Дочь Эйтны

Глава пятидесятая Пророчество

Звезды висели на небе, слабое дыхание Дракона освещало ночь. Слабый и освежающий ветерок шептал над высокой травой. Одинокий крик ночной цапли доносился с берегов Фурмы.

На дальнем конце долины холм пылал огнями неприятельского лагеря. Зрелище было странно теплым и манящим, как будто Эолин и ее спутники достигли конца долгого и утомительного пути, как будто Рёнфин звала их домой.

«Трижды я стояла на пороге битвы, — подумала Эолин, — и всегда так было».

Тихо. Успокаивающая мелодия, предшествовавшая ужасу.

Пламя вырвалось из сердца священного круга, созданного магом Кори. Воздух наполняли ароматы можжевельника, розмарина и зимнего шалфея. Офицеры и советники собрались рядом, среди них были Хелия и ее люди. Дух Короля-мага был рядом с Эолин, его прикосновение покалывало ее ладонь, его решительная сила подпитывала ее, Кел'Бару гудел у нее на бедре, довольный мечтами о давно минувших битвах, ожидая грядущего кровопролития. Щупальца магии падали с лезвия, извиваясь за круг к лагерю Рёнфин.

Следуя традициям своего народа, Кори наблюдал за священными церемониями, которые со времен Кэдмона отмечали канун битвы. Он преклонял колени перед каждым воином и красил их руки и ноги красками, приготовленными из ночных ягод и корня синего ириса, — символы, предназначенные для защиты от врагов в этом мире и за его пределами. Когда он покончил со всеми остальными, он опустился на колени перед Эолин, Верховной Магой и Королевой Мойсехена.

Мага отдала дань уважения востоку, югу, западу и северу, взывая к памяти своих предков. Затем она подняла юбку, и маг Кори положил теплые руки на ее босые ноги. Пробормотав собственный призыв к богам, он начал быстрые, привычные движения кистью. Их магия смешалась, духи текли навстречу друг другу, что характеризовало их отношения с самого начала; пугающее ощущение, которое вызвало смесь осторожности и любопытства в сердце Эолин.

«Вот и мы: он — сирота Восточной Селен, а я — последняя дочь маг. Какой странный замысел судьбы питает этот союз?».

— Эолин, — резкий зов Хелии вырвал Эолин из задумчивости.

Кори прервал свою работу и поднял взгляд.

Металл зазвенел в ножнах, Горная Королева обнажила свой меч. Она кивнула в сторону места за кругом, где на земле собирался туман.

— Это следует за нитями магии Кел’Бару, — поняла Эолин.

Зашипели мечи, высвобождаемые из ножен. Кори поднялся и наложил на Эолин дополнительную защиту.

— Бросай свое оружие, — сказал он.

— Нет!

— Это галийский меч, — гнев наполнил голос Кори, когда он указал на туман. — А это галийская магия.

Туман распространился по краю их священного круга, вздымаясь вверх, словно проверяя целостность барьера.

Фэом думэ!

Хрустальный набалдашник посоха Кори грозно засиял.

Эолин положила руку на рукоять меча, очарованная глубоким спокойствием, которое она чувствовала в лезвии. Кел’Бару лежал неподвижно, как лес в холодную зимнюю ночь. Под этой тишиной она чувствовала предвкушение, наряду с другой эмоцией, которую она изо всех сил пыталась определить…

Удивление.

Туман рассеялся, открыв высокого худощавого человека в темной мантии и с костяным посохом. На одно поразительное мгновение Эолин показалось, что она смотрит на Церемонда.

Взгляд старого волшебника скользнул по ее роте к Королеве. Он низко поклонился, его движения были напряженными.

— Эолин, королева и Высшая мага Мойсехена. Я Уралес, Верховный Волшебник Галии. Я пришел отдать дань уважения тебе и оружию, которым ты владеешь.

Эолин поймала косой взгляд Хелии. Горная воительница покачала головой.

— У тебя есть для нас сообщение, Уралес? — спросила Эолин. — Петиция от нашего врага?

— Покажи мне Меч Теней.

«Меч теней?».

Эолин догадалась, что он имел в виду Кел’Бару, хотя она никогда не слышала, чтобы это имя использовалось в отношении ее оружия. Она сжала рукоять, проникая глубоко в дух меча в поисках любого предупреждения, которое он мог дать. Ничего не почувствовав, она вытащила оружие из ножен и направила лезвие на Уралеса. Собрав в себя лунный свет, Кел’Бару приобрел потустороннее сияние.

Уралес судорожно вздохнул и опустился на колени с влажными от усердия глазами. Он указал костлявым пальцем на небеса.

— Посмотри, как это написано в звездах. Странники выровнялись. Эйтна, Карадок, Драгон, Кедмон и Лития рядом с ним. Они стоят как один над нами в эту ночь, чтобы посмотреть на женщину, владеющую этим клинком. Так было предсказано. Так и случилось. Ты, Эолин из Мойсехена, положишь конец Тысячелетней войне.

Эолин нахмурилась.

— Что это за загадки?

— Никаких загадок. Трем армиям Дракона в этом месте, под этими звездами суждено покончить с горем, которое Гром навлек на всех нас.

Уралес с трудом поднялся, опираясь на посох. Он махнул на поле боя, Эолин увидела долину, окутанную странным сероватым светом. Армии корчились в танце смерти, иллюзии грядущей борьбы.

— Когда Мойсехен и Горные Воины пойдут в атаку, — сказал Уралес, — Галия нападет на Рёнфин с флангов. Их солдаты окажутся в ловушке. Никто не будет пощажен.

Эолин моргнула, ошеломленная:

— Вы собираетесь предать своих союзников?

— Не союзников. Нашего тысячелетнего врага, обреченного на эту судьбу по воле богов.

Ярость и негодование вскипели в крови Эолин.

— Если Галия хотела воевать с Рёнфином, вы могли бы сделать это, не принося конфликт на нашу территорию.

— Нет, — он ударил посохом о землю. — Написано так: «Три армии Дракона, пять странников и женщина, владеющая Мечом Теней. Это путь, по которому мы шли. Путь открылся нам. Здесь, под этими знаками, все конфликты закончатся».

— На бойне?

Уралес стиснул зубы.

— Я пришел не для того, чтобы защищать волю богов, а только для того, чтобы передать ее.

— Пророчества бессмысленны для нашего народа, — сказала Эолин. — У нас нет причин доверять вам.

— Доверие не имеет значения. Действие раскроет правду.

— Вы разрушили стены Селкинсена галийской магией и теперь ожидаете, что мы поверим…

Уралес не соизволил принять ее вызов. Туман окутал его, и он исчез.

Какое-то время никто не говорил.

— Ну… — фыркнула Горная Королева. — Вы все знаете, что я думаю о доверии к волшебнику.

— Это ничего не меняет, — согласилась Эолин. — Кроме того, чтобы заставить нас быть более осторожными в отношении того, что они запланировали на завтра. Хелия, лорд Херенсен, созовите наших офицеров и сообщите им о том, что произошло. Мы должны предвидеть любую ловушку, которую галийцы намереваются расставить с помощью этой уловки. Я скоро присоединюсь к вам, как только мы с магом Кори закончим нашу просьбу к богам.

Хелия и Херенсен ушли вместе с другими сопровождающими.

Эолин положила клинок Кел’Бару на рукав и внимательно слушала его песню, упрямо спокойную, несмотря на эти странные события.

— Что думаешь об этом человеке и его словах? — спросила она у Кори.

Маг покачал головой.

— Я могу сказать лишь немного больше того то, что ты сама видела. Уралес кажется частью того же поколения, которое породило Церемонда и Бэдона. Ревностные волшебники, все они. Убежденные, что они поняли и служили воле богов.

— В его словах нет смысла. Как они могли поддержать завоевание Селкинсена, а затем ожидать, что мы поверим, что они намерены сражаться на нашей стороне?

— Человек, убежденный, что он — инструмент богов, может допустить множество противоречий. Селкинсен не был полностью разрушен; возможно, галийцы сыграли в этом какую-то роль. И хотя они разрушили наружные стены, по общему мнению, они не принимали участия в грабеже незащищенных кварталов.

— Это не убирает вину Галии в том, что произошло.

— Не в наших глазах, но такой человек, как Уралес, смотрит на такие жертвы с другой точки зрения.

— Думаешь, он может говорить нам правду?

— Я думаю, ты поступила мудро, рассмотрев все возможности.

Кел’Бару гудел в ее хватке.

— Что я должна сделать? — спросила Эолин.

Вот тяжкое бремя короля: сотни, а то и тысячи жизней на ее ладони. К оружию, к битве, к порталам Преисподней.

Эолин посмотрела на спутника.

— Маг Кори, согласно традициям нашего народа, я должна в это время передать тебе свой клинок и попросить тебя передать его богам, я надеюсь, что ты не обидишься, если я сама захочу призвать их благословение.

Маг поклонился и отошел в сторону, предлагая ей свое место перед огнем.

— Спасибо. Можешь присоединиться к Хелии и остальным. Я уверена, что им понадобятся твои идеи.

Кори приподнял бровь.

— Если вы думаете, моя Королева, что я оставлю вас одну в эту ночь, когда галийские волшебники бродят по этим холмам, то вы сильно ошибаетесь.

Это заявление заставило ее улыбнуться.

— Моя стража все еще здесь, — Эолин кивнула, прошла к центру круга и встала на колени перед пламенем. Трава под ее коленями была прохладной; тепло от огня омыло ее лицо. Она предложила Кел’Бару небесам, а затем, положив меч себе на колени, начала заклинание:

Эхекат, Эхекату

Нэом ахме

Фэом денэ

Нэом думэ…

Она повторяла ритм снова и снова, молясь о защите, мудрости и спокойствии перед лицом смерти. Напев увлек Эолин глубоко в себя. Под его успокаивающим потоком она размышляла над животрепещущим вопросом своего сердца.

Кто мой враг?

Перед ее мысленным взором всплыли лица прошлого. Церемонд и Дуайен Гемена. Кедехен и Бриана, Кайе и Эрнан, Тамир и Ришона. Дростан убит на перевале Эрунден. Мехнес сгорел на полях Римсавена. Адиана попала в рабство. Элиасара против своего брата.

Кто наш враг?

Волна маг восстает против своего Короля. Клан Восточной Селен уничтожен за одну ночь. Сожжение матери Эолин, разрушение Берлингена.

Кел'Бару подхватил ее песню, вплетая в мелодию собственную память о выигранных битвах и забытом насилии, о непрекращающейся борьбе, уходящей корнями в истоки времени, к Народу Грома, восставшему с неумолимой яростью против последователей Дракон.

Кто наш враг?

В голосе галийского клинка Эолин, наконец, нашла ответ, который искала.

Война — наш враг, — прошептал Кел’Бару. — Война — враг для всех нас.