Дочь Эйтны

Глава двадцать седьмая Королева Мойсехена

Дыхание дракона распространилось бирюзовыми и золотыми языками, воспламеняя дерево пульсирующим оранжевым свечением. В клубящемся дыму смешивались ароматы обожженного бука, ольхи и пепла. Среди них витал смрад горелой плоти и опаленных волос. Глаза, руки, мышцы, кости и сердце превратились в черную пыль, плывущую по ветру. Его тело, ландшафт их любви, такой знакомый, что он стал частью Эолин, были отданы безжалостной воле богов.

Жар обжег лицо Эолин и глаза. Пустота владела ее сердцем и неумолимо влекла ее к огню. Все, чего она желала, — это стать единым целым с Акмаэлем и позволить ярости Дракона поглотить ее боль; покинуть этот мир и вернуться в пристань своей юности, забыв обо всем, что осталось позади.

— Моя Королева? — Маг Эхиор коснулся ее локтя.

Эолин моргнула, вернувшись в настоящий момент. Воспоминание о погребальном костре Акмаэля исчезло, сменившись просторной комнатой, которая была местом встречи его — нет, ее Совета.

Влажный ветерок дул в окна, неся аромат только что положенного тростника. Свет падал на длинный дубовый стол. С каждым проплывающим облаком освещение тускнело, а затем усиливалось.

Члены Совета смотрели на нее с ожиданием на лицах. Она взглянула на три листа бумаги, которые они положили перед ней. Каждый ордер носил одно имя.

Маркл.

Лангерхаанс.

Бэдон.

Эолин резко встала, стул заскрежетал по камню.

Маги и дворяне поспешили последовать ее примеру. Они стояли в тишине, пока она прошла небольшой круг. Через несколько ударов сердца она остановилась и положила руки на спинку стула.

— Заседание отложено.

Голоса загудели в знак протеста:

— Но, моя Королева, нам нужно решение.

— …срочно…

— …не может ждать…

— Я сказала, можете идти! — ее вспышка заставила их замолчать. — Никто лучше меня не понимает непосредственность угрозы, с которой мы сталкиваемся. Но каждая жизнь в этом королевстве священна, и решение покончить с хотя бы одной из этих жизней должно приниматься с должным вниманием.

Высший Маг Телин кашлянул.

— Совет совещался, моя Королева. Уже долгие часы.

— И я слышала ваши рекомендации. Теперь я прошу вас уйти, чтобы я могла рассмотреть их. Вы узнаете о моем решении в свое время.

Наступила напряженная тишина. Телин не сводил проницательного взгляда с Эолин, в то время как другие мужчины переминались с ноги на ногу, обмениваясь испуганными взглядами. Затем, коротко поклонившись, Высший Маг удалился, этому примеру неохотно последовали все остальные.

Все, кроме мага Кори.

— Моя Королева, — сказал Кори, пока волна движения огибала его. — Мы можем поговорить наедине?

Эолин отослала бы его, если бы не Телин, которая остановился в дверях, чтобы оглянуться на них. Что-то в его выражении заставило ее заколебаться. Предупреждение, наверное. Или мольба.

Она кивнула Кори и велела охранникам и слугам уйти. Как только за ними закрылись двери, Кори вызвал звуковую защиту.

— При всем уважении, Эолин, ты ведешь себя как дура.

— Не начинай, Кори.

— Эти люди должны умереть.

— Я — мага, а не убийца.

— Это не убийство. Это казнь по неоспоримым причинам государственной измены.

— Я не хочу начинать правление моего сына с кровью на руках.

— Вряд ли у тебя есть выбор.

— У маг всегда есть выбор. У маг и, тем более, королевы.

— Теперь ты не мага и не королева. Ты — король Мойсехена. Ты должна действовать так, или эти стервятники разорвут тебя в клочья. Тебе известны злонамеренные слухи, распространяющиеся по этим залам: что ты вызвала демонов Наэтер; что ты желала убить короля; что ты оживила его труп с помощью темной магии, чтобы сохранить свою власть.

Ярость прорвала ее сдержанность.

— Почему, когда я всегда была доброй и верной царицей, внимательной к своим подданным, послушной мужу? В течение многих лет Акмаэль и я управляли этим королевством в гармонии. Мы дали им мир и процветание, каких не было со времен правления Уриена. Я любила Акмаэля. Я бросила все, чтобы быть с ним, а теперь говорят, что хотела его смерти? Чтобы я могла нести это проклятие, которое они называют короной?

Кори смягчил тон.

— Они говорят это, потому что боятся тебя. Ты мага. Хуже того, простолюдинка, достигшая небывалой власти. У многих знатных семей Мойсехена нет другой причины презирать тебя.

— Если я отвернусь от крови и мести, я могу показать им, что им нечего бояться.

— Король не может потерпеть неудачу в правосудии.

— А милосердие, проявленное Акмаэлем, когда он получил Корону своего отца? Он пощадил Бортена, хотя Кедехен пал под его копьем. Он пощадил меня, когда по закону я должна была сгореть. Даже тебя пощадили, Кори, несмотря на твое предательство.

— Акмаэль был принцем, уверенным в своих правах на трон. И он многое выиграл, даровав каждому из нас свою жизнь. Что бы ты выиграла, Эолин, пощадив этих мужчин?

— Дело не о выгоде. Какова цель их убийства сейчас? Бэдон стар и иссох, — они нашли древнего волшебника в одном из коридоров замка, раненого и дезориентированного, что-то бормочущего о своей вине и предательстве сообщников. — Утомленный и раскаявшийся. Ты сам так сказал.

— Бэдон сказал, что раскаялся, потому что убил короля, а не тебя. Он понятия не имел, что высвободит, разрушив магию, связывавшую вас с Акмаэлем. Если бы он предвидел это, уверяю, он нашел бы другой способ добиться своих целей.

— Тем не менее, он достаточно близок к смерти, и мне не нужно толкать его через край. И Маркл! Боги, Кори. Я смотрела, как он взрослел. Во многих смыслах он все еще мальчик.

— Маркл доставил Мариэль ее мучителям. Он предал человека, который воспитал его как собственного сына. Он добивался твоей казни и изгнания твоих детей. Если он достаточно взрослый, чтобы совершить эти преступления, он достаточно взрослый, чтобы принять на себя последствия.

Эолин отпрянула, спасаясь от непреклонной логики Кори. Ее ноги остановились у одного из южных окон. Внизу город бурлил жизнью, а Фурма сверкала под полуденным солнцем. Сине-зеленое пятно на южном горизонте отмечало подъем гор Тэшель, границу ее дома в Моэне.

Мир был полон жизни, звука и движения, его пульс не ослабевал из-за отсутствия ее Короля. Только она чувствовала себя застывшей посреди неразборчивого лабиринта выборов, неспособной двигаться вперед с момента ухода Акмаэля, неспособной понять свое место без него.

— Это не то, чем я должна была быть, — пробормотала она. — Я намеревалась вернуть в этот мир волшебство, магию, радость и жизнь. Теперь они дают мне Корону и просят убивать, убивать и снова убивать. Я не могу этого сделать, Кори. Я не буду.

Она услышала шорох одежды при его приближении.

— Они не дали тебе корону, Эолин. Это был выбор Акмаэля, выбор, который он сделал, потому что доверил тебе исполнение его воли.

По ее плечам пробежала дрожь.

«Найди их, — сказал Акмаэль. — Устрани их».

— Мне не следовало приходить сюда, — пробормотала она. — Я должна быть там, где мое место, в Моэне.

Кори быстро вздохнул и покачал головой.

— Мы не те маги, которыми надеялись стать.

Она посмотрела на него, пораженная признанием.

— Каким магом ты надеялся стать?

Он смотрел в ответ, в его глазах отражался постоянно меняющийся, но знакомый дух.

— Маг Восточной Селены, конечно. Не места, заметь. Людей. Окруженного лесом сообщества, которое я знал мальчишкой. Но, как и ты, я видел, как мое детство сгорает в огне. Как и тебя, меня пощадил король и привел в этот город наполовину пленником, наполовину гостем, чтобы я научился их играм интриг и власти.

— Игра, в которую ты играешь очень хорошо.

— Я играю, чтобы выжить. Это талант, который Боги дали мне, когда Бриана из Восточной Селен взяла меня за руку и вытащила из огня. Я пользуюсь их даром не столько потому, что он мне нравится, сколько потому, что искусство меня все еще верит, что наши усилия каким-то образом служат более высокой цели. Даже если форма и смысл этой цели продолжают ускользать от меня.

Живот Эолин сдавило. Она прикусила губу и отвела взгляд.

— Не знаю, почему я все еще слушаю тебя.

— Слушаешь, потому что я говорю правду.

— Ты всегда предаешь самых близких тебе людей.

— Когда я предавал тебя?

— Совсем недавно? В ночь, когда напали демоны Наэтер.

— Это не было предательством.

— Ради богов, Кори!

— Я хотел предупредить тебя, Эолин, но это разрушило бы иллюзию.

— Это не было иллюзией.

— Эолин…

— Я бы добровольно отдала свою жизнь! Я бы отдала всю себя этим тварям, если бы знала, что это спасет наш народ. Почему ты не доверял мне настолько, чтобы рассказать, на какой риск мы идем?

— Я не собирался тебя терять!

Эолин сделала шаг назад, застигнутая врасплох силой его ответа.

Неуверенность отразилась на лице Кори. Он нахмурился и отвел взгляд.

— Я не неблагодарна за то, что ты сделал, — тихо сказала она. — Я обязана тебе жизнями моих детей и всех, кто выжил в ту ночь. Но я…

Ее грудь сжалась, прервав дыхание. Ее рука потянулась к Серебряной паутине, свисавшей у нее с горла.

«Мне нужно знать, могу ли я тебе доверять».

Повернувшись спиной к Кори, Эолин подошла к столу и положила руку на смертный приговор.

— Подписание этих документов мало что изменит. Те, кто хочет, чтобы меня уничтожили, не смогут избавиться от своей ненависти.

— Сообщение, посланное этими казнями, будет понято, — Кори присоединился к ней. — И другие действия могут быть предприняты, чтобы подавить любой затянувшийся спор.

— Других действий Советом не обсуждалось.

— Не все находится в компетенции Совета. Бэдон, Лангерхаанс и Маркл — всего лишь трое звеньев в паутине интриг, которая может растянуться в королевстве. Мы не можем надеяться привлечь всех игроков к суду и казни; на самом деле это было бы контрпродуктивно. Но мы можем наносить хитрые и стратегические удары. Мы можем заставить их замереть, прежде чем они осмелятся снова выступить против нас.

— Что ты предлагаешь, Кори? Сжечь несколько деревень? Убивать семьи от моего имени?

— Нет, — веселье окрасило его тон. — Хотя я признаю, что эта мысль заманчива. Это будет сладкая месть. Но ты знаешь меня, Эолин. Я давно предпочитаю тихие действия и весомые слова. Я просто намерен дать понять всем сторонам, что верность тебе отвечает их интересам.

Ее сердце замедлило биение.

— Акмаэль никогда бы не стал мириться с…

— Акмаэль научился править у своего отца. Немногие лучше тебя понимают, на что пошел Кедехен, чтобы закрепить за собой трон. Его сын поступил бы точно так же, когда бы в этом возникла необходимость.

Эолин закрыла глаза, тонкая защита от этой суровой правды.

— Ты никогда не устаешь от игры, Кори?

— Я не позволяю себе устать. И ты не должна, особенно не сейчас. Усталость — верный путь к гибели, — Кори подошел ближе, его голос был низким и серьезным. — Так или иначе, я намерен обезопасить это королевство для тебя и твоих детей. Но моя задача значительно облегчится, если ты дашь мне головы этих трех предателей.

— Почему ты делаешь это? — она встретила его взгляд, опасаясь ответа. — Почему ты защищаешь меня и моих детей от всех них?

Удивление отразилось на его лице. Потом он улыбнулся и покачал головой.

— Ты знаешь почему, Эолин. Я сказал тебе, почему, много лет назад. Ты даешь мне надежду. А надежду стоит защищать, ты так не думаешь?