Доказательство Канта

Интерлюдия 8 Про животных и людей

С того момента, как заноза в белом халате предложил мне работать с ним совместно, мое шаткое положение в нашем первопроходческом обществе не то упрочилось, не то окончательно пошатнулось. С одной стороны, меня стали гонять ведущим на все реальные выходы без исключения, а от виртуальных почти освободили, меньше ограничивали в выборе снаряжения и вообще давали нереальный, с моей точки зрения, карт-бланш. Но группы редко бывали одинакового состава, и приходилось почти каждый раз доказывать и себе, и сопартийцам, что я стою чуть больше, чем сломанный компас, что выматывало чрезвычайно.

С другой — полковник Вернер не давал мне продыху, посылая меня под присмотром Романа то на дополнительные тренировки на полосе препятствий, то в стрелковый тир, то в зал для единоборств — все надеялся, что из меня выйдет толковый воин.

Седовласый тоже не отставал — ежедневно вызывал на ковер и то читал лекции, которые я обозвал «курсом молодого начальства» — о том, какова психология подчиненных, как люди могут себя вести в экстремальных ситуациях и что с этим делать, то пытал меня после выходов о том, почему я тут велел всем пасть ниц под бревно (а как иначе, если над тобой стая двутелок прыгает, по полтонны весом экземпляр, тут хочешь — не хочешь, а схоронишься хоть куда-нибудь), а тут — прыгнуть в сторону (что поделать, я не хотел, чтобы мне иглобрюхая суккуба полсапога откусила).

Я понимал, что мне пытаются помочь, ведь начальниками не рождаются, авторитет сам собой не сложится, а интуицию можно и нужно тренировать. Но в глубине души не был уверен, что руководство приняло насчет меня правильное решение. Мне все казалось, что здесь кроется ошибка, есть же Макс, Роман, Али — прекрасные, ответственные и подходящие, как по мне, на роль руководителей. Тони, в конце концов. После достопамятного выхода, когда мне из спины вытаскивали нелегальные украшения, он стал своим в доску — вот что значит человека вовремя с ног сбить.

А очкастый, честно сказать, меня достал намного быстрее, чем я мог предположить. Все ему было не так — не туда пошли, надо было на три градуса левее и на триста метров дальше, пробы я беру не так, образцы приношу бракованные, животных почти не изучаю и тренирую что угодно, кроме мозга.

В конце концов на исходе третьей недели и десятого по счету выхода, я не выдержал. После очередного рейда, склонив голову перед Тайвином, я обтекал морально и физически — довелось быть оплеванным малоизученным короткозубым пентаподом — и слушал отповедь о том, что я за человек такой, если наплевать на себя дал, но обидчика не поймал и торжественно ученым на блюдечке не принес. Осторожно сняв шлем, чтобы неизвестные науке сопли не попали на лицо, я агрессивно поинтересовался:

— И как вы себе это представляли? Вы видели съемку и с моего визора, и с дрона. Он же размером с овчарку! Я не смог бы его и на минуту задержать.

Тайвин презрительно наморщил нос и вопросил:

— А зачем вы тогда все время ходите в тир и в спортзал? Попробовали бы оглушить, вкатить ему парализующий заряд, да мало ли… Вас, в конце концов, пятеро было, по числу конечностей. Применяйте хотя бы по очереди то, что у вас вот здесь, по прямому назначению! — и он постучал мне пальцем по лбу. Стерпеть его жеста пренебрежения я не смог и окончательно закипел.

— Я не ваш сотрудник, Тайвин. Я не ученый и не могу за вас правильно брать образцы. Если вам надо будет в следующий раз поймать зверье крупнее кошки — милости прошу с нами! Покажете мастер-класс, как интеллект побеждает природу. — Я развернулся и, фыркнув, уже намеревался покинуть лабораторию, но был остановлен вошедшим седовласым джентльменом.

Успокаивающе положив мне на относительно чистый участок брони руку, шеф отметил:

— Тайвин, вы удивитесь, но Честер вам правильные вещи говорит. Если вы продолжите в своем духе выжимать все соки из кадров, до которых сможете дотянуться, скоро вокруг одни шкурки останутся. — Он вроде шутил, но вид начальства оставался серьезным, и Тайвин, было принявший надменно-недовольный вид, стушевался. — Слышали про эмоциональное выгорание?

Тайвин приподнял уголок губ в саркастической усмешке, и вдруг до меня дошло, что он не старше меня, если не младше. Я сам то и дело ловил себя на категоричности, но старался сдерживаться и понимать, каковы мотивы действий и слов у моей команды на текущий выход, а у Тайвина такой практики, скорее всего, не было.

И его учат уму-разуму и обкатывают острые углы точно так же, как и меня. Я уважительно покосился на седовласого и невразумительно, но утвердительно что-то промычал. Тайвин, удивленный тем, что заступились в этот раз не за него, пожал плечами и уточнил:

— Это значит, что я могу забирать Честера на час-два в день и обучать правильному использованию пробоотборника и портативного анализатора?

Я издал вопль раненой иглобрюхой суккубы и плюхнулся на ближайший свободный стул. Тот жалобно скрипнул под весом меня и брони с обвесами.

— Раз в неделю, — сообщил вердикт шеф. Я сымитировал суккубово подыхание и глухо стукнул лбом о столешницу. — Не убивайтесь так, Честер, вам пойдет на пользу.

Я поднял голову и с подковыркой спросил:

— А обратная пропорция не работает? — видя непонимающий взор, я уточнил: — Тайвин пусть со мной ходит. Раз в неделю. Хотя бы раз в две! Впятером-то справимся со сложнейшей задачей защитить его очки.

Седовласый испытующе глянул на меня, потом на ученого. Тот, пребывая в легком шоке, отрицательно качал головой, а в его позе я видел обиду на мою подколку, неуверенность, небольшую панику, но вместе с тем — мальчишеское любопытство и задор естествоиспытателя.

— Да бросьте, Тайвин, — протянул я, подавшись вперед и хитро сузив глаза. — Без вас за два часа раз в неделю лаборатория не пропадет. А вы нам покажете, как надо работать тем, что вот тут, — и я осторожно поднес испачканную перчатку к виску, не забывая о том, что кожи замызганной броней лучше не касаться. Сомневаюсь, что очкарик в поле вспомнил бы о такой мелочи. Глядя на то, как внутри ученого борются слегка сумасшедший исследователь, рациональный и осторожный кабинетный специалист и малолетний пацан, клюнувший на возможность променять крысу на веревочке на покраску забора, я включил природное обаяние на полную мощность. Склонив голову, таинственно улыбнулся и подмигнул кошачьим глазом, всем видом и позой показывая, что я буду просто счастлив в его компании. — Ну как, пойдете с нами?

Тайвин еще сомневался, но я видел — внутренний пацан победил. Седовласый громко расхохотался:

— Решено! Послезавтра сходите вместе.

За день до полевых испытаний с ученым я прошел еще одну проверку на прочность. Суровые «колонисты» подкараулили меня за казармой аккурат в тот момент, когда я по привычке перед закатом пошел посмотреть на невероятное зрелище вспыхивающих мерцающим разноцветьем в лучах ало-фиолетовых сумерек трав и деревьев.

Сидя перед проемом, завешенным чуть заметными радужными переливами защиты, я любовался красками, на Земле невиданными, и в очередной раз удивлялся, как причудлива может быть жизнь, и со стороны эволюции, и в плане судьбоносных поворотов. Внезапно за спиной раздались шаги, и по позвоночнику пополз хорошо знакомый холодок опасности — ориентир, не подводивший меня ни разу в жизни.

Я вскочил, обернулся и увидел пять донельзя насупленных лиц.

— Че, самый умный, да? — не то вопросительно, не то утвердительно возник негласный заводила. Понятно, дошли слухи, что снова идем, я опять ведущий, еще и ученого берем. А они в пролете.

Этого самого, по его понятиям, интеллектуального индивидуума я знал плохо, он прибыл уже с третьей волной совсем недавно. На кой было завозить еще военных с неограниченным в чувстве меры самомнением, я понять так и не смог. Но начальству виднее. На такую заявку правильного ответа не было, и я просто вопросительно поднял бровь.

— Чего уставился? Я спросил, че, умный, что ли? — и боец сделал шаг вперед. Понимая, что пяти отлично вымуштрованным спецназовцам противопоставить мне нечего, и тут-то меня и отпинают ногами, переустанавливая структуру господства в нашем микросоциуме, я отпрыгнул назад и зашел за радужную черту.

Засланцы — а я не сомневался, что их подбили особо ретивые из тяжеловесных «старичков», не сумевших смириться с моей прытью — переглянулись и неуверенно попытались меня обсмеять:

— Смотри, кузнечик какой. Думаешь, не достанем? Командир нашелся.

Именно так я и думал. Несмотря на всю их самоуверенность, незнакомого мира они опасались — и небезосновательно.

Сзади меня нарастал специфический стрекот и скрежет, и я обреченно вздохнул, оборачиваясь — сейчас двуногие хищники за спиной менее опасны, ведь передо мной стояла скорпикора Салливана — бронированная, ядовитая, агрессивная и туповатая тварь.

Скорпикора переступила сегментированными конечностями, выбив звонкий стук из камней под ногами. Над ее спиной раскачивался антрацитово-черный хвост с красной опушкой вокруг жала на конце, сегменты брони терлись друг о друга, издавая специфический звук, схожий с трещоткой гремучей змеи. Обычно скорпикора крадется бесшумно, и мне очень повезло, что сейчас она то ли удивлена, то ли напугана, и края хитиновых пластин зацеплялись неровными краями, предупреждая о хищнике. Жвалы инсектоида непрерывно шевелились, и я почти почувствовал неуверенное глухое раздражение животного.

Ключевое слово «почти»: как мыслит насекомое, я представить себе не мог в принципе — слишком чуждый человеку вид. Но вот как мыслят представители хомо сапиенс, я, напротив, представлял себе хорошо. За спиной послышались смешки.

— Ха, гада испугался. — Знали бы вы, на что этот гад способен, думал я, осторожно и плавно пригибаясь и следя за движениями хвоста.

Скорпикора, среагировав на звук, мощным броском врезалась в защитную пленку, и я едва успел перекатом уйти с траектории прыжка. Защита выдержала, а засланцы шарахнулись в стороны, смешки смолкли, сменившись неуверенными переговорами. Разозленная скорпикора повернулась ко мне, и в россыпи ее простых глазков отразилась моя встрепанная физиономия. Инсектоид нашел новый источник для атаки, я замер, ожидая, когда он нанесет первый удар.

Недолго думая, скорпикора хлестнула хвостом в мою сторону, и я еле увернулся от фатально опасного кончика хвоста. У скорпикоры было неоспоримое преимущество — яд, броня и многолетний опыт охоты. У меня была лишь интуиция, верткость и год с малым тренировок.

Сосредоточившись и ускользая от хищника, я начинал уставать и бояться, что смертельный поединок закончится не в мою пользу. Наконец, скорпикора остановилась, примериваясь, и точно в третий слева сверху глазок — самое тонкое место головной брони — зашла тяжелая игла с усиленным сердечником. Такие носил только Роман, я это прекрасно знал. Я выдохнул, выпрямляясь во весь рост — звездный берет, держа в руках игломет, наблюдал сквозь прицел за мной и дергающимся в конвульсиях животным.

— Что ты там забыл? — астродесантник был немногословен, и по его лицу я видел, что он обстановку вроде понял, но давал задиристым воякам шанс на реабилитацию. Те стояли за его спиной с независимым видом, вроде как они на помощь позвали, а то тут один неразумный покорять мир бросился. Идея была сама по себе неплоха, но они не учитывали, что Роман успел хорошо меня узнать. По крайней мере, я на это надеялся.

— Ничего особенного, Тайвин жаловался, что я зверье не ловлю. — Наябедничал я и, убедившись, что скорпикора окончательно затихла, схватил ее за ногу и поволок к проему в заборе. Внезапно хвост еще раз конвульсивно дернулся, и я на непонятно каком адреналине избежал укуса — только крохотная капелька, сорвавшись с жала, упала на ткань футболки, а на самом подергивающемся кончике ядовитого когтя появилась интенсивно поблескивающая капля жидкости. Я мгновенно содрал с себя одежду и, повинуясь вбитым рефлексам, скомандовал:

— Пробирку!

Роман, действуя на том же автомате, что и я, виртуозно извлек откуда-то контейнер для проб и кинул мне. Я поймал и, держа со всей силы хвост скорпикоры, невероятно боясь, что она в предсмертной конвульсии дернется еще разок — и мне кирдык, собрал пробу яда и хвост для верности обмотал снятой футболкой. Такого вещества в коллекции Тайвина еще не было, как и целого тела животного — обычно живучая тварь ускользала с полусотней игл в броне. На поднятый нами шум сбежалась вся казарма, а заводилы растворились в задних рядах.

Я, полуголый, с пробиркой в одной руке и волоча за лапу скорпикору в другой, был встречен единогласным молчанием и не стал терять возможность спустить пары.

— Тайвин! — громогласно проорал я в сторону корпуса ученых. — Я вам мамонта принес, нужен?

Очередное происшествие со скорпикорьими танцами, пробиркой и мной в главной роли спектакля произвело ровно противоположный эффект тому, на который я рассчитывал.

Тайвин и условно «моя» часть казармы на меня окрысились за то, что я сунулся в поле без них — как будто у меня был выбор! Подозреваю, немалая доля заслуг в их реакции была в нарочито громких разговорах о «самых умных выскочках», а про засаду я им рассказывать не стал, зачем лишний раз сеять раздор в нашем сложно устроенном социуме.

Роман молчаливо, но укоризненно на меня поглядывал, намекая, что неплохо бы детально рассказать хотя бы ему, а суровые «колонисты» презрительно фыркали, дескать, подумаешь, от скорпикоры попрыгал, не ты ж ее завалил, и вообще, от серьезного разговора сбежал, а сейчас, того и гляди, начальству пойдет жаловаться, одним словом, падаль, а не мужик. Мне оставалось молча переживать сию вселенскую несправедливость весь вечер и полночи. В оставшуюся половину удалось худо-бедно поспать.

В гнетущей утренней тишине я собрался к выходу, предпочтя в этот раз облегченную броню, визор вместо шлема, стандартный игломет, но расширенный вариант аптечки и минимум снаряжения в угоду месту под оборудование и емкости для проб и образцов.

Звать я с собой никого не хотел — у меня был законный выходной, и провести я его думал с пользой. А именно — сходить недалеко и ненадолго в одно лицо и поучиться брать образцы на простых и понятных материалах. Обидки обидками, но я понимал, что Тайвин прав, и мозг дан мне не только чтобы туда глюкозу закидывать, да и подумать хотелось в тишине и одиночестве.

Для этого мне особо никто не был нужен: дальше тени забора я не собирался, сборной командной солянкой из-под палки я был сыт по горло, и мне нужна была спаянная, единая и понимающая система, гибкая и открытая для всего нового. Раз такой пока нет — буду ходить по выходным сам, пока не запретили, все равно репутация уже напрочь испорчена. Инфразвуковую волну после скорпикоры под самым носом пустили усиленную — зверья много не должно быть, Тайвин наверняка занят подзаборной добычей и дуется, но я все равно намеревался его оторвать для краткого мастер-класса.

Пока я натягивал перчатки — завершающую часть экипировки — ко мне подошли Макс, Роман, Али и Уилл — новообретенный первопроходец с фирменной сумасшедшинкой из второй волны новобранцев.

— Ничего не хочешь рассказать? — исподлобья враждебно глянула Макс. Я пожал плечами и хмыкнул.

— Нет. Вот, пойду потренируюсь немного. — Роман нахмурился, а Али и Уилл переглянулись в недоумении. На их памяти карьеристом я не был, и мое поведение было для них непонятным, и я пояснил: — У меня сегодня выходной, а вчера долго и нудно Тайвин песочил за то, что образцы не те ношу. Вот и психанул, каюсь. Но проблема никуда не делась, надо учиться. — Я неподдельно печально вздохнул. Пусть лучше считают безбашенным отморозком и выслуживающимся эгоистом, чем нытиком. А с проблемой борзых новичков я представил, как разобраться. В следующий раз, если они попадут со мной в выход, дам им покомандовать.

Седовласый и Тайвин сидели в напряженном молчании. Ученый с обидой смотрел на останки скорпикоры на столе для аутопсии — та лежала на спине, скрюченными лапами кверху, наподобие сдохшего таракана. Он не мог отойти от того, как Честер его уел по всем фронтам — то впятером они не могут на благо науки несчастного пентапода дотащить, то вчера поманил с собой, а сам в одиночку одну из самых страшных здешних тварей приволок. Шеф надорвал плотный полог тишины, щелкнув записью.

— Смотрите. — Тайвин с искренним удивлением разглядывал, как Честер любуется закатом и вдруг вскакивает с места и оборачивается, хотя десантники старались идти максимально тихо, прослушал диалог и несколько раз повторил воспроизведение смертоносного танца человека и животного.

Отдельного внимания ученого удостоилось поведение пятерки задир — после появление скорпикоры троих с иглометами смыло — и вернулись они уже с Романом. И свои спины прикрыли, и ситуацию повернули так, будто рыжеглазый захотел выслужиться — и попал. Обида испарилась сама собой.

— Что, по-вашему, он должен был сделать? — поинтересовался седовласый. Тайвин, оценив расклад по-новому, пожал плечами и предположил:

— Позвать на помощь? Попробовать убежать? Подраться?

Начальник понимающе улыбнулся.

— Вы, Тайвин, мыслите как человек, а Честер пытается понять, как мыслит кадровый военный, не будучи им ни по призванию, ни по натуре. Если бы он принял бой, сейчас лежал бы в госпитале ближайший месяц. И статуса все равно бы не добился. Попробовать применить командный голос или позвать на помощь в тихом закутке, где никого нет и по положению они примерно равны? Да бросьте. Бежать, как вы видите, некуда — выходы закрыты здесь и здесь. — Седовласый ткнул стилусом в качественно расставленную западню с тремя загонщиками и двумя страхующими. — Без вариантов, по сценарию «принять бой», только с еще более удручающим раскладом. Как видите, он выбрал единственно верное в такой ситуации решение. Я начинаю понимать его постулат о доверии к миру, людям доверять намного сложнее.

— А потом? — Тайвин уже понял, но тень досады еще оставалась. Седовласый задорно усмехнулся.

— А вы бы упустили такую возможность похвастаться добычей? Все-таки есть в нем нотка лихого безумства, но без лишнего фанатизма, за что и ценю. Давайте лучше с вами подумаем, что он будет делать дальше. Нам надо как-то спрогнозировать его реакцию. Жаловаться он не пойдет, но ситуация для него сложная, если даже вы… досадуете.

Тайвин потер указательным пальцем правый висок, как всегда делал, смущаясь. За ученым и седовласым выросли две рыжеволосые тени — аналитикам тоже было интересно поделиться наблюдениями, и они успели застать просмотр увлекательного голоролика.

— Как что? Сейчас придет и будет проситься на выход, — непререкаемым тоном заявил Ан. Чингиз согласно кивнул. — У него единственный вариант доказать свою полезность и репутацию наиболее простым и безболезненным путем — отказаться от всех и ждать, пока сами прибегут.

— А если не прибегут? — седовласый спросил скорее риторически, ему было любопытно послушать выкладки близнецов.

— Как это — не прибегут? — изумился Ан. — Дайте Честеру свободу ходить в поле одному, а компания сочувствующих через день нарисуется, если не сразу. А остальные через неделю в очередь выстроятся.

— Почему? — спросил уже Тайвин.

— Так ведь выходы почти каждый день. Два-три выхода без его чутья — и всем будет понятно, за какие такие заслуги он ведет группы. Еще и за место передерутся.

Ан явно наслаждался вниманием аудитории, а Чингиз добавил:

— Тут он себе команду и подберет, давно пора.

— Хотите сказать, мы будем присутствовать при эпохальном событии спонтанного формирования команды супергероев? — хмыкнул седовласый, а близнецы с невозмутимым видом синхронно кивнули. — Я бы на это посмотрел. Значит, санкций против задир вводить не будем?

— Нет. Сами отвалятся. — Ан был категоричен, а Чингиз снова дополнил, хитро блеснув глазами: — Или мы поможем.

— А если его там… понадкусывают? — седовласый стремился учесть все варианты развития событий. Близнецы переглянулись, и Ан заметил:

— Честер тот еще фрукт, но не клинический идиот, в самом деле. Далеко ходить не будет.

В дверь постучали, и ко всей честной компании ввалился собственной персоной Честер — в легкой броне, с полной сумкой пробирок и неотвратимой решимостью во взоре. Он обвел взглядом всю компанию, задержавшись на стоп-кадре проекции — его маленькая копия тащит за лапу дохлую скорпикору, недовольно прищурился на мгновение, понимая, что его стычка стала достоянием начальственного внимания, но тряхнул головой, прогоняя сомнения, и сказал:

— Всем здрасьте. Тайвин, уделите мне полчаса внимания? — в щелке двери за его спиной виднелись любопытствующие носы Романа, Макс, Али и Уилла, в стороне маячила фигура Красного, и близнецы дружно хихикнули.