Дом Бофортов: Семья бастардов, захватившая корону

5. Братья и сестра короля 1399–1400 гг.

4 июля 1399 года восемь небольших кораблей и две лодки высадили на берег близ Равенспура в Восточном Йоркшире вооруженный отряд из "едва ли трехсот человек", отплывших из Булони во Франции[118]. Благополучно добравшись до Англии, эти люди перегруппировались и стали ждать приказов от своего лидера. Генрих Болингброк, изгнанный из Англии и лишенный наследства Ланкастеров своим кузеном Ричардом II, был загнан в угол, но вместо того, чтобы смириться со своей участью, решил бороться с оружием в руках. Его импульсивность и жажда выжить навсегда изменили политический ландшафт Англии, а вместе с ним и судьбу семьи Бофортов.

После смерти Джона Гонта в феврале 1399 года король решил сокрушить дом Ланкастеров и 18 марта 1399 года объявил все земли, титулы и имущество, принадлежавшие умершему герцогу, конфискованными в пользу короны. В мгновение ока Ричард отобрал самое большое наследство в Англии у Болингброка, все еще томившегося в изгнании во Франции. Было очевидно, что король "не испытывал искренней любви к герцогу Херефорду", и что тот был безжалостно изгнан, поскольку "это была хорошая возможность захватить имущество герцога"[119]. Поскольку Ричарду было всего тридцать два года, и он рассчитывал править еще много лет, у Генриха не было другого выбора, кроме как умереть изгнанником без гроша в кармане или предпринять отчаянную контратаку на своего кузена. Он выбрал последнее и быстро собрал группу верных сторонников, в которую вошел изгнанный Томас Арундел, свергнутый архиепископ Кентерберийский.

Пока Болингброк продвигался к северу, Ричард находился в Ирландии, высадившись на берег 1 июня. В сопровождении большинства своих лордов, включая Генри Бофорта, король планировал "вести войну против ирландцев", но его отсутствие дало Болингброку прекрасную возможность продвинуться по незащищенному королевству. Он неуклонно привлекал сторонников к своему делу, хотя неизвестно, раскрывал ли он им свои намерения относительно трона. Вероятно, некоторые из его сторонников не могли представить себе свержение помазанного монарха, и им внушили, что они просто помогают своему лидеру вернуть его ланкастерское наследство[120].

Находясь на севере, Болингброк воспользовался возможностью посетить некоторые из захваченных ланкастерских владений, включая Пикеринг, Кнаресборо и Понтефракт. Все три замка были заняты людьми, которые ранее были связаны с Джоном Гонтом, и некоторые из этих бывших ланкастерских приверженцев перешли на сторону сына умершего герцога. После похода на юг и достижения Донкастера Болингброка встретили несколько самых знатных дворян севера, включая Генри Перси, графа Нортумберленда, его сына Генри "Хотспура" Перси и Ральфа Невилла, графа Уэстморленда и мужа Джоанны Бофорт. Побудила ли Невилла его жена помочь своему единокровному брату? Каждый из перечисленных привел с собой значительную свиту, которая увеличила силы Болингброка на сотни, если не тысячи, человек, и создавалось впечатление, что "все жители северной страны пришли ему на помощь"[121].

Армия повстанцев продвигалась по центральной Англии, проходя через Дерби, Лестер, Ковентри, Уорик и Ившем, и 27 июля прибыла в замок Беркли в Глостершире. Здесь Генрих встретился со своим дядей Эдмундом, герцогом Йорком, исполнявшим обязанности протектора королевства, пока Ричард находился в Ирландии. Йорку было поручено собрать армию для защиты интересов Ричарда, причем ему должен был помогать Джон Бофорт, маркиз Дорсет, которого 7 июля Совет попросил отложить отъезд в Аквитанию "по срочным причинам, касающимся безопасности королевства"[122]. Какие вопросы обсуждались на встрече Йорка и Болингброка, неизвестно, но последующие события показали, что герцог решил отдать предпочтение одному племяннику перед другим.

На следующий день Болингброк продвинулся на двадцать миль на юг и захватил Бристольский замок. Трое из "самых злобных советников Ричарда и главных пособников его злобы",[123] Уильям ле Скруп, граф Уилтшир, сэр Джон Бюсси и Генри Грин, были схвачены и "под одобряющие крики повстанцев обезглавлены"[124]. Кровавая расправа лишила Болингброка всякой возможности на мир с королем и стала актом открытой вражды, которая могла закончиться либо смертью Генриха, либо низложением короля. С "несметной армией" все шансы были на стороне мятежника[125].

Ричард был вынужден отреагировать на возникшую угрозу своей короне и отправился на материк "в полном блеске войны и богатства"[126], оставив под присмотром в замке Трим сына-подростка Болингброка Генриха Монмута, входившего в королевскую свиту. Король высадился в Милфорд-Хейвен на западном побережье Уэльса, но вскоре покинул свою армию, не имея мужества продолжить путь в южную Англию. Он направился на север через валлийскую сельскую местность, намереваясь достичь своего герцогства Честер, где пользовался большой поддержкой. Ричард добрался до замка Конви 11 августа, но обнаружил, что кузен перехитрил его. Болингброк, предвидя намерения короля, также отправился на север и прибыл в Честер 9 числа. Когда дорога в Англию был перекрыта, Ричард попытался вступить в переговоры.

К Болингброку были посланы единоутробные братья короля, Джон Холланд, герцог Эксетер, и Томас Холланд, герцог Суррей, но их арестовали, прежде чем они успели изложить свои условия. Граф Нортумберленд был отправлен в противоположном направлении, в Конви, чтобы заверить Ричарда, что его жизни ничего не угрожает, и король, признав бесполезность сопротивления сдался и был сопровожден в замок Флинт на границе Англии и Уэльса, где 16 августа он встретился лицом к лицу со своим пленителем. Ричарду сообщили, что теперь Генрих будет править королевством, и "славно, в течение пятидесяти дней, покорив и короля, и королевство, он отправился в Лондон"[127]. Ко 2 сентября Ричард был уже заключен в лондонский Тауэр. Болингброк тем временем отправился прямо в собор Святого Павла и преклонил колени "у могилы своего отца, где он сильно плакал"[128].

То, что последовало за этим, до сих пор вызывает споры, а в современных хрониках появляются противоречивые свидетельства. 29 сентября, за день до того, как должен был собраться Парламент, Адам из Уска утверждал, что лорды и духовенство внезапно отказались от верности королю, "и держали его отныне не за короля, а за частное лицо, сэра Ричарда из Бордо, простого рыцаря"[129]. Хроника Brut (Брут) в некоторой степени подтверждает это, добавляя, что, как только король был заперт в Тауэре, он был низложен "всеми его лордами-советниками и при общем согласии всех подданных"[130].

Уолсингем считал, что Ричард охотно уступил свою корону при условии, что ему "дадут средства к существованию, соответствующие его положению"[131]. Croyland Chronicle (Кроулендская хроника), между тем, отмечает, что король назначил других людей "от своего имени отказаться от короны своего королевства"[132]. Кажется маловероятным, что такой высокомерный король, как Ричард, добровольно отказался от своей короны, и, вероятно, рассказы Brut и Адама из Уска ближе к истине. Король просто потерял поддержку Парламента, знати и народа.

Лишили ли его короны или заставили отказаться от нее, результат был одним: Ричарда II свергли. Когда открылся Парламент, трон был явно пуст, пока Болингброк не поднялся со своего места и смело не заявил, что с радостью примет корону:

Один за другим духовные и светские лорды высказывали свое одобрение. Для обоснования низложения Ричарда были зачитаны тридцать две статьи, оглашавшие каждый случай, когда он нарушил свою клятву. Для пущей убедительности Уолсингем обвинил низложенного короля в том, что он "глубоко неадекватен и не обладает достаточным умом для управления и руководства своими королевствами"[134].

Болингброк выполнил свою задачу и взошел на трон под именем Генриха IV, став первым королем из дома Ланкастеров. Его коронация состоялась 13 октября, и два его единокровных брата Бофорта приняли участие в церемонии пройдя, за день до коронации, в составе огромной процессии из Тауэра в Вестминстер. В 1377 году, когда был коронован предыдущий король, Бофорты были еще детьми и, вероятно, даже не присутствовали в то время в столице, теперь же Джон и Генри Бофорты не могли не быть впечатлены этим событием, следуя за королем по кишащим народом улицам, каждая из которых была обильно украшена праздничными гобеленами, развешанными в окнах. Для толпы, охваченной восторгом, из-за обещания новой эры процветания, были выставлены обильные запасы вина.

Во время церемонии коронации Джон Бофорт, как высокопоставленный дворянин, был "облачен в прекрасное красное, алое и горностаевое одеяние" и нес один из четырех мечей, "обернутых в красное и перевязанных золотыми лентами в знак двукратного милосердия"[135]. Ему также была предоставлена почетная обязанность королевского стольника во время вечернего пира, которую он разделял с герцогами Омаль, Суррей и Эксетер, а также графом Уориком. Его отец исполнял ту же обязанность во время коронации Ричарда II. Генри Бофорт, будучи епископом, помогал своему единокровному брату при посвящении, и, хотя о Томасе нет никаких сведений, кажется вероятным, что, поскольку ему было около двадцати двух лет, он тоже присутствовал среди зрителей.

Поскольку Ричард II был бездетен, предполагалось, что в случае его смерти наследование короны перейдет к следующему старшему претенденту, однако весьма спорно, был ли этим претендентом Генрих Болингброк. Старший брат его отца, Лайонел Антверпен, герцог Кларенс, имел потомков, хотя и по женской линии. Кларенс умер в 1368 году, оставив только дочь Филиппу, которая от брака с Эдмундом Мортимером, 3-м графом Марчем, имела четырех детей, причем старший из них, Роджер, на протяжении большей части правления Ричарда считался его наследником. Роджер умер раньше своего двоюродного дяди-короля, он погиб во время ирландской кампании в 1398 году, а его права на наследование короны перешли к его маленькому сыну Эдмунду. На момент низложения Ричарда, 5-му графу Марчу было около семи лет и вряд ли, общины Англии предпочитали бы иметь еще одного короля-ребенка. Суть вопроса престолонаследия заключалась в том, что Болингброк был внуком Эдуарда III, только через его третьего сына, но все же по мужской линии. Эдмунд Мортимер был прапраправнуком Эдуарда III через второго сына, хотя и по женской линии. С точки зрения передачи имущества, наследование по женской линии часто было приемлемым, но было неясно, применим ли этот принцип к короне.

Эдуард III предусмотрел такую возможность в последний год своего правления. Хотя в его завещании, составленном в октябре 1376 года, не было указано другого наследника, кроме внука Ричарда[136], в грамоте, датируемой примерно тем же временем, следующим в очереди на трон назван Джон Гонт и его наследники, за которыми следовал его младший сын Томас Вудсток. Кларенс не упоминался, что позволяет предположить, что Эдуард III считал, что трон Англии должен передаваться только по мужской линии[137]. Это весьма занятная точка зрения, почти лицемерная, если учесть, с каким рвением великий король претендовал на французский трон через свою мать. Однако у этой позиции может быть и другая причина.

К концу 1376 года Эдуард III, из-за болезни, все больше терял дееспособность, и королевством фактически управлял Джон Гонт. Герцога обвиняли в том, что он, в том году, навязал Парламенту обсуждение вопроса о престолонаследии, недвусмысленно высказавшись за принятие французского Салического закона. Принятие такого закона позволило бы ему и его наследникам отстранить Мортимеров от наследования трона, но его планы были нарушены, когда Парламент отказался обсуждать этот вопрос. Вскоре после этого был составлен удобный для короля документ, поддерживающий план герцога. Но было ли это сделано по требованию Гонта? Так или иначе, хартия не получила одобрения Парламента и, следовательно, в конечном итоге не имела никакого значения для определения престолонаследия. Тем временем Ричард II не указал наследника в своем собственном завещании, датированном 1399 годом[138].

В условиях отсутствия кодифицированного закона, который мог бы разрешить этот вопрос, право было на стороне сильного, и именно Болингброк обладал реальной возможностью овладеть короной. Очень важно, что после этого он заручился согласием Парламента. Притязания Мортимера были проигнорированы, и лишь спустя пять десятилетий их выдвинул племянник графа Марча Ричард, герцог Йорк. Однако, как уже говорилось выше, неясно, были ли эти притязания Мортимера и Йорка действительно более весомыми, чем притязания Ланкастера, как это часто представляется. Есть веские аргументы в пользу обеих сторон, но в конечном итоге именно способность физически захватить и удержать трон определила, кто станет королем.

Оставшаяся часть года, последнего в XIV веке, была потрачена на укрепление ланкастерского режима. Быстро взрослеющий сын короля Генрих Монмут был повторно посвящен в рыцари своим отцом и возведен в герцоги Ланкастер и Аквитании. Более того, он получил титулы, традиционно предназначенные для наследника короны, став принцем Уэльским, герцогом Корнуолла и графом Честера. Тем не менее Генрих IV не получил полной поддержки всех дворян и вскоре после Рождества столкнулся с первым из многочисленных заговоров, которые будут периодически возникать на протяжении всего его беспокойного царствования.

В январе 1400 года группа, возглавляемая Холландами, родственниками Ричарда, задумала убить короля и его сыновей, когда они присутствовали на турнире в Виндзорском замке. Холланды, разгневанные низложением Ричарда и последующей потерей своих герцогских титулов, нашли союзников в лице Джона Монтегю, графа Солсбери, и Томаса ле Диспенсера, бывшего графа Глостера. Их мятеж, известный как Богоявленский (Крещенский) заговор, был раскрыт королем до того, как его удалось привести в действие, а зачинщики были быстро схвачены и казнены. Если Генрих намеревался оставить Ричарда в живых, хотя бы в тюрьме, то действия его сторонников вынудили его к решительным мерам. Будучи "благоразумным и политичным человеком"[139], он знал, что нужно делать.

Ричарда перевезли из Лондона в ланкастерскую крепость Понтефракт в Йоркшире, и Адам из Уска предположил, что его конец наступил, "когда он находился в цепях", добавив, что его "мучил голодом сэр Н. Суинфорд"[140]. Возможно, это ошибочная ссылка на единоутробного брата Бофортов Томаса Суинфорда, который, безусловно, был щедро вознагражден во время правления Генриха IV, стал одним из его камер-рыцарей и был назначен шерифом Линкольна и заместителем капитана Кале. Второй рассказ подтверждает, что смерть бывшего короля наступила от голода, хотя Croyland Chronicle (Кроулендская хроника) говорит, что она случилась по естественным причинам. Ричард, узнав о провале Богоявленского заговора и казни Холландов, якобы отказался принимать пищу, и "воздерживаясь от пищи пять дней и столько же ночей, он покинул эту жизнь, несчастно умерев от голода"[141]. Ричард был злобным и взбалмошным человеком, часто подверженным приступам паранойи, безжалостным и тщеславным, и показательно, что после вторжения Генриха большая часть королевства обратилась против него.

Для Бофортов воцарение Генриха стало значительным шагом на пути к короне. Теперь они были не просто кузенами короля, а родными по отцу братьями государя. Для Джона Бофорта решение поддержать узурпацию своего единокровного брата должно было быть мучительным. Маркиз Дорсет и Сомерсет был обязан своим титулом благосклонности Ричарда, который был щедр в отношении Джона. Уже 2 февраля 1399 года Сомерсет был назначен адмиралом флота Ирландии, а месяцем ранее он добился от Ричарда помилования Лоуренса Тейлора, обвиненного в убийстве Ричарда Миддл-Роуклиффа[142]. 7 апреля он также добился отмены решения Совета о конфискации некоторых земель, принадлежавших его покойному отцу, заявив, что Джон Гонт пожизненно пожаловал ему маноры Алмондебери, Брэдфорд и Брэдфордейл в Йоркшире, а также ежегодную ренту с манора Торсби в Линкольншире[143]. Вполне возможно, что король лично вмешался в это дело встав на сторону своего кузена, и действительно, чуть больше недели спустя, 16 апреля, Ричард назвал маркиза одним из свидетелей своего завещания, что еще раз свидетельствует о хороших отношениях между ними[144].

Интересно также отметить, что нет никаких записей о том, что Сомерсет осудил изгнание своего единокровного брата. Было ли это связано с тем, что Джон был еще новичком при дворе и считал, что не в состоянии защищать Болингброка, открыто выступая против решения короля, которому он был обязан владениями и титулами, или же здесь был иной, корыстный, мотив? Будучи узаконенным сыном Джона Гонта, Сомерсет технически являлся следующим старшим наследником герцога по мужской линии и, возможно, рассчитывал получить часть огромного наследства, если его единокровный брат будет убран с дороги. Дальнейшие события показали, что Сомерсет был невероятно предан Генриху, но эта мысль, несомненно, могла прийти ему в голову в то время, и, возможно, только когда вторжение уже началось, он был вынужден подавить свои амбиции.

После коронации Генрих IV с готовностью признал, что не пользуется полной поддержкой среди дворянства, и обзаведение верными друзьями было первостепенной задачей для его безопасности и безопасности его семьи. Предполагалось, что его родственники Бофорты станут неотъемлемой частью новой власти, и поэтому Сомерсет, ранее поддерживавший Ричарда, был быстро прощен. Вскоре после столкновения с войсками единокровного брата в Бристоле, во время кампании вторжения, когда влиятельные Перси убеждали Болингброка казнить Джона, для маркиза наступили тревожные времена:

Вел ли Джон Бофорт двойную игру, сохраняя верность своему единокровному брату и одновременно убеждая Ричарда II, что он на самом деле истинный слуга короля? Такой сценарий может объяснить, почему маркиз не перешел на сторону Болингброка сразу же, как это сделали другие люди, например их зять Ральф Невилл, и почему он не протестовал против изгнания Генриха. Тем не менее, после воцарения последнего он был лишен титула маркиза и понижен до своего прежнего титула — графа Сомерсета. Ему также было приказано отказаться от должностей констебля Дуврского замка и смотрителя Пяти Портов, которые были переданы давнему стороннику Ланкастеров Томасу Эрпингему, а также от стаффордширских маноров, которые перешли к графу Уорику[146].

Однако Сомерсет был вознагражден и в других сферах: 7 ноября 1399 года "брат короля" был назначен камергером Англии[147]. Его роль заключалась в том, чтобы следить за ведением домашнего хозяйства короля, обеспечивая надлежащее содержание, меблировку и укомплектованность личных апартаментов Генриха. Теоретически он контролировал доступ в личные покои короля — место отдыха Генриха от государственных дел, где он спал, молился, и занимался своими делами. Сомерсету помогал Эрпингем, который служил с графом до 1404 года, когда его сменил Ричард Грей, лорд Коднор. Должность камергера обеспечила Сомерсету значительное влияние на управление королевством, и он сохранял ее до своей смерти в 1410 году.

Он также еще больше сблизился с королем, когда сыграл ведущую роль в возвращении владений доверенного лица Генриха Томаса Арундела, после восстановления последнего в должности архиепископа Кентерберийского. Арундел обратился в Парламент с требованием вернуть все имущество, которое было захвачено Роджером Уолденом во время его отсутствия. Согласно Адаму из Уска, после того как Сомерсет узнал о прибытии клирика в Англию, он конфисковал "шесть телег из рук слуг Уолдена, которые тот отослал в замок Солтвуд для безопасности, а затем передал все указанному Томасу"[148]. Это был благоразумный поступок, который укрепил положение графа среди пэров.

Сомерсет был не единственным среди Бофортов, получившим благосклонность нового короля; 18 ноября 1399 года юный Томас Бофорт получил одно из своих первых значимых пожалований, когда ему были переданы маноры Сентлинг в приходе Сент-Мэри-Крей в Кенте, Кнелл в Сассексе и Крукс Истон в Хэмпшире — владения, ранее принадлежавшие Роберту Белкнапу[149]. Они обеспечивали младшему Бофорту стабильный доход, пока король не решит, как его одарить в будущем.

Когда XIV век подошел к своему драматическому завершению, Бофорты смогли воспользоваться своими связями с новым режимом. Джону Бофорту, графу Сомерсету и камергеру короля, было около двадцати шести лет, и он, очевидно, участвовал в решении широкого круга политических и военных вопросов. Генри Бофорту было около двадцати пяти лет, и он осваивал должность епископа Линкольнского, а Томас Бофорт недавно достиг совершеннолетия и был готов посвятить свою жизнь служению королю. Их единственная сестра Джоанна тем временем вступила в супружескую жизнь в качестве графини Уэстморленда, установив главенство Бофортов и Невиллов на севере страны.

В качестве братьев и сестры короля Англии четырех Бофортов ждало многообещающее будущее. При условии, что они сохранят благосклонность своего единокровного брата, они могли рассчитывать на деньги, поместья и титулы. Однако они, возможно, не задумывались о том, как тяжело семье придется трудиться в ближайшие несколько лет, чтобы получить эти блага. В королевстве не было мира, да и не могло быть после свержения короля и сохранения, довольно многими людьми, ему верности. Не в первый раз в истории Англии сохранить корону на голове оказалось сложнее, чем ее завоевать, и для Бофортов само их существование зависело от того, сумеет ли их брат ее удержать.