Дети Богов

Икарос

Отряд из десятерых Героев и их многочисленных подопечных прибыл в крошечный порт уже на следующий после трагичных событий день. Скрытый от посторонних глаз рельефом, высокой растительностью и раскидистыми деревьями, он предназначался для редких случаев, когда высокопоставленному лицу из столицы требовалось незаметно покинуть Колесницу[60], а также при ежегодной инициации юношей и девушек, за чьими перемещениями активно следили враги государства. Они всегда брали коней на рассвете, покидали Триаину окольными путями и тайно отправлялись на самый крупный материк Гаиа, оставляя любознательных неприятелей в неведомости о своем истинном местоположении. [60 - Название материка, формой напоминающего колесницу.]

Передав жеребцов в доверенные руки людей из ненастоящего поселения, которое располагалось поблизости и полностью состояло из солдат, кириосы и молодежь взошли на борт единственного корабля у пристани. На несколько суток животных запрут в конюшне, пряча от белого света, а затем как ни в чем не бывало их постепенно, с большими интервалами вернут в столицу — сложится впечатление, будто ими пользовались никак несвязанные между собой всадники.

Распахнув паруса и поймав попутный ветер, быстроходное судно пересекло Мирное море всего за пять суток. Прибыв на противоположный берег, отряд снабдили новыми конями, продовольствием, несколькими телегами со снаряжением для лагеря и предупредили об опасном сухом зное, установившемся ближе к Священной пустыне. Предстоящий маршрут по земле состоял из сменяющих друг друга биомов: удушающие из-за высокой влажности тропики сначала плавно перетекали в жаркую саванну, а затем редколесье на самой границе государства в мгновение превращалось в безжизненные пески.

Оказия в Гипто стала первой и последней неожиданностью для людей за всю долгую и тернистую дорогу до конечного пункта. Они двигались согласно заданному темпу, задержавшись всего на день, раненые в результате потопа храбрецы и выжатые вследствие использования силы Герои полностью восстановились, а подопечные более не дали Димостэнису повода для упрека. Лишь Икарос однажды оступился, едва не раскрыв свой главный секрет в разговоре с Аретусой, озадаченной и взволнованной произнесенными им в бреду словами. Рета осознавала, что с Каро происходит нечто неладное, но добиться от него каких-либо разъяснений не могла — она одновременно злилась и страдала, тем не менее не бросая попыток убедить любимого открыться ей.

Не доехав до границы всего четыре мили, Галанис остановил колонну, чтобы озвучить важную вещь.

— Отнеситесь к моему предостережению со всей ответственностью и серьезностью. Сейчас мы ступаем на территорию, где за малейшую ошибку каждый платит жизнью, а отвечать придется не только за свою безопасность, но и за безопасность всех здесь присутствующих. Линия фронта, где начинается ничейная земля, уже совсем близко. За ней нам могут встретиться порождения крови Богов и воины Зевса еще до того, как будет преодолен барьер, а может повезти и тогда удастся проскочить без боя. Будьте предельно осторожны даже в лагере, не теряйте голову и всегда наблюдайте за окружением. Иногда случается, что монстры перелезают через стену, несмотря на точные выстрелы лучников. Живущие годами в крепостце солдаты привыкли к неизменному ощущению опасности и нивелируют гнетущее напряжение — не берите с них пример и всегда держите меч наготове.

После Гипто Икарос старался больше не думать о своем отце, однако сейчас навязчивые мысли вновь настигли его. Он трусил, что при встрече с наделенными силой Зевса Героями, его родство каким-то образом вскроется — Фило даже не желал представлять, какие события затем могут развернуться, ведь до боли в груди боялся потерять в одночасье все и всех из-за обстоятельства, на которое даже не был способен повлиять.

— Струхнул? — Кризаор подзадорил товарища. — Когда за спиной находится столь надёжный друг и прекрасный воин, как я, тебе ничто не угрожает. Отбрось сомнения, цель уже слишком близка.

Каро ничего не ответил, лишь забегал глазами еще шустрее — он предпочтет смерть, нежели когда-либо быть разоблаченным.

Неприступная стена на границе, которую упомянул Димостэнис, представляла собой ограду высотой в сорок футов и шириной до десяти ярдов с оборудованными зубцами и бойницами, а также удобными подъемами с внутренней стороны. Вдоль нее располагались несколько одноэтажных построек из песчаника, уличная кухня, легаты[61], множество контуберний[62], костры и накрытые тряпками дровницы. Крепостца, которой больше подходило определение укрепленного лагеря, имела защиту не только от угрозы со стороны Священной пустыни, но и была окружена частоколом и рвами для обороны фланга от хитрых существ — последние уже не единожды перелезали через участки стены, где отсутствовали дозорные. Защищать доступ государства к центру Гаиа, единственного памятника союза всех Богов и результата их деятельности после падения Олимпа, имели право лишь воины с многолетним опытом и матерые Герои — тридцать истинных мастеров своего дела обладали достаточной силой, чтобы дать отпор сотням врагов.[61 - Палатка, имевшая форму квадрата и предназначавшаяся для старших офицеров.][62 - Маленькая палатка, вмещавшая в себя от восьми до десяти человек и предназначавшаяся исключительно для сна.

Погруженный в рутину лагерь встретил всадников одобрительными возгласами, вдруг встрепенувшись и заиграв яркими красками.

— Остэн, рад тебя видеть! — Мужчина с темным оттенком кожи и смольной растительностью на лице раскрыл руки в приветственном жесте.

— Нереус, какая встреча! Отпустил бороду и ходил нагишом, чтобы стать еще смуглее? Я едва тебя узнал! — Галанис расхохотался в один голос с приятелем.

— Это все проклятое солнце! Здесь оно беспощадно выжигает даже твою душу. Кого ты привел на инициацию в этот раз? Поговаривают, год щедр на таланты.

— Слухи не врут. Сил, трудолюбия и мастерства молодежи не занимать. Однако имеется и у них один недостаток — излишнее своеволие.

— Не говори так, будто бывает иначе. Грядущее могущество опьяняет, но пустыня возымеет должный эффект.

— Надеюсь. — Остэн не исключал возможности, что даже страха перед протеже Богов и их стихией не хватит, чтобы укротить безрассудство некоторых подопечных. — Коли речь зашла про пески, чего стоит ожидать за стеной?

— Как всегда прагматичен, — вздохнул Нер. — Идем, поговорим в тихом месте, пока Сефос займется размещением всех наших друзей в лагере.

Нереус жил в самом обычном, скромном доме, который сейчас стоял с открытыми настежь окнами и дверью — благодаря этому жаркий застоявшийся внутри воздух хоть немного циркулировал по помещениям. Без лишней роскоши и нагромождений, его убранство являлось уютным, чистым и продуманным до мелочей местом для работы и отдыха, соответствуя ремеслу хозяина.

— Охладиться не желаешь? У меня в подвале имеется отличное вино, что никак не могло дождаться особого повода.

— Ты знаешь ответ. — Димостэнис скрестил руки под грудью. — Вино туманит голову.

— Оно снимает напряжение и позволяет освободить разум от лишних мыслей, чтобы не отвлекаться. Но как угодно. Может, не забродившего виноградного сока?

— Уже лучше.

Нер не спеша достал из-под пола два кувшина, снял со стены деревянные чаши и разлил напитки по емкостям, одну поставив перед товарищем, а другую рядом с собой. Он положил кусочки пирога с сыром, медом, кунжутом и специями на фарфоровые блюдца для угощения, а затем безмолвно удалился в опочивальню, где с минуту шуршал вещами, после чего вернулся со свернутым в трубу пергаментом и расстелил его на столе.

— Говорю как есть, ситуация за стеной дерьмовая. Разведчики сообщают, что войско Ареса собирается помешать меченому отряду достичь барьера, а наши люди в Лонче, которые отправили мне уже несколько писем о передвижениях вражеских солдат, соглашаются с ними, пусть и нехотя. Они точно объявятся.

— Арес не вмешивался в войну двух братьев на протяжении нескольких лет.

— Значит, замыслил подлость. Тебе придется лавировать, чтобы избежать засады и сохранить жизни ребят. Я предлагаю использовать альтернативный путь, минуя Густую рощу.

— Не торопись. — Остэн показал короткий жест рукой. — Что известно о действиях соседа?

— Полная тишина. Хуже, чем любая угроза.

— Сговор отца и сына? Верится с трудом.

— Невозможно! Они непримиримые враги, а Арес не идиот, чтобы помогать Зевсу в ослаблении своего дядюшки.

— Значит совпадение — одновременное присутствие разных войск в Священной пустыне нам на руку. Пусть прольют кровь и перебьют друг друга, пока мы обойдем их стороной.

— Есть еще кое-что. Маленькая деталь, тревожащая меня больше всего остального. Пришло письмо с северо-запада. Прочитай. — Маврос достал из-за пазухи сложенный вдвое пергамент и передал его Галанису.

Соберется толпа с предводителями. Придется что-то менять — действуйте иначе. Ждите именитого гостя. Скажи ему.

Димостэнис пробежался по двум загадочным строчкам несколько раз, после чего сложил письмо обратно.

— Ни печати, ни других опознавательных знаков, — заключил он.

— И ворон ничейный. Кто-то боялся, что текст попадет не в те руки.

— Или просто решил ввести нас в заблуждение. Насколько серьезно можно воспринимать это послание?

— Отправитель склоняет меня проявить находчивость и изменить план, что в сложившейся ситуации необходимо. Он предупреждает об очень могущественных Героях на поле боя — маловероятно, но возможно даже Богах. Нельзя исключать такую вероятность полностью, пусть никакие юноши и девушки на деле не стоят их присутствия.

— А если это уловка, чтобы мы поменяли маршрут? И кто гость? — Остэн почесал бороду. — Не я ли?

— До именитого ты сильно не дотягиваешь. — Нереус оскалился. — Известность среди части военных не дает право носить такой статус. Предполагаю, это некто из приближенных Посейдона или, что куда вернее, доверенное лицо главы разведки.

— И сколько времени его ждать? Когда прилетел ворон?

— Ровно пять дней назад.

Галанис задумался на несколько секунд, считая цифры в уме.

— Даже если этот гость очень поспешит, то в лучшем случае прибудет завтра вечером — не уверен, что стоит затягивать с отправлением из лагеря ради него. Чем дольше мы ждем, тем больше подпитываем неприятелей знаниями о наших мыслях, разговорах и планах, и тем больше их соберется за стеной. Более того, письмо может обернуться обыкновенной хитростью.

— Тяжело не согласиться. — Нер допил последние капли вина и вновь наполнил чашу до краев. — Следовать указаниям из послания все равно, что бросать игральную кость и надеяться на грань с шестеркой — будем отталкиваться от имеющихся фактов. Как тебе мысль использовать Крик Мертвецов?

— Окончательно помешался? — Димостэнис едва не подавился пирогом. — Убить нас вздумал?

— Если проведешь отряд по самому краю, то ничего с ним не станется. Это всяко лучше, нежели двигаться по перевалу Нот и Борея, где лучники Зевса уже непременно заняли вершины дюн и натянули тетиву в преддверие выстрела.

— Почему тогда не добраться до барьера через Зеленую Кровь?

— Я просил наших друзей с владений Афины об услуге — через оазис прорваться теперь не удастся.

— Век бы моя нога не ступала на раскаленный песок, где звучат песни погибших глупцов. — Остэн заметно помрачнел.

— Однако расклад таков, что лишь там вы встретите наименьшее сопротивление. Завтра с утра я испытаю удачу сбить вражеские войска с толку, послав им письмо с занимательным содержимым. Заодно пригодиться посланный ворон.

— Благодарю, Нер!

— Я желаю, чтобы ребята вернулись домой целыми и прошли инициацию не меньше твоего. — Маврос вдруг сделался хмурым. — Не подведи их, друг.

К вечеру в лагере зажгли огни и развели костры, а с уличной кухни стало раздаваться шкворчание брызгающих маслом тагенонов[63], звуки ножей, которыми кулинары разделывали мясо и нарезали продукты на деревянных поверхностях, звон посуды. Пустырь для гостей преобразился в наполненное разговорами становище из палаток, больших шатров и опустевших телег. По традиции перед тем, как оказаться один на один против силы Богов, молодежь участвует в пире, представляющем из себя вкусный ужин, долгие беседы и всего каплю вина. Для самых слабых и неудачливых это последний момент, когда можно повеселиться, а для других — начало долгого обряда посвящения в Герои. [63 - Сковородка в Древней Греции.]

Пока с запада еще светили последние оранжевые лучи, не позволяя тьме окутать окрестности, воины принялись проверять и подготавливать снаряжение для завтрашних боев. Они достали по новой натертые маслами и жирами после потопа в Гипто доспехи, преждевременно размотав ткани, которые служили защитой от влаги, и забегали глазами по металлу в поисках коррозии, вместе с тем выборочно продавливая места, где сталь была тоньше обычного, чтобы определить наличие изъяна на ощупь. Некоторые члены отряда даже испытали прочность панциря при помощи лука и стрел, пока остальные взялись за заточку меча. Оружию требовался тщательный уход, чтобы кромка всегда оставалась острой, а лезвие прочным — над Вратами заскрипели точильные круги и камни.

За несколько минут до темноты из самого большого здания на улицу были вынесены длинные столы, которые быстро оказались устланы издающими чудесный запах блюдами. Поджаренное на костре мясо и громкие голоса могли привлечь вырвавшихся из-за барьера монстров, но выставленные на стене дозорные заранее подготовились к плотной обороне — они не позволят существам испортить праздник.

Для большого количества голодных ртов кулинары приготовили соответствующее количество еды, удивив гостей из столицы полным отсутствием рыбы — вместо нее подали баранину, которую раздобыть в засушливом климате было гораздо проще. Люди набросились на не отличающуюся разнообразием пищу: они набивали желудки, пели песни и бросались в танцы, веселясь, будто в последний раз.

Икарос наблюдал за товарищами и кириосами пустым взглядом, полностью погрузившись в собственные мысли. На его тарелке лежало почти нетронутое мясо, а в чаше находилось сильно разбавленное водой вино, которому сегодня было не суждено оказаться в желудке юноши. Аретуса, в очередной раз задумавшая раскрепостить любимого на откровенный разговор, едва ли не силой повела его прочь от шумной толпы, в более укромное и тихое место.

Подойдя к просторному шатру, Рета пригласила Фило внутрь.

— Это ведь жилище Димостэниса, — опомнился он, оказавшись внутри.

— Галанис добродушно позволил воспользоваться им.

— Для чего?

— Каро, все вокруг видят, как ты мучаешься. Каждый из нас, близкие друзья, товарищи и просто собратья пытались найти способ подступиться к тебе — все безрезультатно. Остэн сам изъявил желание дать мне еще один шанс добиться хоть каких-либо объяснений, теперь наедине — если захочешь, этот диалог никогда не выйдет за стены шатра.

Икарос опустил взгляд, отказываясь говорить — глаза девушки наполнились слезами, и она прильнула к молодому человеку, так страстно поцеловав его в губы, что даже пустила юноше кровь.

— Ты делаешь мне больно, не доверяя неясно откуда появившуюся сокровенную тайну, и заставляешь придумывать все больше глупостей. Я верю, что подобное поведение чем-то обосновано, но даже не могу представить каким обстоятельством именно. Должно быть, ты поступаешь верно, но мне от этого ничуть не легче.

— Скрываемую вещь не способен понять ни один протеже Посейдона. Я бы сам не понял, поменяй стороны местами. Ничьей вины, тем более моей, в этом нет, но признаться сейчас — худшее решение, которое только можно принять. Клянусь всеми Богами и здоровьем матери, что по возвращению домой поведаю всю правду и буду откровенен в своих ответах.

— Договорились. — Аретуса посмотрела мокрыми глазами наверх. — Я люблю тебя.

— И я тебя, милая.

Девушка вновь потянулась к губам Каро, одновременно с тем сжав рукой его промежность. Напряженный Фило вдруг почувствовал, как до предела наполненная мыслями голова резко опустела, и поддался чувствам, бросившись страстно целовать и быстро раздевать Рету, оставляя ее с голым торсом. Оторвавшись от сладких уст, он опустился на колени и нежно провел пальцами от плечей Раптисы до ее живота, акцентировав особое внимание на грудях. Юноша не спешил, заставляя партнершу извиваться от предвкушения удовольствия — окончательно избавив изящное женское тело от одежды, он стал целовать оголенные бедра, руками поглаживая выгнутую поясницу и упругие ягодицы. Убедившись, что Аретуса достаточно возбуждена, Икарос одним движением бросил ее на постель и доставил любимой истинное наслаждение.