Дочь Эйтны

Глава двадцать пятая Долг

Тэсара стояла над своим братом, пока он спал. Послеполуденный свет пробивался сквозь окна, освещая его лунные волосы. Она успокоилась, увидев его таким, его иссохшее тело, укрытое мягкими шерстяными одеялами, его дыхание ровное и глубокое.

Сестры Бедных ходили вокруг них, тихо шепча и шурша ​​юбками. Они растирали душистые травы в ступах и нагревали воду над огнем в маленьких горшках. Они возжигали благовония и молились при свечах. Тихие ритуалы заставили сердце Тэсары болеть за дом, который она когда-то знала среди них.

Дверь открылась на смазанных петлях, и появилась Добрая Мать, ее морщинистое лицо было обрамлено угольно-серой вуалью. Единственным ее тщеславием была нить деревянных четок, которые щелкали при ходьбе. Старуха подошла к королю, положила ему на голову пятнистую руку и тихо благословила.

Затем она подала знак остальным уйти. Они повиновались с быстрыми и благоговейными поклонами. Только когда за последней из них закрылась дверь, Добрая Мать обратилась к Тэсаре:

— Надеюсь, вы удовлетворены нашими приготовлениями?

— Да. Спасибо, Добрая Мать, за то, что позволили некоторым сестрам поселиться здесь. Я знаю, что это решение было сопряжено с риском.

— Мы едва ли могли отказать вам, хотя с вашей стороны было импульсивно отослать Братьев подальше без слов и предупреждений.

— Уверяю вас, мой дядя будет проинформирован, и я прослежу, чтобы он понял.

— Я думала, вы уже ему сообщили.

— Не было времени.

Добрая Мать приподняла бровь.

— Всегда есть время на то, что мы считаем важным.

— Я сама скажу Пенамору. Мне нужно, чтобы он понял, что я приняла это решение из любви к моему брату, не более того.

— Он может видеть, что твои мотивы чисты, Тэсара, но его разозлит то, что ты действовала по собственной воле.

— Тем больше причин откладывать новость.

— Почему так много неповиновения твоему дяде? — старуха обошла кровать и села рядом с Тэсарой. — Почему так много печали, когда твоя дочь была освобождена и вернулась в семью? Тебе не следует размышлять о судьбе своего брата. С этим сейчас ничего нельзя поделать. Гром приготовил для тебя другую судьбу.

— Похоже, судьба быстрее всего ведет к страданиям. Я жила в счастье и покое среди сестер. Я бы отдала все, чтобы вернуться.

— Время с нами было убежищем, не более того. Ты всегда была гостем в наших залах. Ты должна была знать это глубоко внутри.

Разочарование зажгло глаза Тэсары.

— Я не принадлежу к Сестрам. Мне не место при дворе. Где же тогда мое место?

— Рядом с твоей дочерью.

— Элиасара не знает меня! И если быть честной, я ее уже не узнаю. Мне больно находиться рядом с ней, Добрая Мать. Она любит человека, который меня унизил. Она называет его отцом, смотрит на меня с подозрением. Какой же мы можем быть семьей, если у нас нет ничего общего: ни истории, ни воспоминаний, ни пути в этом мире?

— Ваш путь будет проложен, если вы пройдете его с ней.

— Тогда я пошла бы с ней в свой дом среди сестер.

— Если бы Боги хотели, чтобы ты закончила свои дни как невеста Грома, они бы не отправили тебя на ложе Короля-Мага. Они бы не благословили тебя дочерью от его семени. Элиасара — ключ к новому будущему. Она может объединить наши королевства и положить конец ошибочным путям Мойсехена.

— Вы будто выпивали вино с леди Соней.

Старуха улыбнулась.

— Леди Соня — мудрая душа и хороший друг вам.

— Да, — Тэсара тихо вздохнула. — За годы, что меня не было, мой дядя сместил своих соперников и забрал все себе. Возможно, он сделал это, чтобы сохранить мир, но иногда я думаю, как далеко он зайдет в своем стремлении к власти.

— Говори прямо, дитя. Наша связь не для тайн и загадок.

Тэсара кивнула на брата.

— Как думаете, Пенамор сделал бы что-то подобное?

Добрая Мать сделала знак Грома над своим лбом.

— Ты бы обвинила лорда-регента в колдовстве?

— Нет, не его, — Тэсара говорила быстро, чтобы не потерять мужество до того, как слова сложится у нее на языке. — Я сомневаюсь, что Пенамор знает заклинание, но что помешает ему использовать кого-то, кто знает?

— Честь, — сказала Добрая Мать. — Уважение к традициям нашего народа. Твой дядя может быть суровым человеком, но он не без угрызений совести.

— Я знаю своего дядю так же хорошо, как знаю своего брата. Карл был нежной душой. Он никогда не повел бы нас в бой против такого грозного врага, как Мойсехен. Он бы позволил всему этому конфликту умереть тихой смертью. Мой дядя, с другой стороны, хотел этой войны с того дня, как Король-Маг изгнал меня.

— Возможно, поэтому боги наказали твоего брата и дали Силусу Пенамору трон.

— Наказали моего брата? Зачем богам уничтожать скромного принца и оказывать благосклонность безжалостному лорду?

— Безжалостные люди иногда лучшее оружие.

Тэсара удивленно посмотрела на нее.

— Вы всегда говорили, что мы должны свернуть с пути войны.

— С пути необходимой войны, дитя мое. Этот конфликт с последователями Дракона не по нашей вине. Он был с нами с незапамятных времен. Ты и твой дядя призваны к благородному делу, к войне, которая может положить конец линии королей-магов и традициям магии, запятнавшим их народ.

— Все это звучит великолепно, Добрая Мать, но что, если вы ошибаетесь? Что, если единственной причиной Пенамора является расширение его власти? Он может отказаться от меня и моей дочери, как он отказался от моего брата. После того, как Мойсехен будет побежден и корона окажется в руках Пенамора, зачем мы будем ему нужны?

Добрая Мать крепко взяла руки Тэсары в свои.

— Так сделай себя полезной, Тэсара. Возьми мантию, которую Боги оставили на твоем пути. Держись твердо за своего дядю, поддержи его кампанию от имени дочери. Сделай это, и ни он, ни боги, назначившие его, не найдут причины отвергнуть тебя.

* * *

Несмотря на то, что Добрая Мать настаивала на том, чтобы она вернулась к дяде, Тэсара задержалась в Меролине еще на несколько дней. К тому времени, когда она вернулась в Адельрод, Пенамор и его армия уже ушли. Тэсаре сообщили, что лорд-регент двинулся к Мойсехену в компании своих галийских союзников и с Элиасарой.

Странная паника охватила Тэсару при мысли об одиночестве дочери. Она поспешила на восток со своим эскортом. Каждый день они отправлялись в путь задолго до рассвета и ехали так долго, насколько позволяли летние сумерки.

Армия оставила за собой большую полосу расчищенных полей и заброшенных ферм. Тронутая тяжелым положением крестьян, с которыми они столкнулись по пути, Тэсара предложила им все, что могла, но ее маленького кошелька оказалось катастрофически недостаточно, и вскоре его скудное содержимое опустело.

Наконец, однажды днем ​​они поднялись на вершину холма и увидели море палаток, разбросанных по травянистой равнине. Облака, гонимые порывистым ветром, отбрасывали на лагерь эфемерные тени. Смелые флаги изображали зеленые горы, извергающие золотой огонь в сапфировое море, цвета и символы Галии.

Подгоняя лошадь, Тэсара повела свою роту по широкой дуге, полностью избегая галийских палаток. Они вошли в лагерь под флагами Рёнфина, где их встретили трубы и приветственные возгласы.

Пенамор вышел из палатки с сияющим лицом и широко раскинутыми руками. Позади него появился военный совет, мужчины с мрачными лицами, которые встретили взгляд Тэсары уважительными кивками.

Пенамор шагнул вперед, чтобы поприветствовать племянницу. Крепко схватив Тэсару за талию, он стащил ее с коня и закружил в танце, импровизированном и вульгарном.

— Мертв! — Пенамор торжествующе взревел. — Он умер, моя красавица! Король-Маг пал.

Тэсара застыла.

— Что?

— Убит этими тварями из Преисподней.

— Акмаэль был убит Наэтерским Демоном?

— Боги, Тэсара, ты выглядишь так, будто только что потеряла любовника. Да, принц, который использовал тебя, унизил и отослал, как простую блудницу, мертв по справедливости богов.

Тэсара в шоке уставилась на дядю.

«Он был отцом моей дочери».

Ее наполнили угрызения совести, неожиданное и глубокое чувство утраты. Она многое желала Королю-Магу, но ни разу не представляла его мертвым. Как мог такой неукротимый человек уйти из этого мира?

— Говорят, Королева-Ведьма сама вызвала демонов Наэтер, чтобы убить его, — говорил Пенамор.

— Это бессмысленно. Зачем ей желать его смерти?

— Потому что она дура и шлюха! Она будет сожжена через месяц, теперь, когда она одна. Но не раньше, чем она увидит своих бастардов, брошенных волкам, а головы их будут насажены на шипы.

Тэсара огляделась, узел в ее груди затянулся.

— Где моя дочь?

— В своей палатке. Она была в скверном настроении с тех пор, как ты уехала, и ей стало еще хуже, когда пришло известие о кончине Короля-Мага. Иди к ней, Тэсара. Кто-то должен вразумить девчонку.

— Обычаи Мойсехена требуют двенадцать дней траура, — сказала Тэсара. — Мы должны чтить это ради Элиасары и ее народа.

— Теперь мы — народ Элиасары, и мы не будем никого оплакивать. Через три дня мы переправимся через реку Фурму и начнем осаду Селкинсена.

— Если они будут оплакивать своего короля, у них не будет времени подготовиться.

— Именно так, моя дорогая племянница. Мы готовы взять Мойсехен. Найди свою дочь и прикажи ей радоваться.

Тэсара поклонилась и попрощалась. Она подошла к покоям Элиасары в изумлении, почти не замечая придворных и солдат, приветствовавших ее по пути.

Внутри палатки Элиасара лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Рядом с ней сидела мага-воительница Ирэни, гладила девушку по волосам и бормотала слова утешения. При появлении Тэсары Ирэни встала и поклонилась.

Тэсара подала быстрый сигнал Ирэни и слугам, и они молча удалились. Затем она нерешительно села на кровать.

— Моя любимая дочь, — тихо сказала она. — Я сожалею.

— Ты ни о чем не жалеешь! — закричала Элиасара. — Вы радуетесь так же, как Пенамор.

— Это неправда.

— Ты не имеешь права говорить со мной об этом! Он ничего для тебя не значил.

«Он дал мне тебя, — Тэсара прикусила губу, отчаянно желая произнести эти слова, но не в силах раскрыть свое сердце. — Это делает его всем».

— Я ненавижу тебя, — сказала Элиасара. — Я ненавижу Пенамора. Я ненавижу всех в этом заброшенном королевстве.

— Это королевство — твое наследство. Твой дядя, наш лорд-регент, прилагает большие усилия ради тебя. Нравится он тебе или нет, ты должна уважать его.

— Мне было бы все равно, если бы он был императором мира! Я ничего ему не должна. Я хочу вернуться к своей семье. Я должна быть с ними. Я должна быть с ними сейчас.

— Мы — твоя семья.

— Перестань меня оскорблять!

Слова пронзили Тэсару, она изо всех сил пыталась говорить ровным голосом:

— Пожалуйста, Элиасара. Я только пытаюсь утешить тебя. Воистину, я хочу лучшего для тебя. В конце концов, я твоя мать.

— Какая мать бросит свою дочь, когда она еще младенец?

Тэсара резко вдохнула, ошеломленная на мгновение тишиной. Когда ей снова удалось заговорить, ее голос был подавлен:

— Ты же знаешь, что у меня не было выбора.

— Выбор есть всегда! Так говорит Мага Эолин.

— Та ведьма, к которой ты так привязана, не была изгнана королем. Это она…

— Прекрати! Я не буду слушать твою ложь? — она снова зарыдала. Ужасные вопли сотрясали ее плечи. — Мертв! Отец мертв. И ты, и Пенамор смеетесь и танцуете по этому поводу. Вы держите меня здесь в заточении и говорите, что я должна сжечь Магу Эолин, а головы брата и сестры насадить на пики. Но я не буду этого делать! Клянусь богами, я не буду. Я не могу вести войну против людей, которые всегда были добры ко мне.

— Они заперли тебя в башне, — процедила Тэсара. — Ты называешь это добротой?

— Я не была заперта! Отец усилил мою охрану, когда в Рёнфине закончилась война. Он сказал, что пока угроза не будет понята, я должна быть в безопасности. Теперь я знаю, от чего он хотел меня защитить.

Шип впился в желудок Тэсары.

— До этого я могла делать все, что хотела, — продолжила Элиасара. — Мы ездили на север для пикников на реке или в Селкинсен. для летнего солнцестояния. Мы проводили зиму в Восточной Селен, а весну в высокогорьях Моэна. Никто никогда не говорил мне: «Возглавь эту армию» или «Насади голову своего брата на пику», Никто не позволял слугам зашнуровать мое платье так, что я не могла дышать, и не говорил мне, что я должна сесть рядом с каким-нибудь незнакомцем и дать ему трогать меня, нравится мне это или нет.

Сердце Тэсары остановилось.

— Кто тебя трогал?

— Никто. И никто не будет, особенно он. Я тоже его ненавижу. Он старый. И уродливый.

— О ком ты говоришь?

— Галийский принц, — Элиасара сплюнула. — Пенамор говорит, что я должна быть мила с ним, но я не собираюсь быть милой ни с кем. Пока я не вернусь к моему народу.

Тэсара резко встала и прошлась по комнате. Для этого ли она вернулась? Терпеть ненависть дочери? Увидеть, как ее выдадут замуж против ее воли? Что она могла предложить после стольких лет молчания и разлуки? Какая у нее будет сила, чтобы защитить Элиасару от извращенных игр этого мира?

Тэсара остановилась, чтобы встретиться взглядом с дочерью, и увидела острое отражение собственной юности. На заплаканном лице Элиасары боролись надежда, нужда и страх. Тэсара почти так же смотрела на свою мать в тот день, когда они объявили о ее помолвке с Королем-Магом. Ей хотелось слов утешения, добрых объятий, твердой уверенности в том, что эта внушительная судьба будет счастливой.

«Роди ему сына, — сказала ее мать, — или у тебя нет будущего».

Сделав тихий вдох, Тэсара вернулась к дочери и положила одну руку на ее ладонь.

— Я рада, Элиасара, что ты хорошо жила с братом и сестрой, и с вашим отцом, пока вы были вместе. Ты должна хранить все эти воспоминания, как сокровище в своем сердце, потому что каждый счастливый момент детства — это драгоценность, которую уже никогда не воссоздать. Но я не могу позволить тебе поддаться иллюзии, что все осталось бы по-прежнему, если бы ты осталась в Мойсехене. Мы связаны нашим наследием, ты, я, твой отец и твой брат. Нравится тебе это или нет, но твоя кровь дает тебе более высокие права на трон Вортингена.

— Мне не нужен трон Вортингена.

— Неважно, чего ты хочешь. Это бремя было дано вам богами, и у тебя нет другого выбора, кроме как принять его. В глубине души ты должна знать это. И твой брат тоже это знает.

Элиасара погрузилась в беспокойное молчание. Она изучала пространство перед собой.

— Ирэни сказала то же самое.

— Конечно. Думаешь, маги рисковали смертью и изгнанием по прихоти? Они знали, что твой единственный шанс на выживание был с нами.

— Все пытаются подтолкнуть меня к войне против моего брата, но я люблю Эогана! Мы выросли вместе. Он всегда был добр ко мне.

— Ты помнишь принца Эогана добрым и любящим, но они научили его быть королем-магом, убийцей людей, разрушителем всех соперников.

— Он всего лишь мальчик.

— В день, когда умер его отец, Эоган стал мужчиной. А ты, Элиасара, теперь женщина. В силу своей крови ты враг своего брата. Будет лучше, если ты примешь эту судьбу здесь, среди народа твоей матери и с армией под своим командованием. Если бы ты была в Мойсехене в ночь, когда умер твой отец, ничто бы тебя не спасло.

— Не смей выдвигать такое обвинение! Эоган никогда бы не причинил мне вреда. Он не монстр. Он мой брат.

— Хуже монстра, он король. Прежде чем труп твоего отца остыл, ты бы погибла, подверглась жестокому обращению и была бы убита людьми под командованием твоего брата. Эта семья и эти люди, которых ты так ненавидишь, спасли тебя от этой участи. Ты должна уважать их за все, чем они пожертвовали, чтобы освободить тебя.

— Но я…

— Послушай меня: если хочешь выжить, ты должна двигаться вперед и принять корону, которая принадлежит тебе по праву. Забери Мойсехен, Элиасара. Забери сейчас, иначе у тебя не будет будущего.