Дочь Эйтны

Глава девятнадцатая Гнев

Вечерний визит лорда Бортена принес долгожданную передышку от мрака Восточной Башни. На краткие мгновения Восточная башня, казалось, исчезла, и они снова сидели, глядя на высокогорье Моэна, его продуваемые ветром холмы и древние леса, его темная земля и ароматные посевы будто окружили их. Эолин наслаждалась простыми темами их разговора: изменением погоды, обещанием обильного урожая, недавним рождением четвертого сына Бортена.

— Я так рада за тебя и Винелию! — воскликнула Эолин. — И я бы хотела, чтобы мы были там, чтобы поприветствовать ребенка! Если бы король не позвал меня домой, я бы осталась и помогла с родами. В самом деле, Винелия любезно разрешила тебе сопровождать меня, когда сама вот-вот должна была родить.

Бортен криво улыбнулся.

— Если бы это зависело от Винелии, она бы оставила мне рождение ребенка и сама сопровождала тебя. Она не хотела, чтобы ты была одна.

Заявление согрело сердце Эолин. Дочь лорда Херенсена, Винелия была первой фрейлиной Эолин. Она неустанно работала над тем, чтобы научить Эолин традициям и сложностям двора, за эту услугу Эолин навсегда осталась перед ней в долгу. К тому времени, как Херенсен предложил руку молодой женщины Бортену, они стали хорошими друзьями, о таком браке скромный рыцарь и не помышлял. Тем не менее, Херенсен увидел в новом патриархе Моэна восходящую звезду и быстро скрепил союз, который мог оказаться полезным для его собственной семьи.

— Патриарх Селкинсена всегда был таким умным.

— Ты даешь мне победить! — упрек Брианы прервал мысли Эолин.

Принцесса атаковала своего брата деревянным мечом, недавно подаренным ей Акмаэлем.

— Ты не должен этого делать, Эоган, — возмутилась Бриана. — Я не смогу узнать что-нибудь о фехтовании, если ты даёшь мне победить.

— Тебе не нужно учиться фехтованию, — в тоне Эогана отразилось легкое раздражение. — Принцессы не обязаны идти в бой.

— Мама пошла в бой, и я буду такой же мага-воительницей, как и она, — Бриана украсила свое заявление энергичными взмахами в воздухе. — Я собираюсь победить наших врагов одним ударом, как это сделала она в битве при Римсавене. Я буду защищать Мойсехен до самой смерти.

Эоган сел и сдул с лица выбившуюся прядь волос.

— Тебя здесь не будет, чтобы защищать Мойсехен. Отец найдет принца, достойного твоего положения, и отправит тебя за него замуж. Ты можешь защищать это королевство, как свое, рядом со своим мужем. Но в основном ты будешь рожать его детей. Это займет твое время и достаточно хорошо займет твою магию.

Брианы нахмурилась.

— Это не правда. Отец ни за что не пошлет меня в другое королевство, мама, скажи ему, что это неправда.

Улыбка Эолин исчезла.

Она всем сердцем хотела оставить Бриану в Мойсехене, но Акмаэль уже обдумывал союзы, которые он мог бы заключить. Его внимание привлекли несколько южных королевств. Упоминалась даже возможность появления поклонника из Сырнте. Эолин горячо возражала против этого. Она не потерпела бы, чтобы ее дочь отправили туда, где правят такие люди, как принц Мехнес. В конце концов, Акмаэль уступил ее доводам, но по общему вопросу союза Брианы с королевским домом другого царства его не удавалось переубедить.

Плечи Брианы опустились от молчания матери. Она бросила свой деревянный меч и побежала к Эолин, найдя убежище в ее объятиях.

— Ты должна сказать папе, чтобы он меня не отсылал.

Эолин крепко держала дочь.

— Не все в моих руках, Бриана.

— Он послушает тебя. Я знаю, что он это сделает.

Эолин моргнула от укола неуместной веры Брианы. Что она сделала, приговорив собственную дочь на такое существование? Бриане суждено было стать настоящей магой, свободной следовать по пути своего сердца.

— Ты будешь магой и воительницей, — сказала Эолин с большей уверенностью, чем чувствовала. — Если это то, чего ты хочешь, и если это угодно богам. Что касается того, куда приведет твой путь женщины и принцессы, то это еще рано видеть.

— Мой путь не может привести в другое королевство! — Бриана заплакала. — Мое место здесь, с тобой, Эоганом и отцом.

— На долгие годы вперед, — Эолин поцеловала Бриану в лоб. — Дадут Боги, и эти годы продлятся до целой жизни.

Вечерние тени к этому времени сгустились, и, поняв который час, она сказала своим детям, что пора спать.

После того, как Эоган и Бриана неохотно ушли, разговор с Бортеном зашел о грядущей войне. Его отчет о призванных новобранцах ясно показал, что Акмаэль собирал армию, еще более могущественную, чем та, что встретила вторжение Сырнте.

В его голосе звучала гордость, когда он описывал размеры своих войск из Моэна. Всего за десять лет этот человек превратил обнищавшую провинцию в силу, с которой нужно считаться. Эолин была рада за Бортена и за счастье, которое он обрел. Она была рада и за своего мужа, что этот способный воин будет рядом с ним, когда он встретит Рёнфин в бою.

Свечи догорали, когда, наконец, Бортен встал, чтобы проститься.

— С вашего позволения, моя Королева, — сказал он. — Король приказывает, чтобы мы выступили на рассвете, и многое еще предстоит сделать.

— Ты так скоро покинешь мою компанию? — слова вырвались прежде, чем Эолин успела их обдумать.

Она отвела взгляд, румянец выступил на щеках. Их разговор отвлекал ее от боли отсутствия Акмаэля. После того, как Бортен уйдет, останется только молчание ее ноющего сердца.

«Что, если Акмаэль не придет сегодня вечером? Что, если он не вернется с этой войны? Что, если мы потеряем эту последнюю возможность поделиться своей любовью?».

— Я уверен, что скоро прибудет король, чтобы составить компанию гораздо более достойную, чем моя, — тихо сказал Бортен.

— Конечно, — она встала, взволнованная его тоном. — Тогда прощаемся. Не пройдет и дня, чтобы я не взывала к богам, прося их сохранить всех вас в безопасности и даровать нашему народу победу.

— Спасибо, моя Королева, — Бортен поклонился и коснулся пальцами своего лба.

Когда он повернулся, чтобы уйти, волосы на затылке Эолин зашевелились. У нее было мимолетное предчувствие опасности, как у оленя, почуявшего запах волков.

— Лорд Бортен.

Он остановился и посмотрел на нее, его взгляд был ожидающим.

Она колебалась, не зная, что хотела сказать.

Затем двери комнаты с грохотом распахнулись, и ворвался Король-Маг с пылающим от ярости лицом. Взгляд Акмаэля метался от Эолин к Бортену и обратно. Громовым проклятием он отправил Бортена в каменную стену.

Леди Талия закричала.

Эолин бросилась вперед и схватила Акмаэля за руку.

— Моя любовь! — воскликнула она. — Что случилось?

Акмаэль ударил Эолин тыльной стороной руки, отчего она отлетела на пол.

Она лежала, ошеломленная, цепляясь за каменный пол, не в силах понять, что только что произошло. В ушах звенело. Ее лицо пульсировало от боли. Когда ее голова прояснилась, она услышала звук ударов кулаков по плоти. Когда, наконец, комната снова стала ясной, Бортен безвольно лежал у ног Акмаэля. Он не поднял руку на короля, даже чтобы защитить свою жизнь.

— Акмаэль, остановись! — взмолилась Эолин. — Ты убьешь его.

Король-Маг застыл, повернувшись к ней широкой спиной, сжав кулаки в крови.

— Это разобьет тебе сердце, Эолин? — спросил он.

Ледяной страх пробежал по спине Эолин.

Это не голос мужчины, которого я люблю.

Он издал сухой, горький смешок.

— Нет, я полагаю, что не разобьет. В конце концов, сердце маги нельзя разбить.

— Акмаэль…

Он снова пнул Бортена. Эолин вздрогнула от тошнотворного хруста костей.

— Уберите этого предателя с глаз моих! — кричал он страже, замершей в дверях. — Я не хочу его больше видеть, пока он не будет на виселице.

Люди оттащили бессознательное тело Бортена, на их лицах было явное замешательство.

Акмаэль подошел к Эолин, крепко схватил ее за руку и поднял на ноги.

— Ты любишь его? — взревел он.

Охваченная ужасом, Эолин безмолвно смотрела на своего мужа, двигая ладонями, пытаясь ослабить его хватку.

— Ты любишь его? — повторил он, чеканя каждый слог холодно и преднамеренно.

— Мама? — между ними прорезался испуганный всхлип Брианы.

Девочка стояла в дверях детской спальни. Она прижалась к своему брату, который настороженно наблюдал за королем с маленьким мечом в руке.

— Что происходит, мама? — спросила Бриана.

Что-то дрогнуло за выражением лица Акмаэля. Он отпустил Эолин и принялся ходить по комнате, как бешеный волк, попавший в яму.

Магия Эолин объединилась вокруг присутствия ее детей. Она расправила плечи и разгладила платье, вытерла кровь с губ. Прикрепив свой дух к ядру горы, она безмолвно воззвала к Дракону о защите и силе.

— Эоган, — сказала она, пытаясь успокоить свой голос, — возьми свою сестру и возвращайся в свою комнату. Не возвращайтесь, пока вас не позовут.

— Но мама…

— Делайте, как я говорю.

Эоган бросил подозрительный взгляд на отца, крепче сжимая меч.

— Эоган, пожалуйста, — настаивала Эолин. — Все будет хорошо. Оставьте нас сейчас. Я должна поговорить с вашим отцом. Наедине.

Темные брови Эогана сдвинулись, но мальчик отступил и увел с собой Бриану.

— Ты должна поговорить с его отцом, — пренебрежительно передразнил ее Акмаэль. — Скажи мне, кто его отец, Эолин, я хочу услышать это из твоих уст.

Ярость бурлила в ауре Акмаэля. Его глаза были расширены, один из них дергался. Эолин видела это проклятие когда-то давно, в лице своего брата Эрнана, за несколько мгновений до того, как он попытался ее убить.

Проклятие Ахмад-мелана.

Любовь моя, кто это сделал с тобой?

— Ты хоть знаешь отца? — Акмаэль усмехнулся. — Говорят, мага теряет счет своим любовникам.

— Акмаэль, — сказала она, — Я Эолин, Верховная Мага и Королева Мойсехена. Я любила тебя с тех пор, как была девочкой, и служила тебе как твоя верная королева последние десять…

— Нет.

— Я здесь, чтобы вернуть тебя из тьмы.

— Замолкни!

— Посмотри на меня. Сейчас.

— Не будет больше твоих ведьминских заклинаний! — он схватил Эолин за горло.

Ужас снова нахлынул, разбрасывая ее магию, как семена.

— Увидь меня, Акмаэль, — умоляла она, едва дыша. — Ради любви к нашим богам, по воле Дракона, увидь меня той, кто я есть.

— Я вижу тебя, — прорычал он. — Ты больше меня не обманешь. Бенаум укат!

Проклятие Акмаэля пронзило дух Эолин диким вихрем, лишившим ее дыхания и сознания. Отлетев от Акмаэля, она покатилась сквозь тьму и ударилась о каменный пол у его ног.

Ее кожа дрожала от ледяного пота. Она ловила ртом воздух и хваталась за пространство перед собой. Ее конечности онемели и ослабели, а тело стало тяжелым, как труп. Ее зрение прояснилось, но даже при этом она была ослеплена. Все цвета были высосаны из мира, его магическая аура замолчала, его нити силы были отрезаны от ее досягаемости,

«Моя магия! — поняла она в отчаянии. — Он связал мою магию».

Она услышала душераздирающий вой волка, разлученного со своей половинкой.

— Эолин! — Акмаэль взывал к небесам, будто она была потеряна для него. Мертва. — Эолин…

Его боль и отчаяние сплелись вокруг ее собственных, превратившись в чудовищную тень, поглотившую их обоих.

Свечи лопнули и погасли.

Тишина заполнила комнату, тяжелая и зловещая.

Эолин замерла на полу, не решаясь пошевелиться из страха, что Акмаэль может лишить ее жизни и магии. Он стоял над ней, поглощенный Ахмад-меланом, проводя пальцами по влажным волосам, оглядывая комнату, словно пытаясь вспомнить, что именно он искал.

Затем его взгляд остановился на Талии и Раэлле, и его мускулы напряглись, как у хищника, жаждущего новой добычи.

Талия испуганно всхлипнула и боком направилась к двери.

— Моя Королева, — сказала она. — Прости меня, умоляю.

— Нечего прощать, — сказала Эолин. — Идите обе. Найдите Верховного Мага Телина, Кори или Эхиора. Любого из них. Скажите им, чтобы пришли сюда немедленно.

Талия выбежала из комнаты, но Раэлла не обратила внимания на свою Королеву, решив вместо этого встретить смертоносный подход Короля. Она качнула бедрами и позволила ему прислонить ее к стене.

— Как тебя зовут? — Акмаэль прижался ближе и потрогал прядь ее каштановых волос.

— Раэлла, мой Король. Дом Лангерхаансов.

Он провел рукой по ее горлу, опустив ладонь на изгиб ее груди.

— Ты такая же шлюха, как твоя Королева, Раэлла?

— Нет, мой Король, — сказала она. — Я добродетельная женщина из знатной семьи.

Акмаэль расстегнул лиф Раэллы. Она не сопротивлялась, но прикоснулась к его губе, вызывая его голод.

Слезы затуманили зрение Эолин.

— Нет, Акмаэль, — прошептала она. — Умоляю тебя, только не это.

Акмаэль сделал паузу, и его лицо омрачилось.

Он напрягся и закрыл глаза, затем снова открыл их.

Взяв лицо Раэллы в свои руки, он сказал:

— Чувство, которое связывает наши сердца, — это дар. Отрицать это было бы оскорблением богов.

Эолин резко вдохнула. Проклятие перенесло Акмаэля в другое место, в другое время, которое он теперь переживал заново. Давняя ночь, с ней и только с ней, в древних лесах Восточной Селены.

Всхлип вырвался из его горла.

— Вернись со мной!

Он зарылся лицом в каштановые локоны Раэллы, плечи тряслись от его горя.

— Как твоя пленница? — пробормотала Эолин.

— Как моя королева.

Затем Король-Маг прислонил фрейлину Эолин к стене.

Раэлла обернулась вокруг него, не сводя надменного взгляда с королевы, пока Акмаэль брал ее с нарастающей силой.

Эолин отвернулась, не в силах признать безжалостную правду своего собственного пророчества.

«Разве ты не видишь, Акмаэль? Это одно и то же».

Пустошь боли охватила ее, как если бы Акмаэль обнажил свой меч и разрезал ее сердце, сердце, которое она доверила ему сохранить или уничтожить по своему усмотрению.

Она не могла смотреть на них, но не могла и не слышать их дикое совокупление. Наконец, они закончили, Король высвободился внутри Раэллы с диким стоном. Шелковые юбки зашуршали, когда он опустил ее на землю.

— Вернись со мной, — снова сказал он хриплым голосом.

Раэлла улыбнулась и поцеловала руку Короля. Затем она увела его, лицо сияло торжеством, смех лился из ее рта.

Позади них захлопнулись тяжелые двери Восточной Башни, шипение множества чар лишило ее всякой надежды на побег.