Дом Бофортов: Семья бастардов, захватившая корону

24. Заклятые враги 1462–1464 гг.

Первый Парламент правления Эдуарда IV собрался в Вестминстере 4 ноября 1461 года, и в ходе шестимесячных заседаний затянувшейся ланкастерской угрозе был нанесен серьезный удар, когда были конфискованы земли, деньги и титулы тех, кто остался верен слабеющему делу Генриха VI. На первом заседании Эдуарду была выражена благодарность "за избавление" Англии от "преследований и тирании" его "великих и непримиримых врагов", тирании, которая якобы включала "вымогательства, убийства, изнасилования, избиение невинных, бунты и неправедные поступки"[635].

Это был уничтожающий приговор тридцатидевятилетнему правлению Ланкастеров, которое, по мнению торжествующих йоркистов, скатилось к деспотизму. Фактически, правление Ланкастеров с 1399 года было объявлено незаконным, а отец и дед Эдуарда, герцог Йорк и граф Кембридж соответственно, были освобождены от ответственности за измену. В качестве пропаганды для масс это оказалось достаточно эффективным, и многие современники считали, что ожесточенная война закончена.

Особого внимания удостоился Генри Бофорт, которого выделили за его значительную роль в гибели "правого, благородного и знаменитого" Ричарда Йорка, "ужасно, жестоко и тиранически убитого" при Уэйкфилде в декабре 1460 года "наперекор всему человечеству и желанию дворян". Сомерсет был обвинен в том, что действовал с "крайней и ненасытной злобой и жестокостью", вместе с сотней других приверженцев Ланкастеров. Помимо Сомерсета, король Генрих, королева Маргарита, принц Эдуард, герцог Эксетер, графы Нортумберленд, Девон и Пембрук, а также лорды Роос и Хангерфорд были в числе тех, кто был обвинен в государственной измене и больше не мог

Владения Бофортов, тщательно накопленные в течение трех поколений, начиная с Джона Бофорта, ставшего 1-м графом Сомерсетом в 1397 году, перешли во владение короны, и Генри мало что мог сделать. На самом деле процесс конфискации начался за несколько месяцев до того, как Парламент утвердил приговор: 10 марта 1461 года, почти за три недели до Таутона, Хамфри Стаффорд, шериф Сомерсета и Дорсета, получил приказ взять под контроль все владения Бофортов в этих графствах, а 27 апреля Томас Комб, шериф Суррея и Сассекса, получил аналогичное поручение. Все замки, маноры и владения, принадлежавшие Генри, были конфискованы, а часть земель перераспределена между людьми лояльными новому режиму. Например, 24 июня 1461 года Отуэлл Уорсли получил должность констебля замка Чирк, а 9 сентября 1462 года сам замок был передан младшему брату короля Ричарду, герцогу Глостеру[637]. Интересен тот факт, что в 1475 году замок Чирк был передан Уильяму Стэнли, за десять лет до того, как его роковая измена при Босворте возвела на трон Англии наследника Бофортов, Генриха Тюдора[638].

Генри Бофорт еще не произвел на свет законных наследников, и если Йорки останутся на троне, от наследства ничего не останется. Поддержка в Англии со стороны некогда верных друзей также стала проблематична, поскольку Эдуард IV ясно дал понять, что любой, кто выступит против него с оружием в руках или окажет помощь тем кто это сделал, будет осужден как изменник, "никогда впредь не будет принят его светлой милостью, не будет помилован, и подвергнут жестокой каре"[639].

Хотя Сомерсет, вероятно, не обратил особого внимания на решение йоркистского Парламента, положение ланкастерцев к концу 1461 года было отчаянным: им противостоял новый популярный король, воплощавший собой образ идеального средневекового монарха; Эдуард был красив и приветлив с людьми при дворе и в то же время мужественен и властен на поле боя. Его правление олицетворяло новый рассвет, давая надежду королевству в разгар разрушительного экономического кризиса, который и не думал ослабевать, независимо от того, кто сидел на троне. Родственники Бофортов, Невиллы, тем временем пожинали плоды возвышения Йорков, а воспоминания о вкладе их деда Ральфа Невилла в ланкастерский переворот 1399 года было тихо забыто. Влияние Уорика как главного советника короля было огромным, как и его земельные владения и доходы, а его дядя лорд Фоконберг незадолго до ноябрьского Парламента 1461 года стал графом Кентом, а следующим летом — адмиралом. Брат Уорика, Джордж Невилл, был назначен первым лордом-канцлером эпохи Йоркизма[640]. Если королевская власть Эдуарду IV досталась от Генриха VI, то политическое возвышение Невиллов, несомненно, произошло за счет Бофортов.

Столкнувшись с таким грозным противником, лидеры ланкастерцев, выжившие при Таутоне, после битвы бежали в Шотландию, изгнанные из королевства, которым их семьи управляли на протяжении десятилетий. Под их контролем остались лишь несколько уэльских и нортумберлендских замков. Обосновавшись за границей, изгнанники обсуждали, как лучше поступить, чтобы возродить свое, казалось бы, безнадежное дело. Тысячи солдат и несколько опытных командиров погибли во время поражений при Блор-Хите, Нортгемптоне и Таутоне, и вероятность собрать еще одну полноценную армию была невелика. Их задачу усложнила серия прокламаций, выпущенных по всей Англии и обвинявших таких людей, как Сомерсет, Эксетер и Роос, в том, что они "вооруженными" и в "разных местах"

Это была мощная пропаганда, и она наверняка мешала ланкастерцам привлекать рекрутов. Тем не менее, они провели несколько рейдов в Нортумберленд — регион, в котором сэр Ральф Перси, младший брат погибшего 3-го графа Нортумберленда, все еще пользовался значительной поддержкой. 12 июня 1461 года шотландские войска под командованием Эксетера осадили Карлайл, что побудило Эдуарда IV приказать Уорику и его брату Джону, лорду Монтегю, отправиться на север для противодействия вторжению. К концу сентября Уорик, недавно назначенный хранителем Восточного и Западного участков шотландской границы, не только освободил от осады Карлайл, но и захватил замки Алнвик и Данстанборо (Данстанбург). Ральф Перси, как констебль последнего, подчинился Эдуарду и стал удерживать замок скорее против ланкастерцев, чем для них, хотя всего месяц спустя колеблющийся рыцарь снова сменил сторону. Тем временем в октябре Пембрук и Эксетер потерпели поражение в западном Уэльсе и были вынуждены отправиться в изгнание[642].

В это время Маргарита Анжуйская обратила свой взор в поисках помощи на другие страны, а затем обратилась к своему дяде и одновременно к дяде своего мужа, Карлу VII Французскому. Посольство, отправившееся из Шотландии в начале июня, возглавляли лорд Хангерфорд и Роберт Уиттингем, но в его состав инкогнито входил и Сомерсет. Однако вскоре после прибытия посланники получили известие о том, что французский король скончался, а его наследник Людовик XI предпочитает мир с домом Йорков, а не союз с Ланкастерами. Посланников, сопровождаемых четырьмя или пятью оруженосцами, задержали, и к концу августа Сомерсет, не имевший, как и его соотечественники, охранной грамоты, был заключен в тюрьму в замке Арк[643]. Это вряд ли было многообещающим событием для дела Ланкастеров или для ближайших перспектив самого Сомерсета, и только благодаря вмешательству Карла, графа Шароле, его английский друг был освобожден[644].

Однако Маргарита, пока был жив ее сын, не собиралась сдаваться. Через несколько месяцев сторонник Ланкастеров сэр Уильяма Тэлбойс, выживший при Таутоне, отвоевал замок Алнвик, а в начале 1462 года по Англии поползли слухи о крупномасштабном вторжении с юга, пока король Эдуард находился на севере. В "великом заговоре", предположительно, участвовали Пембрук и Эксетер, которые якобы намеревались высадиться в Уэльсе в то время как Сомерсет, Хангерфорд и брат королевы Маргариты герцог Иоанн Калабрийский, должны были с французскими войсками вторгнуться в Восточную Англию и захватить Кент. За этим комбинированным вторжением должно было последовать второе, возглавляемое королями Арагона, Португалии, Франции и Дании, некоторые из которых имели династические связи с домом Ланкастеров. Связным заговорщиков в Англии был Джон де Вер, 12-й граф Оксфорд, который с 1417 по 1426 год, будучи несовершеннолетним, находился под опекой Томаса Бофорта, герцога Эксетера. Заговор, который вряд ли был настолько масштабным и организованным, как предполагалось, провалился, когда один из посланников Оксфорда сообщил о нем Эдуарду, что привело к аресту графа (12 февраля) и его казни две недели спустя[645].

Будучи явно не в состоянии противостоять Йоркам, с их ресурсами, Маргарита в апреле отправилась во Францию, чтобы лично встретиться с Людовиком, который, несмотря на то, что предпочитал йоркистов, все же был ее двоюродным братом. Переговоры оказались успешными и 23 июня 1462 года, в Шиноне, Маргарита заключила договор, который не только обеспечил перемирие с Людовиком, но и предоставил ей заем в 20.000 турских ливров и небольшой отряд солдат. Однако окончательная цена этого договора для ее мужа была высока: если ланкастерцы вернут себе трон, они передадут французам Кале[646]. Но у Маргариты не было выбора, если дело ланкастерцев должно было иметь хоть какое-то будущее, поскольку в ее отсутствие Уорик вел переговоры шотландцами, и в конце июня с ними было заключено перемирие, лишившее ланкастерцев их убежища к северу от границы. Впоследствии Монтегю вновь осадил Алнвик, и в конце июля крепость во второй раз сдалась йоркистам.

Тем временем Генри Бофорт, после освобождения из Арка, вернулся во Фландрию вместе с Карлом Шароле и провел в Брюгге большую часть зимы и следующую весну. Хотя герцог Сомерсет уже не был пленником, он несколько месяцев не контактировал с ланкастерцами и, возможно, начал сомневаться в вероятности победы своей партии, особенно по мере того, как привыкал к жизни при экстравагантном бургундском дворе. Прошло уже больше года с тех пор, как Эдуард Йорк вырвал корону у Генриха Ланкастера, и ничто не предвещало, что в ближайшем будущем произойдет обратное. Сомерсет был не женат, ему было всего тридцать пять лет, и не удивительно, что он был удручен тем, что ему предстоят десятилетия изгнания и скитаний вдали от Англии, не имея ни людей, ни денег, ни мотивации, чтобы по-настоящему угрожать все более укрепляющимся на троне Йоркам. Разочарование было вполне объяснимо, даже для такого бесстрастного солдата, как Сомерсет.

К марту 1462 года герцог вернулся в Шотландию[647], поскольку заговор графа Оксфорда, какова бы ни была его роль, бесславно провалился. Вероятно, Сомерсет снова покинул Шотландию летом после заключения перемирия, а в сентябре, если информация слуги Пастона Джона Русса достоверна, он впервые вступил в переговоры со своим давним противником, Уориком, о возможности примирения[648]. Если это правда, то Бофорт должен был находиться в совершенно отчаянном положении, чтобы решиться на такой шаг, поскольку до сих пор был горячо предан своему королю и королеве. Что касается Уорика, то, что бы он ни думал о своем младшем родственнике, между двумя правнуками Джона Гонта, скорее всего, существовало уважение.

Какие бы сомнения ни терзали Сомерсета, осенью он снова решился на вторжение в Нортумберленд, объединившись с Маргаритой и ее скромными силами из 800 французских солдат и сорока кораблей, оплаченных королем Людовиком. 25 октября 1462 года, флот высадил на северо-востоке десант который быстро захватил замки Алнвик и Бамборо (Бамбург). Однако это вторжение не вызвало значительной поддержки в регионе, и, узнав, что Эдуард и Уорик готовятся вернуться на север с огромными силами, Маргарита поставила Сомерсета во главе Бамборо и попыталась, вместе с мужем, бежать во Францию. Однако корабль на котором они находились, едва успев покинуть гавань, попал в шторм и потерпел крушение у острове Холи, хотя свергнутая королевская чета смогла найти рыбацкое судно и скрыться в шотландских водах[649].

Возможно, именно эта очередная неудача заставила Сомерсета, столь долгое время бывшего непримиримым врагом дома Йорков, искать примирения. Прибытие Уорика в Нортумберленд положило начало тщательно организованной и хорошо обеспеченной осаде трех замков, находившихся во владении Ланкастеров, причем граф ежедневно объезжал осадные лагеря, чтобы убедиться, что его приказы точно выполняются. Сомерсет понял, что в ближайшее время помощь вряд ли придет, и поскольку припасы были на исходе, 24 декабря 1462 года сдал Бамборо Уорику, а вскоре за ним последовал и Данстанборо.

Это был судьбоносный момент для йоркистского режима. Сомерсет был не только олицетворением сопротивления ланкастерцев правлению Эдуарда, но и весьма способным полководцем. Для ланкастерцев его отступничество стало катастрофой. Неудивительно, что замок Алнвик сдался в первую неделю января 1463 года, когда измученный гарнизон увидел Уорика и Сомерсета, злейших врагов, стоящих рядом под крепостными стенами, после восьми лет неустанной смертельной вражды. Генри Бофорт обещал быть "миролюбивым и справедливым" по отношению к тем, кто виновен в смерти его отца[650]. Невероятно, но он даже присутствовал в Фотерингее, 30 января 1463 года, когда Эдуард слушал панихиду по своим отцу и брату, убитых при Уэйкфилде в декабре 1460 года людьми самого Сомерсета[651]. Потребовалась бы похвальная добрая воля с обеих сторон, чтобы зарождающийся союз смог выстоять под грузом столь трагичной истории.

Решение Сомерсета о дезертирстве было вознаграждено. Присягнув на верность Эдуарду в Дареме, герцог получил взамен от короля "ценные награды"[652], в которые могла входить золотая шейная цепь Йорков, похожая по форме на ланкастерскую цепь с SS-звеньями, которую когда-то носили предки Сомерсета. Драгоценные шейные цепи при Эдуарде IV с гордостью демонстрировали происхождение короля от Йорков и Мортимеров, на них красовались знаки отличия Солнце в великолепии и Белая роза, а также подвеска в виде льва. Позже король укажет, чтобы "каждый лорд и рыцарь в доме ежедневно носил королевскую шейную цепь"[653], что свидетельствовало о том, что ее владелец считался человеком короля. Вероятно, Генри получил такую цепь вскоре после своего дезертирства, и его новая приверженность выставлялась на всеобщее обозрение при каждом его появлении на публике.

Герцог также, 10 марта 1463 года, получил полное помилование,[654] а в апреле Парламент отменил вынесенный ему приговор, несмотря на "весь ужас и жестокость его преступлений"[655]. По возможности Сомерсету было возвращено и наследство Бофортов, а 30 марта, несомненно, благодаря вновь обретенному влиянию герцога, его матери Элеоноре даже была пожалована рента в размере 222 фунтов стерлингов 4 шиллингов 6 пенсов, которая должна была поступать из мелких пошлин Лондонского порта и королевского казначейства[656]. Тем временем 18 мая вдовствующая герцогиня получила королевское помилование за все, к чему она могла быть причастна во время войны с ее отпрысками Бофортами и Росами,[657] а в июле брат герцога, Эдмунд, после двух лет заключения, был наконец освобожден из Тауэра[658]. Возможно, самым многообещающим из всего этого было то, что Сомерсет вошел в ближайшее окружение Эдуарда IV, человека, которого он два года пытался свергнуть.

Король и герцог вместе поехала на юг, в Лондон, где вскоре стало очевидно, что бывшие враги стали добрыми друзьями. Было замечено, что Сомерсет "много дней подряд ехал и ночевал рядом с королем", а Эдуард отметил переход герцога на его сторону большим рыцарским турниром в Вестминстере, на котором Сомерсет "неоднократно выходил победителем". Пригласить герцога разделить с ним королевскую опочивальню, причем не в сексуальном плане, было важным политическим заявлением Эдуарда и подчеркивало его искреннее желание примирения. Невозможно придумать более яркую демонстрацию близости между этими людьми. Воистину, король "любил его очень сильно", хотя Gregory’s Chronicle предполагает, что Сомерсет замышлял "измену на словах и на деле"[659]. Это была удивительная смена политической ориентации, которая привела в недоумение современников, и не в последнюю очередь Маргариту Анжуйскую, потерявшую своего самого верного сторонника.

Единственным человеком среди йоркистов, который мог быть возмущен таким развитием событий, был Джон Невилл, лорд Монтегю. В то время как его брат Уорик, казалось, был готов забыть о прошлом, участвуя в переговорах о капитуляции герцога, Монтегю, вероятно, воспринял переход Сомерсета к йоркистам как угрозу своему собственному положению одного из главных военачальников Эдуарда IV. У Сомерсета и Монтегю была давняя неприязнь друг к другу, которая началась с их столкновения в Лондоне в декабре 1456 года и последующей второй битве при Сент-Олбанс в феврале 1461 года, после которой Монтегю в течение месяца находился в плену у Сомерсета.

Надежды королевы Маргариты на возвращение мужа на трон были сильно подорваны дезертирством Сомерсета. В июле 1463 года она вновь отплыла из Шотландии во Францию, взяв с собой большую часть изгнанного ланкастерского двора, включая принца Эдуарда, Эксетера, Пембрука, единоутробного брата Сомерсета лорда Роса, Джона Фортескью, Джона Мортона и нескольких придворных рыцарей[660]. Отец Маргариты, Рене Анжуйский, предоставил им убежище в своем замке в Кёр, который стал базой ланкастерцев на следующие восемь лет. Однако с ними не было короля Генриха VI, который остался в Эдинбурге, возможно, из-за того, что был слишком болен для путешествия, или больше не являлся для Маргариты ценной фигурой. Будущее Ланкастеров олицетворял десятилетний принц Эдуард, а не его постаревший и безумный отец.

Хотя англо-франко-бургундский договор между Эдуардом IV, Людовиком XI и Филиппом Бургундским в октябре 1463 года еще больше ослабил сопротивление ланкастерцев, Сомерсет начал испытывать сомнения в правильности своего перехода на сторону Йорка. Проявленная герцогом покорность Эдуарду выглядела искренней, за что он и его семья получили достойное вознаграждение. Летом 1463 года король во главе свиты из двухсот придворных отбыл из Лондона на север, намереваясь "увидеть и понять, жизнь тамошних жителей". Сомерсет был назначен начальником королевской охраны получив под командование небольшой отряд, состоящий из его собственных солдат, что не оставляло сомнений в том, что Эдуард "испытывал к этому герцогу в большую симпатию и полностью ему доверял".

Однако вскоре выяснилось, что некоторые подданные короля не разделяли его доверия. Когда 25 июля королевская свита прибыла в Нортгемптон, горожане взялись за оружие, увидев, что герцог Бофорт едет рядом с королем одетым в королевскую ливрею, и попытались его линчевать. Эдуард вмешался и избавил герцога от угрозы, умерив ярость горожан подарком в виде бочки вина. Сомерсет для его же безопасности был отправлен в свое бывшее владение Чирк в северном Уэльсе, которое теперь находилось во владении брата короля Ричарда, а его люди были отправлены дальше в Ньюкасл[661].

Находясь в отдалении от королевского двора, Сомерсет, по-видимому переменил взгляды, подобно тому, как он разочаровался в деле Ланкастеров, когда проживал в Брюгге. Где-то в ноябре, когда вновь собранные силы ланкастерцев стали угрожать побережью Нортумбрии, Сомерсет покинул Чирк и направился к Ньюкаслу, где находился его отряд. Во время остановки в Дареме герцог был опознан агентами йоркистов, но ему удалось ускользнуть, хотя он был босиком и одет только в рубашку[662].

Какие же причины заставили Сомерсета отвернуться от Эдуарда IV, который вернул ему деньги, титулы и владения? Несмотря на упорство Маргариты Анжуйской и неустанные усилия ее сторонников, таких как Пембрук, Эксетер и единоутробный брат Бофорта Томас Рос, перспектива победы ланкастерцев казалась все более иллюзорными. Для Сомерсета было почти глупостью отвергнуть союз с Йорками на этом этапе, и можно только предположить, что ему было трудно по-настоящему отказаться от своей врожденной верности Генриху VI. Возможно, он даже сожалел о своем отступничестве. Герцог, по сути, выбрал жизнь нищего кочевого мятежника вместо жизни королевского фаворита. Возможно, Генри Бофорт, будучи солдатом до мозга костей, просто жаждал быть в центре военного движения, а не наслаждаться изнеженной жизнью богатого магната.

Король Эдуард пришел в ярость, когда двуличие Сомерсета было разоблачено, и 20 декабря 1463 года объявил герцога мятежником, даровав своему младшему брату Ричарду Глостеру

Эдуард постоянно должен был думать о подавление остатков ланкастерского мятежа в северных районах королевства, что отнимало у него время и ресурсы. 9 декабря йоркисты, с целью обезопасить границу и лишить непокорных ланкастерцев удобного убежища, договорились с регентским советом Шотландии о десятимесячном перемирии с перспективой продления его в следующем году[664]. К счастью для Сомерсета, замки Бамборо, Алнвик и Данстанборо снова перешли в руки ланкастерцев в марте 1463 года, когда сэр Ральф Перси и Ральф Грей, несколькими месяцами ранее вместе с Бофортом перешедшие на сторону йоркистов, снова дезертировали. Поскольку Эдуард великодушно разрешил им сохранить свои должности констеблей, замки также перешли из рук в руки. Теперь и Генрих VI, и Сомерсет находились в замке Бамборо и оставались за его стенами до весны 1464 года.

Неизвестно, как был принят Сомерсет гарнизоном Бамборо, который совсем недавно явился туда из-за границы. Возможно, его заставили вновь присягнуть Генриху VI, а может быть, осажденные просто были довольны тем, что такой энергичный полководец вернулся в их ряды. Пребывание Сомерсета при дворе Эдуарде IV, возможно, укрепило решимость герцога возродить слабеющее дело ланкастерцев, и к марту 1464 года его войска захватили несколько замков в долине реки Тайн, включая Лэнгли, Хексхэм и Байуэлл, а также Норэм на границе с Шотландией и Скиптон в Йоркшире[665]. С учетом того, что Алнвик, Бамборо и Данстанборо обеспечивали ланкастерцам двадцатимильное господство вдоль побережья, захват нескольких крепостей внутри страны обеспечил Сомерсету идеальную базу для срыва планов Эдуарда по встрече с шотландцами в Йорке в апреле, для ратификации пятнадцатилетнего перемирия.

Эдуард IV, зная, что Сомерсет и его новая армия рыщут по региону, отправил на север своего верного лейтенанта Джона Невилла, барона Монтегю, которого он ценил "за твердость и мудрое поведение в делах королевства", чтобы тот сопроводил шотландское посольство на юг. Избежав расставленной ловушки под Ньюкаслом, Невиллу удалось добраться до Алнвика, где он повернул на северо-запад к небольшому поселению Вулер. 25 апреля барон добрался до Хегли-Мур, где обнаружил, что путь ему преградили войска Сомерсета, выстроившиеся в полной боевой готовности. После обмена залпами стрел барон Монтегю во главе своего авангарда атаковал левый фланг ланкастерцев, которые, "не нанеся ни одного удара", внезапно сломали строй и обратились в бегство. Сомерсет отбивался от превосходящих сил противника столько, сколько мог, но, видя неизбежность поражения, скрылся с болотах. Только Ральф Перси принял роковое для себя решение стоять до последнего, но в конце концов был окружен и "мужественно погиб"[666].

План Сомерсета провалился, и Монтегю удалось добраться до Шотландии, и благополучно вернуться в Йорк с шотландскими послами. Однако ланкастерцы, хотя и ослабленные разгромом при Хегли-Мур, быстро перегруппировались и все еще сохраняли свои позиции в долине реки Тайн. С тех пор как Сомерсет оставил йоркистов, его тактика стала очень смелой и даже безрассудной, и похоже, что герцог поставил на карту все. Его действия говорят о том, что он потерял терпение и был полон решимости попытать счастья на поле боя, а не проводить жизнь в бегах.

Когда в мае Монтегю вернулся на север страны в качестве хранителя восточного участка границы, Сомерсет был готов продолжить борьбу. Учитывая, что большая армия йоркистов под командованием самого Эдуарда IV готовилась отправиться из Лондона в Йорк, стратегия Сомерсета заключалась в том, чтобы попытаться разгромить силы йоркистов, уже находящиеся в регионе. Это было бы разумным решением, если бы не тот факт, что Сомерсет уступал Монтегю по ресурсам. Действительно ли Генри Бофорт верил, что сможет перехитрить своего соперника Невилла в поле, или он просто был готов умереть, пытаясь это сделать?

15 мая 1464 года две армии во второй раз столкнулись лицом к лицу в двух милях к югу от Хексема. Если при Хегли-Муре армия Сомерсета потерпела лишь поражение, то под Хексемом она была полностью уничтожена. Лагерь ланкастерцев находился около моста Лайннелс через реку Девилс-Уотер к югу от Хексема. Как и при Таутоне тремя годами ранее, людям Сомерсета помешал рельеф местности, и в итоге они были разгромлены превосходящими силами йоркистов, в числе которых был Ральф Грейсток, внук Джоанны Бофорт, графини Уэстморленд, от дочери от первого брака. В отличие от битвы при Таутоне, Сомерсету не удалось спастись, и он попал в плен, в то время как многие его люди были перебиты, отчаянно пытаясь спастись от резни, перебравшись на противоположный берег реки.

Если Генри думал, что его герцогского титула, не говоря уже о короткой дружбе с королем Эдуардом и родства Бофортов с Невиллами, будет достаточно, чтобы спасти ему жизнь, то он ошибался. Сомерсета привели к Монтегю, который, как главный военачальник Эдуарда IV на севере, тут же принял решение о казни герцога. Победитель не хотел рисковать, опасаясь, что Эдуард снова помилует мятежника, а поскольку после измены Сомерсет заочно был приговорен к казни, Монтегю имел все юридические основания для принятия такого решения. В возрасте всего двадцати восьми лет бурная жизнь Генри Бофорта, неустанно боровшегося за восстановление былого положения своей семьи, оборвалась на деревянной колоде в сельской местности на севере Англии, а его изуродованное тело без церемоний похоронили в близлежащем аббатстве. Люди, казненные вместе с ним, были сравнительно незначительными фигурами: сэр Эдмунд Фицхью, Эдмунд Брэдшоу, Уолтер Хант и некий человек, известный только как Черный Джек[667].

Несмотря на то что Сомерсет потерпел несколько сокрушительных поражений, он был многообещающим полководцем, способным вести за собой своих соратников. В другую эпоху он мог бы даже стать одним из самых известных и знаменитых королевских капитанов Англии. Способности Генри не остались незамеченными современниками, так в январе 1461 года венецианец епископ Терамо в письме во Флоренцию отметил, что уважает герцога "за его редкие качества и любовь к королеве и стране"[668]. Как оказалось, события, произошедшие еще до его совершеннолетия, поставили Сомерсета на предопределенный и опасный путь, с которого он не смог свернуть. Если не считать его короткой связи с йоркистами в 1463 году, Сомерсет оказался полностью предан делу ланкастерцев и готов был раз за разом рисковать жизнью в отчаянных попытках отомстить за смерть своего отца. Это была всепоглощающая цель, которая оставляла Генри мало времени, чтобы остепениться и завести семью.

В мирное время, будучи герцогом королевского происхождения, Сомерсет мог рассчитывать на брак с представительницей одной из могущественных английских семей, союз с которой принес бы Бофорту дополнительные богатства, земли и политическое влияние. Его отец Эдмунд, например, женился на представительнице могущественного семейства Бошан, а дед Джон взял в жены племянницу короля Ричарда II из семьи Холланд. Генри из-за постоянного участия в войнах так и не представилась возможность жениться, хотя за некоторое время до того, как он был вынужден вести жизнь изгнанного мятежника, он зачал внебрачного наследника с любовницей по имени Джоанна Хилл[669].

Учитывая частоту отъездов Генри из Англии в последние четыре года его жизни, вполне вероятно, что он не проводил значительного времени в обществе своего сына. Тем не менее ребенок, которого окрестили Чарльзом, возможно, в честь друга герцога — Карла Шароле, был открыто признан его бастардом и со временем получил фамилию Сомерсет, чтобы обозначить свое происхождение. После пресечения рода Бофортов в 1471 году именно Чарльз возродил состояние семьи, участвуя вместе со своим кузеном Генрихом Тюдором в битве при Босворте 1485 года, за что был посвящен в рыцари, и получи пожалования от своего родственника ставшего королем, пиком которых стало возведение в графы Вустер в 1514 году.

Гнев короля Эдуарда на решение Сомерсета вернуться на сторону Генриха VI можно проследить по записи в Parliamentary Rolls, сделанной вскоре после казни герцога. Эдуард подтвердил приговор, вынесенный Сомерсету в 1463 году, поскольку тот "вопреки природе джентльменов и всего человечества", оставался "полным жестокой злобой, направленной на подрыв законного правительства". Герцог "тайным образом" воссоединился с Генрихом VI в Нортумберленде, "великим противником и врагом" короля, и безуспешно пытался уничтожить его людей в битве, за что был справедливо казнен[670].

Сомерсет был не единственным ланкастерцем, обезглавленным после поражения при Хексеме. Его единоутробный брат Томас Рос, Роберт Хангерфорд и еще трое лордов были казнены двумя днями позже в Ньюкасле, а на следующий день еще семеро были убиты в замке Миддлхэм. Еще четырнадцать человек были казнены в Йорке между 25 и 28 мая 1464 г.[671] Братья Невиллы, Уорик и Монтегю, оказались более чем успешны в уничтожении ланкастерского сопротивления на севере. Оставшись без лидеров, замки Алнвик и Данстанборо 23 июня сдались Невиллам, за ними после непродолжительной осады последовал и Бамборо. За свою роль в подавлении восстания на севере страны, уничтожении рода Перси и казни Сомерсета Монтегю в награду был возведен в графы Нортумберленд[672].

После отъезда Маргариты Анжуйской во Францию с остатками ланкастерского двора и казни Генри Бофорта Генрих VI оказался в одиночестве. Перед битвой он находился в замке Байуэлл, расположенном в восьми милях к востоку от Хексема, и сумел бежать, как только пришли вести о поражении Сомерсета. Свергнутый король, измотанный, всеми покинутый и, вероятно, безумный, тем не менее целый год избегал поимки, пока его наконец задержали в июле 1465 года. После того как Генриха демонстративно провели по улицам Лондона, он был заключен лондонский Тауэр, который стал его домом на следующие пять лет.

Последовательные поражения при Хегли-Мур и Хексеме, окончательная потеря Нортумберлендских замков и подтверждение пятнадцатилетнего англо-шотландского перемирия привели к тому, что сопротивление ланкастерцев было основательно подорвано. Во второй раз менее чем за десять лет семья Бофортов потеряла главу семейства при самых плачевных обстоятельствах. Для двух младших братьев Генри Бофорта, Эдмунда и Джона, оставаться в Англии стало опасно.

Вероятно, сначала они направились в замок Харлех на западном побережье Уэльса, поскольку 26 октября 1464 года Уолтеру Деверо, Уильяму и Ричарду Герберту были даны полномочия дававшие им право от лица короля миловать мятежников, за исключением "всех сыновей Эдмунда, бывшего герцога Сомерсета"[673]. Харлех был последним оплотом ланкастерцев в Англии и Уэльсе, между Ирландским морем и Сноудонией, предоставившим безопасное убежище для приверженцев Генриха VI. Однако надежды на то, что замок мог продержаться бесконечно долго не было, и Бофорты вскоре отбыли на континент "тайным, подлым и нечестным способом"[674]. Война закончилась; Ланкастеры, а вместе с ними и Бофорты, проиграли.