Дети Богов

Солон

Солнце едва появилось из-за горизонта, озарив теплыми лучами крыши домов. В лицо Солону бил ветер далекого Восточного океана, развевая его редкие седые волосы на голове и подол длинного котта[40]. Стоя на балконе, старик рассматривал город под собой, пытаясь вспомнить, когда он покидал его в последний раз. Столь привычный вид из башни давно стал ему родным: Сол знал, на какой улице и в какой момент появляются дозорные, знал, что по воскресеньям на рыночной площади собираются целые толпы, и нередко происходят драки, что в таверне рядом с акрополем по средам и субботам проходят громкие и веселые гуляния с участием кифаредов и аэдов, чьи задорные песни разносятся на многие роды[41] вокруг, и что глубокой ночью в закоулках часто случаются жестокие убийства, сопровождающиеся душераздирающими криками жертв. Впервые за целые десятилетия советнику Ареса предстоит временно оставить столицу без своего присмотра и отправиться в далекое путешествие. [40 - Туникообразная верхняя одежда с узкими рукавами.][41 - Один род равняется примерно пяти метрам.]

Солон взвалил на спину мешок с необходимыми ему в дороге вещами и напоследок осмотрел свое жилище, мысленно прощаясь с ним. Заметив сложенные вещи на краю дифроса, он вымученно улыбнулся, отчего его глубокие морщины у уголков губ превратились в уродливые складки. Старик привык носить просторные одеяния, в которых тело двигалось свободно и могло дышать, но для поездки в седле ему пришлось сменить их на тугой дублет, неудобные кожаные штаны и натирающие мозоли сапоги — он в сотый раз поблагодарил давно покойных родителей, что заставляли его читать книги, пока остальные мальчишки игрались с деревянными палками во дворе.

Сол спустился по лестнице и вышел наружу, где его ждала малоприятная встреча.

— Решил податься во все тяжкие на старости лет? — Николаос Фотиадис смотрел на Солона сверху вниз со всей высоты своих шести футов и пяти дюймов — он не горбился, как делал это обычно. — Подумал ли ты, чем это может закончиться?

— Вся работа советника заключается в одних лишь размышлениях и созерцании. Тебе следует вспомнить какого это — работать головой, — покуда титул эпистратега не перешел к кому-либо другому. Впервые Арес настроен серьезно.

— Я уже услышал все упреки в свой адрес — не стоит продолжать поливать меня грязью. Опуская вражду между нами, я пришел без укора, а с советом и здравыми вопросами. Кто остается у власти? Ребенок и два старика, один из которых обыкновенный судья? Каких дел они успеют наворотить в ваше с Богом отсутствие?

— Это не люди с улицы, а верно подобранные умы. Арес предоставил мне право избрать замену, которым я воспользовался благоразумно и хладнокровно.

— Ради чего? Прометея и его послания? — Николаос уже был в курсе. — Это может обернуться трагедией для государства, если вторая рука покровителя клюнет на уловку и окажется в ловушке, где ее история найдет свой трагичный конец.

— Мудрый Титан не станет разрушать отношения с Аресом и навлекать на себя его гнев ради умерщвления обыкновенной феории. Он не знает, что к нему едет советник.

— Ты в этом уверен? Полагаешь, у Прометея нет глаз в Лонче? К нему сегодня же полетит ворон с письмом, когда всего один человек из окна своего дома не увидит привычной картины: Солона Тавулариса на балконе с чашей вина в руке. Сопоставить одно с другим труда не составит.

—Так или иначе, но моя жизнь не стоит спокойного быта наших соседей.

— Может, Прометей и не совершит убийства, но тогда он упечет тебя за решетку и станет требовать от Ареса заключения сделки с немыслимыми ранее условиями. В хитрости, как и во многом другом, Титану не занимать.

— Никола, мы всего лишь пара немощных стариков на закате насыщенной богатыми историями жизни. Отличие лишь в том, что я не боюсь признавать этого и уже давно смирился с мыслью о вечном покое. — Солон почти не соврал. — Арес найдет нового советника и узрит истинное лицо соседа, тысячелетиями притворявшегося мирным Богом — своей жертвой я в последний раз принесу пользу государству. Однако Титан преследует совершенно другие цели и не желает власти — мне ничего не угрожает на Золотых Островах.

— Признаю, ты всегда мог похвастаться красноречием — из уст одного из умнейших людей в столице все звучит складно. Но парировать утверждение о наличии угрозы в пути тебе все же не удастся: леса на окраинах кишат монстрами, которые только и ждут подходящего момента, чтобы выпрыгнуть из засады и поживиться человечиной. Безобидный старик, не способный противостоять в бою даже крестьянину, — прекрасная жертва для изголодавшихся по плоти из высшего света кровожадных существ.

— У высшего света будет хорошее сопровождение. Вчерашним днем я запросил Героя у архонта Исократа — он уважил просьбу.

— Этого может оказаться недостаточно. — Николаос вошел во вкус — ему доставляло удовольствие указывать Солу на существенные недостатки его затеи. — Достопочтенный возраст является еще одной неоспоримой опасностью: ехать на лошади, спать в тавернах и шатрах, часто недоедать из-за спешки или неудачной охоты это совершенно не те условия, к которым ты привык, располагая всеми удобствами в Лонче. Простуда, понос, чесотка и прочие неприятности поджидают на тракте каждого путешественника — они доставят много проблем, если не сведут тебя в могилу.

— Я учел и такое развитие событий, заранее приобретя самые разнообразные снадобья, поэтому теперь готов встретиться лицом к лицу с любыми невзгодами.

Николаос Фотиадис закатил глаза и взглянул в небо.

— На счастье, есть в этом всем толика радости и для меня. Я пришел сообщить, что сопровождение во главе с Керберосом Иоанну уже ждет феорию у конюшен.

— Ты шутишь! — Солон натянуто улыбнулся, показав верхний ряд кривых пожелтевших зубов. — Только не он. Этот наглый, чрезмерно много возомнивший о себе грубиян, который презирает всех, кто не держал в руках оружия, не подходит. Замени его!

— Боюсь, что ничего не могу с этим поделать. — Никола казался самым счастливым человеком на свете. — Желаю удачного путешествия, советник!

Сол смотрел вслед едва ли не приплясывающему эпистратегу, стуча зубами и сжимая кулаки от злости.

Мужчина медленно вошел в конюшню и глубоко вдохнул хорошо знакомые ему запахи. В стойлах находились вычищенные и оседланные лошади, сгорающие от ожидания чувства свободы. Они фыркали и переминались с ноги на ногу, стуча копытами по устланной сеном земле.

— Как поживаешь, друг? — Кербер потрепал морду пятнистого коня. — Готов немного побегать?

В ответ раздалось задорное ржание.

— И ты, рыжик? Будешь жевать мураву вдоль дороги? Хорошее животное. Потерпите еще немного, и мы погоним вас самым быстрым галопом из всех, что бывают.

На улице тихо переговаривались четыре десятка солдат, готовясь к долгой поездке. Они были облечены в легкую броню, собираясь надеть кольчугу чуть позже, когда отдалятся от столицы и окажутся у щедрого на бандитов и опасных животных участка дороги. В воздухе витало неприкрытое недовольство, вызванное необычным заданием с неясными целями, но высказывать свое негодование никто не решался. Никто, кроме Кербероса.

— Советник, вас никак охватило слабоумие? Иначе не верится, что всего одно письмо способно заставить столь сообразительного, мудрого и расчетливого человека вдруг бросить все дела и отправиться на край света, чтобы просто погостить у Прометея.

— Значит вы это так называете? — Солон по привычке перенял манеру разговора собеседника. — Хотя тут нечему удивляться — солдатам, должно быть, и о словах «феория» и «переговоры» неизвестно. Все бы вам оружием размахивать.

— Пока дети, женщины и полные сил чтецы прячутся за каменными стенами, я со своими людьми встречаю врага на поле боя и даю ему отпор. Это самое оружие защищает все государство, чтобы подобные вам трусы могли дальше наслаждаться едой и напитками, мягкой краббатионе и горячими телами юных девиц.

— Армия хоть раз задавалась вопросом, откуда у нее берутся мечи, копья, кирасы и кольчуги, шатры и продовольствие? Задумывалась, как тяжело утолить желания всех и каждого и какие ужасающие своей жестокостью решения иногда приходится принимать Совету, чтобы государство продолжало цвести и благоухать? Без знаний философов, асклепиадов и политических деятелей, в том числе моих, вы кучка варваров, способных лишь осуществлять набеги и устраивать побоища в тавернах.

Повисло гнетущее молчание. Солдаты смотрели на сбившегося с ровного дыхания старика теперь не только с недоверием, но и откровенной ненавистью. Разгневанный принижением военного ремесла Кербер порывался сказать что-нибудь колкое в ответ, но смог вовремя взять себя в руки и положить конец бессмысленной перепалке.

— Чего мы добиваемся от Прометея? Хотелось бы знать, за что идет война на этот раз.

— Я и сам толком не сведаю. Со слов Бога, Гаиа грозит опасность, но раскрыть ее подробности он не посчитал необходимым. Не исключено, что вся затея обернется путешествием впустую.

— Тогда позвольте узнать, какой интерес советника Ареса в этом всем? Если Титан написал несколько скомканных строк и позвал феорию, то почему едете вы?

— Таковы были условия покровителя: либо я, либо никто.

— И вы согласились? Руководствуясь чем? Желанием посмотреть на мир перед смертью?

— У меня имелись на то веские причины. — Сол не мог сознаться, что не справился с охватившей его тревогой и полностью доверился сердцу, как наивный юнец.

— Ну да, не наших голов дело. — Керберос скорчил саркастическую гримасу и сдался. — Вы на коне ездить умеете?

— Разумеется, — не раздумывая ответил советник.

— Когда последний раз сидели в седле?

— Уже не припомню. Должно быть, лет тридцать назад.

Кербер прикрыл глаза и громко выдохнул.

Солон разложил некоторые вещи в седельные сумки, а опустевший мешок закрепил сверху, проверив надежность крепления несколько раз. Будучи помоложе, он действительно выезжал за пределы города верхом, но с тех пор его тело покинули сила и ловкость, а на боках и животе появился жир. Сол не был уверен, что совладает с животным.

Солдаты одним привычным движением запрыгнули на коней и взяли поводья в руки, сдерживая порывы особенно бойких жеребцов убежать. Советник внимательно наблюдал за ними, пытаясь вспомнить, как делал это сам. Ничего сложного в том, чтобы поставить правую ногу в стремя и забросить свое тело наверх, не было, однако дряблые мышцы старика, привыкшего сидеть за столом и часами копаться в папирусах, могли подвести его и поднять на смех перед крепкими воинами. Он предпринял первую попытку сесть в седло, но оттолкнулся слишком слабо и лишь нелепо покачнулся, продолжив стоять одной ногой в стремени — послышались тихие смешки. Собравшись с духом, кряхтящий Солон прыгнул еще раз и избежал позора.

Однажды выученные основы забыть уже было нельзя. Сол ударил животное пятками по бокам и двинулся вперед, направив лошадь по дороге при помощи поводьев.

— Что-то вы все же умеете. — Кербер поравнялся с советником и направил колонну к городским воротам. — Предупреждаю заранее, дальше у вас власти не будет. Ради своей же безопасности засуньте всю напыщенность высшего света себе в зад и слушайтесь меня. И снимите брошь с груди, пока к нам не сбежались бандиты со всего Гаиа.

— Не надо так со мной разговаривать. — Убрав охваченный пламенем золотой меч за пазуху, старик насупился. — Я не один из ваших мальчиков, не имеющих право голоса. Ваше поле — ваши правила, но терпеть нахальство и молчать я не стану.

— Как угодно, только делайте это как можно реже. — На лице Иоанну появилась мерзкая улыбка.

Город еще не проснулся после долгого сна, поэтому центральные улицы пока были полупустыми. Солон смотрел на Лонче с высоты, с нескрываемым интересом разглядывая сторонящихся коней обывателей — они радовали его глаз своей опрятностью и в меру дорогими одеяниями. Бог войны всегда тратил на любимое дело огромные ресурсы, но даже он за тысячи лет правления пришел к простой истине, что сытый народ — верный народ. Тем не менее среди достойных людей то и дело мелькали маленькие беспризорники в грязной одежде, со спутанными волосами и кляксами на лице. Лишившись родителей в совсем юном возрасте, им было уготовано единственное будущее, выражающееся в нищете и воровстве. Сол одно время пытался это изменить, инициировав постройку военных лагерей, специализирующихся на воспитании таких детей. Гвардия ходила по всему городу и отлавливала юрких мальцов, избавляя честный люд от проворных карманников и назойливых попрошаек — через несколько лет бездомная малышня должна была пополнить ряды армии свежей кровью. Все могло бы сложиться, знай Солон заранее, что эти маленькие ублюдки готовы отказаться от всех благ цивилизации, лишь бы не иметь дел с государевыми служителями. Они сбегали, проказничали и даже забили насмерть двух солдат при помощи выданных им деревянных мечей, размозжив кисти рук и лица мужчин до такой степени, что собратья последних смогли опознать трупы только по личным вещам. Арес быстро прикрыл инициативу советника, наказав ему больше не лезть в дела Исократа Чакона. Но смотря на измазанных в грязи детей, Сол вдруг загорелся желанием вновь реализовать свою идею, кардинально изменив подход к детям.

— Братья, подайте на хлеб! — Мужчина в обносках сидел на крыльце таверны с обмотанной культей вместо правой руки и тянул раскрытую ладонь к проходящей мимо колонне, прося милостыню.

— Позор тебе, калека! — крикнул кто-то из всадников. — Снова просишь на опохмел и врешь об этом. Подними зад и найди работу. Где-нибудь пригодится даже такой, как ты.

Солон вытащил из кошеля монету номиналом в одну драхму и бросил ее мужчине, когда проезжал мимо.

— Благодарю, уважаемый!

— Зря. — Кербер смотрел вперед безучастным взглядом. — Он действительно пропьет деньги.

— Я полагаю, солдат, лишившийся руки на войне, видел в жизни достаточно боли, чтобы иметь право забыться. Рано или поздно он либо умрет в горячке, либо одумается и покончит с выпивкой. Всяко лучше, чем появление еще одного бандита на улицах Лонче, хоть и неполноценного.

— Таки вы признаете заслуги воинов? — удивился Керберос.

— И всегда признавал. В конце концов, у нас один покровитель. Просто многие солдаты по неизвестной мне причине упорно не хотят считать не державших оружия в руках мужчин таковыми.

— Неужели? — Иоанну взметнул брови.

— Расскажите о предстоящем нам пути. — Сол не желал вновь разжигать бестолковый спор.

— Мы направляемся в портовый город Физе. Не близкий свет, но это лучшая отправная точка, чтобы попасть к Восточному океану, избежав встречи с кораблями Артемиды.

— И сколько времени это займет?

— Все зависит от вас, советник. Можно успеть за две недели, если ехать галопом с парой остановок днем и полноценным привалом ночью, но, вероятно, вам будет тяжело держать быстрый темп, и все растянется на долгий месяц.

— Ставлю срок в четырнадцать дней, за который мы обязаны оказаться на судне. — Солон не собирался тратить на дорогу в одну сторону целый лунный цикл. — Убедитесь, что у ваших подчиненных хватит сил уложиться в данный промежуток.

Кербер пришел в шок от самоуверенности и наглости старика.

— Мои люди выдержат столько, сколько я им прикажу, но вам следует поубавить свои ожидания — седло и тронос это разные вещи.

— Я крепче, чем кажусь. — Солон показательно выпрямился и выпятил грудь. — Добавляем к этому трое суток плавания до Афемеона и получаем семнадцать дней, верно?

— Если свезет с погодой, то да. Но это очень оптимистичные цифры, если не сказать сказочные.

Всадники ненадолго остановились у ведущих из города ворот, где стратег обменялся парой слов со стражей и забрал у них маленький сверток, после чего повел колонну дальше. Проехав под каменным сводом, Сол обернулся, чтобы разглядеть огромный серебряный щит, встроенный между двух лопаток[42] на стене. Переливаясь на солнце, он защищал Лонче от стихийных бедствий и болезней, являясь талисманом для всех его жителей. Вполне возможно, старик видит эту картину в последний раз: кем бы ни пытался казаться Солон перед другими, он не переставал быть слабым старцем с хрупким здоровьем. Из-за спешки его может хватить приступ, от длительной езды верхом свести мышцы и парализовать, а от холодного ветра и сна на земле свалить простуда, которая выльется в харканье кровью. В конце концов, у него может выпасть прямая кишка из зада. Однако советник не лгал в разговоре с Николаосом — он жаждет жить, но не боится смерти. [42 - Конструктивный или декоративный плоский вертикальный выступ на поверхности стены, имеющий базу и капитель.]