Дева-Смерть (СИ)

Глава 4

Эвитан, Лютена.

1

Ну что ж, Дева-Смерть — так Дева-Смерть. С Древнего Анталиса. Не всё же Ирии о ней только читать.

Раз уж вокруг повылезало столько разновидовой нечисти — почему бы не подтянуться и опоздавшим? Раз бедная Лютена давно превратилась в часть Бездны Льда и Пламени.

Сколько людей успеет убить Эрик, пока Ирия беседует со всеми легендами подряд — Темными и Светлыми? Он же знает, где Эйда и девочка!

— Не спеши, Ирия. Здесь столько времени, сколько нам нужно.

Здесь. В мире вечной Осени и древнего озера. Где больше нет мудрого оборотня с печальными глазами. Его нет уже нигде.

И где осенние деревья еще не успели лишиться последней листвы. Золотой и алой. Этот застывший мир умирает медленнее.

— Не жалей о Джеке. — Старые легенды лгут — древняя танцовщица вовсе не смеется. И сейчас даже не танцует. Просто яркая красавица без возраста. И не в алых шелках, а в черном вдовьем уборе. — Если бы не он, Лингард и сейчас гордился бы своей славой. А ты, возможно, правила бы им.

А по чьей вине своей славой не гордится драконий Тенмар? Михаилита?

— Возможно. Если бы родилась. Или правила бы моя мать. Она-то уж точно получила бы Силу. Ты говоришь: «Если бы не он». А если бы не ты?

— А я и не просила жалеть меня. Я достойна жалости не больше Джека. Просто еще жива. Это как-то делает его лучше, а меня — хуже?

— Это дает тебе шанс что-то исправить. А ему — нет.

— Вот именно — «что-то», — горько усмехается Дева-Смерть. — Я и исправляю. Ты задаешь те же вопросы, что и он, последняя Королева-Ворожея Лингарда. Но он знал больше ответов. Скажи, много ли ты слышала об Изольде?

Ничего — если бы не Ральф Тенмар.

— Достаточно, чтобы понять: она — прапрабабушка Анри.

— И твоя. Альварен течет в жилах вас обоих. Не пытайся казаться циничнее, чем есть. История Изольды не может не вызывать уважения и сочувствия.

— Знаю. Но ты хочешь, чтобы из уважения к ней я возненавидела Джека. Но я знала его, а не Изольду. И именно он меня спас. А возможно, еще и Анри Тенмара.

— Да. Тебя, Анри, твоего братца… в первый раз. Еще Элгэ Илладэн. Совершил то самое «что-то». Я и твой Джек исправляли то немногое, что еще можно. Таково наше служение. Его — вынужденное, мое — добровольное. Для него всё закончилось, для меня — еще продолжается.

— Элгэ Илладэн — тоже потомок Изольды?

— Ее сестры Корделии. Как, кстати, и ты — по другой линии.

— Я могу хоть что-нибудь для него сделать? Для Джека?

— Нет. Я и сама бы сделала… возможно. Если бы могла. По своим мотивам. Не то чтобы мы похожи, но мне с ним было легче. Джек не любил признавать свою вину, я своей не отрицала никогда. Но зато знала, кто он и кто я. А рядом с этим безвинно пострадавшим михаилитом-мучеником собственная вина меня вот-вот раздавит.

— Почему ты это сделала? Что именно случилось века назад? Трое братьев правили миром…

Горькая усмешка скользит по точеным чертам. Танцует:

— Трое братьев правили миром, и власть развратила самого старшего и сильного. Среднему хватило бы звонкого золота и красивых женщин, но старшему нравилось именно править. Сносить старые города и строить новые. Лепить высокие горы и рыть кипящие моря посреди цветущих долин. Или стравливать сильнейшие страны друг с другом, а самому вмешиваться… на чьей-нибудь стороне.

— Чем был легендарный Анталис? Большим островом или всем подзвездным миром?

— Островом. По-настоящему большим — не меньше Мэнда. Резиденцией братьев. Это не мешало всему подзвездному миру тоже быть в их власти.

— И ты убила…

— Сначала убили меня. От моего родного города не осталось и горстки седого пепла. Я успела броситься в бурное море, и пенные волны играли моим умирающим телом. Пока не швырнули на совсем другой берег. На Анталис. К тому времени я уже перестала молить Богиню.

— Богиню Любви?

— Нет, ее сестру — Белую Мать. Да, тогда ей служили только женщины. Я принимала Светлое Посвящение.

— ?

— Да, иногда так бывает. Меняется душа, а с нею и Сила. Мой город сгорел, небеса заслонили тучи горячего пепла, а море вскипело. И мой Свет стал Тьмой. И я забыла имя Богини. Потому что она не спасла меня. Как и моих близких. Я тогда не знала, что у нее — свой бой. И он был важнее одной моей семьи. И даже целого города. Иногда приходится выбирать. Даже Богиням. Даже настоящим — не как зарвавшиеся Братья. И не как я.

— И ты выжила…

Когда вряд ли уже хотела.

— Да, меня нашел и исцелил лучший в подзвездном мире целитель, равных которому не рождалось ни прежде, ни потом. Их бог и хранитель, можно сказать. Он мог спасти любого. Возродить из горсти пепла. Из чего угодно. Это же был Анталис. Я могла вернуть родных, даже целый город… если бы тогда подумала об этом. Если бы родилась умнее.

Дева-Смерть не просто не смеется. Кажется, в древних глазах навек застыли непролившиеся слезы.

Способна ли она плакать? Не в этом ли ее проклятие?

— Третий брат. И ты…

— И я. Но не сразу. Я не вдруг вспомнила, кто я. Я успела его полюбить.

Молчит древнее озеро, что помнит всех и всё. Забыло ли оно уже золотые глаза не до конца расплатившегося оборотня?

— Но почему…

Одинокий осенний лист сорвался с ближайшего дуба. Отчаянно кружит. Не хочет падать.

Тогда — держись.

Теплое, шершавое. Греет.

— Потому что Братья были сильны Единством. Разве ты забыла легенду? А до остальных мне было дотянуться сложнее, чем до луны и ледяных звезд. Прочие не доверяли мне и не ночевали на моем ложе. А я желала прекратить кипящие моря и тонущие долины. Чтобы больше ни один город не завалило горящим пеплом. Я должна была — со своей человеческой силой отнюдь не самой сильной Ворожеи. Даже среди моих сверстниц. Но все талантливые утонули в море и сгорели в пламени.

— Что было потом? После?

— Для меня или для мира? — темным огнем вспыхнули ее глаза. — Вскипели моря, рухнули древние горы… ничего нового. Подзвездный мир лишился пусть паршивых, но Хранителей. А я стала легендой. Темной Богиней. Воплощением Силы совсем иного рода. За всё нужно платить. Убить Целителя — абсолютное Зло. Своего спасителя — тем более. А если к этому добавить, что еще и возлюбленного…

Ирия протянула руку, ловя второй дубовый лист. Другой рукой. Их же две.

Всех не спасешь, но можно ведь сделать хоть «что-то». Согреть друг друга.

— Как ты смогла его убить? Сверхчеловека?

— Как и ты убьешь Эрика Кровавого. Ну почти так. Способ один. Другого еще не изобрели. А частица крови древних Братьев течет в Сезарингах. Их прямых потомков. Отсюды и все их щедрые дары… и проклятия. Извратившие дар Ичедари уже открыли пути для твоего Изменения. Назад свернуть сложно, зато можно в сторону. И прежде чем ты вернешься в наш подлунный мир, я посвящу тебя в Служение.

— Тебе? — Ирия качнула головой. Ловя третий летящий лист затылком. Легкое касание шевельнуло волосы.

Получилось.

— Богине, чье имя я помню вновь. Даже если она давно забыла мое.

2

Сонное озеро, ковер из павших листьев, серебристый лик полной луны. Будто прощание.

Не хватает Джека, но его здесь нет. Здесь и уже нигде.

Только озеро, зоркая луна и позднее золото осени. И танцующая Дева-Смерть. И Ирия.

Мягко шелестят, вьются на ветру пышные алые юбки, звенят монисты. Этот мир нарядил Ирию в банджарон.

— Год назад Джек говорил мне… Он имел в виду эту Осень?

— Я не читаю мыслей — ни твоих, ни его. И на ваш разговор меня не пригласили. Тогда я еще летела по лунной дороге — не слыша речей живых. Я лишь научу тебя Танцу Ичедари. Всего одному. Ты — безнадежно стара для настоящего Служения. Ты не училась с раннего детства, и тебя не посвящали вовремя, поэтому — танец всего один. На время. Ты всего лишь его заучишь. И повторишь, пока память свежа.

— Разве можно забыть то, что умеешь?

— Да, если учился с помощью чужой Силы. Ее вообще берут лишь на время. Потом приходится вернуть — как любой долг. В одном Джек прав: эта Осень важна для тебя. Началось всё весной, летом продолжилось. Осень тянулась до последнего, но время истекает. Если дотянем до новой Весны — у подзвездного мира будет шанс.

— Мир спасет воплощение Смерти? — Уже не тянет даже смеяться.

— Да. Последняя Белая Жрица Богини. Бывшая. Но меня учили с детства. Такое Посвящение остается с тобой всегда.

— Бывшая Белая Жрица…

— Бывшая Белая. Отныне Матери служат лишь мужчины, как прежде служили лишь женщины. Подлунный мир изменился за те века, что я промчалась мимо. Но теперь Лунная Дорога позволила мне сойти — значит, всё решится здесь. Так или иначе.

— Но ведь теперь ты — Темная?

— Да, но не так, как те, кто призывают безумный Хаос. Прежде Богине служили и Ночь, и День. Но теперь Ичедари выбирают лишь Тьму и вдобавок спутались с Хаосом. Может, таково мое проклятие — кто знает? Видеть гибель всего, что я пыталась спасти. Видеть разрушение того, чем жили мои погибшие сестры. Увы, отныне Тьма и Хаос смешались, и люди давно разучились их различать. Я — последняя, кто служил Свету и окрасил крылья Тьмой. Последняя, кто помнит, что раньше было иначе. Пока древние реки и моря не вскипели моей волей.

Если они вскипят вновь — сохранится ли это такое родное озеро? А дубовая роща? Тысячи желающих жить листьев. Родятся ли новые — на смену облетевшим? Бывает ли в этом застывшем мире весна?

Останется ли Лингард? Родной замок? Тот зеленый луг, где когда-то по пути из Лютены домой папа поднял в седло смеющуюся Ирию?

— Разве можно служить двум сразу? И Тьме, и Свету?

— Нет. Я же приняла Светлое Посвящение. Но когда сердце моей любви перестало биться, и его кровь окрасила кинжал, мою душу окончательно отвергло солнце и приняли луна и ночь. Но я помню Свет — я была им. Я знаю Тьму — я служу ей. А то, что надвигается сейчас, — ничто. Не-жизнь. Бездна Вечных Огня и Льда. Но хватит моих откровений и воспоминаний. Ирия Лингардская, правнучка Изольды и Корделии, слушай шелест листьев и пение ветра. Шум дождя и дыхание живой земли. Они все кричат — просто вы не слышите. Как и нынешние Ичедари. Как служители безумного Змея — они всегда были глухи и слепы, потому что безнадежно чужды Богине. Стань ближе к ней — насколько сумеешь. Она — Мать. Твоя, моя, всех. Представь, что она — твоя мать.

— Я представлю, что она — Катрин Тенмар.

Ирия прикрыла глаза, чувствуя теплые дорожки слез на лице. И легкого дождя. И скользящее серебро лунного света.

Если прислушаться — вдали гремит прибой яростных волн вечно холодного Альварена. Привычно заныл на плече позабытый порез. Давно заживший.

Сначала Анри, а потом она сама смешали кровь с Альвареном. И их спас общий согрешивший предок. Джек.

Когда-то погубивший древний Лингард.

Шелест умирающих листьев — их уже не поймать. Хоровод смертей не остановишь — если их сотни, а ты одна.

Ложится к ногам шелестящий ковер. Как когда-то — раскаленные волны пепла — к ногам Девы-Смерти. Бывшей Белой Жрицы. Не смеющей заплакать. Обреченной вечно танцевать и учить других одному-единственному танцу. Потому что для других им не хватает обучения и Посвящения. И нет уже никого, кто способен учить иначе.

Еле слышно теплое дыхание живой земли, куда мы все уйдем. Будто совсем тихая песня. И мягко вплетается тихое пение в печальный плач ночного ветра, что унесет в светлый Ирий наши души…

— А теперь — ТАНЦУЙ.

3

— Будь осторожна, — предупредила Дева-Смерть.

Забавно. Она ведь знает, что Ирия вернется. Не может не вернуться.

И кто на нее нападет — при призраке-воине за плечами? И это даже если забыть, кто теперь она сама. Верховный Жрец пытался изменить ее Посвящение древнему Альварену. И в результате ускорил пробуждение древней Силы Лингарда. Так говорит призрак-михаилит. Единственный, кто еще остался рядом — не считая вечно улыбающихся банджарон и красивой подавальщицы.

Ни в чём не виновный михаилит. Тот, кому нечего искупать. И кто сейчас сопровождает Ирию назад. В реальность, провалившуюся в Бездну.

А Ральф Тенмар больше даже не снится. И уже не успеет присниться вновь. Время проснулось и неумолимо отбивает последний час жизни Ирии. Чтобы выжили ее близкие.

Теперь главное — не опоздать. И не только Драконьей племяннице.

— Анри Тенмар слишком далеко, — запоздало вспомнила она. — Он не успеет.

Никто никуда не успеет. Кроме Ирии. Для нее время стояло. Нависло отточенным мечом и ждало.

Что именно не успел тогда сообщить непотопляемый Бертольд Ревинтер? О том, что спасительная армия Анри повернула к тонущему в крови Эвитану? А больше хитрому министру не удалось увидеться с Ирией — ни разу. Как и ее внезапному… другу — его сыну Роджеру. Не говоря уже об Эйде.

А что не нашли Иден и ее новую семью — внезапная радость, а не горе.

Изменила бы уже нежданная весть об Анри хоть что-нибудь?

— Я должна сначала спрятать Эйду и Мирабеллу. Или их убьют.

— Разве Дева-Смерть забыла тебе сообщить? Анри Тенмар достаточно близко, чтобы оказаться здесь.

— Каким образом? Вы сами говорили о трех днях. Или он научился летать?

— А разве ты умеешь? И разве я хоть раз тебе лгал? — мягко и печально улыбается потомок Джека. — Просто поверь, королева. Помоги нам сейчас. Сделай то, что можешь лишь ты. Дальше мы подхватим знамя.

Из мертвых рук, ясно.

Эта лунная прогулка — дико странна. Нужно пройти спящим городом живых, чтобы выйти к тайной Тропе Мертвых. К одной из тайных Троп.

Яростный вопль, грубая мужская ругань, бешеный шум смертной драки.

Ирия ринулась туда. И опоздала.

Но не потому, что спасать больше некого. Есть кого.

Просто еще и есть кому. Кто подхватил рухнувшее знамя здесь.

Серый полумрак Лютенской ночи. Удивительно сырой для середины зимы воздух. Когда успел промчаться стремительный дождь? Пересек захваченный мертвыми змеями город и понесся дальше. Прочь.

Если встретишь Анри — передай привет, ладно?

Белых хлопьев снега Ирия уже не увидит точно. Как и невозможно далекого лета. Так пусть их встретят ее родные и близкие, договорились?

Холодные камни странно чистой мостовой промокли, пока Ирию обучала Дева-Смерть. Потому что на четыре лапы пленница Эрика приземлялась на абсолютно сухую землю.

Мечутся черные тени на серых стенах плотно запертых домов. Не спит ночной квартал почтенных ремесленников.

Стремительные тени насмерть бьющихся людей, острых клинков, коротких плащей. На черных камнях, на серой стене, в отражении бледной луны в случайной луже.

— Сопротивление, моя королева. Мои потомки и их друзья.

Она сама — потомок покойного Джека. Дважды покойного. И Изольды. А своими потомками михаилит называет товарищей по Ордену? Нынешних.

Других ему судьба не дала. А Ирии не подарит и таких.

— Запомни эту девушку. Она немало общалась с твоей сестрой. Ее зовут Дженни.

Спасибо, что упомянул. Настолько издали Ирия не отличит худощавую девушку от хрупкого юноши. Для такого нужно руку пожать. Как Лауре и Маргарите. Вторая наверняка на Севере, а где сестра Клода?

Только зачем запоминать — за час до смерти? Передать потом привет за Гранью?

— Где вы были раньше — с такой прорвой информации?

— Прежде ты не услышала бы меня.

— Почему?

— Была слишком живой.

Мило.

Ну и змеи с ним. И с нею.

А кем еще считать ту, что видит целый табор танцующих призраков? А до кучи угодила в лучшие ученицы к древней Деве-Смерти?

Пять теней торопливо озираются — плечом к плечу. Шестая — спасенный — жмется к кирпичной стене. Лунный луч скользит по совсем юному лицу.

И сереет десяток неподвижных тел на черной земле. Сырой.

Разошлись. Живые. Не верящий своему счастью мальчишка убежал. Ночные спасители растворились в привычной тьме. Еще кого-то спасать.

— Почему Ичедари еще в открытую не ходит по Лютене днем? Город еще тоже слишком жив?

Благодаря Сопротивлению.

— Вы угадали, моя королева. Хоть Сопротивление и Дева-Смерть сейчас на одной стороне.

Еще бы — если любому михаилиту вообще положено служить милосердному Творцу. Это уметь надо — заключить при этом тесный союз с Темной Богиней. Причем, древнее язычество — далеко не самый ее худший недостаток.

Правда, если верить Священным Свиткам — за последней Гранью нас ждет Огненная Бездна или Светлый Ирий. Как при этом тогда объясняются призраки? Да еще и при жизни — монахи.

Налитое облако скользит по лунному блику. Закрывает неподвижных мертвецов будто темным саваном.

«Луна видит тех, кто ее не боится». И Сопротивление, и Ирия боятся живых. Если те связаны с условно мертвой змеей.

— Вы опять угадали, моя королева. Змея — действительно по-настоящему не жива. Никто не способен воскреснуть таким способом. Потому Ормос и жаждет горячей крови так часто.

— Скажите, раз я — правнучка Изольды… по женской линии? Та самая утраченная Сила Лингарда?

— Почти, моя королева.

— «Почти» здесь невозможно.

— Вас три на поколение, как и всегда. Три Ворожеи. Сильнейшая становится королевой. Или старшая в линии, если Сила примерно равна.

Или выжившая. В драке за Северный трон.

— Нет, — прочел ее мысли михаилит. — Тогда кто-то еще обретет Силу. Если нет близкой родни — значит, дальняя. И подлая узурпаторша будет всю жизнь дрожать в ее ожидании.

Похоже, раньше люди были наивнее. Подлый узурпатор и кровавый убийца Эрик явно дрожать не намерен. Как и многие до него.

— Кто… еще две? Сейчас?

— Герцогиня Элгэ Илладэн. И твоя племянница Мирабелла. Три, всегда три. Умрет одна — родится и обретет Силу другая. Но ты не угадала и еще одно.

Даже это угадал за нее мудрый Ральф Тенмар. Железный Дракон.

— Хватит загадок, ладно? — вздохнула Ирия. — Я ведь уже хорошо тебя слышу и понимаю. И даже Деву-Смерть. Почти совсем мертвая, забыл?

— Прости, моя королева. Но мне так редко удается поговорить… Ты не угадала с линией. Изольда — твоя бабушка по мужской линии. У прекрасной и опасной королевы Изольды не было дочерей. Только сыновья.

— Но…

— Легенды не сохранили имена прекрасных, благородных сестер Изольды, а ведь их было три. По женской линии ты — потомок Корделии, любимой сестры Изольды. И ее же потомок — Элгэ Илладэн.

Да, Дева-Смерть говорила и это…

— А… еще две сестры?

— Их имена ушли в прошлое, а кровь не продолжилась в будущем. Илейн и Тариана. Младшая и старшая.

Платье цвета весенней травы, нежный голос — как шепот тихой капели. Звенят юные переливы серебристых колокольчиков. Тариана. Старшая сестра Изольды. Далекая родственница Ирии. Двоюродная прабабушка.

— Мы пришли, моя королева. Вы уверены в своем решении?

Странный вопрос — для михаилита. Он случайно не в родстве с Ральфом Тенмаром?

Запросто. Как и с самой Ирией. С ней-то точно — через Джека. Они тут все друг другу — родня.

— А разве у меня есть выбор?