Дом Бофортов: Семья бастардов, захватившая корону

23. За королевство и жизнь 1460–1461 гг.

Маргарита Анжуйская была гордой женщиной, необычайно преданной своему сыну Эдуарду и не желавшей оставаться в стороне, когда принца отстраняли от наследования трона. Несправедливо изображаемая сторонниками йоркистов как безжалостная поджигательница войны, которая понукает своим кротким мужем, Маргарита страдала от ксенофобских и женоненавистнических предрассудков и подвергалась резкой критике за отклонение от придворного этикета, ожидаемого от королевы.

На самом деле существует немного свидетельств того, что Маргарита вообще вмешивалась в политические дела до того, как болезнь короля сделала это необходимым. Вместо этого она доверяла руководство своим мужем королевским фаворитам, таким как Саффолк или Сомерсет. Вопреки позднейшим обвинениям, не Маргарита привела Англию к гражданской войне; скорее, она просто отвечала на нападки на свой характер, статус ее ребенка и корону ее мужа с храбростью, которой не хватало ее разочаровывающе пассивному супругу.

Маргарита была не одинока, выступая против Act of Accord и желая восстановить господство Ланкастеров после их капитуляции при Нортгемптоне. Вместе со своим сыном королева после битвы бежала на запад, в замок Харлех, где нашла временное убежище у единоутробного брата короля Джаспера Тюдора, графа Пембрука. Затем она перебралась в Шотландию, где нашла покровителя в лице Марии Гельдернской, вдовствующей королевы Якова II, потомка Бофортов.

Герцог Эксетер, графы Нортумберленд, Уилтшир и Уэстморленд, а также лорды Клиффорд, Роос и Дакр были среди тех, кто открыто заявлял о своей поддержке королевы. Главным среди этих приверженцев Ланкастеров был неумолимый Генри Бофорт. Бежав во Францию в августе 1460 года, герцог Сомерсет ждал, пока не представилась возможность вернуться в Англию. К 12 октября, вместе с Эндрю Троллопом и некоторым количеством солдат из гарнизона Гина, он перебрался в Дьепп на нормандском побережье[617], а после того, как заручился поддержкой Карла VII, ему предоставили несколько кораблей для переправы через Ла-Манш. Местом высадки был выбран, прочно связанный с династией Бофортов, Дорсет где, в частности, находилась их семейная резиденция, замок Корф.

По призыву королевы, которая "молила их прибыть к ней так быстро, как они могут"[618], Сомерсет не терял времени, собирая свои лучшие войска из владений Бофортов, и, соединившись со своим кузеном Томасом Куртене, графом Девон, в Эксетере, отправился на север в изнурительный трехсотмильный поход к Халлу. Если предположить, что они проходили от пятнадцати до двадцати миль в день, это был огромный труд в мрачные зимние месяцы, когда еды и ресурсов могло не хватать. Ланкастерцы прошли через Бат, Сайренсестер, Ившем и Ковентри, вероятно, следуя по римской дороге Фосс-Уэй, а затем пересекли реку Трент в Ньюарке и двинулись Великой Северной Дорогой. Вскоре они обнаружили, что по этой же дороге марширует и армия их противников.

К началу декабря Ричард Йорк получил известие о сборе ланкастерской армии на севере и решил лично выступить в поход, сопровождаемый своим сыном Ратлендом и шурином Солсбери. Было неизбежно, что противоречивый Act of Accord, который сторонники Ланкастеров отвергли, будет оспорен на поле боя, и первая стычка между армиями дух партий произошла вскоре после того, как их пути ненадолго пересеклись 16 декабря возле Уэрксопа в Ноттингемшире. Хотя большинство хроник умалчивают об этой стычке, предполагая, что она не была масштабным сражением, достойным комментариев, Уильям Вустер отметил, что некоторые йоркистов были убиты людьми Сомерсета, хотя неясно, были ли сами герцоги участниками этих событий[619].

Основная часть йоркистской армии добралась замка Сандал близ Уэйкфилда незадолго до Рождества и остановилась в большой каменной крепости герцога Йорка в ожидании подхода подкреплений во главе с его сыном, Эдуардом Марчем. Однако Сомерсет и Девон не заставили себя долго ждать, и ланкастерские командиры, усиленные прибытием отрядов Нортумберленда, Клиффорда и нескольких других северных лордов, окружили замок, готовясь к осаде. Напряженное противостояние достигло внезапной кульминации 30 декабря 1460 года, когда герцог Йорк, по причинам, которые так и не были достоверно установлены, неосторожно вышел из крепких стен Сандала и пересек его глубокий ров.

Согласно традиционной версии, арьергард армии йоркистов попала в засаду, устроенную Сомерсетом, что побудило встревоженного герцога отправиться на помощь. Также существует мнение, что Йорк ошибочно принял ланкастерский отряд под командованием Энтони Троллопа за отряд Уорика, запоздало прибывший из Лондона. Рассказ в English Chronicle, возможно, предлагает наиболее убедительные свидетельства событий того рокового дня. Хронист предполагает, что герцог был обманут Джоном Невиллом, братом Уэстморленда, который прибыл в Сандал, присягнув на верность протектору и попросив поручить ему собрать войска для борьбы с ланкастерцами. Ричард Йорк согласился, возможно, не ведая, что Невилл на самом деле был сторонником Сомерсета[620].

Едва герцог успел покинуть стены своей крепости, как враги набросились на него со всех сторон. Сомерсет, Нортумберленд и мнимый союзник Йорка Джон Невилл предприняли лобовую атаку, а Эксетер и Рос ударили с флангов. Клиффорд же, тем временем отрезал Йорку путь в замок. Не имея возможности отступить и уступая противнику числом, Йорк был окружен со всех сторон, "как рыба в сети или как олень в загоне"[621], и в последовавшей за этим рукопашной схватке был полностью разгромлен и убит. Это была сокрушительная победа ланкастерцев и триумф Генри Бофорта, который проявил свои способности в качестве военного тактика. Устранив гордого герцога Йорка, Сомерсет преуспел там, где потерпел неудачу его отец.

Поскольку в сражении при Уэйкфилде участвовали несколько лордов, потерявших своих отцов при Сент-Олбанс пятью годами ранее, гибель Йорка стала для ланкастерцев не просто политической победой, но и актом личной мести. Это проявилось и в бессердечном убийстве семнадцатилетнего сына Йорка Эдмунда, графа Ратленда, когда тот пытался бежать с поля боя. Ратленд был окружен на Уэйкфилдском мосту людьми лорда Клиффорда, который отомстил за смерть отца, зарубив подростка на месте. Солсбери же был схвачен вскоре после битвы и, вместо того чтобы быть казненным, по приказу Сомерсета был заключен в замок Понтефракт. Хотя предполагалось, что пленник заплатит значительный выкуп за свою свободу, местные жители, "которые не любили его", считали иначе. Шестидесятилетнего графа, старшего сына Джоанны Бофорт, вытащили из камеры и грубо обезглавили за стенами замка[622]. Это был бесславный конец для человека, который привык править на севере страны как король.

Устранив двух из трех человек, ответственных за резню при Сент-Олбанс, Сомерсет и его ободренная армия двинулись на север к городу Йорк, где их встретила королева Маргарита, перебравшаяся на юг из Шотландии после известия о гибели герцога Йорка. Собравшись вместе ланкастерские лорды подтвердили свое желание восстановить принца Эдуарда в качестве наследника Генриха VI, что побудило папского легата Франческо Коппини, епископа Терни, тесно связанного с Уориком, написать королеве письмо, в котором он умоляла ее остановиться, пока она не навлекла "опустошение на все королевство". Коппини также вскользь упомянул Сомерсета, которым он восхищался "за его характер", что говорит о том, что Генри Бофорт пользовался заслуженным уважением даже среди тех, против кого он яростно выступал[623]. Однако усилия епископа оказались безрезультатными. 21 января 1461 г., после того как надетые на колья головы Йорка, Солсбери и Ратленда были выставлены на сторожевой башне Миклгейт-Бар, несколько пэров официально поклялись в своей верности "самой превосходной принцессе Маргарите королеве Английской" и "Его величеству милому государю Генриху VI". Помимо Сомерсета, под письменной клятвой поставили свои подписи Эксетер, Нортумберленд, Уэстморленд, Девон, лорды Невилл, Фицхью, Роос и Дакр, а также епископы Карлайла и Ковентри[624].

Это был грозный отряд знатных дворян, готовых умереть за Ланкастеров, и в Йорке их взаимные клятвы верности закрепили узы, которые в последующие месяцы превратились в братство. Однако события в Уэйкфилде лишь разожгли гнев Уорика и Марча, которые, как и ланкастерцы после Сент-Олбанс, теперь жаждали отомстить за своих отцов. 11 января 1461 года Уорик написал Папе, вызывающе заявив: "Все закончится хорошо"[625]. Это было зловещее предупреждение для Сомерсета и его соратников. Больше нельзя было игнорировать тот факт, что Англия находилась в состоянии гражданской войны, из которой победителем мог выйти только один. Вопрос был в том, кто именно?

Гибель Йорка и Солсбери оказалась для дома Ланкастеров и подарком, и проклятием. Хотя оба они, несомненно, посеяли семена раздора своим поведением в течение предыдущего десятилетия, их исчезновение с политической сцены лишь ускорило возвышение старшего сына Йорка, Эдуарда. Восемнадцатилетний граф Марч и герцог Йорк после смерти отца, имел впечатляющую внешность; он был высок ростом, около шести футов четырех дюймов, обладал обаятельными манерами, которые скрывали его суровый характер воина. В лице своего кузена Уорика Эдуард получил верного компаньона, готового на все ради удовлетворения своих безграничных амбиций. Примирения между враждующими партиями быть не могло.

В то время как Ричард Йорк отправился на север, Эдуард собирал сторонников в Уэльских марках, чтобы помешать единоутробному брату Генриха VI, Джасперу Тюдору, графу Пембруку объединить свои валлийские войска с войсками Сомерсета в Йоркшире. Несмотря на свои юные годы, Эдуард оказался более чем способным полководцем и 2 февраля 1461 года нанес Пембруку решительное поражение при Мортимер-Кросс. Если бы войскам Джаспера Тюдора удалось добраться до лагеря Сомерсета, то ланкастерская армия могла бы стать непобедимой.

Маргарита и Сомерсет узнали о поражении при Мортимер-Кросс во время похода на юг к Лондону, во время которого владения йоркистов в Ноттингемшире и Линкольншире подверглись грабежу и разорению. Армия королевы, состоявшее преимущественно из северян, пополнилась шотландскими добровольцами, и новости об их "подвигах" вселили страх в лондонцев, опасавшихся, что их "ограбят и разорят", как только северяне войдут в столицу[626]. В ответ Уорик собрал свои войска и при поддержке Норфолка, Саффолка и Арундела ожидал подхода противника под Сент-Олбанс, где в 1455 году ланкастерцы потерпели сокрушительное поражение. Для Сомерсета, Нортумберленда и Клиффорда, сыновей тех, кто погиб в той первой битве, не могло быть более подходящего места, чтобы свести счеты с Уориком, главным автором той победы.

17 февраля 1461 года ланкастерцы тактически переиграли Уорика, и после нескольких часов напряженной рубки на узких улочках города граф "решил уйти с поля боя", избежав плена и верной смерти от рук своих мстительных противников. Разочарование Сомерсета от того, что ему не удалось захватить своего заклятого врага, должно быть, было очень сильным, хотя его несколько смягчило то, что Уорик, поспешив бежать, не прихватил с собой короля Генриха VI. Согласно донесению миланского посла, написанному несколько недель спустя, король был обнаружен Сомерсетом смеющимся и поющим под деревом, примерно в миле от поля битвы, хотя ни один современный английский источник не упоминает о том, что их государь вел себя подобным образом. Посол также отметил, что королева и Сомерсет убедили обезумевшего короля отказаться от трона в пользу принца Эдуарда, и это был не первый случай, когда Бофорта обвинили в том, что он уговаривал короля Англии отказаться от короны в пользу наследника. Это утверждение было повторено 15 марта, хотя посол добавил, что "это слухи, в которых я не слишком уверен"[627]. Вряд ли Сомерсет выступал за то, чтобы, в столь критический момент, посадить на трон ребенка, даже если учесть неустойчивое психическое состояние короля.

После битвы ланкастерцы захватили и младшего брата Уорика Джона Невилла, лорда Монтегю, который был бы предан смерти, если бы у йоркистов не было в плену младшего брата самого Сомерсета, Эдмунда Бофорта. Младший Бофорт попал в плен на острове Уайт 16 декабря 1460 года, когда его свита из 61 человека была перебита отрядом под командованием сторонника Уорика по имени Джеффри Гейт. Эдмунд был ненадолго заключен в замок Кэрисбрук, который формально все еще принадлежал Бофортам, а затем переведен в более надежный лондонский Тауэр. Понятно, что Сомерсет пришел к выводу, что казнить Монтегю означало бы приговорить к смерти собственного брата[628].

Вторая битва при Сент-Олбанс, несомненно, стала праздничным днем для герцога, который, возможно, впервые посетил город после того, как стал свидетелем гибели своего отца. Учитывая религиозность людей того времени, можно предположить, что перед отъездом из города Генри посетил близлежащее аббатство, возможно, даже помолился в часовне, под которой было погребено тело старшего Эдмунда Бофорта.

После победы при Сент-Олбанс путь на Лондон был открыт и ланкастерцы продолжили свой прерванный поход, но вскоре им пришлось пожалеть о совершенных грабежах последних недель. Въезд в столицу был заблокирован, и никакие уговоры не смогли убедить перепуганных лондонцев отступить. Когда запасы провизии подошли к концу, а разочарованные солдаты начали дезертировать из армии, королева Маргарита отдала приказ возвращаться на север.

Зато Эдуарду Йорку не составило труда убедить лондонцев разрешить его армии войти в город. Соединившись с Уориком в Оксфордшире, кузены вошли в город 27 февраля и действовали с характерной для них решительностью; Генрих VI, вернувшись в ряды ланкастерцев, был объявлен виновным в нарушении Act of Accord, а противники йоркистов были обвинены в измене за убийство Ричарда Йорка, законного наследника трона по условиям акта. Отправляясь на север, лидеры йоркистов утверждали, что Генрих "лишен короны и должен быть свергнут с трона"[629].

Таким образом, 4 марта у собора Святого Павла Эдуард был провозглашен королем Англии на глазах у лондонцев, потрясенных величественной фигурой, которая была противоположностью человека, бездумно правившего в течение тридцати девяти лет. Хотя Эдуард получил все королевские регалии, сидя на троне в Вестминстер-холле, он не стал короноваться, предпочтя сначала подавить сопротивление ланкастерцев[630]. С похвальной уверенностью и решимостью Эдуард отправился на север, собирая по пути войска для решающего сражения. Это была очень смелая стратегия, поскольку север был для него враждебным регионом, как это выяснил собственный отец Эдуарда несколькими месяцами ранее.

Королева Маргарита с душевнобольным мужем и маленьким сыном на руках отступила в Йорк, где обсуждала свои планы с главными командирами, включая Сомерсета. Хотя Генри Бофорту было всего двадцать четыре года, он уже успел зарекомендовать себя хорошим полководцем и, имея за плечами победы при Уэйкфилде и Сент-Олбанс, вероятно, был уверен, что в ближайшие недели ему удастся одержать еще одну. Генри опирался на помощь Эндрю Троллопа, который после своего дезертирства при Ладфорд-Бридже оказался незаменим благодаря своему большому военному опыту, не говоря уже о вкладе таких аристократов, как Нортумберленд и Эксетер. Все вместе они строили планы по уничтожению йоркистов, ожидая их неизбежного приближения. Но это приближение оказалось более быстрым, чем ожидалось.

28 марта отряд йоркистов под командованием Уорика достиг реки Эр у Феррибриджа близ Понтефракта, но их дальнейшему продвижению помешал разрушенный мост. Последние исследования показывают, что на рассвете следующего утра, в Вербное Воскресенье, а не в субботу, как традиционно считалось, ланкастерские разведчики во главе с Клиффордом и Джоном Невиллом совершили внезапное нападение на йоркистов, нанеся им многочисленные потери и ранив Уорика в ногу стрелой. Лорд Фоконберг, дядя Уорика, был предупрежден о нападении и переправился через реку вверх по течению у Каслфорда, а затем обошел отряд Клиффорда с запада. В ходе ожесточенной стычки, которая привела к более крупному сражению несколькими часами позже, ланкастерцы были отбиты, а Клиффорд был убит стрелой попавшей ему в горло, когда пытался отступить к основной армии[631].

Когда король, королева и принц оказались в стенах Йорка, Сомерсет решил разбить лагерь у деревни Тадкастер, примерно в двенадцати милях к юго-западу. Если Эдуард намеревался захватить крупнейший город на севере и находившуюся там королевскую семью, то ему сначала было необходимо одолеть Сомерсета. Но Бофорт был готов поставить на кон свою жизнь, чтобы защитить дело ланкастерцев. Две огромные группы людей, каждая из которых претендовала на звание законной королевской армии и обвиняла противника в мятеже, готовились для непревзойденной по жестокости битвы, в которой на карту была поставлена корона Англии.

В ночь на 28 марта, перед роковой атакой Клиффорда, Сомерсет окончательно согласовал свою стратегию со своими командирами. В лагере царило оживление: латники чистили доспехи и оружие, а простые солдаты по-своему готовились к битве, которая мола стать для них последней. Поскольку это была ночь перед Вербным Воскресеньем, началом Страстной недели и одним из самых почитаемых дней в христианском календаре, повсюду звучали молитвы, а некоторые солдаты воспользовались возможностью отдохнуть, пытались согреться у костров, так как надвигалась свирепая метель.

Ланкастерцы нашли идеальное место для сражения на равнине между деревнями Таутон и Сакстон, в нескольких милях к югу от Тадкастера, и как только стало ясно, что йоркисты предпринимают последний переход, был отдан приказ занять боевые позиции. Армия Сомерсета располагалась на небольшом возвышении, фронтом на юг, имея справа глубокий овраг, в котором протекал разбухший от дождей ручей Кок-Бек. Чтобы предотвратить атаку с тыла, мост через реку Уорф в Тадкастере был разрушен, что теоретически должно было обезопасить их позиции, но как позже выяснилось, это лишь загнало людей Сомерсета в смертельную ловушку.

Как только армия йоркистов, только что оправившаяся от сражения у Феррибридж, выстроилась в линию, с обеих сторон раздались крики в поддержку своих королей. Тут же начался сильный снегопад, сопровождавшийся шквалистым ветром и земля быстро сделалась белой от снега. Все знали, что это будет решающая битва, в которой не будут действовать традиционные рыцарские правила ведения боя. Сам Сомерсет, вероятно, понимал, что, если его захватят живым, он вряд ли переживет этот день, если судить по предшествующим событиям, хотя, конечно, Генри Бофорт все еще сохранял надежду заполучить Уорика в свои руки. Нервное напряжение, должно быть, пронизывало его, когда он смотрел на врага, а его сине-белое знамя с изображением порткулисы Бофортов трепетало на ледяном ветру.

Бой начался с того, что ланкастерские лучники открыли навесной огонь, но, их усилия пропали даром, так как стрелы теряли дальность полета из-за шквального ветра. Йоркистские лучники просто собирали стрелы и выпускали их обратно, поражая цели с завидной точностью. Сомерсет, вероятно, надеялся побудить врагов атаковать его на холме, где он находился в выгодной оборонительной позиции, но непредвиденное тяжелое положение его собственных лучников заставила герцога приказать своей пехоте наступать. Показывая пример своим войскам, Сомерсет в полном комплекте доспехов с гербом Бофортов на табарде, ринулся в бой. В последовавшей рукопашной схватке под непрекращающийся звон стали о сталь гибли сотни людей.

Бой был яростным, но в целом равным, до подхода отряда герцога Норфолка. Норфолк атаковал левый фланг ланкастерцев, постепенно заставляя людей Сомерсета поворачиваться, пока, к несчастью, они не оказались спиной к оврагу затопленному водами ручья Кок-Бек. Когда силы Эдуарда стали превосходить силы Сомерсета, линия фронта ланкастерцев распалась, и солдаты предпочли бежать, спасая свои жизни, а не обороняться. Далее последовала резня непостижимых масштабов, поскольку ланкастерцы, по словам Джорджа Невилла, епископа Эксетерского, были "разгромлены и разбиты на куски". Запаниковавшие ланкастерские солдаты разбежались в двух направлениях: одни скатились вниз по оврагу к ручью, но, обнаружив, что по обледеневшему обрыву трудно карабкаться на противоположный берег, были массово перебиты. Другие бежали на север, но увидев, что мост через реку Уорф разрушен их собственными руками, и утонули в большом количестве, пытаясь перебраться в ледяной воде на другой берег.

Пощады не было никому, и епископ Невилл сообщал, что "трупов было так много, что они занимали площадь в шесть миль в длину, три в ширину и около четырех фурлонгов [805 м²]". Тысячи, возможно, даже десятки тысяч англичан лежали мертвыми на забрызганном кровью снегу, "число, неслыханное в нашем королевстве за почти тысячу лет". Среди тех, кто погиб от рук своих соотечественников, были Нортумберленд и Троллоп, а также сорок два рыцаря, казненных после битвы по приказу Эдуарда. Неудивительно, что миланский посол 18 апреля назвал битву "великой и жестокой", язвительно добавив: "Как бывает, когда люди сражаются за королевство и жизнь"[632].

Герцог Сомерсет был одним из немногих счастливчиков, вместе с Эксетером и своим единоутробным братом Росом избежавших резни. Все трое бежали, как только стало ясно, что сражение проиграно, и, учитывая, что за их головы назначены награды, конюхи держали наготове лошадей. Сомерсет поскакал в сторону Йорка, где, возможно, лично сообщил королю и королеве ужасные новости. У них не было времени на долгие сборы, ведь как только убийства на поле боя закончатся, Эдуард неприметно явится по их души. Собрав провизию и немногочисленные пожитки, ланкастерское руководство бежало из Йорка на север и направилось в Шотландию. Зятю Сомерсета, Джеймсу Батлеру, графу Уилтширу, женатому на его сестре Элеоноре, повезло меньше: он был схвачен и казнен 1 мая под Ньюкаслом.

Почему Сомерсет, которого хронист Жан де Ваврен считал одним из лучших рыцарей Англии[633], потерпел поражение подл Таутоном? Командование такой большой армией было новым опытом для герцога, еще молодого по возрасту. Возможно, ему было трудно поддерживать дисциплину в своих войсках, как только Норфолк вступил в бой, и его люди побежали. Эта задача еще более усложнилась после того, как были убиты его соратники, такие как Нортумберленд и Троллоп. Его первоначальная позиция сработала против него: снежная буря дула прямо в лицо его войска и сводила на нет преимущество нахождения на возвышенности. В летний день оборонительная позиция Сомерсета могла бы дать положительный результат. Однако, несмотря на промашку Генри Бофорта на поле боя, не стоит сбрасывать со счетов достоинства Эдуарда Йорка, свирепого воина, который, по словам Croyland Chronicle, был "высок ростом, красив лицом, безупречен характером и доблестен в оружии"[634]. Эдуард смог воодушевить свои войска так, как король Генрих, укрывшийся за стенами Йорка в пятнадцати милях от места битвы, не смог сделать за всю свою жизнь, даже с учетом того, что он имел гораздо больше знати в своих войсках при Таутоне.

Победа йоркистов при Таутоне сокрушила владычество ланкастерцев на севере, когда юг уже в значительной степени был предан его делу, и Эдуард вернулся в Лондон героем-победителем. Теперь он претендовал на трон по божественному праву завоевания, а также по праву наследования, и 26 июня 1461 года, когда Генрих VI покинул свое королевство, был коронован Эдуардом IV в Вестминстерском аббатстве. Будучи внуком Джоанны Бофорт, Эдуард стал первым королем Англии из рода Бофортов, что, конечно, не успокоило Сомерсета или его братьев. Низложение Генриха VI, а вместе с ним и дома Ланкастеров, было губительным для дома Бофортов, чьи перспективы всегда зависели от щедрости их коронованных кузенов. Дом Йорков был врагом Бофортов, а Сомерсет, оказавшийся без гроша в политическом изгнании в Шотландии, не знал, как поддержать дело безумного короля, и будущее не сулило свергнутой династии ничего хорошего.