Дочь Эйтны

Глава пятьдесят седьмая Луна над Восточной Селен

Традиция маг включала в себя лекарства, которые ускоряли переход в загробную жизнь. Их использование было строго запрещено, за исключением случаев, когда смерть была уже неизбежна. В дни после убийства сына Эолин подумывала об использовании этих трав, когда сон ускользал от нее, а ночная тьма отражала пустоту ее души. Как только щупальца горя угрожали стянуть Эолин с обрыва, Бриана, свернувшись калачиком рядом с матерью, шевелилась и бормотала во сне. Когда ее дочь прижималась ближе, Эолин вспоминала, что в этом мире еще есть жизнь: молодая девушка, которая нуждалась в ней. Она погладила волосы Брианы и поцеловала ее в лоб. Затем мага еще немного поплакала и погрузилась в сон.

Эогана сожгли по традиции его отцов, его костер развели на священном основании Вортингена, его прах развеяли по ветру. В течение последовавших за этим двенадцати дней траура прибывали друзья из дальних провинций, чтобы оказать утешение и поддержку.

Мариэль и Никола согревали сердце Эолин рассказами об их новом Экеларе, его скромных зданиях и пышных садах; энергичных молодых ученицах. Леди Талия, недавно вышедшая замуж за избранника, молодого Мерита Барамона, прогоняла мрачные тени своим сиянием новой любви. Жакетта спасала Эолин прекрасным чаем и успокаивающими словами. Леди Винелия держала руку своей королевы всякий раз, когда грозили пролиться слезы.

Разговор среди женщин часто обращался к Эогану и Акмаэлю. Их слова воскресили благородный и великодушный характер принцев Вортинген. Многое было сказано о храбрости Акмаэля в бою и его остром инстинкте справедливости. О преданности Эогана учебе и его навыках воина, которые превозносились так, словно он был сыном каждой присутствующей женщины. Было рассказано бесчисленное количество историй, моментов из жизни мужчин, которых любила Эолин, теперь лежащих у ее ног, как весенние цветы, чтобы она могла увидеть своего мужа и сына такими, какими никогда раньше не видела. Даже мужские приступы упрямой ярости были окутаны более ярким светом юмора и привязанности.

Временами Эолин ощущала присутствие других, уже покинувших этот мир: Дуайен Гемены, Ренаты, Катарины и Таши и даже, что невероятно, Адианы. Несмотря на свое горе, Эолин испытывала глубокую радость от прочного присутствия их дружбы, от утешения, которое ей принесло это сообщество женщин, вышедших за пределы мира живых и мертвых.

Когда дни траура прошли, Совет собрался, чтобы обсудить вопрос о престолонаследии. Жакетта и леди Винелия, лорд Бортен и Эхиор, Кори и Телин, а также все другие советники Эолин не трогали королеву, выполняли свои обязанности членов Совета. Остались только Мариэль, Никола и Талия, сопровождавшие Эолин и Бриану в ожидании решения Совета.

После смерти брата Бриана мало говорила. Она сидела рядом с Эолин, положив голову на плечо матери. В редких случаях она улыбалась более забавным историям об Акмаэле и Эогане. Но, в основном, она держалась за свои мысли, кончиками пальцев тихонько призывая светлых существ: бабочек, лягушек и разноцветных жуков.

Всякий раз, когда она создавала что-то особенно красивое, она подталкивала свою мать, чтобы привлечь внимание. В глазах девушки мелькала искра счастья, когда Эолин одобрительно целовала ее в лоб. Тогда принцесса позволяла существу раствориться своей улыбкой и начинала все сначала.

Прошли часы, пока Совет обсуждал. Вечером второго дня Кори из Восточной Селен появился в покои Эолин. Женщины встали, чтобы встретить его, и хотя это не требовалось от ее положения, Эолин сделала то же самое.

Бриана отошла от матери, чтобы поприветствовать мага. Она не побежала в объятия Кори, как всегда делала, а стояла с мрачным лицом перед ним. Между ними воцарилось безмолвное взаимопонимание. Маг заключил Бриану в нежные, но краткие объятия.

Связь между этими двумя всегда была крепкой, но Эолин казалось необычным, как Бриана крепче сжимала Кори в месяцы, прошедшие после смерти Акмаэля. Будто она сознательно решила, что Кори займет место в ее жизни, которое когда-то занимал Акмаэль.

Как будто часть ее духа понимала.

— Моя Королева, — объявил Кори. — Я пришел сообщить, что Совет принял решение.

Женщины распрощались. Мариэль протянула руку Бриане, но принцесса задержалась.

— Мама, — сказала она. — Я хочу остаться.

— Я знаю, любовь моя, — ответила Эолин, — но сначала я должна поговорить с магом Кори. Не уходи далеко, Мы скоро позовем тебя.

Слуги ушли за ними, а стража закрыла двери.

Кори тихонько вдохнул.

— Они признают Бриану единственной законной наследницей престола Мойсехена, — сказал он. — Они согласились присягнуть ей и никому другому.

Эолин выдохнула с облегчением.

— Спасибо, Кори.

— Теперь мы должны надеяться, что Тэсара уважает договор, который она подписала в Селкинсене.

— Думаю, уважает.

Соболезнования Тэсары прибыли с посыльным накануне.

Это тяготит мое сердце, — написала королева Рёнфин, — самое ужасное из всех страданий, которые может испытать мать, постигло тебя, мою соседку и союзницу. Пусть все Боги будут с тобой и твоей дочерью в это самое трудное время, Знай, что у вас есть наша поддержка и сочувствие.

— Но мы будем бдительны, — добавила Эолин, — на случай, если она…

— Я также должен предупредить вас, что в решении Совета есть немалая доля личного интереса. Я даю знатным домам Мойсехена два месяца, самое большее, три, прежде чем они начнут выдвигать в женихи собственных сыновей.

— Бриану не выдадут замуж, — сказала Эолин. — Когда придет время, она сама выберет себе супруга. И этот мужчина, кем бы он ни был, никогда не наденет корону Вортингена.

На лице Кори мелькнуло одобрение.

— Я считаю разумным, чтобы Бриана сохранила единоличное право собственности на Корону. Что касается того, чтобы позволить ей выбрать себе супруга… Возможно, мы могли бы приостановить эту привилегию, пока не станет ясно, какого супруга она выберет.

Эолин не могла не улыбнуться.

«Говорит как настоящий отец».

Смех забурлил в ее груди, неуместный моменту, вскоре заглушенный более глубоким бременем. Она нахмурилась и отвела взгляд.

— Позовем принцессу? — спросил Кори.

— Нет… Нет, Кори, подожди минутку, я… — она прикусила губу и посмотрела на свои руки.

Что сказать? Как сказать это?

— Ты когда-нибудь замечал, — осмелилась она, — что великие истории нашей жизни всегда заканчиваются именно так?

— Как, моя Королева?

— Ты и я, — она подняла взгляд, чтобы посмотреть ему в глаза. — Наедине с правдой.

Кори долго разглядывал ее. Эолин ощутила силу его присутствия так, как не чувствовала уже очень давно. Ясность его серебристо-зеленого взгляда, его аромат хвои и зимних ветров, магия Восточной Селен, которая текла по его венам.

Маг приблизился и призвал звуковые чары.

— С правдой? — его тон колебался между вопросом и утверждением.

— О моей неудаче, — ее голос дрожал. — С моим братом в битве при Эрундене, моими сестрами во время вторжения Сырнте, а теперь я подвела нашего короля.

— Ты защитила трон Акмаэля и его королевство. Я не вижу в этом поражения.

— Его сын умер у меня на руках.

— Это была не твоя вина.

— Я должна была предвидеть

— Не иди по этому пути, Эолин. Бремя смерти Эогана не на тебе.

Сердце Эолин болезненно сжалось.

— Даже если Эоган был вне моего контроля, я могла дать Акмаэлю больше. Еще сына, сколько он пожелает. Тогда сейчас был принц, чтобы…

— У отца Акмаэля, Кедехена, было три брата. Мы все знаем, сколько горя это всем принесло.

— Позволь мне закончить!

Упрек прозвучал резче, чем предполагала Эолин, но Кори просто кивнул и сделал шаг назад.

— Я бы сочла это смешным, — продолжала Эолин, — если бы последствия не были настолько серьезными, что любой мог бы усомниться в происхождении Эогана. Все, что нужно было сделать, это посмотреть на его лицо. Каждая черта лица, каждый жест, каждое настроение, мысль и слово выдавали в нем принца Вортингена. Его магия, как и магия его отца, была связана с этой горой, с ее сердцем из камня и огня. Он был истинным сыном Акмаэля, и из него вышел бы великий король.

— Бриана тоже будет достойной королевой

— Да, но Бриана… Она другая, — Эолин отступила от мага, увеличивая расстояние между ними, пока не достигла восточного окна, где положила руку на подоконник.

Ветерок освежил ее лицо. Снаружи вечернее небо было усеяно пурпурными и красными полосами. На востоке звезды начали предвещать наступление ночи.

— Магия Брианы не связана с этой горой, — сказала Эолин. — Ее дух процветает на древних лесах и живых существах, на безвременных тайнах и постоянных изменениях. Бриана, как и ее тезка, настоящая Дочь Восточной Селен.

Эолин закрыла глаза. В ее памяти всплыли леса дома Кори. Ветер ревел среди высоких деревьев. Снег падал густой и слепящий. Голоса выли в ночи, гневные крики преданного клана.

В ту ночь Зимний Лис звал ее, ее беспокойный облик был теплым убежищем от ярости бури. Снег хрустел под ее лапами; влага замерзла на кончиках ее носа и машин. За мгновение Эолин заблудилась в этой метели. Она запаниковала и бегала кругами вслепую, пока не наткнулась на снежный сугроб и отчаянно не заскребла в закрытое окно. Когда, наконец, ставни открылись, и она прыгнула в яркое тепло этой скромной комнаты, ей потребовалось мгновение, чтобы понять, где она находится и что это значит.

Семь дней они были в ловушке снежной бури в Восточной Селен, и королевское продвижение короля задерживалось в его попытках присоединиться к ним на Зимнее солнцестояние.

Семь дней изменили судьбу королевства.

Эолин судорожно вдохнула и освободила сердце.

— Бриана твоя, — прошептала она. — Кори, моя дочь Бриана и твоя.

В последовавшей тишине Эолин слышала биение собственного сердца. Мантия Кори зашуршала, он приблизился. Она почувствовала прикосновение его руки к своей щеке.

— Эолин, — пробормотал он. — Думаешь, я не знал?

Ее глаза распахнулись.

— Ты никогда ничего не говорил. Ты никогда не спрашивал…

— О той ночи нельзя было говорить. Даже вспоминать… Хотя, должен признаться, мне очень трудно было забыть.

— Она мне приснилась, Кори. В ту ночь, когда мы занимались любовью, я увидела, кем она будет. Не это, конечно, — Эолин указала на комнату вокруг них, на сложившиеся горькие обстоятельства. — Ничего из этого я не предвидела. Но я видела свет и любовь Брианы, ее радость и волшебство. Хотя в моей власти было погасить ее искру, я не смогла заставить себя сделать это.

— Ты сильно рисковала, приводя ее в этот мир. Я сам мог бы отговорить тебя от этого.

— Я не стала бы тебя слушать.

— Точно, — улыбка коснулась его губ. — И я благодарен за это. Благодарен за нашу дочь и за смелость, которую ты проявила, доставив ее в этот мир.

— А если бы я отпустила ее в тот момент, когда она была зачата? Что тогда, Кори? Где бы мы были сейчас? Это вопрос я задавала себе тысячу раз после смерти Эогана. Я поступила правильно или неправильно?

— Мы сделали свой выбор, не более того. И мы выжили, чтобы увидеть последствия.

— Я любила Акмаэля.

— Я знаю.

— Я обещала ему…

— Вечность? — смирение наполнило лицо Кори. — Я думал, что ты могла сделать что-то подобное.

Эолин неуверенно отвела взгляд.

— И поэтому я предала вас обоих.

— Ты мага, Эолин. Ты не можешь быть привязана к одному мужчине.

— Я связала себя с ним.

— Возможно, в глазах королевства. Но в глазах богов — никогда.

— А теперь я притворяюсь, что сажаю на трон девушку, которая…

— Которая вырастет прекрасной магой и грозной королевой.

— Фальшивой королевой.

— В каком смысле — фальшивая? — нетерпение окрасило тон Кори. — Разве короли Вортингена не нарушили своего долга? Разве они не убили твоих сестер и не вырезали мой клан? Несмотря на это, мы прощали их, служили им и даже любили их. Можем ли мы хоть на мгновение представить себе, что этот ребенок, истинно рожденная мага из клана Восточной Селен, является наградой Богов за наше терпение и настойчивость? Что наша дочь станет их инструментом, призванным вести наш народ к светлому будущему?

Эолин нахмурилась и покачала головой.

— Я не думаю, что наше дело — судить волю богов.

— Тогда чье? Совета? — Кори указал на комнату снаружи. — Ты бы поделилась этой истиной с кем-нибудь за этими дверями? Ты знаешь последствия, Эолин. Для нас и, прежде всего, для нашей дочери.

Она погрузилась в тревожное молчание.

Кори подошел ближе и взял ее за руки.

— Нам была дана наша обязанность, — сказал он. — Это не обязанность, от которой мы можем отказаться.

— Я знаю, — пробормотала она.

— Я давно хотел сказать тебе, как я польщен той ночью, когда ты пришла ко мне. Польщен и рад. Не каждый мужчина при этом дворе понял бы или уважал магию, которая двигала тобой. Я надеюсь, что если были и другие, ты выбирали их с таким же тщанием и благоразумием.

— Другие? — комментарий удивил ее. — Нет, других не было. Только ты и та ночь, когда на Восточный Селен дуновением смерти обрушилась зима, и голоса леса не умолкали.

Кори нахмурился и отошел. Он ходил по комнате, сложив руки за спиной и сосредоточив взгляд на себе. Когда он вернулся к Эолин, выражение его лица было спокойным и решительным.

— Эолин, я понимаю, что, может, слишком рано думать о таких вещах, но когда придет время, я хотел бы, чтобы ты кое-что обдумала. До тех пор, пока ты не отправилась в вечность с Акмаэлем, я думал, может, ты подаришь несколько лет жизни, которые остались нам, в этом мире, мне.

В сердце Эолин вспыхнул огонь, теплый и устойчивый, как свеча в ночи.

Она сделала тихий вдох и предложила ему робкий кивок.

— Я подумаю об этом, маг Кори. Когда придет время.

Улыбка осветила его лицо. Затем он поцеловал ее, это ничего не требовало и не навязывало, но питало светом сердце Эолин, отгоняя тени последних дней и месяцев. Эолин почувствовала, как между ними пробудилась великая магия. Прошлое осталось позади, но будущее еще не раскрылось.

Когда Кори отошел, что-то позади нее привлекло его внимание. Он кивнул в сторону окна.

— Посмотри, Эолин.

Снаружи над далекими лесами Восточного Селена поднималась полная и жизнерадостная луна. В тенях на ее лице Эолин увидела изображение летящего Дракона.

— Красиво, — сказала она.

Кори поднес пальцы Эолин к своим губам.

— И так это начинается.