Дети Богов

Икарос

Каро сидел на твердой скамье и нервно перебирал влажными от волнения пальцами, разглядывая то грязный песок под ногами, то мыски своей обуви. Маленькую комнату, служившую для содержания гладиаторов в преддверии боев на арене, освещала всего одна свеча: длинные тени и страшные в полумраке лица собратьев создавали гнетущую атмосферу, отчего юноша переживал еще больше. Слева от него, на выходе в узкий коридор с низким потолком, стоял один из кириосов и каждые десять минут громко произносил имя человека в замысловатом порядке — названный покидал помещение и больше не возвращался.

— Икарос Фило! — грохочущим голосом объявил Герой и указал на ведущую наружу темноту.

— Ты справишься! — Сидящая напротив возлюбленного Рета кивнула и тепло улыбнулась.

Каро прикрыл глаза и глубоко выдохнул, после чего поднялся со своего места и медленно, оттягивая неизбежное, побрел по коридору на ватных ногах.

За неделю изнурительных тренировок полученные в первый учебный день синяки и травмы почти полностью зажили (в том числе благодаря снадобьям), поэтому сейчас ничто не сковывало движений юноши — он имеет возможность повторно проявить себя хорошим воином, а также внимательным учеником, если применит все приобретенные за семидневный период подготовки знания. Заключительный перед поездкой в Священную пустыню бой являлся принципиальным для Икароса: это не только проверка его навыков, но и вероятность взять столь желанный реванш у Димостэниса. Фило, поверхностно изучивший принцип работы силы Богов, считал, что теперь способен противостоять даже Героям.

Могучий мужчина неподвижно стоял в центре пустого амфитеатра с обнаженным оружием. Последние лучи уходящего за горизонт солнца вместе со светом зажженных на арене огней переливались на его лице оранжевым цветом, придавая и без того суровой внешности еще больше пафоса и жестокости. Надетые на Остэна доспехи были поцарапаны, а одежда местами оказалась порвана, однако сам он за прошедшие сегодня бои не получил никаких заметных увечий — если кому-то и удалось победить его, то только уложив на лопатки. Димостэнис поправил собранные в косу темные волосы и взял меч наизготовку. Медленно приближающийся к нему Каро вытащил начищенный до блеска клинок из ножен и сосредоточился на плавных движениях соперника, позабыв о всем прочем.

Первое применение дара Посейдона не заставило себя долго ждать: левая рука кириоса вспыхнула ярким голубым цветом, и состоящее из воды острие отправилось в полет, рассекши небо. В этот раз отчетливо знающий, на чем акцентировать внимание, юноша заранее заметил опасность и играючи от нее увернулся, после чего спешно вскинул оружие — металлический звон от прикосновения лезвий разорвал нарушаемую ветром и тяжелым дыханием двух людей тишину. В отличие от первой дуэли, Фило действовал намного увереннее, осознавая, какой маневр он может себе позволить, а какой неминуемо приведет к поражению — поединок проходил куда более стремительно и зрелищно, пробуждая в ее участниках неподдельный азарт.

Немного погодя, Герой повторно применил свои способности и явил на свет водяной вихрь, подняв его прямо из недр песка. Каро вновь заблаговременно увидел угрожающе засветившуюся синевой ладонь, но ничего толкового предпринять не сумел, растерявшись от размеров атаки, из-за чего оказался сбит с ног и окачен соленой водой. На этом сражение должно было закончиться: Остэну оставалось только подбежать и обезоружить противника, однако запредельная ловкость последнего в одночасье поменяла роли охотника и жертвы местами. Резко вскочив с налипшего на одежду песка, не успевший распрямить колен до конца Икарос парировал удар и провел молниеносную контратаку, из-под которой Галанис не имел возможности уйти, с самого начала переоценив свою скорость — ткань на его плече порвалась, и сквозь свежую царапину выступило две капли крови. Полученная рана только раззадорила мужчину, увлекши его еще больше, и он усилил натиск.

Отныне начавшему выдыхаться юноше приходилось нелегко: он отбивался сквозь скрип собственных зубов и постоянно уклонялся от острого клинка в последние мгновения. Фило чудом избежал брошенного по витиеватой траектории шарообразного снаряда и продержался после этого еще пару минут, но, когда вода вдруг опоясала его лодыжки, уже оказался не в состоянии продолжать противостоять кириосу — острие меча укололо молодого человека в шею раньше, чем тот успел подняться.

— Ты могуч, Икарос. — Димостэнис выглядел удовлетворенным. — Ты быстро учишься, а твое нескрываемое стремление подняться на вершину иерархии достаточно сильное, чтобы личная армия Посейдона однажды пополнилась еще одним Героем. Тем не менее часто хорошему солдату крайне недостает хитрости. Вспомни слова, которые я произнес в самый первый день тренировок.

— Воин всегда должен оставаться хладнокровным и никогда не подвергать сомнению приказы. — Каро пообещал себе, что не забудет этот урок.

— Верно, но после этого прозвучала не менее важная фраза. — Остэн указал на приоткрытые ворота. — Разве я инициировал этот бой? Разве тебе что-то угрожало? С самого начала ни у кого из вас не было шансов на победу, я просто не позволил бы себя одолеть — единственным верным решением являлось молча покинуть амфитеатр, избежав заранее проигранного боя. Не вступай в прямое столкновение с одаренными силой Бога противниками, пока сам не пройдешь инициацию и не завершишь обучение — это мое последнее наставление, дальше тебе придется думать своей головой.

Ночью юноша долго не мог уснуть, ворочаясь на краббатионе и все никак не находя удобного положения, чтобы расслабиться. Он беспрерывно прокручивал в голове одновременно прошедшие события и предстоящие испытания, проговаривал про себя все советы, законы и мудрости военного ремесла, которые Димостэнис просил запомнить, проверяя, не ускользнуло ли от него что-то важное. Затем будущий Герой подумал про отметку на спине и внезапно почуял холод, будто наяву увидев полные безразличия глаза Посейдона, чье могущество наносило ему поражение за поражением на протяжении недели. «Титан, должно быть, позабыл мою фамилию уже на следующий день, пусть и обещал обратное». Стоило Икаросу представить грядущее и начать размышлять обо всех опасностях на пути к Священной пустыне, как мысли о Боге и глухая обида отошли на второй план. Казалось, он знал все, что только требовалось знать для успешной инициации, однако тревога не утихала, а напротив, лишь продолжала нарастать, в итоге вынудив его бодрствовать вплоть до глубокой ночи.

Утро в доме семьи Фило выдалось сумбурным и спешным. Две женщины порхали вокруг Каро, как молодые родители над новорожденным чадом, сдувая с него пылинки и едва не кормя с ложки: проснувшись пораньше, они приготовили вкусный завтрак, сходили за водой и накрыли стол, а доспехи, к которым обычно даже не смели притрагиваться, натерли со всех сторон оливковым маслом, чтобы защитить от влаги и появления коррозии, после чего завернули обратно в несколько слоев плотной ткани. Заранее собрав вещи в дорогу, юноше оставалось только плотно покушать, умыться и попрощаться с родными. Еду он проглотил быстро, почти не жуя, а воду взял из бочки на улице, протерев ею глаза и поправив слегка отросшие волосы, завившиеся концы которых торчали в разные стороны.

Повседневный хитон Икарос не без доли грусти сменил на шаровары и стеганый гамбезон[53], надеясь, что погода в ближайшие дни будет мила, и небо затянется облаками, избавив людей от палящего солнца.

— Да прибудет с тобой Кайрос, сынок! — Стоящая на пороге Мелина с трудом сдерживала слезы.

— Со мной Посейдон и его сила, а это главное. — Пробудившись, молодой человек смог взять свои эмоции под контроль. — Даю слово, я не посрамлю нашу семью и вернусь домой Героем.

— Мы будем ежедневно молиться покровителю. — Меланта поцеловала брата в щеку и крепко обняла его, прижавшись к широкой груди и вдруг зашептав на ухо. — Задержись за поворотом, у меня имеется разговор. Это очень важно.[53 - Подбитая защитная куртка.]

Каро стоял в немноголюдном переулке, скрестив руки на груди и уперев взгляд в землю — он ясно осознавал, что Мела не принесет хороших вестей.

— Извини, это не займет много времени. — С лица подошедшей девушки пропала натянутая улыбка — она выглядела подавленной и жалкой. — Хотела бы я иметь достаточно мужества, чтобы рассказать все раньше и при иных обстоятельствах, но теперь выбора нет — скрыть правду перед предстоящей инициацией станет преступлением.

— Пожалуйста, не томи.

— Позволь объясниться. Я хочу, чтобы твое решение было основано не на сиюминутном порыве в состоянии потрясения, а на веских доводах и внутренних ощущениях — ты проведешь в седле достаточно времени, чтобы сделать правильный выбор.

Молодая девушка Мелина Онасис жила в столице государства Зевса, Астеропе, зарабатывая на существование лечебным делом. Родившись в пусть образованной, но ничем не примечательной семье, Мелине, несмотря на искреннее желание присоединиться к высшему обществу, не сулило прослыть известным асклепиадом и сказочно разбогатеть. Тем не менее, благодаря хорошим умственным способностям, упорству, стремлению к новым знаниям и толике удачи, девушка вскоре добилась престижного места в акрополе и стала оказывать помощь видным людям, обзаводясь полезными знакомствами.

Улыбчивая и обаятельная красавица не осталась без должного внимания мужчин, начавших наперебой ухаживать за девушкой, не скупясь на комплименты и подслащивая ласковые слова подарками. Были среди них как старики-извращенцы, так и прекрасные Герои в самом расцвете сил, однако ответ и те, и другие получали одинаково отрицательный. Польщенная стараниями некоторых воздыхателей, Онасис все же не являлась дурой, хоть и наивно мечтала о настоящей любви — интрижки и бездушные плотские утехи ее не интересовали. Все изменилось, когда она увидела Его. Исполинских размеров, высокий, мужественный и одновременно ласковый, Он заставил сердце Мелины биться чаще. Он соблазнил ее речами, развлек невероятными историями и напоил непередаваемо вкусным вином. Опьяненная алкоголем и вспыхнувшими чувствами девушка провела бурную ночь с Богом, так и не осмелясь поверить в собственное счастье.

Две недели долгих вечеров, проведенных за разговорами, которым способствовали несколько кувшинов вина и исполняющие музыку кифареды, страстей, и то грубого, животного, то соблазнительного и нежного секса под светом луны прошли незаметно. Онасис могла с уверенностью назвать это лучшим периодом в своей жизни: у нее имелось увлекательное ремесло, в постели лежал идеальный мужчина, а в душе еще теплилась вера в мир и людей. Последовавшие за ним события не принесли ей ничего, кроме боли и горя.

Известный своей непомерной и даже неутолимой любовью к женщинам Зевс забыл про встреченную у дверей тронного зала подругу сразу, как только нашел себе новую игрушку в постель. Мелина покинула акрополь с разбитым сердцем, слезами на глазах и ярко-красными щеками от стыда — ей чудилось, будто местный люд, еще вчера уважающий прекрасно справляющегося со своей работой асклепиада, сегодня только и делал, что смеялся над обманутой шлюхой, тыча в нее пальцем и хохоча. После испытанного позора какое-то время она сидела в доме, почти не ела и никуда не выходила, размышляя над наименее болезненным способом покончить с собой — неожиданная новость о беременности довела ее до привязанной к камню веревки на шее. В последний момент, когда стоило лишь разжать руки, чтобы закончить страдания, девушку охватил безумный гнев: «проливший по неаккуратности семя Бог поплатится за совершенные деяния, а сына его провозгласят палачом!»

Онасис уехала из Астеропа, не сообщив о своих намерениях ни родным, ни друзьям, чтобы исчезнуть с концами. Добравшись до границы с государством Посейдона, она нашла пристанище в асклепионе[54], где за все время пребывания спасла жизни сотням покалеченных солдат и похоронила в пять раз больше. Спустя месяц после трудных родов Мелина рискнула пересечь фронт, более не собираясь оставаться во владениях Зевса. Безумная идея неизбежно привела бы женщину к смерти, не встреть она оставленного собратьями при отступлении Иасона Фило. Испугавшийся и начавший бредить от потери крови воин едва не зарубил расхаживающую по полю боя мать с ребенком, но затем согласился поручиться за нее и помочь пройти через бдящие день и ночь дозоры за ответную услугу — серьезно травмированная нога не позволяла сдвинуться ему с места уже вторые сутки. [54 - Лечебница при храме.]

— Я… сын Зевса? — Икарос не знал, плакать ему или смеяться.

— Да. Поэтому мать так настаивала, чтобы ты стал Героем, невзирая на длительность обучения и связанные с этим затраты. Дети Богов обладают более тонким контролем над выбранной стихией и быстрее обучаются взаимодействовать с нею. Насколько известно, они не сильнее остальных Героев, но с большей долей вероятности развивают свои способности до такой степени, чтобы считаться лучшими даже среди одаренных.

— Выходит, моя стихия вовсе не вода, — осознал юноша. — Я рожден повелевать молниями.

— Вовсе нет. — Меланта отрицательно покачала головой. — Это твой выбор, Каро. Зная всю правду, ты сможешь понять, что лежит ближе к сердцу: кровь и наследие Зевса или ставшие родными чужаки и заменивший отца Посейдон.

— Почему вы не сказали раньше? — безучастно, будто ему вовсе нет дела, спросил Икарос, пребывая в огорошенном состоянии и пытаясь уложить в голове новую реальность. — Зачем столько лет лгали, что Иасон мой отец? Кто я теперь? Онасис или вовсе не имею фамилии?

— Ты Фило. Всегда был им и будешь. Я смутно помню то время из-за возраста, но папа так сильно любил свою дочь и этого кроху родом с враждебных земель, что все немногочисленные дни, когда нам удавалось провести час-другой вчетвером, навсегда отпечатались в моей памяти. Никакой Зевс не способен подарить столько заботы, сколько отдал Иасон — он был на редкость светлым человеком.

— Спасибо, Мел. — Каро крепко обнял сестру, но не почувствовал облегчения.

— Историю же о связи нашей мамы с Зевсом я подслушала давно, еще до смерти отца, и помню каждое произнесенное ей слово. Видимо, из-за страха, что женщина Бога убьет нас. Тогда Мелина через уговоры озвучила этот болезненный опыт — она считает, что молчанием способна оградиться от душевных терзаний и защитить тебя от прошлого. Мое мнение иное.

У конюшен на окраине города постепенно собиралась толпа. Аретуса, все еще краснеющая при виде Димостэниса из-за клятого опоздания, пришла раньше всех, обуздала пятнистого коня, подогнала ремешки по размеру и была готова к долгожданной дороге до Священной пустыни за полчаса до намеченного времени. Заметив приближающегося Икароса, она широко улыбнулась, однако ее радость быстро сменилась беспокойством.

— Что случилось? — Девушка коснулась щеки возлюбленного. — На тебе лица нет.

— Не знаю. — Юноша двигался и отвечал неосознанно, полностью погрузившись в себя.

— Поговорим об этом?

— Не хочу. Не сейчас.

— Уверен? Я могу помочь! Стоит выговориться и сразу станет лучше. — Ответа не последовало. — Если так будет лучше. — Рету разрывало от любопытства и тревоги, но она отчетливо услышала знакомое безразличие в голосе Каро и отступила, понимая, что настаивать бессмысленно. — Коли передумаешь, я всегда готова выслушать и поддержать тебя.

Большая часть будущих Героев происходила из зажиточных семей и владела личными лошадьми — остальным, таким как Фило и Раптиса, государство перед началом обучения выделяло жеребца, за сохранность которого они несли полную ответственность. Разница заключалась в том, что выходцам из бедных семей разрешалось ездить верхом только во время тренировок под присмотром кириоса, вследствие чего в седле они держались куда хуже обеспеченных собратьев, имеющих в разы больше практики.

Рядом с конюшнями становилось все теснее. Приятели подходили к Икаросу, чтобы поздороваться и поделиться эмоциями от вчерашней дуэли, но раздраженный расспросами юноша перестал обращать какое-либо внимание на людей вокруг сразу после второй попытки его приободрить, полностью игнорируя даже приветствия. Каро изводили не только вопросы, но и витающее в атмосфере настроение, которое, под стать его мыслям, громко источало боязнь неизвестности — несмотря на внешнее спокойствие, каждый человек с отметиной на теле уже по несколько раз проверил наличие всех вещей в мешках и удостоверился в том, что уздцы затянуты достаточно хорошо.

Димостэнис вместе с товарищами прибыл верхом на коне минута в минуту.

— Подойдите ближе и послушайте наши дальнейшие действия, — обратился он к подопечным. — Вы поедете вереницей в два ряда. Никакого своеволия, обгонов или отставания от впереди идущей пары. Голова колонны будет состоять из меня, задающего скорость, и двух Героев. Другая троица станет замыкающей, а оставшаяся четверка возьмет ответственность за фланги. Каждые три часа пятиминутные остановки, которыми вы сможете распоряжаться свободно с одним условием — не уходить далеко. Если по пути не возникнет заминок, то к вечеру мы доберемся до нужной таверны. Все ясно?

— Почему мы не воспользуемся городским портом, чтобы добраться до центрального материка? — поинтересовался юноша, в первый тренировочный день наглядно показавший на своем примере, что бывает за неуместное любопытство.

— Поймете чуть позже. — Остэн взял поводья в руки. — На всякий случай попрощайтесь с Триаиной и следуйте за мной.

Икарос смотрел перед собой опустошенными глазами, не замечая прекрасной природы вокруг и едущей рядом Аретусы, периодически пытающейся вывести его на диалог. Не видел он дороги, по которой двигался рысью, и не обращал внимания на регулярные остановки, проведя каждую в седле и упустив все возможности для перекуса и справления нужды. Мысли Каро были направлены на осознание своего прямого родства с Зевсом — ему казалось это столь абсурдным, что на мгновение он даже усомнился в правдивости рассказанного Мелантой. «Нет, она бы так не поступила». Девушка обеспечивала и воспитывала младшего брата наравне с матерью, полностью заменив ее в самое тяжелое для семьи Фило время, наступившее спустя несколько месяцев после смерти Иасона. «Но тогда какая стихия подлинно моя?» Молодой человек всегда считал Посейдона своим истинным Богом, единственным, кто заслуживает называться таковым. Он жил среди народа повелителя морей и всегда являлся его частью, однако сейчас чувствовал отрешение от вчерашних друзей и наставников, ощущая страх перед ними: когда Димостэнис прознает о корнях юноши, его гнев будет страшным. «Сказать правду сейчас и гордо принять заслуженное наказание или надеяться, что после инициации никто не догадается, и избежать казни?»

Ровно в полдень, когда пекущее солнце зависло над головами всадников, отряд съехал с дороги и остановился у речки на привал продолжительностью в час. Димостэнис взял пятерых Героев и вышел с ними в дозор, позволив всем остальным, как следует отдохнуть. Привязав лошадей к стволам деревьев, молодые люди достали из сумок еду и расселись на траве, принявшись набивать желудки и с интересом слушать истории оставшихся кириосов — они повествовали о позитивных вещах своего ремесла, вселяя в молодежь уверенность и снижая градус напряжения. После обеда некоторые юноши, а затем и девушки, разделись догола, не стесняясь публики, и бросились купаться в спасительно прохладной воде, плескаясь и ныряя на дно.

Икарос нашел укромное место в тени густой листвы и присел на узкое бревнышко — здесь голоса собратьев были не такими громкими и не мешали ему размышлять. Медленно, словно опасаясь спугнуть, Аретуса подобралась к любимому, молча села рядом и подставила плечо, чтобы он положил голову. Преисполненный серьезности Каро инстинктивно отпрянул, но занывшее сердце вынудило его обнять девушку и упереться в ее руку, едва не заскулив от печали. Не произнося ни слова, Раптиса заключила дрожащее тело в объятия и просидела так до самого конца привала, наслаждаясь редкими дуновениями прохладного ветра и тихим шуршанием листьев.

Оставшийся путь Фило преодолел, сосредоточенно унимая эмоции и подавляя поток сложных и ненужных сейчас вопросов. Стремясь отвлечься, он вступал в диалог с приятелями в ходе пятиминутных остановок и беседовал с Ретой на несвязные темы несколько часов, пока на огненном горизонте не появилась внушительных размеров таверна. Ее безбедные хозяева имели договоренность с государством, заключающуюся в предоставлении действующим и будущим Героям ужина, завтрака и места у очага — гости переночуют в заведении дважды, сегодня и на обратной дороге.

Разместившись в двухместных комнатах, проголодавшиеся путники спустились вниз, где без промедления набросились на горячую еду. Димостэнис заранее распорядился, чтобы юноши ночевали отдельно от девушек, не желая видеть подопечных сонными и замученными — уставшая, но соскучившаяся по ласкам Аретуса почти не разговаривала, однако очень активно прижималась к Икаросу и игриво гладила его по ляжке, сожалея, что ночью будет не в состоянии помочь возлюбленному отвлечься от дурных мыслей. Каро не отвечал взаимностью, но зато все больше раскрепощался в общении с собратьями и даже выдавил из себя первый за день смешок. Расправившись с поданными блюдами, гудящий отряд стал быстро иссякать, а к полуночи в полном составе уже сопел в постелях.