Дом Бофортов: Семья бастардов, захватившая корону

20. Горе за горем и смерть за смертью 1447–1453 гг.

Хотя Эдмунд Бофорт был назначен лейтенантом короля во Франции в канун Рождества 1446 года, его отъезд был отложен из-за ареста Глостера и смерти его дяди Генри. На его подготовку также повлияло усиление враждебности со стороны Палаты Общин к ближайшим советникам короля, особенно после того, как стало известно о планируемой уступке Мэна и Анжу. Однако Бофорт не был главной мишенью. Эта сомнительная честь принадлежала маркизу Саффолку.

25 мая 1447 года Саффолк предстал перед Советом, чтобы оправдаться за результаты предпринятых в последние годы действий, и успешно защитился от обвинений в нелояльности к короне[520]. Несмотря на возмущение по поводу передачи Мэна и Анжу, которая оставила бы Нормандию без защиты от вторжения с юга, 27 июля Эдмунд получил от Саффолка официальное распоряжение приказать своим капитанам передать крепости Мэтью Гофу и Фульку Эйтону, королевским управляющим, назначенным от имени Генриха VI, чтобы "принять от нашего имени и в наши руки от нашего очень дорогого и любимого кузена, маркиза Дорсета", все города и замки в этих двух графствах.

Это было легче сказать, чем сделать: капитаны Дорсета отказались подчиниться, требуя компенсации за вынужденный уход, не говоря уже о возмещении убытков большому числу английских поселенцев, которых пришлось выселить из их домов. Непокорный капитан Ле-Мана Осборн Мандефорд даже заявил, что будет исполнять подобные приказы полученные только от самого Дорсета. Дорсет же, которого, как надеялся Саффолк, назначение лейтенантом побудит оказывать содействие распоряжениям правительства, поступил наоборот. Если его капитаны требовали компенсации, значит, они брали пример со своего господина.

Король был раздражен задержкой и 23 октября написал своему "очень дорогому и горячо любимому кузену" Дорсету, выразив обеспокоенность тем, что отказ капитанов уступить его уполномоченным заставит англичан пропустить заранее оговоренный срок передачи территорий (1 ноября), что вызовет его "горькую досаду". Дорсету было недвусмысленно сказано, что "мы строго приказываем Вам" передать Мэн, не "делая больше никаких притворств, оправданий или задержек"[521].

Однако столь упорное неповиновение Бофорта принесло свои плоды: 13 ноября французы согласились выплатить компенсацию в размере 10.000 турских ливров за его земельные потери, а в декабре еще одна выплата в размере 24.000 турских ливров была предоставлена английским землевладельцам в Мэне, хотя позже утверждалось, что Эдмунд оставил значительную ее часть себе[522]. Тем не менее, Ле-Ман продолжал держаться, что побудило Карла VII отдать приказ о наступлении, как только истечет срок перемирия. В итоге город и замок сдались в марте 1448 года.

Невыполнение Бофортом своих обязательств, похоже, не вызвало серьезных разногласий с Генрихом VI: 20 декабря 1447 года он получил выплату в размере 4.000 марок на подготовку к "управлению и удержанию" Нормандии, а 31 января 1448 года последовала еще одна выплата в размере 2.275 фунтов стерлингов на набор и содержание 1.000 лучников[523]. К началу весны 1448 года, спустя почти пятнадцать месяцев после назначения лейтенантом, армия Эдмунда собралась в Портсмуте, и 21 марта Томас Овдейл и Уильям Марес получили приказ провести смотр войск[524]. Десять дней спустя, когда шли последние приготовления к отъезду, Эдмунд был возведен в герцоги, и получил тот же статус, который его брат Джон занимал в течение года до своей смерти. Таким образом Эдмунд был вознагражден до, а не после того как совершил что-либо значительное.

Эдмунд Бофорт был смелым и уверенным в себе полководцем, что, возможно, временами делало его склонным к безрассудству. Он предпочитал наступательный подход к ведению военных действий, без стеснения совершал рейды на вражескую территорию и осаждал вражеские города и замки. Вероятно, такой образ мышления сформировался у него во время короткого пребывания под опекой своего отчима Томаса, герцога Кларенса, еще одного импульсивного ланкастерского военачальника.

Одним из первых действий Сомерсета после вступления в новую должность стало решение проблемы нехватки наличных денег, которая негативно сказывалась на обороне Нормандии. Летом 1448 года он, чтобы экстренно собрать средства, инициировал в Нижней Нормандии программу по борьбе с коррупцией, известную как réformation générale. Новый лейтенант назначил несколько комиссаров для расследования деятельности королевских чиновников, предоставив им право проверять все квитанции и счета, а также взимать штрафы с нарушителей уличенных в мошенничестве. Самым злостным нарушителям грозило тюремное заключение. Сомерсет регулярно получал отчеты о работе своих комиссаров, а всех нежелающих сотрудничать чиновников вызывали к нему на допрос, чтобы они ответили за свои проступки. Это была радикальная, но непопулярная мера среди тех, кто был обязан своими должностями предшественнику Сомерсета, и многие в результате оказались отстраненными от дел. Сомерсет также, 14 октября 1448 года, возродил после десятилетнего перерыва Norman Échiquier (Казначейство Нормандии), или верховный суд по финансовым и административным делам, предоставив местным жителям и землевладельцам возможность инициировать любые тяжбы и подавать петиции. Позже Ричард Йорк обвинит Сомерсета в том, что тот лично наживался на таком карательном управлении, и заявит, что Эдмунд не был искренне озабочен правосудием и укреплением правопорядка в герцогстве, а руководствовался исключительно жадностью[525]. Истина, вероятно, лежит где-то посередине.

В плане ведения войны, Сомерсет перешел в наступление с самого момента высадки в Нормандии, быстро осадив французские гарнизоны в Сен-Жам-де-Беврон, Мон-Сен-Мишель и Гранвиль. Разъяренный Карл VII, всего через три месяца после прибытия герцога, отправил посланников в Англию, чтобы выразить свое недовольство агрессивным поведением Сомерсета, обвинив англичан в нарушении действовавшего на тот момент перемирия. Дело осложняло то, что в переписке между ними Сомерсет проявил неуважение к Карлу VII: герцог отказался признать адресата королем Франции, предпочитая обращаться к нему как к "самому высокому и могущественному принцу, дяде короля во Франции".

Разгневанный Карл VII педантично ответил, что во Франции на данный момент есть четыре дяди короля Генриха, так что было непонятно, кому предназначались письма. Действия Сомерсета кажутся удивительными для человека, тесно связанного с партией Саффолка, но герцог явно был себе на уме и никому не хотел подчиняться. Ирония заключается в том, что такое поведение Эдмунда, вероятно, вызвало бы одобрение покойного герцога Глостера, великого противника Бофортов.

Как бы пагубно ни было поведение Сомерсета для мирного процесса, он всего лишь выполнял обязанности лейтенанта короля, — отстаивать английские притязания во Франции, и если потребуется, силой. Как, например, он мог называть Карла VII королем Франции, не умоляя при этом притязаний своего собственного короля? Тем не менее, учитывая численность французских войск, провоцировать Карла VII было явно неразумно. Сомерсет выбрал войну, и, тем самым сыграл на руку Карлу VII, французы были не прочь ответить.

Как только 17 июня 1449 года истек срок перемирия, Карл VII объявил Англии войну и начал планомерно отвоевывать Нормандию, город за городом, пока не добрался до ворот Руана. Теперь французский король был нацелен не на сдерживание англичан на севере своего королевства, а на то, чтобы выбросить их за Ла-Манш. Чтобы это стало реальностью, Руан, центр английской власти в Нормандии с 1419 года, должен был пасть.

Быстрая сдача Сомерсетом Руана вызвала обвинения в трусости со стороны более поздних английских хронистов, но рассказ Монстреле говорит о том, что у осажденного лейтенанта было мало альтернатив, если он хотел спасти свою жизнь, не говоря уже о жизни своей семьи и подчиненных. Армия под командованием самых высокопоставленных дворян французского двора, включая графов Дюнуа, Невера и Э, появилась у города 16 октября 1449 года и быстро обозначила свои намерения, начав штурм стен, хотя Джон Толбот, граф Шрусбери, успешно отбил атаку, убив при этом от пятидесяти до шестидесяти французов.

Два дня спустя "сильно напуганные" жители города собрались у дворца епископа и обратились к Сомерсету с просьбой заключить перемирие, прежде чем все они будут уничтожены. Прошло шесть недель с тех пор, как город в последний раз получал припасы: зерно, дрова, мясо и вино, и жители опасались, что во время длительной осады они будут голодать. Герцог, столкнувшись с возмущенной толпой в тысячу человек и имея под рукой всего шестьдесят английских солдат, "обратился к людям с большим смирением", заявив, что "готов сделать все, что пожелают жители города". Надеясь успокоить горожан, Сомерсет разрешил архиепископу Руана и некоторым горожанам вступить с французским королем в переговоры, чтобы обеспечить безопасный проход для тех, кто находился в городе, но когда они вернулись с условиями капитуляции, английское командование предпочло запереться в замке.

Встревоженные руанцы взялись за оружие и после напряженного противостояния в ночь на 18 октября, на следующее утро выступили против английских оккупантов, убив нескольких солдат, а затем открыли городские ворота для Дюнуа и Невера. Французские войска ворвались на узкие улочки Руана и быстро приготовились к штурму замка. Численность французской армии была такова, что Монстреле считал, что "никогда, на памяти человеческой, король не собирал столь великого и столь многочисленного собрания сеньоров, баронов, рыцарей и оруженосцев с простыми людьми, как сейчас под своим командованием". Неудивительно, что наблюдая за событиями со стен замка вместе со своей женой и детьми, Сомерсет "страдал сердцем, видя, какое огромное войско собрал против него король". Единственным выходом для него было вступить с королем Карлом в переговоры о капитуляции.

Герцога сопроводили из замка в аббатство Святой Екатерины, где он наконец встретился с французским королем лицом к лицу, что, несомненно, было для него неловким моментом, учитывая предыдущую дерзость Сомерсета в переписке между ними. Тем не менее Эдмунд держался почтительно, а затем с оптимизмом попросил

Поразмыслив над этим вопросом, Карл ответил, что такая просьба неразумна, поскольку англичане все еще занимают замок и уже пытались помешать руанцам сдать свой город. Кроме того, для достижения соглашения англичане должны были отдать города Онфлёр и Арфлёр, а также другие владения в Па-де-Ко. Получив этот ультиматум, Сомерсет

К утру 22 октября 800 французских латников и еще больше стрелков заняли позиции вокруг замка, пушки были направлены на стены, а вырытые глубокие рвы препятствовали бегству англичан. Положение Сомерсета было явно плачевным, и "посчитав, что в замке очень мало провизии и запасов, а людей очень много, и что нет никакой возможности получить помощь", герцог попросил о новой встрече с королем. Шесть дней спустя, 28 октября, его снова проводили в монастырь Святой Екатерины в сопровождении сорока знатных рыцарей, одетых в длинные мантии из синего бархата и малиновые головные уборы. Однако вторая попытка Сомерсета добиться выгодных условий была отвергнута, и Карл решил перейти к более активным действиям, чтобы сломить английскую решимость сопротивляться. Сопротивление явно было бесполезным, и после третьего раунда переговоров, продолжавшихся в течение последующих двенадцати дней, на этот раз с графом Дюнуа, который руководил осадой, Сомерсет наконец сдался[526].

Условия капитуляции, которые Эдмунд лично подписал и скрепил печатью из красного воска с гербом Бофортов, позволяли герцогу безопасно уйти в Кан с женой и детьми. Однако за такую свободу пришлось заплатить 50.000 салюдоров золотом с ежеквартальными выплатами в течение одного года, хотя ему и разрешили взять с собой большую часть имущества, кроме тяжелой артиллерии. Чтобы гарантировать получение выкупа, французы взяли несколько заложников, включая наследников графа Ормонда и лордов Абергавенни, Дакра и Роса, последний из которых был пасынком герцога, причем их освобождение зависело от своевременной выплаты денег. Главным же заложником стал Джон Толбот, граф Шрусбери и свояк Сомерсета.

Карл VII заключил очень выгодную сделку, так как в тот же день были сданы города Арк, Танкарвиль, Лильбонн, Кодбек, Монтивилье и Онфлёр. Это был сокрушительный удар по английскому владычеству во Франции, который остро ощутил и Сомерсет, в конце августа потерявший контроль над своими крепостями Аркур и Сен-Гийом-де-Мортен. Тем не менее герцог пообещал "добросовестно и под честное слово принца" выполнить условия своей унизительной капитуляции и 4 ноября покинул Руан, направившись на запад, в Кан, находившийся в восьмидесяти милях[527].

Хотя, по мнению Монстреле, у Сомерсета не было выбора, быстрая капитуляция Руана нанесла значительный урон его военной репутации в Англии. В его чести усомнился даже сэр Джон Фастольф, один из ведущих английских капитанов во Франции и ветеран кампании при Азенкуре, который предложил задать герцогу несколько вопросов относительно его действий на протяжении 1449 года. Фастольф хотел знать, почему Сомерсет поощрял арагонского наемника по имени Франсуа де Сурьен захватить, 24 марта, пограничный бретонский город Фужер, заставив герцога Бретонского разорвать дружеские отношения с Англией и искать союза с Карлом VII. Сурьен, в свою очередь, позже свидетельствовал, что Сомерсет "радовался этому захвату больше, чем если бы ему дали 100.000 золотых крон", а также, обвинил Саффолка в потакании нарушения англо-французского перемирия[528].

Фастольф также требовал выяснить, почему Сомерсет оставил несколько английских гарнизонов без надлежащей артиллерии и провизии, не выплатив при этом жалование своим солдатам. И наконец, он хотел, чтобы Сомерсета привлекли к ответственности за полученную от французов компенсацию, которая, вместо того чтобы попасть в руки землевладельцев вроде него самого, была использована герцогом "в личных целях". Хотя Совет проигнорировал требования Фастольфа, было очевидно, что в определенных кругах растет мнение, что Сомерсет действует вопреки интересам своих соотечественников[529].

Не зная мнения короля о сдаче Руана и опасаясь отставки, Эдмунд мудро решил остаться в Нормандии, а не возвращаться в Англию. Кан дал семье Бофортов убежище на все зимние месяцы, но с наступлением весны Карл VII готовился возобновить свою кампанию по отвоеванию Нормандии. В ответ 4 февраля 1450 года король Генрих VI распорядился отправить капитану Кана, Роберту Уиттингему, военные припасы, включая 1.000 фунтов пороха, 1.000 фунтов селитры, 500 фунтов серы и 600 луков с тысячей снопов стрел[530]. Месяц спустя, на помощь Сомерсету, который находился в "страшной опасности для своей персоны и не сомневался, что потеряет все, что имеет", на континент была отправлена большая армия под командованием сэра Томаса Кириелла[531]. Однако Кириелл так и не достиг намеченной цели, поскольку 15 апреля он был перехвачен франко-бретонской армией возле Форминьи и потерпел сокрушительное поражение, в первом за последние пятнадцать лет полевом сражении между двумя королевствами. После этого французы быстро захватили Вире и Авранш, а 16 мая взяли Байе.

Последовательные потери положили конец всякой разумной надежде англичан на спасение своего положения в Нормандии. У осажденного герцога Бофорта не было времени, чтобы сетовать на сложившуюся ситуацию, поскольку, неумолимые французы, 5 июня, его снова осадили, на этот раз в Кане. Город перешел в руки англичан в сентябре 1417 года благодаря совместным усилиям Генриха V и отчима Сомерсета Кларенса, и более тридцати лет олицетворял собой господство Ланкастеров в герцогстве Нормандия. То немногое, что осталось от репутации Бофорта как полководца, зависело от его способности удержать Кан.

Город был осажден с разных сторон четырьмя отдельными отрядами, одним из которых командовал сам французский король, а другими — герцог Алансонский и графы Клермон, Дюнуа и Невер. Хотя в распоряжении Сомерсета было 3.000 солдат, это было ничтожно мало по сравнению с тем, что имели французы, и, как и в случае с Руаном, его положение было отчаянным. Единственным выходом для него было запереться с семьей в высоком каменном замке и надеяться, что осада провалится. Однако это было явно несбыточное желание.

Вскоре после начала артиллерийского обстрела замка каменное ядро, выпущенное из французской пушки, упало во дворе рядом герцогиней Элеонорой и ее детьми, заставив запаниковавшую даму упасть на колени и умолять мужа покориться. Сомерсет, видимо, "тронутый тревогой жены и любовью к детям", неохотно согласился и, договорившись об условиях капитуляции во второй раз всего за восемь месяцев, 1 июля 1450 года, сдал город своим противникам[532]. Город-порт Шербур, последняя значительная английская крепость в Нормандии, оказавшийся незащищенным после взятия Кана, пал 12 августа. Знаменитые успехи Генриха V, в период с 1415 по 1420 год, были сведены на нет всего за один год, и, к несчастью для репутации Эдмунда Бофорта, который снова отказался вернуться в Англию, направившись в Кале, это произошло во время его лейтенанства. Никакие оправдания и доводы не могли опровергнуть этот факт, и он имел ужасные последствия как для домов Бофортов так и для Ланкастеров.

Если потеря Нормандии плохо отразилась на репутации Сомерсета, то для Саффолка она оказалась смертельно опасной. Потеря герцогства, последовавшая вскоре после уступки Мэна и Анжу, вызвала всеобщий гнев в Англии, и весь груз ответственности неизбежно лег на плечи Уильяма де ла Поля, как главного советника короля. Палата Общин жаждали крови.

С момента созыва Парламента в ноябре 1449 года, спустя всего несколько недель после падения Руана, раздавались голоса об отставке Саффолка, и против герцога готовились обвинения в государственной измене. Возможно, Саффолк и был жаден до богатства и власти, но предателем своего короля, в традиционном смысле этого слова, он не был. Во время рождественских каникул накапливавшаяся напряженность в королевстве взорвалась насилием, когда приверженец Саффолка Адам Молейнс, епископ Чичестерский и до недавнего времени лорд-хранитель Тайной печати, был зверски убит в Портсмуте недовольными моряками, которые считали его отчасти ответственным за катастрофу в Нормандии. Когда Парламент собрался вновь, потрясенный Саффолк предпринял защиту своих действий, отчаянно подчеркивая свою давнюю преданность королю и напоминая о выдающихся заслугах своей семьи перед Ланкастерами. Но все было безрезультатно. В феврале Палата Общин предъявили ему обвинение, заявив, что герцог "лживо и предательски замышлял, вынашивал и совершил великие, отвратительные и ужасные измены".

Одно из самых серьезных обвинений против Саффолка заключалось в том, что он намеревался сговориться с французами о вторжении в Англию и замене Генриха VI на троне своим малолетним сыном Джоном. Парламентарии утверждали, что Саффолк хотел использовать для этого свою шестилетнюю подопечную Маргариту Бофорт, "желая выдать ее замуж за своего сына, предполагая и претендуя на то, что она будет следующей наследницей короны"[533]. Несмотря на несомненные амбиции Саффолка, обвинение было явно абсурдным, хотя оно примечательно тем, что это первый известный случай, когда упоминаются потенциальные претензии Бофортов на английский трон, примерно за три десятилетия до того, как сын Маргариты Генрих Тюдор стал претендентом на корону.

Несмотря на то, что все требовали казни Саффолка, король не желая обрекать своего фаворита на смерть попытался его спасти, и воспользовавшись королевской прерогативой изгнал герцога из Англии на пять лет. И хотя его жизнь была спасена, Саффолк как политический деятель был полностью уничтожен. В период с 1445 по 1450 год его власть была непререкаемой, он получал одну должность за другой, включая должность камергера Англии, капитана Кале, смотрителя Пяти Портов, констебля Дуврского замка и главного управляющего герцогства Ланкастер. В 1448 году он даже был возведен в герцоги, что позволило ему сравняться по статусу с такими представителями королевской крови, как герцоги Йорк, Сомерсет и Эксетер. Его политическое верховенство зависело от удержания позиций Англии в Нормандии и сохранения благосклонности короля, и когда первые были утрачены, а второе отнято, судьба Саффолка была предрешена.

Герцог покинул Англию 30 апреля 1450 года, но до места назначения так и не добрался. Его корабль был перехвачен в Дуврском проливе судном под названием Nicholas of the Tower, команда которого приветствовала изгнанника на борту издевательским криком "Добро пожаловать, предатель". В письме, написанном несколькими днями позже, сообщалось, что Саффолк был подвергнут импровизированному суду, после чего 3 мая его посадили в небольшую шлюпку, где "один из самых отъявленных негодяев на корабле заставил его положить голову на планширь", а затем взял ржавый меч и "отрубил ему голову полдюжиной ударов"[534]. Неизвестно, кто совершил это кровавое деяние, были ли это политические мотивы или просто действия озлобленных пиратов, но результат многих в Англии успокоил; Уильям де ла Поль, на короткое время ставший самым могущественным английским магнатом, если не по статусу, то по власти, был мертв. Однако один хронист, писавший с оглядкой на надвигающийся политический кризис, оплакивал этот жестокий акт, поскольку внесудебная казнь Саффолка "вызвала горе за горем, и смерть за смертью"[535].

Реакция Эдмунда Бофорта на смерть Саффолка не зафиксирована, но она, несомненно, потрясла герцога до глубины души. Если Саффолка можно было убить таким варварским способом, как и Молейнса, епископа Церкви, то и с ним можно было сделать тоже. Сомерсет должен был помнить, как в 1381 году его дед Джон Гонт стал мишенью для толпы и был вынужден бежать в Шотландию. Страх Сомерсета перед возмездием вряд ли ослаб, когда появились новости о восстании в Кенте под предводительством Джека Кэда, поддержанного недовольными солдатами, вернувшимися из Нормандии и затаившими обиду на Сомерсета и других ведущих королевских советников. Огорченные ветераны прошли по сельской местности Кента, возбуждая местное население, и желая насильственно устранить тех, кого считали виновными в своих бедах. Как и многие другие восстания до и после него, оно не было направлено против самого короля, а скорее против тех, кто его окружал.

С Кэдом во главе повстанцы двинулись к Лондону, побудив Генриха VI выступить на юг из Лестера с внушительной королевской армией, насчитывавшей около 10.000 человек. Если лондонцы думали, что наконец-то станут свидетелями того, как король проявит решительность, которую давно ожидали от сына Генриха V, то они сильно ошибались. После небольшой стычки с людьми Кэда при Севеноксе, 18 июня, ошеломленный король повернул назад и бежал на север, в замок Кенилворт. Восстание распространилось по южной Англии, и 29 июня Уильям Эйскоу, епископ Солсберийский и королевский духовник, был вытащен из церкви Эдингтона в Уилтшире и забит до смерти. Его преступление заключалось в том, что он проводил бракосочетание короля и Маргариты Анжуйской в 1445 году.

К 2 июля Кэд продвинулся до Саутварка на южном берегу Темзы, а на следующий день прошел по Лондонскому мосту и вошел в город, покинутый своим королем. Двумя днями позже другой королевский фаворит, лорд-казначей Джеймс Файнс, барон Сэй и Сил, был обезглавлен после того, как разъяренная толпа вытащила его из Тауэра. Это была полная анархия.

Требования Кэда были многочисленны, но в основе их лежало убеждение, что король окружен "ненасытными, жадными до зла" людьми, которые считают, что "добро — это зло, а зло — это добро". В своем манифесте он также сетовал на то, что Генрих VI лишен права вершить правосудие, имущества, моря и Франции, а простой народ был несправедливо унижен. Обнищавший король, между тем, был "так обделен, что не мог заплатить даже за еду, и он задолжал больше, чем любой король Англии". Цель мятежников была проста: устранить, и если потребуется, казнить всех "друзей и родственников" Саффолка и поставить вместо них герцогов Йорка, Эксетера, Бекингема и Норфолка. В предложенном списке приемлемых советников заметно отсутствовал один герцог — Эдмунд Бофорт[536].

Однако прежде чем мятежники смогли добиться казни Сомерсета, они быстро перестали быть желанными гостями в Лондоне. Хотя поначалу горожане отнеслись к Кэду и его людям благосклонно, 5 июля их пьяное разграбление города вызвало жестокий отпор со стороны измученных лондонцев, и после кровавой стычки на Лондонском мосту отряд Кэда отступил на юг и постепенно рассеялся. Впоследствии за голову Кэда была назначена награда в 1.000 марок, и 12 июля, будучи пойманным в Восточном Сассексе, он был смертельно ранен сопротивляясь аресту. Его голова, на пике была выставлена на Лондонском мосту, в качестве предупреждения для других мятежников.

Английский истеблишмент был в ужасе от крушения закона и порядка на юго-востоке страны, чему способствовал и напуганный король, укрывшийся за крепкими стенами и глубоким рвом Кенилворта. Как представитель Бога на земле, Генрих VI должен был отстаивать справедливость, поддерживать мир во всем королевстве и искренне служить интересам своих подданных. Для многих англичан он оказался неадекватным во всех областях. Сомерсет, в свою очередь, во время восстания, благоразумно держался в тени и, вероятно, все еще находился в Кале.

Следствием восстания и выполнением одного из требований Кэда стало возвращение в большую политику Ричарда Йорка. После того как в декабре 1446 года герцог передал свои полномочия в Нормандии Сомерсету, Саффолк и королева не желая позволить Йорку стать помехой для их власти в Англии, в декабре 1447 года организовали его назначение лордом-лейтенантом Ирландии на десять лет. Впрочем назначение было вполне логичным: Ирландии требовался опытный полководец королевской крови, чтобы восстановить английское управление, а Йорк, связанный со страной благодаря своему происхождению по женской линии от Мортимеров, владел графством Ольстер. Если он и был разочарован своим назначением, то время, проведенное Йорком в Ирландии, вскоре пошло ему на пользу.

Когда власть Ланкастеров в Англии рушилась, все взоры были устремлены, через Ирландское море, на герцога Ричарда, который оставался в глазах народа авторитетной фигурой, не запятнанной ни потерей Нормандии, ни последовавшими за этим социально-политическими потрясениями. Крупнейший землевладелец королевства собирался вступить в борьбу за власть, и только Сомерсет, вернувшийся в Англию в августе 1450 года уже после подавления восстания, стоял на его пути.

Когда новости о гибели Саффолка, восстании Кэда и возвращении Эдмунда Бофорта достигли герцога Йорка в Ирландии, он собрал свои войска и отбыл на материк, высадившись на северном побережье Уэльса в начале сентября 1450 года. Это было обескураживающее развитие событий для обезглавленной придворной партии, не знавшей о намерениях Йорка в отношении трона. После смерти Глостера было неясно, кто является наследником Генриха VI, и Йорк, и Сомерсет имели обоснованные претензии. Родословная Йорка была, безусловно, знатной, ведь он происходил одновременно от второго и четвертого сыновей Эдуарда III. Не осталось незамеченным и то, что Кэд во время своего восстания часто использовал фамилию Мортимер — ненавязчивое напоминание о королевском происхождении Йорка.

Будучи Бофортом, герцог Сомерсет происходил от Эдуарда III через третьего сына короля Джона Гонта и был ближайшим родственником Генриха VI по мужской линии после смерти Бедфорда, Глостера и кардинала. Другим близким родственником короля был двадцатилетний Генри Холланд, 3-й герцог Эксетер, внук Елизаветы Ланкастер, сестры Генриха IV. Эксетер также был зятем Йорка, обручившимся в 1447 году с его восьмилетней дочерью, восьмилетней Анной. Четвертым вариантом был Хамфри Стаффорд, герцог Бекингем, правнук Эдуарда III по матери, Анне Глостер. Однако самым очевидным выбором оставался герцог Ричард Йорк.

Ричард прибыл в Лондон 27 сентября во главе многотысячной вооруженной свиты, требуя "исправления нанесенных ему обид и несправедливостей"[537]. Он проехал по улицам Лондона, стараясь показать себя горожанам, среди которых он пользовался значительной поддержкой, а затем направился в Вестминстерский дворец для встречи с Генрихом VI. Там герцог откровенно предложил взять на себя, от имени короля, руководство правительством, надеясь восстановить управление и финансовую стабильность, но это предложение было вежливо отклонено. Генрих VI не нуждался в услугах Йорка, поскольку уже выбрал себе в советники Эдмунда Бофорта, заменившего Саффолка.

Йорк с трудом сдерживал свое разочарование, чему вряд ли способствовало назначение 11 сентября Сомерсета на должность констебля Англии, самую высокую военную должность в королевстве, которая недавно стала вакантной из-за гибели Саффолка[538]. Учитывая неудачу Эдмунда в Нормандии, Йорк считал это назначение крайне неоправданным, поскольку просто не мог понять, почему его продолжают оттеснять от власти.

Парламент собрался в Вестминстере 6 ноября 1450 года, и камергер Йорка сэр Уильям Олдхолл был избран спикером Палаты Общин, что предоставило Ричарду еще одну возможность для дальнейшей кампании за реформы, а вместе с ней и для уничтожения придворной партии во главе с Сомерсетом. Олдхолл, фактически служивший рупором Йорка, требовал повсеместной реструктуризации королевского двора и улучшения управления финансами, отмечая, что король задолжал "огромную и неподъемную" сумму в 372.000 фунтов стерлингов при годовом доходе всего в 5.000 фунтов. Также была выражена озабоченность по поводу "множества убийств, изнасилований, грабежей, бунтов, разбоев и прочих неудобств", совершаемых по всему королевству, которые, как отмечалось, были "ужаснее, чем раньше". Однако главной заботой йоркистов было устранение ведущих советников короля. Их имена были даже названы, и им было предъявлено обвинение в

Это было тревожное заявление, и первым в позорном списке расхитителей стояло имя Эдмунда, герцога Сомерсета. Именно на него, прежде всего, возлагалась ответственность за крах закона и порядка, королевских финансов и последующие трудности, с которыми столкнулись простые люди. За Сомерсетом следовала его кузина Алиса Чосер, вдовствующая герцогиня Саффолк, а также список епископов, аббатов, баронов, рыцарей и оруженосцев, насчитывавший двадцать шесть человек, среди которых был "мастер Джон Сомерсет", возможно, внебрачный сын Джона Бофорта и племянник Эдмунда. Палата Общин потребовала, чтобы все нарушители были "лишены прав и пожизненно удалены из Вашего благороднейшего присутствия", а также введения запрета приближаться им к королю ближе чем на двенадцать миль. Все должности и пожалования им, как надеялись парламентарии, должны были быть отменены к 1 декабря[539].

Это была популистская программа в том же духе, что и предыдущий манифест Кэда, хотя Йорк и парламентарии были осторожны, чтобы не идти по стопам мертвого мятежника. Герцог попытался выставить себя единственным аристократом, отстаивающим интересы народа, а Сомерсета осудить как лидера коррумпированной и некомпетентной партии.

Однако Генрих VI не придал значения этим требованиям, не сумев извлечь уроков из падения Саффолка. В его ответе на последний пункт требований говорилось, что он "недостаточно осведомлен о причинах, по которым они должны быть удалены", что вызвало такой гнев сторонников Йорка, что они начали систематические нападения на имущество Сомерсета. 26 ноября из одного из его домов в Грантеме были похищены вещи на 40 шиллингов, а 1 декабря люди из Фрамлингема ворвались в одно из его поместий в Садбери и забрали серебро и камвольные ткани. В то же время слуга Сомерсета Джеффри Элис подал прошение о возвращении некоторых вещей, украденных из другого поместья близ Уисбека, в том числе трех серебряных блюд, аррасского сукна, перины и сундука из черного дерева[540].

Но возможно, самым серьезным случаем, было покушение на Сомерсета, которое произошло вечером 1 декабря, когда парламентарии потребовали от него отказаться от всех должностей и доходов. Герцог пировал в приорстве Блэкфрайарс в Ладгейте, когда несколько вооруженных человек попытались ворваться в двери зала. Сомерсет в панике бежал по коридорам монастыря, пока не добрался до небольшой лодки пришвартованной к берегу близлежащей Темзы, прежде чем его смогли схватить преследователи. В спешке бегства он был вынужден оставить свое имущество, что побудило автора Gregory’s Chronicle (Хроники Грегори или Хроники Лондона) рассказать о том, как герцог был "лишен всего своего добра, а его драгоценности были украдены"[541].

Пока Сомерсет восстанавливал самообладание, пока его везли вниз по течению реки под защиту лондонского Тауэра, в его памяти всплывали насильственные смерти Саффолка, Сэя и епископов Молейнса и Эйскоу. Он был в нескольких мгновениях от того, чтобы разделить подобную участь. Наконец, около полуночи 10 декабря большая цитадель Бофорта в Корфе была разграблена "множеством буйных людей" под предводительством сторонника Йорков по имени Джон Ньюпорт из Эстлуорта, которые "забрали и унесли разнообразное имущество" герцога на сумму в 1.000 марок, избив и покалечив при этом нескольких слуг Сомерсета[542].

Хотя нет никаких доказательств того, что Йорк лично приказал устроить засаду или совершить многочисленные нападения на собственность Сомерсета, факты не имели значения для тех, кто комментировал происходившее насилие. Справедливо или нет, но Сомерсет возложил ответственность на Йорка, что еще больше ухудшило натянутые отношения между ними, которые быстро переросли в кровную вражду. Король Генрих VI, которого шокировала попытка похищения, а возможно, и убийства кузена, приказал поместить Сомерсета в Тауэр, что, в отличие от предыдущего визита, было скорее для собственной безопасности герцога, чем для наказания. Его пребывание в Тауэре было недолгим: бурные события, инициированные Йорком и парламентариями, был прерваны рождественскими каникулами, а когда к январю порядок в Лондоне был восстановлен, Сомерсет почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы покинуть Тауэра. Йорк же удалился в свои владения, так и не осуществив свои требования.

Сомерсет, вопреки, казалось бы, непреодолимым препятствиям, сохранил власть и упорно держался за свое положение на протяжении всего 1451 года, бросая вызов Ричарду Йорку. Это была нелегкая задача, особенно в условиях затянувшегося экономического спада в Англии, известного как Great Slump, но с течением месяцев его положение постепенно улучшалось. Крупных восстаний больше не происходило, а в июне 1451 года был принят Act of Resumption, хотя и не такой масштабный, как хотелось Йорку, и все мысли обратились к обороне Гаскони, которая вместе с Кале была последней оставшейся частью Франции, контролируемой англичанами. Сомерсет даже преодолел дерзость связанного с Йорком члена Парламента по имени Томас Янг, который летом обратился к королю с просьбой публично объявить своего наследника, предсказуемо предложив герцога Ричарда. За свою самоуверенность этот человек был немедленно арестован.

Несколько дарений и назначений в конце года укрепили положение Сомерсета. В сентябре в ответ на бургундскую агрессию Эдмунд был назначен капитаном Кале, что дало ему контроль над крупнейшим постоянным королевским гарнизоном, а в декабре получил лейтенантство на границе с Пикардией, Фландрией и Артуа[543]. Тем временем 12 ноября шерифу Сомерсета и Дорсета было приказано выплачивать герцогу 20 фунтов в год на содержание его владений, а 18 декабря последовало второе пожалование на ту же сумму.

Преамбула, сопровождавшая первое пожалование, дает интригующее представление об отношениях между королем и его родственниками Бофортами, которых теперь в основном представлял Эдмунд и которых король желал вознаградить, "прославить и отметить деяния тех, кто оказал похвальную службу, и особенно его кузенов, которых он отметил как отличающихся мудростью и благородными поступками".

Далее в пожаловании особо отмечался Сомерсет, "который в прошлом оказал много плодотворных услуг, особенно при спасении города Кале от нападения", не только "за его заслуги и близость по крови", но и за его "усилия в войне и мудрые советы". Разница во взглядах Йорка и короля на Сомерсета не могла быть более заметной[544].

Каким бы мудрым он ни был, Эдмунд Бофорт совершил катастрофическую ошибку в январе 1452 года, когда санкционировал задержание союзника Йорка Уильяма Олдхолла, проигнорировав тот факт, что после отступления Йорка из Лондона, парламентарий искал убежища в церкви Сен-Мартен-ле-Гран. Сомерсет хотел уничтожить Олдхолла, которого считал ответственным за засаду в Блэкфрайарсе в декабре 1450 года, и отправил в церковь внушительную делегацию, в которую входили графы Солсбери, Уилтшир и Вустер, чтобы вывести его оттуда силой. Нарушение права убежища вызвало возмущение лондонцев, и заставило Сомерсета прекратить допрос Олдхолла в Вестминстере и освободить пленника два дня спустя[545]. Хуже того, это привело в ярость Йорка, лично оскорбленного жестоким обращением с его верным слугой.

Полный решимости отстранить Сомерсета от власти, Йорк начал ошеломляющую атаку на своего противника в письме к бургомистрам и горожанам Шрусбери от 3 февраля 1452 года. Ричард публично приписал потерю Нормандии Сомерсету и даже обвинил своего коллегу-герцога в том, что тот подстрекал врагов короля к завоеванию Гаскони и Гиени. Йорк, называвший себя "истинным слугой" короля, также утверждал, что его планы реформ были отметены "из-за зависти, злобы и неправды" Сомерсета, который активно пытался привести его к гибели. Цель письма заключалась в том, чтобы дать понять, что "после долгих терзаний" Йорк намерен отстранить Сомерсета, который "всегда промышляет и правит личностью короля", от власти, прежде чем королевство будет безвозвратно разрушено[546].

Заручившись поддержкой таких союзников, как Эдвард Брук, барон Кобэм, и Томас Куртене, граф Девон и бывший муж сестры Сомерсета Маргариты Бофорт, герцог Йорк собрал многотысячную армию и двинулся на юго-восток, пока 1 марта не расположился лагерем возле Дартфорда в Кенте. Хотел он того или нет, но такие открытые военные действия могли быть восприняты только как посягательство на власть короны, и Генриху VI, несомненно, по совету Сомерсета, не оставалось ничего другого, как ответить тем же, обострив до придела и без того напряженное и опасное положение.

Когда две армии уже готовились к битве, только вмешательство епископов Элийского и Винчестерского, а также Невиллов, графов Солсбери и Уорика, кое как успокоило ситуацию. Невиллы состояли в близком родстве с Йорком и Сомерсетом и могли выступать в качестве посредников между двумя сторонами. Йорку было позволено высказать свои претензии к Сомерсету, которые по своей сути были схожи с обвинениями Фастольфа в 1449 году, утверждавшего, что Бофорт несет личную ответственность за потерю Нормандии, набив свои карманы компенсациями, предназначенными для простых землевладельцев. Король, желая урегулировать неловкую ситуацию мирным путем, без пролития крови, заверил Йорка, что рассмотрит его предложения о реформах, и даже пообещал вывести Сомерсета из состава своего Совета. Йорк был удовлетворен и распустил свою армию, не подозревая, что его ловко обманули.

Когда обнадеженный герцог вошел в королевский шатер, чтобы предстать перед королем, он был ошеломлен, обнаружив, что Сомерсет "все еще находится рядом с королем, и советует ему". Йорк был вынужден сопровождать короля обратно в Лондон, где 10 марта, у собора Святого Павла, его заставили поклясться в верности Генриху VI, как будто он был всего лишь ничтожным изменником[547]. Это было публичное унижение, почти наверняка срежиссированное Сомерсетом, чтобы дискредитировать и опозорить своего соперника. Три дня спустя в Вестминстере оба герцога обязались соблюдать мир, и обязались заплатить 20.000 фунтов стерлингов если его нарушат,[548] а нарушителем, как показали последние события, скорее всего, окажется Йорк. Эдмунд Бофорт снова переиграл Ричарда, и, уже не в первый раз, его кипящий ненавистью соперник вернулся в Уэльские марки, в то время как первый "пребывал около короля", над которого он все еще "имел большое влияние"[549].

Сомерсет был воодушевлен провалом очередной попытки его уничтожения. Возможно, Йорк и пользовался поддержкой Палаты Общин, но Эдмунд пользовался поддержкой своего короля, о чем свидетельствует еще одна серия пожалований в течение следующего года. 6 сентября 1452 года Сомерсету были пожалованы остров и лордство Уайт, включая замок Карисбрук и несколько маноров в Уэст-Кантри, в том числе Сток Андергампден, Милтон-Факонберге, Мидсомер Нортон, Шиптон Маллет, Карри Маллет и Райм. В то же время, 16 декабря, он получил все маноры, лордства и земли, принадлежавшие Уильяму Плессингтону как опекун на время несовершеннолетия последнего, а в мае следующего года ему были пожалованы маноры Хансдон и Иствик в Хартфордшире, недавно конфискованные у Уильяма Олдхолла. Наконец, 2 июля, в награду за "добрую службу", Эдмунд был назначен выездным судьей (Justice in Eyre) и смотрителем всех лесов и парков к югу от Трента, а также главным егерем (Master of the Game)[550].

Тем временем Сомерсет вновь сосредоточился на управлении Англией, и 23 октября 1452 года отпраздновал известие о том, что его шурин Джон Толбот, граф Шрусбери, захватил Бордо. Еще более радостной была новость, полученная весной 1453 года, о том, что королева Маргарита наконец-то беременна, спустя восемь лет после свадьбы. Жизнь Эдмунда Бофорта была далека от идеальной, но с отступлением Йорка и ожиданием скорого появлением на свет наследника Ланкастеров, констебля Англии можно было простить за оптимистичный взгляд в будущее, как для себя, так и для своей растущей династии. Однако дела Бофортов никогда не были простыми, и мир Сомерсета вот-вот должен был перевернуться с ног на голову.