс головой.

— Ни к какому выводу я не пришел, старина. Нет. Я просто интересуюсь.

— Чем?

— Мне не хочется сейчас разговаривать, старик, — ответил Лэрри. — Я пьян. Давай... давай встретимся завтра.

Спенсер взглянул на него. Лэрри был прав. Разговаривать с ним сейчас было бесполезно. Спенсер приблизился к нему и сказал:

— Первое, что я сделаю завтра утром, — это позвоню тебе. Мы должны разобраться во всем.

— Да, — ответил Лэрри. — Рано утром. Но не сейчас, старина. Я чертовски устал.

Спенсер вернулся домой уже в сумерках. Расплачиваясь с шофером такси, он увидел, что у стеклянной двери портала лифтер Брюс разговаривал с управляющим домом мистером Янсеном. Спенсеру показалось, что оба они смотрят в его сторону, но, когда он направился к входу, Брюс вернулся к лифту, а мистер Янсен, на котором по случаю воскресенья была цветастая спортивная рубашка без галстука, посторонился и отворил ему дверь.

— Здравствуйте, мистер Янсен. Благодарю вас.

— Добрый вечер, мистер Донован, — ответил мистер Янсен, глядя поверх головы Спенсера куда-то через улицу — не то на крышу противоположного здания, не то просто в небо.

Все время, пока поднимался лифт, Брюс стоял к Спенсеру спиной. Оба они молчали. Отперев дверь своей квартиры, Спенсер нашел на полу телеграмму. Он поднял ее, подошел к открытой балконной двери и прочитал:

«СРОЧНЫЕ ДЕЛА ЛИШАЮТ МЕНЯ ВОЗМОЖНОСТИ

ВСТРЕТИТЬСЯ ЗАВТРА УТРОМ. БУДУ ЗВОНИТЬ ВАМ

В КОНТОРУ. ИЗВИНИТЕ. МАРК ХЕЛРИДЖ».

Спенсер небрежно сунул телеграмму в карман, намеренно отдаляя момент, когда придется над ней поразмыслить. Он собирался закрыть балконную дверь, но вспомнил о своих ботинках, взял их, отнес на кухню и бросил в мусорный бак. Потом несколько раз с яростью пнул бак ногами и вернулся в гостиную.

Он снова почувствовал боль в желудке и, избегая резких движений, вытянулся на кушетке и положил руки под голову. Так он лежал до тех пор, пока в комнате не стало совсем темно.