Дневники и письма комсомольцев

ЗИНАИДА ДАВЫДОВА ВСЕ ПОДЧИНЕНО ЦЕЛИНЕ

Человек, деятельный, страстный и целеустремленный, Зинаида Давыдова работала секретарем Калининского райкома комсомола города Таллина.

Весна 1954 года. Во все комсомольские организации страны пришло воззвание ЦК ВЛКСМ «Молодежь, на целину!». Ничего более значительного, более важного не было в жизни Зинаиды Давыдовой, чем дела, встречи, события той поры. На первой странице толстой общей тетради она записала:

«13 марта 1954 года. В райкомах столпотворение, а на заводах начальники цехов за голову хватаются: вся молодежь собралась уезжать». Так начались целинные дневники Зинаиды Давыдовой. Вела она их так же, как делала всякую работу: тщательно, последовательно, доводя до конца.

Не один раз потом комсомольским вожаком, организатором приезжала она на целину с отрядами молодежи.

13 марта. Сегодня получили воззвание ЦК ВЛКСМ «Молодежь, на целину!».

В райкомах, в горкоме столпотворение, а на заводах начальники цехов за головы хватаются: вся молодежь собралась уезжать. Все подчинено целине. Никто больше ни о чем и не думает. Утром была на «Вольте». Ужас что делается! Почти все комсомольцы подали заявления. На других заводах то же самое.

17 марта. На работе сегодня вавилонское столпотворение.

В 12 начали заседать и вот только кончили. Голова как чугунная. Отобрали 74 человека.

Коля Вертэпов, инженер, когда ему объявили решение комиссии об отправке, вместо обычного «спасибо» сказал: «Ну и правильно сделали».

В общем, все хорошие ребята. А комиссии работать очень трудно. Собрания отобрали 720 человек, половине нужно отказать, а кому?

Райком превратился в штаб по отправке на целину. Больше ничего не делаем.

18 марта. Сегодня отобрали еще 54 человека. Завтра вечер проводов первой партии. Во главе поедет Спартак Тислер — секретарь Морского райкома комсомола. Он едет насовсем.

Я тоже решила: еду! Ребята очень рады.

21 марта. Меня утвердили начальником эшелона. Надо будет купить валенки и резиновые сапоги, фуфайку и теплые шаровары. Косынку возьму у мамы.

2 апреля. Вот как давно я с тобой не разговаривала, дневник! И не потому, что не о чем поговорить, а потому, что некогда брать тебя в руки.

Сегодня второй день на целине.

Что же было до этого?

Почти весь город провожал нас. На вагонах лозунги: «Привет целинникам!», «Превратим целину в цветущий край!»

Последние рукопожатия, поцелуи, пожелания — поезд тронулся. В вагонах льется песня. Только поют ее по-другому.

Стучат колеса…

Спать легли далеко за полночь.

Второй день начался обычно, как бывает в вагоне: с очереди к умывальнику. Завтрак получился коллективным.

Родилась мысль устроить соревнование по шахматам. Выбрали судейскую комиссию, разработали условия турнира. За первенство по эшелону — фотоаппарат ФЭД.

Двое суток на ногах, но еще и глаз не сомкнула. Решила прилечь, но не успела и задремать, как прибежали из третьего вагона с криком: «Володю Овечкина зарезали!»

Бегом в третий вагон.

Ох, что тут творится!.. Увидели меня — расступились. Я пробралась в самую середину, подняла руки, крикнула: «Прекратите!» И в этот момент нож впился мне в руку. Но драка прекратилась. Оказывается, мои добрые парни на одной станции посадили в вагон незнакомого человека. Вначале он вел себя хорошо. А на станции Дно пытался купить пол-литра. Но водки не оказалось, и он затеял со зла скандал в вагоне, ударил Овечкина ножом.

Володю в Бологом отвезли в больницу. Этого типа сдали в милицию. Мне наложили на руку швы.

А как познаются в дороге люди! Многих я знала годами. Знала как хороших рабочих, работниц, как активных комсомольцев.

И только здесь, в дороге, я, например, узнала, что Тоня Горбатова, казавшаяся мне в Таллине немного дерзкой и злой девушкой (как-то даже не хотелось ее посылать на целину), оказывается, очень славная, большой души человек. Она родилась в Смоленской области. Отец погиб на фронте. Мать расстреляли каратели. Воспитывалась в детском доме. После семи классов поступила в ФЗО, а окончив, стала работать ткачихой. За три года работы на комбинате окончила десять классов. Мечтает стать агрономом.

Иванов Василий — шахтер. Рос сиротой. Во время войны был вывезен в Германию и там за побег с фабрики отправлен в концлагерь, где пробыл четыре года.

Да разве всех перечислишь!

…На станции Алгабас нас встретили директор совхоза и Спартак Тислер (его уже избрали комсоргом совхоза).

И снова митинг. Директор говорил много и нудно.

Затем отправились в путь. Он был необычен. Нам предстояло проехать около ста километров на тракторах. Дорог нет. На ведущем тракторе — компас. Всего восемь тракторов, шесть открытых саней и два вагончика на санях. В вагончики посадили девушек. Ехали долго. Снега нет, но ветер резкий и очень холодный. А кругом степь, ни единого кустика, ни одного деревца.

Сбились с дороги. Крутили, крутили… Думали, что подъезжаем к совхозу, а вышло, что вернулись к поселку недалеко от станции. Решили все же ехать дальше. Народ устал.

И снова в путь. Ночь надвигалась с какой-то невиданной быстротой. Небо покрылось звездами, а вокруг такая темень, что друг друга не видно. Стало еще холоднее. Ехали долго и молча. И вдруг в темноте раздался выстрел, еще один и еще. Что случилось? Оказывается, это наши салютовали. Совхоз! Приехали!

Вагончиков и палаток, приготовленных для нас, не хватило. Но у нас были еще свои. Закипела работа. Одни разбивали палатки, другие устанавливали печи-времянки, третьи получали и носили к палаткам кровати, матрацы, четвертые уже растапливали печи.

Часам к трем ночи я обошла все палатки. Везде тепло, светло и весело. Сама я осталась жить в вагончике. Никто в эту ночь не спал. В нашем вагончике собрались старожилы. Да, старожилы. Они в совхозе уже десять дней. Очень нелестно отзываются о руководстве совхоза. Говорят, директор — хам, главный бухгалтер и завхоз — пьяницы. Очень хорошо отозвались о главном инженере. Ребята уже завезли шестьдесят тонн зерна на семена. Утром сегодня мы осмотрели совхоз. Усадьба совхоза стоит на реке Аят. Усадьба — это семь домиков, тринадцать вагончиков, а теперь еще восемнадцать палаток. Кругом степь.

Снега уже нет, но посреди поселка грязь по колено в полном смысле этого слова, грязь заливается даже за голенища резиновых сапог. Пустынно, грязно, холодно, но жизнь бьет ключом. Да, с жильем выходит хуже, чем мы ожидали. В вагончиках живут по двадцать человек. Каждый вагон разделен на две половины. Верхние полки в каждой половине вагона сделаны в виде нар.

Ходить приходится в полусогнутом состоянии. Уже дважды ударялась головой. Но ничего, привыкнем. Жизнь в два этажа. Наверху в нашем купе спят шесть человек, мы с Лидой внизу. Шесть человек — это очень тесно. Ночью, если хочешь повернуться, и не пытайся этого сделать один. Надо разбудить всех и поворачиваться всем вместе. Раздается хохот.

А утром девчата готовят завтрак, стирают. Ребята заготавливают топливо, ходят за продуктами. В магазинах все, что угодно. Выбор лучше, чем в московских универмагах. Затем все пошли в степь: работы пока нет.

Что-то медлят товарищи руководители с устройством людей. И вообще такое впечатление, что их это не касается. Директор мне ответил: «Не спешите. Все уладится».

Но как быть? Так ведь оставлять людей нельзя. Столько неполадок! Нет, надо пожить, поработать здесь. Как-то у меня дома? Как мой малыш? Скучаешь? Ну, ничего, потерпи. Я обещаю тебе, когда приеду, рассказать хорошую сказочку про степь, про целинников.

3 апреля. Ясное и теплое утро, солнце печет совсем по-весеннему. С утра по очереди один за другим стали подходить к конторе ребята для оформления на работу. Но пока вопрос решается не о работе, а о выплате подъемных.

Потом было собрание. Речь шла не о работе совхоза, а о подписании Обращения Совета Мира.

Имангалиев, парторг, сделал доклад, прочел Обращение. Все подписались, и никто не уходит. Ждут, думают, что наконец-то узнают подробней о совхозе. Но никто и не собирался рассказывать о нем, о предстоящей работе. Тогда ребята стали задавать вопросы: что их ждет? Какие планы у совхоза? Какого направления будет совхоз — животноводческий или зерновой?

Имангалиев слушал, и всем казалось, что он сейчас начнет отвечать, но, увы, он выслушал всех и сказал: «Ну вот и все, можно расходиться».

Я попросила его ответить на вопросы, но он сказал: «Сегодня собрание не по этому вопросу, да и не директор я».

Встретила Спартака. Он стал какой-то странный. На всех злится, а сам ничего не хочет предпринимать. Забрала его с собой, привела в контору. Послала секретаршу за директором.

Пришел сердитый. Не очень ему нравится моя навязчивость. Разговор был официальный. Директор напомнил, что я свое дело сделала и могу уезжать. Тогда я спросила: кто ему дал право так относиться к людям? Кончился разговор тем, что я заявила, что никуда не уеду, пока не будут определены все люди до единого человека.

Тислеру я велела собрать открытое комсомольское собрание. Пригласить всех, кто хочет.

— С докладом будет выступать директор. Так и напишите в объявлении.

Родионов вспыхнул от злости.

— Кто вам сказал, что я буду выступать?

— Народ сказал, — ответила я и ушла.

Разговаривала с ним совершенно спокойно, хотя внутри все клокотало. Нет, кричать я не буду. Посмотрим, кто из нас сильнее. Крик — выражение собственного бессилия, когда-то учил меня в Ленинграде секретарь Смольнинского райкома партии Николай Николаевич.

А вообще-то я побаивалась: придет ли?

Опасения оказались напрасными. Он пришел. Пришли все, кого мы пригласили: главный инженер, парторг, завхоз… Собрались в одной из палаток. На кроватях мест не хватило, тогда положили доски на спинки кроватей, получился второй этаж, многие уселись там. На столбах повесили фонари «летучая мышь». Открыл собрание Спартак, дал слово директору. Тот начал и кончил свое выступление сплошными лозунгами.

Ребята растерялись и не задали ни одного вопроса. Перешли к прениям. Игорь Козловский из Кохтла-Ярве выступил с патриотической речью примерно в таком плане: «Нас прислала партия», «Мы обещаем» и т. д. Я боялась, что опять не получится делового разговора, и попросила слова.

Начала я, очень волнуясь, и, конечно, с того, что мы понимаем те большие задачи, которые ставит партия перед страной, перед нами, здесь собравшимися. Но если мы будем это понимать только на словах, то далеко не уйдем. На носу сев, подъем целины. Когда и где мы начнем работать? Как в совхозе с техникой? Какой план у совхоза? Когда прибудут семена? Где и как будут работать люди? Когда дирекция совхоза начнет разбивку бригад? Собирается ли совхоз строить жилье, мастерские и какими средствами он располагает и т. д.

Ребята со всех сторон кричали: «Правильно!»

Волей-неволей директору пришлось говорить конкретно.

Картина неприглядная. Техники в совхозе почти нет, всего один трактор С-80 и пять ДТ-54. А среди приехавших 60 шоферов, из них 22 первого класса, 74 тракториста, 6 инженеров, 12 техников. Плана поступления техники совхоз не имеет. Плана завоза семян тоже нет. Из стройматериалов — пять финских домиков. После этого стало ясно, почему директору так не хотелось говорить с народом, — он просто боялся!.. Ребята и на самом деле скисли. Но что же делать?

Проехать 4500 километров с одной мыслью: работать — и вдруг…

После собрания стали собираться группами, обсуждали ситуацию. Я тоже, честно говоря, растерялась. Посоветовалась с ребятами. Затем зашла в контору. Поговорили спокойно с Родионовым и Муравьевым. Договорились, что завтра укомплектуем бригаду по завозу зерна. Предварительно укомплектуем одну тракторную бригаду и завтра с директором поедем в обком партии. Ему вроде не хочется. Но что же делать? Ведь мы оторваны от всего мира: ни телефона, ни радио — ничего. Ближайший телефон находится в Алгабасе, это 105 километров. Так уж лучше ехать в Уральск, прямо в обком.

Собрались ребята. Кто-то играет на гармошке, кто-то завел шуточные частушки. Хочется поесть. Чем-то будет Лидуха кормить? Она обещала сделать что-то по-казахски.

После всех неприятностей вдоволь нахохотались. Лидуха сделала ужин на диво. Зажарила полбарана. Но, увы, вместо муки в подливу всыпала… дуст. Мы страшно хохотали, а она, бедняжка, даже расплакалась.

8 апреля. Вот и вернулись с Родионовым обратно. За это время Муравьев определил 120 человек на работу. Правильно сделал, что Хлопкова поставил заведующим мастерскими, а Новохатного механиком по ремонту сельхозинвентаря. Большинство пока без работы. Ждали нас.

Но мы секретарей не застали. Первый улетел в Алма-Ату на пленум. Второй и третий в командировке. Говорили с заведующим сельхозотделом. Он пожаловался на трудности, но обещал помочь. Сообщил о решении бюро передать нам 10 тракторов и 6 комбайнов с Алгабасской и Джамбитинской МТС.

В совхозе нас ждала очередная неприятность.

Шмидт утопил трактор С-80. Единственный сильный трактор. Сегодня утром перевозили зерно. Он думал, лед выдержит, но увы, лед треснул — и вот трактор на дне.

Коля Вертэпов, Сундуков и Шмидт решили его вытащить. Но как? Ведь для того чтобы прицепить трос, надо нырять в ледяную воду.

Вечером все собрались. Отобрали трактористов, которые завтра поедут в МТС принимать тракторы. У палаток поют, танцуют. Артеменко Андрей уже влюбился, да и не один он. Вот и Лида с Сашей являются домой за полночь.

— Нет соловья, — шутят ребята, — так сусликов слушаем.

Ну а я застряла не на шутку. Как-то там, дома? Эх, Алешка, трудно твоей мамуле сейчас…

9 апреля. Скучный день. С утра 16 человек уехали в МТС за тракторами. Шмидт, Вертэпов и Сундуков пробовали достать трактор, но ничего не получается. На берег совхоза его не вытащить, надо на противоположный, пологий. А тут еще, как на беду, лед собирается тронуться. Ну если тронется, тогда пиши пропало!

Решили тащить сегодня ночью, но для этого надо переправить другие тракторы на тот берег. Но как переправить? Даже казахи говорят, что брода близко нет.

Я тоже было собралась с ними, но Лида с Сашей не пускают. У меня страшно болит горло, и температура подскочила до тридцати восьми. Знобит. Видимо, ангина…

10 апреля. Ура! С-80 вытащили! Но… У Коли, говорят, жар, кашляет. Неужели воспаление легких? Сундуков и Шмидт чувствуют себя хорошо. Лидуха закрыла меня на ключ: боится, что сбегу из ее лазарета.

11 апреля. Вчера весь день лежала. Лида так и не выпустила. Сегодня тоже не хотела пускать, но не тут-то было!

Ребята рассказывают, как Сильвию оплевал верблюд. Она его раздразнила. Он за ней. Она спряталась в вагончике. Так он стоял до тех пор, пока она не вышла. И все-таки плюнул в нее зеленой мыльной пеной. Ушел победителем.

Ребята ловят сусликов. 3-я палатка взяла обязательство: по 20 сусликов на человека, 6-я — по 25. Развернулось соревнование.

Конечно, хорошо, что решили уничтожать сусликов, но если бы это делалось от чистого сердца, а то ведь в этом ирония, вызов. Смех сквозь слезы. Наши еще не вернулись. Муравьев приехал, рассказал, что в Ал-габасской МТС хотят сбагрить нам весь хлам. Такие тракторы и до совхоза не дотянут. Завтра еду в Алгабас.

12 апреля. В Алгабас мы не поехали. Но зато из Джамбитинской МТС ребята пригнали четыре трактора, в том числе два совсем новых ДТ-54 и один С-80. Все повеселели.

15 апреля. Тринадцатого уехали в Алгабасскую МТС. Взяли у них два ДТ-54, а от четырех отказались. Дс Алгабасской МТС ехали трактором — на машине не пройти. От Алгабаса до Уральска 30 километров пс степи. Я решила поехать в Уральск. Трактор тащить в Уральск не было никакого смысла. Лошадь увязнет. Пришлось отправиться верхом на верблюде. Ох, и выносливая скотина! Сидишь, как на пятом этаже, только горб, особенно сзади, мешает: бьет по спине. Верблюда дал один казах и даже сына послал со мной, чтобы дорогу показал.

Ехали долго, до позднего вечера. В Уральске остановились у казахов. Очень гостеприимный народ. Напоили, накормили и спать уложили. А на второй день, когда я хотела с ними рассчитаться, очень рассердились. Я извинилась и вечером принесла девочкам по коробке конфет. Расстались друзьями. Я выучила несколько казахских слов.

А вот в обкоме переругалась в пух и прах. Дала телеграмму в ЦК КП Казахстана. Ответ был на второй день. Телеграмма отрадная.

«К вам сегодня вылетает Матюшенко заведующий отделом министерства совхозов и Есенгалиев работник ЦК».

Пришла с телеграммой в обком. Там шло совещание. Телеграмму я оставила. Но не успела прийти домой, как за мной прикатил обкомовский «газик».

Вызывал первый секретарь обкома.

Он вызвал заведующего сельхозотделом, который, увидя меня, сразу же начал оправдываться. Вызвал и начальника треста совхозов. Ровно за час был решен вопрос о передаче нашему совхозу 22 тракторов с прицепами, плугами и боронами.

Я поблагодарила всех и особенно секретаря обкома. Чуть ли не вприпрыжку побежала домой. Было уже поздно. И первый раз я по-настоящему счастливая легла спать. Уснула быстро, но ненадолго. Снова вызвали в обком.

Оказывается, прилетели Матюшенко и Есенгалиев и захотели со мною встретиться. Мы очень натянуто поздоровались. Затем секретарь обкома доложил, что со мной все дела улажены. Я подтвердила.

Мне вручили постановление обкома о выделении тракторов.

И уж тут меня никто не мог удержать. В ночь мы выехали в Алгабас. Я знала, что сегодня там должны быть наши тракторы.

Ночью скакать по степи, да еще на верблюде, — это просто мечта. И ночь-то лунная, светлая. Утром сегодня была в Алгабасской МТС. На мое счастье, там оказался директор совхоза. Он своим глазам не поверил, когда получил постановление. Директор остался там, а я вернулась с нашими трактористами.

До полуночи рассказывала о своих встречах и новостях. Ребята меня качнули. Теперь уже третий час ночи, а мне не хочется спать, хотя это уже вторая ночь без сна. Сижу пишу. Зато сегодня весь поселок спит. Что-то им снится? Ну и мне пора. Завтра снова в путь, но теперь уже за тракторами!)I

16 апреля. Вот и «уехала» за тракторами! Проспала все на свете. Вначале рассердилась, что не разбудили, а потом даже обрадовалась. Сегодня к нам приехал Есенгалиев, и с ним Петров из Джамбитинского райкома. Собрали всех коммунистов, говорили с ними о делах совхоза.

Вечером молодежь собралась у палаток. Очень темно было, разожгли костер, пели песни. Уж очень хорошо звучит «Уральская рябинушка»)

17 апреля. Сегодня вернулся директор. Тракторы наши еще на полпути. Муравьев остался в Уральске.

Директор поехал на конезавод за лошадьми. Машин пока не дают, говорят, к уборочной, но зато дают 15 лошадей.

Ездила вместе с директором. Да, погода наступает, скоро пахать. Лошадей нам дали, только каких-то заморенных. А в придачу еще и 10 верблюдов.

18 апреля. Сегодня из Уральска приехал Шмидт, тракторы завтра будут. С утра комплектуют бригады.

В каждой бригаде будет по 7 тракторов и по 52 человека.

Шоферы пошли в строительную бригаду, они будут там работать до получения машин. 62 человека решили пойти на курсы комбайнеров, которые создаются в Уральске при училище механизации.

Сильвию Раубе директор взял к себе техническим секретарем. Ребята смеются. Приедет, мол, Сильвия в Эстонию, спросят у нее: «Ну как там целину поднимаете?» — а она будет говорит: «И мы пахали».

Сильвия злится.

19 апреля. Главного агронома в Уральск вызвали. А больше никто не знает, где начинаются земли, где они кончаются. Люди орут на меня, ну а я при чем?

Имангалиев дал распоряжение, чтобы под расписку выдать все для полевых кухонь.

В обед директор пришел в контору. Ребята к нему, а он опять отсылает всех ко мне: «У вас, мол, есть свой директор. С нее спрашивайте».

Объехали с Имангалиевым четыре стана. Все в порядке. Поеду звонить в обком. Какого черта таких директоров присылают?!

Голубев, заместитель директора по хозяйственной части, сегодня привез 12 финских домиков. Завтра, говорят, ему нужно два трактора. Ребята за то, чтобы тракторы шли в поле.

20 апреля. Сегодняшний день уйдет на устройство станов. Их нужно окопать на случай пожара. Установить кухни. Да мало ли еще дел!

Ну а мне все-таки надо поехать в Алгабас к Муравьеву, посоветоваться, что делать. А может, и в обком.

23 апреля. Муравьева встретила на пути, он вел тракторы. Вернулись с ним в Алгабас.

Тракторы увел Спартак.

Позвонила в обком, узнала, как быть с инженерами: оставить их в совхозе или передать в распоряжение треста совхозов. Рассказала о положении в совхозе. Обещали прислать комиссию для разбора. Знала бы — не говорила. Вместо того чтобы приехать одному работнику, собрать коммунистов и спросить их мнение о руководстве, понадобилась комиссия. Это значит, приедут и начнут «следствие».

Вернулись в совхоз 21-го. Сразу же поехали по бригадам. Наши уже начали вспашку. Здорово! Таких земель мы просто никогда не видели. Одна борозда идет на 40 километров. Тракторист за 12 часов успевает сделать одну борозду и ночует на другом стане, а его сменяет тракторист того стана. Пахота идет днем и ночью. Не хватает водовозов. Муравьев думает добавить еще по нескольку человек в каждую бригаду. Воду возят в основном на верблюдах. Сегодня ночевали в первой бригаде. Слушали патефон. Ребята установили приемник. Впервые здесь слушали последние известия. Долго говорили с ребятами. Они хоть и устают, но все очень довольны.

28 апреля. Ну, вот и наступили мои последние дни. Сегодня проехала по станам. Попрощалась с ребятами. От первой бригады скакала на своем Букете. Сфотографировала всех на прощание. Обратно ехала тихо, любовалась степью. Вся степь в тюльпанах. Ох, какие красивые! Как ковер!

Лошадью я почти не управляла, она шла сама. Очнулась только у вагончика.

Завтра ехать!

Вечером из бригад, которые поближе, собрались ребята. У кого-то узнали, что я люблю духи «Красный мак», и вот нанесли мне уже шесть флаконов.

Ребята предлагают мне остаться, говорят, что из меня выйдет хороший директор совхоза. Они-то, может, и шутят. А мне вдруг до боли в сердце не захотелось уезжать. Я сроднилась с каждым из них, каждого полюбила. Я полюбила этот совхоз, у которого пока еще и есть-то одно лишь название. Я полюбила эту бескрайнюю степь, без единого деревца, с миллионами перекати-поле. И мне так хочется здесь остаться, остаться навсегда! Привезли бы мне Алешку сюда, и ничего, ничего-то больше не надо.

29 апреля. Рано утром, часа в четыре, я уехала. Провожали меня все, кто был на месте. Расцеловались. Обещала приехать на первую свадьбу. Мои ребята всплакнули. Везу целый чемодан писем.

Сейчас сижу в Уральске в гостинице. Вспоминаю все. Надо зайти в обком, отметить свою трижды просроченную командировку, взять билет, попрощаться с нашими студентами. Игорь принес с базара квашеный арбуз, жареную рыбу и побежал за вином.

Ну что же, выпьем за счастье, за удачу!

Ну, вот и все. Поезд. Купейный вагон. За окном Уральск. Ночь над степью, такой далекой и такой близкой теперь моему сердцу!

Июль 1954 года. О совхозе докладывала в обкоме, затем в Москве, в ЦК КПСС писала подробную справку.