Дева-Смерть (СИ)

Глава 3

Конец Месяца Рождения Зимы — Воцарение Зимы.

Эвитан, Лютена.

1

— Узурпатор объявил меня узурпатором! — рычит Эрик. Бешеным северным медведем. — Я считал этого щенка Евгения умнее. Сколько ему лет?

— Двадцать три, Ваше Величество, — почтительно доложил Ревинтер. — Но это неважно. Октавиану Кратидесу — Мидантийскому Барсу — за сорок. Правит он.

И позволил сделать такой подарок своему послушному марионетке-правителю? Отныне законный король Эвитана — Виктор Вальданэ. Просим любить и жаловать.

Значит, Грегори Ильдани больше нет. Или хитроумная Мидантия ставит не на него.

Есть ли у этого неведомого Виктора боеспособная армия, и чего он хочет? Даже если он — второй Фредерик Юбочник, при нем вполне можно было жить. Это потом пошла чехарда безумия.

Только не строй напрасных иллюзий, Ирия. Скорее всего, этот Виктор — вообще обычный самозванец. А лживая Мидантия объявила его законным королем просто в пику враждебной державе. Как и подтвердила легитимность благородного кардинала Александра. Чтобы спокойно решать собственные проблемы, пока бесится безумный Эрик. У них там свой узурпатор. И не исключено, что Пурпурный Трон под ним — шаток.

И зачем Ревинтера именно сегодня понесло навестить Ирию — по-родственному? Не только же затем, чтобы передать пожелания крепкого здоровья от ее сестры Эйды, племянницы Мирабеллы и брата Сержа.

Впрочем, уже за одно это Ирия благодарна безмерно. Эрику веры нет. Ни в чём. А фрейлинам… Тереза — сама пленница, а из прочих может шпионить каждая первая.

Значит, живы! И даже здоровы. Даже Серж. Если Ирия правильно поняла Ревинтера-старшего.

Что бы непотопляемый министр ни собирался передать своей бывшей врагине еще — увы, не успел. Потому что заявился взбешенный Эрик. Вздернутый на дыбы Мидантией.

Подготовиться никто не успел тем более. Впрочем, куда было деваться Ирии? Сослаться на докучную мигрень? А красивых фрейлин куда девать?

— Вон! — Эрик швырнул в сторону Ревинтера изящной идалийской вазой. Не попал. Только розовые осколки по золотистому ковру разлетелись. Впрочем, не слишком и целил. — Все вон! Остаться только бабам!

Жаль. И, похоже, так же решил и Ревинтер. В светло-золотом проеме двери Ирия поймала его сожалеющий взгляд. Он ей сочувствует — кто бы прежде такое подумал?

И жаль, что уходит живучий министр-интриган, а оставаться — Ирии.

Захлопывается крепкая дверь. В бежевое королевство вовремя спасенной храбрыми михаилитами тихой Алисы.

— Где все прочие бабы? — бешено орет опухший от крепленого вина Эрик. — Где половина твоих фрейлин, Ирэн?

Разослана по родовым домам. По загородным. Все, кого Ирия сумела так или иначе убрать подальше. Кого было жальче всех.

Жаль, Терезу убирать некуда.

— Всех сюда! И пышнотелых служанок посмазливее — тоже. Будем веселиться! Отпразднуем грядущее Воцарение по-королевски! И позвать сюда…

Змеи! Сейчас «позовут». И праздновать станут — до самого Воцарения. Все почти две недели. И дальше.

— Мой король, — решилась Ирия. — Не разумнее ли будет… Мы могли бы провести этот вечер вдвоем…

— Я тебя не спрашивал, дорогая невеста! — процедил Эрик уже спокойнее. — Так что придержи язык.

И тут же с яростью швырнул старинным кубком в будто еще больше побледневшую стену. Хорошо — не хрустальным бокалом. Светлое вино растеклось рядом — по искусному гобелену с морской прогулкой. Высохнет. Не красное. И не свежая кровь.

Несколько незамужних девиц побелели. В тон гобеленной морской пене. И с ними — Тереза. Девы — потому что не знают, чего ждать. Тере — потому что знает слишком хорошо.

А скромно одетая Камилла — потому что смотрит на них с Тере. И пытается подражать. Хоть одной из них.

А разряженные дамочки поглупее только хихикают. До сих пор новый король не баловал новый «курятник» визитами. Теперь удостоил.

Неужели и в самом деле кто-то рвется в очередные фаворитки? К спивающемуся безумцу? Кто-то еще не заметил его явного сумасшествия? Не знает, что случается с надоевшими любовницами нынешнего Эрика? С теми, кто не успел унести изящные ноги вовремя. Не смазал жирным салом нежные пятки.

— Мой король, — хихикает смазливая блондиночка Мадлен Лакло. Небесно-голубые глазки, пухленькое тело. Не дамочка, а сладкое пирожное в жидком меду. Куда дела покладистого муженька-барона, или он не против? — Позвольте мне…

— Позволю, — ухмыльнулся бывший Бастард. — Я сегодня всё позволю. Тебе лично будет оказана большая честь, красотка. Особая честь — в честь особого праздника. Отблагодарить моих верных офицеров за их преданную службу…

— Ваше Величество, я буду счастлива вручить им наградные ленты… — жалко лепечет враз погасшая Мадлен.

Бледное лицо, дрожащий голос. Потому что уже всё поняла

— Зачем ленты, если есть твои жаркие прелести?

— Мой король… — решилась Ирия вновь. — При всём уважении, баронесса Лакло — не шлюха…

— Всё верно, шлюха здесь ты. — Эрик одним прыжком оказался рядом. Навис над высокой Ирией, как здоровенная башня. В ледяных глазах — змеиное безумие. — Моя шлюха. А прекрасная баронесса — верная подданная. И сейчас послужит своему королю, как ему вздумается. Что придет в его коронованную монаршую башку, Ирэн. А вздумаешь еще раз вякнуть, — бывший Бастард вздернул голову невесты вверх — за подбородок. Этак еще и сломает шею. — Я снесу уже ей башку. А моих офицеров отблагодарит твоя кузина. А потом еще и сестра. А потом они обе ублажат солдат. Пока не сдохнут. Всё поняла, лживая тенмарская «Роза»? Или тебе что-то не нравится? Так позови на помощь дядю-Дракона. Вдруг явится из могилы — гремя гнилыми костями? Гром и молнии призовет? Никто не слышит — дядя еще сюда не спешит? — оглянулся Эрик на дрожащий «курятник». — Тогда продолжаем веселиться. Отпразднуем древний праздник так, чтобы ублажить еще и богов. Эй, ты, — он вдруг остановил налитый кровью взгляд на несмело улыбнувшейся Камилле. — Сегодня ты сядешь рядом со мной.

Ирия чуть не дернулась вперед — хоть что-нибудь сделать. Стоящая рядом Тере до боли стиснула ей руку. Крепко, судорожно.

А Камилла шагнула вперед, встала рядом с королем. И уже оттуда оглянулась на Ирию. Не потерянно, а торжествующе.

Она и впрямь чему-то научилась. Жаль, не тому.

Но, с другой стороны, куда Камилле теперь деваться? Домой? Так ее из родного дома сюда и отправили.

2

Неужели когда-то играли веселые музыканты, и кружились счастливые пары в древнем замке Тенмар? Горели сотни ярких свечей, широкие столы ломились от напитков и яств. Еще был жив старый Дракон. И его Катрин в короне из роскошных кос.

«Луна помнит тех, кто ее не боится». И теперь она серебристо скалится с черных зимних небес. Бледная луна победила.

Как и вечная осень. Потому что замерзшие деревья Алисиного парка чернеют мертвыми стволами. В том числе та давно отцветшая яблоня, чьи белые грозди срывал наивный, неуклюжий Алан. А теперь растрескалась даже подмерзшая кора.

Давно пожухла и почернела палая листва на заброшенных дорожках и у подножия всех зимних яблонь, стройных кленов и могучих дубов. Но на черную землю Лютены до сих пор не упало ни одной снежинки.

Знать бы, что сейчас в далеком Лиаре? Может, и там ошеломленные жители встречают первую за века бесснежную зиму?

Метели и вьюги не пришли, так ждать ли вообще весну? Как и недостижимое отсюда лето.

Но Ирии не видно даже мокрой осени. Как и голодной луны. Даже Серебристая Дочь Ночи забыла о фальшивой «Даме из Драконьего замка». В этой подземной зале нет окон — даже узких бойниц. Только кровь, дикие крики и голодная смерть. Огненно-Ледяная Бездна.

И захлебываются вином знатные дамы и «пышнотелые, смазливые служанки». Застыли как в кривых зеркалах веера и измялись платья. Будто разноцветные саваны.

И изначальный смех почти трезвой стражи давно застыл на перекошенных лицах. Здесь смешно уже только Эрику. Все прочие давно протрезвели. Столько вина просто не бывает. Даже крепкого.

В Тенмаре тоже метались в огромном зале яростные факелы. А Ирия рыдала в поникшую гриву мертвого Вихря. Только рядом был еще и живой Ральф Тенмар.

Если закрыть усталые глаза, сможет ли его осиротевшая племянница представить серебряный диск луны? Найдет ли ее на ночных небесах? Согреют ли застывающую кровь ледяные глаза древних звезд?

Когда-то считалось, что умершие смотрят оттуда на мир живых. Если бы поверить, что Старый Дракон не ушел навсегда…

И сколько еще бесконечных часов спустя с равнодушных небес на еще живых глянут глаза невезучей Камиллы?

Ирии следовало сразу прогнать ее. Заявить, что не желает видеть среди своих верных фрейлин. Мало ли причин? Да хоть женский каприз. Такую мелочь королевской фаворитке простят. Простили бы. Тогда. Можно было еще и посмеяться всласть. В тон дурной репутации. Былой.

Драконья племянница ведь искренне надеялась когда-то, еще два безумных короля назад, что Алисин сад спасет глупую Камиллу. Еще при показавшем гнилые зубы бешеном недоумке Карле.

Верный сад и спас. Всеми тогда еще шелестящими кустами и цветущими деревьями. Спас, укрыл, сохранил. От пьяных, вконец отупевших Карла и Гуго.

Но не от собственной властолюбивой семьи и взбесившегося Эрика. Какая жадным родичам разница, спятил новый монарх или нет? Голодная семья бедной Камиллы ведь никогда прежде не была богатой и влиятельной. А былая покровительница Лорелея — у мятежных михаилитов. И ее опальная семья тщетно доказывает, что в плену. Такое покровительство теперь уже только в минус.

Да даже знай отец и братья Камиллы змеиную правду? Бессмертная душа для большинства смертных — понятие эфемерное. Глупые басни лживых церковников. В отличие от самоцветной короны на самодовольной башке. И золота с бесценными цацками — в массивных сундуках. И будущего влияния. Вожделенного куска жирного пирога, до которого вдруг выпал шанс добраться. Наконец-то. Растолкав всех Лорелей и Тенмарских Роз.

Если бы Ирия не выгнала завистливую дурочку в Алисин сад — та сейчас скрывалась бы у честных михаилитов. В относительной безопасности. Вместе с высокомерной Лорелеей. Горько злилась бы на жестокую злодейку-судьбу… и жила.

А если бы тогда из сине-серебристого «терема» в Карлов дворец не увезли Ирию — в безопасности укрылась бы и она. Принимала бы роды у измученной Алисы.

Даже когда Эрик пожелал видеть не слишком красивую девчонку в своей смятой постели — Ирия сочла, что Камилла туда прыгнула добровольно. Или предпочла считать? Новая фаворитка ведь не жаловалась. Она и впрямь пыталась оправдать бездонные ожидания многочисленной родни. По улыбчивой просьбе новой прихоти Эрик даже принял во дворец ее младшую сестру. Очень младшую. Слишком юную — для роли фрейлины в пьяном, разгульном дворце.

Камилла была послушной сестрой и дочерью. До того самого мига, пока лишившийся души безумец не потребовал себе на потное ложе младшую сестру новой фаворитки. Очень младшую. И внезапно отрастившая благородство и смелость дурочка не кинулась защищать маленькую Натали. Как на ее месте — почти любая. В том числе Ирия Таррент.

Она и на своем возмутилась. Громко. И очень непочтительно. Как и положено дерзкой племяннице непочтительного Ральфа Тенмара?

Вот только у Ирии нет ни влияния, ни армии.

Тяжелый удар по лицу швырнул Драконью Даму в угол. В руки вооруженной страже.

— Ты мне еще нужна, — бешено процедил Эрик. — Пока не родишь сына. А вот она — уже без надобности. Приведи себя в порядок, невеста. Пудра, румяна, духи… что там еще? Ты должна быть редкостной красавицей. Тебя же выбрал сам король. А иначе за что тебя прозвали Тенмарской Розой? За золото дядюшки? Я приглашаю тебя на казнь. В честь сегодняшнего Воцарения. Боги всё же будут ублажены — по самые…

Перечислил всё по пунктам очередной жрец — с каменной рожей и привычно змеиными глазами. Буднично и заунывно. Как по пыльной бумаге.

Согласно древнему закону, выкопанному черными фанатиками змеи знают откуда, покусившийся на королевскую кровь теряет то, чем покусился. Камилла успела зацепить Эрика обеими руками и ногой. Да еще и плюнула в озверевшее лицо.

Ах да, еще она дерзко смотрела. Обоими карими глазами.

— Что я могу сделать, чтобы спасти ее⁈ — соленая кровь наполняет рот. Из разбитой губы.

Ирия тоже может плюнуть Эрику в пьяную рожу. Вот только чем это поможет?

— Ничего, Ирэн, — ухмыльнулся бывший Бастард. И нынешний спятивший садист. — У тебя нет ничего, что и так не мое. А что пока не мое — ты мне дать не можешь. Только наше Высокопреосвященство — со временем. Когда найдет способ. Но ты можешь остаться и посмотреть. Очень даже можешь. А если не заткнешься — ее сестренка повторит судьбу этой… преступницы? Сразу после старшей.

Почему во всей сотенной страже не найдется ни одного захудалого смельчака? Неужели все до одного изгнаны в далекую Квирину? Да, бездушного Эрика не убить, но неужели это известно каждому первому? А если даже очередной монарх-психопат — бессмертен, то не всесилен же! Заковать в тяжелые цепи, заточить в самое глубокое подземелье. Вроде этого, только много меньше. Для бывшего Бастарда теперь любые подземелья — дом родной.

— Что я могу сделать, чтобы выпросить ее быструю смерть? — выкрикнула Ирия. — Хочешь, я сама ее убью?

Понимающе ухмыльнуться почти получилось. Почти. Но тут бы и «совсем» не помогло.

Новый удар был аккуратнее прежнего. Пришелся под дых. Никакого ущерба красоте. И даже ребра не треснули… чудом.

— И лишишь меня развлечения? Я планировал разделить казнь на этапы. Хватит на всю ночь веселья. Или мне пригласить сюда еще и твою сестру? Одну или вместе с племянницей? Она не так уж намного младше Натали. Так что — заткнись, Ирэн, и наслаждайся зрелищем. Вина, Ирэн? Какое предпочитаешь?

Яд. Смертельный. И не только себе.

Кажется, она просит вслух. Задыхаясь. Всё еще бессильно вися на крепких руках здоровенных стражников. От боли не в силах разогнуться.

И наглая стража угодливо смеется. Разноголосо. В унисон со своим монархом.

Их всех лишили бессмертной души? Или таким это без разницы — как озверевшим ревинтеровцам в родном Лиаре? И пьяным гуговцам…

Нагло и безнаказанно ухмыляется Эрик, что-то бормочет очередной безликий жрец. Натужно выжимают жалкие смешки бледные стражники. Кто-то из них украдкой хватается за солнечный диск. Поздновато. Ваши души прокляты точно, или с милосердным Творцом тоже что-то не так.

Душераздирающе кричит Камилла — еще может кричать! Горько плачет ее сестренка. Где-то позади кричат, плачут, затравленно молчат, натужно хихикают дамы и девицы. Не весело — истерично. Или уже безумно.

Бледной статуей застыла на ворсистом восточном ковре Тереза. Как мертвая. Куда усадили, там и осталась. Что-то беззвучно шепчет. И почему кажется, что лишь одно спасительное слово? «Констанс…» Только оно мешает пенным волнам безумия захлестнуть Терезу.

Маленькая Тере — на широченном ковре в три Алисиных комнаты. Но в этом зале таких узорчатых тряпок поместилось пять. Уже залитых вином и брызгами крови. Для пирующих и прочих зрителей.

«Констанс…» Любила ли его Ирия? Почему он сам не выбрал не Соланж, так Терезу?

Этот подземный ужас — хуже, много хуже любого зеркального зала черных жрецов. Потому что здесь и сейчас злобных фанатиков слишком мало, чтобы решить исход отчаянной схватки — не на жизнь, а на смерть. Только взбунтоваться — некому. Каждый хочет жить сам за себя. Отчаянно, на миг дольше всех прочих обреченных.

А Ирия больше не в силах представить ни родной Лиар, ни златоглазого Джека, ни Драконий Замок. Потому что нужно натягивать такую же улыбку. И осушать горький кубок за кубком, чтобы не увидеть здесь Эйду и Мирабеллу.

В древности косматые дикари пили из черепов поверженных врагов. Этот старинный кубок с закатного вечера был нормален, но сейчас скалится оправленными ярко-синими сапфирами-глазами. Наверное, при жизни тоже на кого-то дерзко смотрел…

— Роза Тенмара…

Когда эта мерзкая змеиная рожа успела подобраться так близко? Пользуясь тем, что Эрик… развлекается. Крепким вином, зрелищем и…

Почему прежде Ирия не замечала, что от них еще и сладковато пахнет гнилью? Едва уловимо… но и этого довольно.

— Мы оба знали, что рано или поздно это случится, — вкрадчивое шипение — под стать его тотему. А возраст — неопределим. Не как у Джека — иначе. Разве важно, сколько лет трупу? И как давно он мертв? — Вы — племянница Дракона, но не Дракон. Ваша кровь остывает. Сдайтесь, не мучайтесь. Так или иначе, скоро вы будете готовы для нашего короля…

Тоже умрешь и станешь таким же ожившим трупом.

Бездна, поглоти Ирию прямо сейчас.

3

Из-под стрехи в окна крысится

Недозрелая луна;

Всё-то чудится мне, слышится:

Выпей, милый, пей до дна!..

Выпей — может, выйдет толк,

Обретешь свое добро,

Был волчонок — станет волк,

Ветер, кровь и серебро… [1]

Кто она?

Темный переулок, потертые стены домов, необычайно острый запах гнилых помоек, бродячих кошек и много чего еще. Менее мерзкого, чем оставленный позади.

Там, где остались богатые кварталы. Особенно дворцы. Целых два. И оба теперь королевские.

Впереди — смутно знакомая таверна. С песнями, банджаронскими танцами и вином. Когда-то нынешняя беспамятная беглянка здесь уже была. Когда?

Кто она сама? Как здесь очутилась? В пересохшем рту — вкус терпкого вина. Алого как кровь, светлого, как слезы. И едкой горечи.

Она — Ирия. Любимая дочь лорда Эдварда Таррента. Племянница Старого Дракона. Тенмарская Роза.

Как она сумела выбраться из окна? С третьего этажа? Именно там ее оставил Эрик. В бежевых покоях Алисы. В золоченой клетке. Запертой на все замки. Куда Ирию привели… наверное. Это пока не вспоминается.

А сбежать не через окно Ирия не могла. За крепкой дверью точно оставалась вооруженная стража.

И, ради милосердного Творца и высших сил, где одежда? Хоть какая-нибудь. Ладно, допустим, пьяный Эрик Ирию изнасиловал. И память об этом милосердно ушла в доброе небытие. Но сбежала змеиная фаворитка и невеста, выходит, в чём тогда была? Ни одной драной тряпки не прихватила — завернуться? И, кстати, разул Ирию тоже распаленный страстью Эрик, или она зачем-то сама? А шпильки из прически кто повытыкал, раз спутанные космы спадают на лицо?

Вот это спятила, нечего сказать.

И бывший Бастард спятил. Ирию же еще не «очистили». К ней прикасаться неотвратимой смерти подобно. Альваренской. Или это Эрик помнит трезвым — каковым он теперь не бывает? А пьяному уже без разницы? Так даже интереснее? Прежний Ормхеймский Бастард вполне любил риск. Это нынешний вдруг начал ценить и беречь собственную жизнь. Не хочет в Огненную Бездну, где продавшим душу — особо любезный прием? Особо горячий.

Или Ирию очистили прямо там — непосредственно перед… всем, что она забыла. Вместе с ритуалом очистки.

И что это за звериные следы вокруг? Когтистые такие. Собачьи? Волчьи? Ведут сюда. А отсюда — нет.

И человеческих рядом — тоже нет.

Ирия точно спятила? Самое время. Только сесть прямо на мерзлую землю и отчаянно взвыть. Кстати, первое уже выполнено. Драконья племянница сидит. А только что, кстати, стояла на карачках. В живописной позе «портовая красотка ублажает нетерпеливого матроса с долгого рейса».

Сидим? Сидим. Земля примятая, сухая. Твердая от многодневного (и многоночного) холода, но вот его-то как раз и не ощущается.

И ладно хоть не после дождя.

Всё, сидим — можно взвыть. Какая уже разница? Еще можно вскинуть к угольным небесам лицо, усмехнуться полной луне. Она сегодня — необычайно яркая. Все рваные пятна видно. Кто тут по ней скучал недавно? По той, что помнит бесстрашных?

Далекие светила — и ночные, и дневные, — милосерднее людей. Ирия это знала сама. Давно.

Светила — и бродячие собаки с ночными кошками. Те самые, чьи следы ведут сюда.

А вот выступивший из городской тьмы легконогий знакомец следов не оставляет. Хоть и обут в тяжелые сапоги.

В лунных дорожках чернеют тени спящих домов. Движется к дрожащей тени Ирии черный силуэт. У него своей тени нет.

Как и положено Хранителю Лютены. Последнему из призраков, еще не бросивших Драконью племянницу.

— Графиня… — отвешивает он вежливый полупоклон.

Издевается? Пусть.

Его вроде бы мягкий голос всё равно режет отвычный слух.

— Графиня…

— Нет… герцогиня или королева! — смеется голая девчонка в лицо одетому михаилиту.

— Ну не звать же мне вас краденым титулом. Даже если вы не сами его украли. Вы — не герцогиня Тенмар, пока жив законный герцог и не женат на вас. Впрочем, наполовину вы правы: вы — королева.

— Эвитанская? Уже?

Она забыла еще и собственную свадьбу? Вкупе с брачной ночью?

— Лингардская. Не угодно ли одеться, Ваше Величество?

Призрачный друг, настоящая одежда. Теплая и сухая. Привычно мужская. Если Ирия еще способна что-то различать. И чувствовать.

— Идемте в таверну. Вам лучше поесть и выпить горячего вина.

Среди пьяной солдатни? Чтобы теперь уже точно ничего не забыть?

— Выпила я уже сегодня достаточно. И посетителей… видела.

— Тогда просто поесть. Солдатню вы теперь перекусите пополам — по крайней мере, некоторых. Но их там нет.

Он еще и мысли читает?

— Я — волчица? — Вариант не хуже других. И не бредовее спятившей реальности. — Или собака?

— Рысь, — вполне серьезно заявил он. — Как и положено наследной королеве древнего Лингарда. Хоть волки у вас в роду рождались тоже.

Так уж вышло — не крестись —

Когти золотом ковать,

Был котенок — станет рысь,

Мягко стелет — жестко спать! [2]

Теперь ясно, откуда столь сильные запахи, режущие слух звуки, необычайно обострившееся зрение. Не от безумия.

— А Анри?

— Не знаю, сможет ли он еще. Слишком поздно обрел Силу. Меняться нужно в более юном возрасте. Но зато новый герцог Тенмар сможет многое другое.

Новый. Потому что старого больше нет. Непобедимый Старый Дракон в последней схватке проиграл смерти.

Из уютной таверны льется мягкий свет. И влечет мелодичное пение. На древнем, давно забытом языке. Или полузабытом. Смутно знакомом, но непонятном…

Низкий порог остался позади, и золотистые стены отделили от бедного квартала. А слова странной песни вдруг стали понятны. Все — до единого.

Шелком твои рукава, королевна,

Ясным месяцем вышиты горы [3]…

Не хуже, чем «Был волчонок, станет волк…»

— О ком эта песня?

— Кто знает? — бесстрастное лицо, печальные глаза. У Джека были так же, только не черные, а золотые. — Может, и о тебе.

Какие странные здесь фрески. Кто придумал раскрасить стены бедной таверны?

— Вряд ли, — Ирия заняла пустующий столик у окна. Плотно завешенного странной темно-синей гардиной — тоже расшитой сюжетом прежних лет. Бурным морем с нависшей над столом волной. — Меня никто и никогда так не любил. И уже не полюбит.

— Всегда ли ты замечала чужую любовь?

Поют цимбалы, зажигательно пляшут банджарон. Вьются алые юбки, звенят монисты.

И такие же пары кружатся на фресках. Будто живые.

И рвется из окна в таверну бурное море.

Подобное безумие можно вынести. Оно даже красиво.

Юная подавальщица скользит между чисто вытертыми столами. Забирает грязные тарелки и старинные кубки, приносит новые. Осторожно звенит ложками. Со смехом принимает деньги.

— Меня опять не видят? Это потому, что я — рысь?

— Нет. Банджарон погибли в Сантэе. Подавальщицу убили гуговцы.

— Если бы я тогда знала — предупредила бы ее.

— И погибла бы другая подавальщица. Судьбу не обмануть. Но часто можно выбрать верный путь — на развилке. Армия Анри Тенмара — в трех дневных переходах. Если верно выбрать дорогу.

Он все-таки пришел. Спасти город. Но почему кровавый безумец Эрик не знает?

— Это об Анри меня хотел предупредить Ревинтер? Они скоро возьмут штурмом Лютену? — Слабый лучик ожившей надежды танцует вместе с погибшими банджарон.

— Будет долгая осада. И кровавый бой. Эрик сожжет столицу и перебьет всех, до кого дотянется. Анри Тенмар получит выжженные развалины. Тебе лучше бежать сейчас. Пока не поздно. Ты — последняя королева Лингарда. Ты — важнее. Твоя жизнь.

— Значит, я еще не продана дохлой Змее?

— Еще нет. Твоя ипостась возмутилась. И сбросила попытки Посвящения. На первый раз.

Призрачный михаилит подзывает призрачную подавальщицу. Жестом и улыбкой. Девушка улыбается в ответ. Живая, настоящая, яркая. Немудрено, что ее заметили гуговцы.

Впрочем, им спьяну почти всё равно.

И, может, призрак здесь — только Ирия?

— Нет. Я не смогу жить, зная, что не сделала ничего. Скажи, во что меня превратит змеиное Посвящение? Что от меня останется?

— Ничего. Оно убьет тебя. Но если ты готова…

— Готова — если есть хоть малейший шанс. В этом городе — моя сестра, племянница, брат, друзья… и тысячи чужих сестер и братьев. И таких подавальщиц.

— Тогда я знаю ту, что поможет тебе убить лишь троих. А может, даже одного.

— Троих?

— Да. Эрика, тебя и Анри Тенмара. Согласно законам Альварена.

Девушка уже спешит к ним. Что она видит? Михаилита, что беседует сам с собой?

Багряное вино — настоящее. Из южных виноградников Марэ. Последний дар.

Алису и ее фрейлин спасли настоящие михаилиты. Ирию поит марэйским вином призрачный. Каждому свое.

Наверное, Ирия не должна была спастись. Потому что лишь у нее есть шанс остановить бешеного Эрика. Не у Эйды же.

Потому что Камилле не досталось даже призрачного михаилита. Как и этой подавальщице.

— К кому мы идем? Кто она? Лучшая отравительница Лютены?

— Лучше. И искуснее. Ты наверняка о ней слышала. Или читала. Зови ее просто — Дева-Смерть.

[1] Мельница.

1 Мельница.

[3] Мельница.