Дом Бофортов: Семья бастардов, захватившая корону

13. Время перемен 1421–1422 гг.

После того как рождественские праздники в Париже и Руане завершились, а Генрих V уладил свои дела на севере Франции, он решил, после трехлетнего отсутствия, вернуться в Англию. Король выбрал своего брата Томаса, герцога Кларенса, для руководства английскими войсками во Франции, а Томасу Бофорту, герцогу Эксетеру, было поручено охранять Карла VI в Париже, для чего ему выделили "пятьсот бойцов"[333]. Екатерина сопровождала своего мужа во время его путешествия домой и была коронована как королева Англии в Вестминстерском аббатстве 23 февраля 1421 года. К марту она была беременна сыном, которому предстояло унаследовать две короны, а вместе с ними и два разных королевства. На первый взгляд, весной 1421 года все для ланкастерского режима было хорошо.

Хотя Бофорты радовались триумфальным подвигам своего племянника (отчасти это было результатом их собственных усердных усилий на протяжении предыдущего десятилетия), Генри Бофорт оставался несколько не в ладах с королем. Король разрушил надежды своего дяди на алую кардинальскую шапку, и епископ тихо вернулся в Англию, чтобы не привлекать внимания к своей епархии, пока не сможет вернуть благосклонность государя. Генри утратил расположение короля в тот момент, когда его брат Томас достиг вершины своей карьеры, получив широкую известность благодаря своей ведущей роли в кампании и похвалу за триумфы при Арфлёре, Аркуре и Руане. Положение Эксетера как одного из главных военачальников королевства было безупречным, что и было признано, когда он был назначен капитаном Парижа на время отсутствия короля во Франции.

Второе поколение Бофортов, сыновья-подростки Джона Бофорта, также начали проявлять себя во Франции, продолжая семейную традицию службы за Ла-Маншем. Если юный Генри Бофорт, первый наследник титула Сомерсета, погиб при осаде Руана во время своей первой крупной кампании, то его младшим братьям повезло больше. Джон, новый граф, Томас и Эдмунд Бофорты отправились во Францию в ноябре 1419 года, чтобы служить под началом своего отчима, герцога Кларенса. Теоретически, не было лучшего способа получить военного образования, чем служба в воюющей армии. Этот испытанный метод Ланкастеры использовали в начале правления Генриха IV, когда Томас Кларенс был отправлен в Ирландию в возрасте всего четырнадцати лет, а нынешний король получил командование в Уэльсе в таком же возрасте. Благодаря своей знатной родословной и близкому родству с королем, троица подростков была посвящена в рыцари в Руане на Рождество 1419 года, а затем участвовала в своей первой осаде, при Мелёне в июле 1420 года[334]. Предполагалось, что со временем они станут надежными солдатами по примеру двух своих наставников по имени Томас, отчима Кларенса и дяди Эксетера.

Пока мальчики Бофорты постигали воинское искусство, Генрих V стремился навязать свою власть наследника и регента тем областям Франции, которые не приняли договор в Труа. На то время пока он находился в Англии, король уполномочил своего брата Кларенса действовать вместо него, и герцог возглавил серию разрушительных рейдов в графства Анжу и Мэн. 21 марта 1421 года, в Страстную пятницу, армия Кларенса, в которую входили по меньшей мере два его пасынка Бофорта, расположилась лагерем у города Боже, чуть более чем в двадцати милях к востоку от Анжера. За рекой англичан ожидала более многочисленная французская армия Дофина, усиленная шотландскими наемниками под командованием Джона Стюарта, графа Бьюкена. Французский контингент возглавлял Жильбер де Лафайет, маршал Франции.

Кларенс решил, что битва — дело неизбежное, и на следующее утро нанес упреждающий удар, рассчитывая, что его неожиданная атака сведет на нет превосходство франко-шотландской армии по численности. Его опрометчивое решение привело к катастрофе. Герцог ворвался в ряды французов с небольшим числом боевых товарищей, и вскоре все они были перебиты. Среди убитых был и сам тридцатичетырехлетний герцог Кларенс, погибший в самом расцвете сил.

Его безрассудность стоила жизни не только ему самому, но и многим верным солдатам, которые безропотно последовали за братом короля в самоубийственную атаку. Эдвард Холл, писавший более века спустя, метко подытожил роковую ошибку Кларенса, написав, что герцог "желал чести и потерял свою жизнь, он жаждал победы и был побежден"[335]. Но не все англичане были убиты. Среди тех, кому посчастливилось попасть в плен живыми, были пасынки герцога Бофорта — Джон и Томас. Неизвестно, где был Эдмунд, хотя, вероятно, он был слишком молод, чтобы в этот момент находиться в армии. После недавних столь оглушительных английских успехов на континенте, битва при Боже стала катастрофой, причем весьма неожиданной.

Интересно, как воспринял новости епископ Бофорт, когда в Лондон прибыли гонцы с печальными вестями о катастрофическом поражении. Его племянник Кларенс, с которым он не всегда находился в хороших отношениях, погиб, а два племянника, старшие сыновья его брата Джона, оказались в плену у дофинистов. Маргарита Холланд также получившая печальное известие, находилась в состоянии шока. Мало того, что она потеряла еще одного мужа, герцогиня ничего не знала о судьбе двух своих сыновей. Где их держат? Ранены ли они? Какова вероятность того, что их освободят? Могут ли они быть казнены? Вопросов было много, а ответов — мало. Трагедия произошла всего через несколько лет после смерти ее старшего сына Генри под Руаном, и было бы неудивительно, если бы вдовствующая герцогиня открыто проклинала войну во Франции, разорвавшую ее семью на части. Единственным плюсом для семьи Бофортов после битвы Боже стало отсутствие финансовых проблем: Томас Кларенс погиб бездетным, а наследство Бофортов-Холландов осталось нетронутым и было передано сыновьям Маргариты от ее первого мужа, Джона Бофорта. Единственным представителем второго поколения Бофортов, оставшимся в живых и на свободе после роковой битвы, был молодой Эдмунд Бофорт.

В ответ на произошедшую катастрофу король собрал армию, способную раз и навсегда подавить сопротивление дофинистов. Возможно, Генрих V не всегда находился в хороших отношениях со своим пылким младшим братом, но, тем не менее, он поклялся отомстить за смерть Кларенса. В стратегическом плане поражение герцога обнажило шаткое положение англичан вдоль реки Луара, и хотя Генрих, достаточно уверенно чувствовал себя в Нормандии, было ясно, что многие французы на юге добровольно его власть не примут. Особое беспокойство вызывала неспособность Генриха получить ратификацию договора от Папы Мартина V, возможно, из-за их предыдущей конфронтации по поводу назначения епископа Бофорта кардиналом.

Пытаясь собрать еще одну армию для переправы через Ла-Манш, Генрих столкнулся с двумя серьезными проблемами. Как всегда, главной из них оставалось финансирование, в то время как англичанам противостоял враг, воодушевленный победой при Боже — первой потерей, которую Генрих понес во Франции. Королю нужно было дать решительный ответ, если он рассчитывал сохранить хрупкую еще власть, над с трудом завоеванными за предыдущие полгода территориями, но его новая экспедиция с самого начала оказалась сложной задачей.

К самым богатым дворянам страны, а также к представителям мелкого дворянства и отдельным городам и деревням, правительство снова обратилось с просьбами о займах. В общей сложности было собрано 35.836 фунтов стерлингов от более чем пятисот заимодавцев. Удивительно, но 14.000 фунтов стерлингов из этой суммы поступили из одного источника — от богатого епископа Винчестерского Генри Бофорта. Для сравнения, лондонский Сити, второй по величине кредитор, предоставил всего 2.000 фунтов стерлингов[336].

Вероятно, проницательный епископ пытался поправить свои натянутые отношения с племянником-королем, покупая его расположение с помощью своего необыкновенного богатства, и это сработало. Независимо от того, оценил он этот факт или нет, королю было за что быть благодарным своему дяде, ведь благодаря займу от епископа корона оказалась в долгу у Генри Бофорта на колоссальную сумму в 22.306 фунтов стерлингов[337]. Возможно, займы предоставленные короне были перспективным вложением епископа, но он вовсе не был безрассудным, и 2 июля принял на хранение кожаную шкатулку с золотой короной, украшенной драгоценными камнями, в качестве залога за предоставленные займы.

9 июня 1421 года король, оставив дома беременную супругу, отплыл во Францию в последний раз, целенаправленно проехав через свои норманнские владения, пока не прибыл в Париж, чтобы освободить своего осажденного дядю Томаса Бофорта. Герцог Эксетер с трудом подавлял растущее сопротивление своему присутствию во французской столице: дофинисты наступали на город с разных сторон. Однажды, в неустановленную дату, Эксетер даже был вынужден подавить восстание внутри стен Парижа.

В сочинении французского хрониста Монстреле сообщается о стычке, произошедшей после того, как герцог "по каким-то причинам, известным только ему самому, приказал, некоторым из своих англичан, арестовать сеньора де л'Иль-Адама". Парижане были возмущены, и "тысяча или более человек из парижского простонародья поднялись, чтобы спасти его от тех, кто вел его в Бастилию". Этим сеньором был популярный среди парижан Жан де Вилье, граф де л'Иль-Адам и маршал Франции, выдающийся военачальник, который, возможно, виделся с Бофортом, когда попал в плен во время осады Арфлёра в 1415 году.

Герцогу пришлось выслать еще 120 солдат, "большая часть из которых были лучниками", чтобы помочь провести де Вилье по улицам Парижа в тюрьму. Англичане кричали нападавшим на них, что они действуют по приказу французского короля, все еще находящегося под контролем Эксетера. Постепенное осознание того, что арест, возможно, был произведен по приказу Карла VI, заставило смутьянов разойтись, и измученные люди герцога, хоть и с запозданием, но выполнили свою миссию. Сеньор де Вилье был надежно заперт в Бастилии, восьмибашенной крепости, которую англичане использовали в качестве тюрьмы в Париже, и оставался там в течение следующих двух лет.

Действительно ли Эксетер действовал по приказу недееспособного короля, или же он увидел возможность захватить политического соперника и не проявил колебаний? Так или иначе, операция в итоге оказалась успешной, а его люди выполнили приказ, хотя и с непредвиденными трудностями. Именно такая решительность в трудную минуту, была именно тем качеством, которое привязало Томаса Бофорта к королю на протяжении всего царствования, и показала, почему герцог был так надежен в удержании таких стратегически важных городов, как Арфлёр, Руан и Париж. Он оказался незаменим для своего племянника.

После соблюдения необходимых формальностей по прибытии Генриха V в Париж Эксетер проинформировал короля, указав на проблемные области, которые либо находились под контролем дофинистов, либо подвергались угрозе со стороны сил, верных его лишенному наследства шурину. Король внял полученным от дяди сведениям, собрал свои войска и к 18 июля осадил Дрё, одновременно послав отряд освободить осажденных соотечественников в Шартре. Не довольствуясь этими незначительными победами, король обратил внимание на Мо, стратегически важный город, защищенный с трех сторон рекой Марной.

В конце сентября 1421 года король отправил к Мо Эксетера с внушительным отрядом, насчитывавшим около 4.000 человек, для захвата пригородов, расположенных за стенами. Английские военачальники усвоили урок, полученный несколькими годами ранее в Руане, и стремились предотвратить разрушение и поджог горожанами собственных домов, чтобы помешать продвижению армии Генриха. Неизвестно, удалось ли Эксетеру добиться успеха, но к 6 октября основная часть английской армии прибыла на место, и осада Мо началась[338].

Как и Руан, город упорно сопротивлялся на протяжении всех зимних месяцев и даже сумел причинить осаждавшим существенный урон. Юный Джон Корнуолл, двоюродный брат Бофортов, сын дочери Джона Гонта Елизаветы Ланкастер, был обезглавлен пушечным ядром, выпущенным с городских стен; в тот момент когда находился рядом со своим отцом сэром Джоном Корнуоллом. Между тем осада продолжалась, однако к концу года, здоровье короля заметно ухудшилось. Хотя ближайшим советникам короля было неясно, было ли это ухудшение физического состояния вызвано усталостью или болезнью, оно вызывало беспокойство, хотя и было временно ослаблено известием о том, что 6 декабря в Виндзорском замке королева Екатерина благополучно родила здорового мальчика. С первого вздоха ребенок стал наследником Англии и, согласно договору в Труа, вторым в очереди на трон Франции после своего отца. Новорожденный олицетворял собой будущее дома Ланкастеров, к большому облегчению англичан, которых все больше беспокоила перспектива того, что их король-воин может умереть без наследника.

Мальчика окрестили вскоре после его рождения, причем епископ Бофорт стал крестным отцом наряду с братом короля, Джоном Бедфордом[339]. Наследника назвали Генрихом — традиционное ланкастерское имя, принадлежавшее отцу, деду и двоюродному деду Бофорту. Прекрасная французская супруга Генриха V не подвела своего короля: сначала она принесла ему в виде приданного корону Франции, а теперь обеспечила здоровым сыном, который должен был унаследовать все с таким трудом добытые завоевания и стать величайшим государем в христианском мире.

В марте 1422 года Мо капитулировал, не в силах больше сопротивляться неустанному английскому артобстрелу. Стены города и дома внутри них были разрушены, а люди умирали с каждым днем все больше и больше. Это были тяжелейшие пять месяцев, хотя один трубач тщетно пытаясь поддержать боевой дух, периодически выкрикивал с городских стен насмешки и оскорбления в адрес англичан и их короля. По сложившейся уже традиции король вновь отправил верного Эксетера для принятия формальной капитуляции города, и герцог в сопровождении графа Уорика и сэра Уолтера Хангерфорда с готовностью исполнил свой долг. Трубач пожалел о своих наглых выходках; король Генрих, возможно, излишне сурово, приказал немедленно казнить его, насадить голову на копье над рыночной площадью, а тело подвесить за руки на виселице[340]. Английский король был не из тех, над кем можно безнаказанно насмехаться.

В первую неделю апреля были разработаны планы отплытия герцога Бедфорда во Францию с подкреплением для своего брата, используя возможность сопроводить королеву через Ла-Манш на родину к мужу и родителям, а епископ Бофорт вместе с канцлером Томасом Лэнгли был назначен инспектировать войска своего племянника Бедфорда, лично оценивая качество латников, лучников и лошадей в свите герцога[341]. Епископ должен был подтвердить, что каждый капитан выполнил оговоренные квоты и что не было попыток получить плату за отсутствующих людей, гарантируя, что корона не будет обманута каким-либо образом. Кроме того, это предоставило епископу идеальную возможность переправить через Ла-Манш все необходимые послания или письма, возможно, даже инструкции или советы для своего брата Эксетера.

Когда весна уступила место лету, по английскому лагерю поползли слухи, что король тяжело болен, возможно, заразившись дизентерией во время недавней осады. Здоровье короля ухудшилось настолько, что он уже не мог возглавлять своих людей в походе и даже был вынужден ехать в повозке. Это была катастрофическая ситуация для этого прославленного воина, вызывавшая воспоминания о его двоюродном деде Эдуарде, Черном принце, другом прекрасном полководце, которого болезнь преждевременно свела в могилу.

Приезд королевы Екатерина в конце мая, а также пышный пир в Париже по случаю праздника Пятидесятницы не смогли помочь королю. Эксетер присутствовал на празднике, и даже когда он с жадностью поглощал изобильные яства и вино, его внимание наверняка отвлекала усохшая фигура его пораженного болезнью племянника. Если король умрет, что казалось вполне вероятным, то как это отразится на положении англичан во Франции, где Эксетер был одним из лидеров? Несмотря на личные потери, которые понесет герцог в результате смерти Генриха, с политической точки зрения это было бы катастрофой, и маловероятно, что Эксетер уже тогда не начал тайные приготовления на такой случай, возможно, в тандеме со своим умны братом-церковником.

С наступлением августа стало ясно, что Генрих V действительно находится на грани смерти, и все ведущие английские аристократы находившиеся во Франции срочно собрались у постели больного короля, включая и Эксетера, который поспешил прибыть в Венсенский замок, роскошную королевскую резиденцию в нескольких милях к востоку от Парижа. Возможно, герцог даже присутствовал у смертного одра своего племянника внутри многоэтажного донжона, где читались молитвы и пелись псалмы за душу короля.

31 августа 1422 года выдающийся полководец и почитаемый победитель при Азенкуре скончался от жестокой болезни. Это был бесславный конец для тридцатишестилетнего человека, который, как и его отец, мечтал о том, чтобы в последние годы жизни возглавить крестовый поход в Святую Землю. Это желание, предположительно, было известно его родственникам Бофортам, поскольку одной из самых дорогих вещей для короля в его последние дни была книга, принадлежавшая его тете Джоанне, под названием Les Cronikels de Jerusalem et de Viage de Godfray de Boylion (Хроники Иерусалима и путешествия Готфрида Бульонского). По неясным причинам, книга не была возвращена графине после смерти ее племянника, и два года спустя она была вынуждена обратиться в Совет с просьбой о ее возвращении[342].

Несмотря на свою привязанность к Франции, Генрих попросил похоронить его в Англии, и его гроб, увенчанный деревянным изваянием в натуральную величину, торжественно провезли на северо-запад из Венсена в Руан, а затем в Кале. Эксетер сопровождал траурную процессию на протяжении большей части пути, печально проезжая по северной Франции вместе с Бедфордом, пленным королем Шотландии Яковом I и Филиппом, герцогом Бургундским. К началу ноября тело короля доставили в Лондон, где Генрих был торжественно похоронен в Вестминстерском аббатстве. Присутствовавшие на церемонии наверняка отметили злую иронию судьбы: ведь всего несколькими неделями ранее, 21 октября, скончался пятидесятитрехлетний тесть Генриха Карл VI. Если бы пораженный болезнью английский король продержался еще несколько месяцев, даже находясь в недееспособном и прикованном к постели состоянии, он бы достиг своей цели — стал королем и Англии, и Франции. Однако вместо этого обе короны перешли к его сыну, который в возрасте девяти месяцев пребывал в блаженном неведении о своем возвышенном статусе.

Смерть Генриха V оставила политическую сцену обоих королевств в беспорядке, несмотря на попытки короля, находившегося на смертном одре, оставить подробные инструкции по дальнейшему управлению. Учитывая их богатый опыт и надежность в течение предыдущих двух десятилетий, неудивительно, что Бофорты оказались в числе избранных для опеки правления их внучатого племянника, теперь уже короля Генриха VI. Герцог Бедфорд был назначен регентом Франции и губернатором Нормандии, а его брату Хамфри, герцогу Глостеру, было поручено управлять Англией и отвечать за опеку над королем. Однако, к большому разочарованию Глостера, он должен был уступить управление старшему брату, Бедфорду, если тот вернется на английскую землю.

Повседневные обязанности по управлению королевским двором и воспитанию юного короля легли на плечи Томаса Бофорта, герцогу помогали два ближайших слуги Генриха V, сэр Уолтер Хангерфорд и Генри, лорд Фицхью, а за образованием ребенка должны были следить епископ Бофорт и Ричард Бошан, 13-й граф Уорик, — два разносторонних человека, более чем способных дать юному королю всестороннее религиозное и военное образование, пропитанное духом рыцарства. Примечательно, что все они были людьми, составлявшими ядро окружения Генриха V на протяжении всего его правления. Было очевидно, что он передал своего сына тем, кому доверял больше всего. Королева Екатерина, ставшая вдовой в возрасте всего двадцати лет, не должна была принимать никакого участия в воспитании своего сына[343].

Что это назначение говорит об Эксетере, которому лично было поручено заботиться о новом короле? Нет сомнений, что Генрих V хорошо знал своего дядю; у них было всего девять лет разницы в возрасте, и они были близки, в переносном и буквальном смысле, на протяжении большей части своей жизни. Семья Бофортов всегда была вхожа в дом Ланкастеров, и с самых ранних лет своей жизни Генрих должен был знать о другой семье своего деда. Вполне вероятно, что уже в 1403 году Томас Бофорт и Генрих, тогда еще, принц Уэльский, сражались бок о бок во время битвы при Шрусбери, которая стала знаменательной, хотя и жестокой победой для двух молодых людей, ищущих свой путь в этом мире. После этого они обратили свое внимание на вопросы управления государством, находясь рядом друг с другом в Совете, где у них сложился устойчивый политический союз. Их постоянная близость во время французских кампаний, начиная с 1415 года, свидетельствует о дружеских отношениях, которые были построены на многолетнем доверии, преданности и братстве.

Эксетер никогда не подводил своего племянника и был вознагражден за свою усердную службу возведением в герцоги. Несмотря на смерть своего государя, герцог теперь должен был продолжать служить и одновременно присматривать за единственным наследником короля. Очевидно, что Эксетер обладал определенными качествами, которые нравились королю, когда тот рассматривал, кто из его дворян наиболее соответствует его собственному представлению о том, как должен воспитываться его сын, оставшийся без отца. Герцог был нравственным, набожным и мужественным человеком, достойным представителем дома Ланкастеров, и было очевидно, что он станет идеальным опекуном для молодого короля.

На епископа Бофорта, одного из четырех главных исполнителей завещания короля, к тому же обладавшего несомненными административными талантами, была возложена незавидная задача уладить финансовые дела племянника, на что церковнику потребовалось почти двадцать лет. Епископ также должен был построить в Вестминстерском аббатстве капеллу вокруг запланированной гробницы короля, которая должна была быть возведена к востоку от капеллы святого Эдуарда Исповедника и создана из камня, привезенного из города Кан в Нормандии. Хотя строительство гробницы было завершено в 1431 году, к возведению капеллы приступили только в 1438 году, возможно, из-за постоянных финансовых трудностей королевской казны. Тем не менее строительство было завершено в 1450 году, через несколько лет после смерти епископа, и, хоть и с запозданием, но капелла стала долговечным памятником великому победителю при Азенкуре.

Бофорты уже однажды были вынуждены приспосабливаться к новым условиям после смерти короля; в том случае, когда в 1413 году их племянник стал Генрихом V, Генри и Томас Бофорты уже установили тесные отношения с новым монархом в предыдущие годы и смогли использовать это в своих интересах впоследствии. Они добились благосклонности, титулов и богатства благодаря заслугам, которые были признаны и вознаграждены. Ситуация, в которой они оказались в конце 1422 года, была совершенно иной.

Новому королю было меньше года, и его собственные дяди, герцоги Бедфорд и Глостер, боролись за власть, оттесняя Бофортов на второй план. О личных отношениях с младенцем-королем не могло быть и речи, поэтому братьям нужно было вести политику на своих условиях, если они хотели сохранить свой выдающийся статус двух самых влиятельных людей Англии. Генри и Томасу Бофортам было около сорока семи и сорока пяти лет соответственно, они были одними из самых опытных политиков в королевстве, и хотя старые друзья покойного короля все чаще отходили на второй план, Бофорты пока не собирались уходить в прошлое.