Его последний приказ

VI

08.10, 191.776.М41

Осколочные Равнины, Штаб

Спаршадская Боевая Зона, Анкреон Секстус

На следующее утро Балшин и Велт опаздывали. Сам Каессен прибыл почти на десять минут позже назначенного времени, и принес извинения ожидающим комиссарам. — Неожиданная задержка, — сказал он. — Мы скоро начнем.

Гаунт и Ладд сидели за столом ответчика почти с восьми часов. Ладд перебирал бумаги из своего дипломата и выглядел не в своей тарелке.

— Ты знаешь из-за чего задержка? — прошептал ему Гаунт.

— Нет, — сказал Ладд, слегка слишком твердо. — Они решили не говорить мне ничего. — Гаунт задумчиво поднял брови. Он мог сказать, что Ладд напряжен. Со своей стороны Ладд пытался сохранять спокойствие. Он не хотел, чтобы его раздражительность заставила Гаунта снова вспыхнуть. Тем не менее, ночь прошла не слишком хорошо. Три раза его вызывала Балшин, каждый раз расспрашивая его о различных аспектах в показаниях Гаунта. Он провел полчаса в одиночку просматривая медицинские записи. Что-то происходило, но адвокат защиты был в неведении.

— Когда они привели меня назад в камеру прошлой ночью, — тихо сказал Гаунт, — я видел, что Кёрк переместили. Этим утром ее, так же, еще не было. Есть мысли, что это значит? — Ладд покачал головой. — Извините. Я спрашивал, и мне сказали, что ее переместили по запросу Балшин.

— Разве это не противоречит правилам трибунала, Ладд? Они сказали, что начнут с меня.

— Я знаю. Это разочаровывает.

— Мне все больше кажется, что это какое-то жульничество, — сказал Гаунт. — Есть что-нибудь такое, о чем ты мне не говоришь, Ладд?

— Нет, — ответил Ладд. — Кроме того, что есть что-то такое, о чем они не говорят нам обоим. — Позади них тяжелая дверь зала слушаний открылась со скрежетом металла, и Комиссар-Генерал Балшин вошла в сопровождении Инквизитора Велта. Ладд и Гаунт поднялись на ноги, и охрана зала встала по стойке смирно.

— Мои извинения трибуналу, — сказала Балшин, когда ступила на кафедру. Затем она повернулась в сторону и начала тихую и напряженную беседу с Каессеном. Велт занял свое место. Он уставился на Гаунт, и когда их глаза встретились, слегка кивнул.

Балшин вручила Каессену планшет и затем села. Полковник просмотрел содержимое планшета и остался стоять, чтобы выступить на слушании.

— Скажу кратко и по-простому, — сказал он. — Хочу довести до внимания трибунала этот эдикт. — Каессен показал планшет. — Он был издан Комиссариатом в 07.45 этим утром, и одобрен лично Инквизитором Велтом от имени Священного Ордоса. В нем говорится, что все обвинения и подозрения в отношении Гаунта и его команды должны быть незамедлительно сняты.

На кафедре раздались бормотания комиссаров. Ладд посмотрел на Гаунта.

— Подсудимые скоро будут переданы в руки Муниторума для распределения. Благодарю членов трибунала за их время и внимание.

— Сэр? — сказал Ладд. — Есть ли условия в этом эдикте?

Каессен кивнул. — Гаунт и его отряд обязаны согласиться на полный цикл психометрических тестов и опросов, чтобы дать оценку их психическому здоровью и боевой готовности, и они все обязаны пройти доскональные опросы Военной Разведкой. Затем будет испытательный срок по усмотрению Комиссариата. Больше ничего, кроме этого. Младший Комиссар Ладд, возможно, вы останетесь с Гаунтом до тех пор, пока ему не дадут соответствующие полномочия в Штабе.

— Да, сэр.

— Милостью Бога-Императора это слушание объявляется закрытым. — Каессен объявил, и комиссары на кафедре тотчас встали и начали переговариваться в группах, пока выходили из зала.

— Я хотел спросить, от чего такое внезапное изменение позиции, — по секрету сказал Ладд Гаунту, — но я не хотел испытывать судьбу.

— Я понимаю, что ты имеешь ввиду, — ответил Гаунт. — Но я думаю, что со временем узнаю. — Подошел Полковник Каессен. Он отдал честь и протянул руку Гаунту. — Хороший конец, даже неожиданный, — сказал он, когда Гаунт пожимал его руку. — Я не был бы счастлив быть тем человеком, который вынес бы вам смертельный приговор, полковник-комиссар.

— Спасибо, полковник. Есть идея, что случилось, чтобы события поменялись? — Каессен улыбнулся. — Я думаю, что у вас большое влияние, сэр. Могущественные союзники.

— Ясно, — ответил Гаунт. Он посмотрел мимо полковника, но Балшин и инквизитор уже покинули зал.

— Лорд генерал ожидает увидеть вас, — сказал Каессен.

Ладд нашел дежурного офицера и заставил его выдать пропуск Гаунту. Гаунт прикрепил маленький пластековый бейдж на грудь и затем позволил Ладду сопровождать его к внешнему шлюзу апартаментов лорда генерала.

Ладд остановился у дверного прохода, в ожидании – или, по меньшей мере, в надежде – что Гаунт, может быть, как-то поблагодарит его, возможно даже скажет спасибо. Гаунт, всего лишь, бросил на него краткий взгляд, почти означающий «свободен», и затем вошел в шлюз не произнеся ни слова, оставив Ладда одного в коридоре.

Ладд смотрел на палубу, задумчиво проводя языком по верхним зубам, и повернулся, чтобы уйти.

— Младший комиссар?

Ладд поднял взгляд. Это была Балшин.

Она поманила его согнутыми крючком пальцами.

— На пару слов, пожалуйста.

Вон Войтц сидел за столом во внутреннем офисе своих апартаментов и просматривал доклады. Когда Гаунт вошел, Вон Войтц отпустил группу помощников и сервиторов и поднялся на ноги, как только они покинули комнату.

Он шел вдоль стола, пока не оказался лицом к лицу с Гаунтом.

— Может, начнем сначала? — сказал он.

— Буду признателен за шанс, сэр, — ответил Гаунт.

— Есть оружие, которым тебе понравиться мне угрожать? — спросил Вон Войтц.

— Мой лорд, я никогда не угрожал вам напрямую. Я...

Вон Войтц поднял руку. — Расслабься. Я шучу. Все закончилось, Ибрам. Хватит с этим. — Лорд генерал сделал жест, и они сели на потертые кожаные кушетки рядом со столом.

— Вот как должно было быть, — мечтательно сказал Вон Войтц. — Миссия закончена, ты докладываешь мне, тихий момент наслаждения твоим успехом.

— События сговорились против этого, — сказал Гаунт.

— Н-да. Смотри, если бы я мог избавить тебя от этого трибунала, я бы сделал это. У меня есть авторитет, Ибрам, исключительное количество авторитета, в некоторых вопросах. Но не в других. Дисциплина и безопасность не в моей власти. Ты знаешь, как это работает.

— Я помню, как это должно работать, — сказал Гаунт.

— Как только ты проделал тот фокус здесь, Ибрам, в моих руках уже ничего не было. У меня не было выбора, кроме как отдать тебя Балшин. К тому же, все могло бы быть еще хуже. Мне пришлось отдать тебя Балшин, и пока она была занята тобой, я нашел пути освободить тебя.

— Вы это сделали?

— Я потянул за несколько ниточек, попросил несколько ответных одолжений. Возможно, несколько последних одолжений. Виктория Балшин, может быть, самая фанатичная персона, которую я встречал, когда дело касается Имперской чистоты. Она посвятила свою карьеру подавлению порчи, и не позволяет даже самым незначительным слухам об этом пройти мимо нее. Восхитительно, несомненно, и понятно, из-за того, какие дела происходили за последний год. Но даже у нее есть цена. Мне пришлось дать ей кое-что, чтобы она отказалась от дела.

— И что это было? — спросил Гаунт, чувствуя себя некомфортно.

Вон Войтц пожал плечами. — Это неважно. Тебе лучше не знать. Все, что тебе нужно знать... я пошел с ней на сделку. Я связался с канцелярией Магистра Войны и получил его личное одобрение на мое предложение. Инквизитор Велт так же поддержал его, что очень помогло. Я думаю, что Велту ты нравишься, Ибрам. Он восторгается тобой.

Гаунт нахмурился. — Я не знаю, почему, сэр.

— Как и я, — ответил Вон Войтц. — Кто знает, как пытливые умы служителей Инквизиции работают? У него свои тайны. Тем не менее, с Инквизицией и Магистром Войны лично за спиной, я надавил на рычаги, которые Балшин не смогла проигнорировать.

— Вы говорите, что Магистр войны лично поручился за меня? — спросил Гаунт.

— По моей рекомендации. Ты выглядишь удивленным.

— Я не думал, что он даже знает, кто я такой, — сказал Гаунт.

— Ты его встречал?

— Несколько раз, но я не из высшего командного состава, и я...

— Ты будешь удивлен о том, что он помнит, — сказал Вон Войтц. — Может быть, Макарот и весьма другая скотина в сравнении со старым Слайдо, но он все еще Магистр Войны. У него те же навыки, то же видение деталей, та же память на тех, кто хорошо служит, кем бы они ни были. Он тебя отлично помнит, и он полностью оценил миссию на Гереоне.

— Ясно, — сказал Гаунт.

— Кстати, о миссии на Гереоне, — сказал Вон Войтц. — С одобрения Макарота, я запросил официальное упоминание о тебе и твоей команде. В конце концов, могут быть одобрены специальные знаки отличия и славы. Трон знает, ты заслужил это. Но дело завязано на крупных политических проблемах, и это, в любом случае, потребует времени. Может быть, через несколько месяцев будет официальное одобрение. Я говорю тебе это потому, что сейчас, а может быть и навсегда, ты будешь получать только личную благодарность.

— Я делал это не ради славы, — сказал Гаунт. — Император знает, что ее там почти не было. Я просто хочу вернуться к обязанностям на передовой так скоро, как только возможно.

— Это был мой следующий вопрос. В моей власти на некоторое время отозвать тебя с передовой. Слегка более мягкие обязанности в тыловом эшелоне смогли бы тебе сослужить хорошую службу. Но я ожидал, что тебе это не понравится, зная, из чего ты сделан. Как только ты приведешь себя в порядок, я могу снова отправить тебя на фронт, если именно этого ты хочешь.

— Именно так, сэр, — кивнул Гаунт.

— Хорошо, тогда... — начал Вон Войтц. Гаунт мог видеть, что лорду генералу не по себе. Вон Войтц тоже стал не тем человеком, который послал Призраков на их миссию. Изменения были, возможно, не такими заметными, как перемены из-за трудностей, которые случились с Гаунтом и его людьми на Гереоне. Но, тем не менее, они были. Вон Войтц постарел, стал более изможденным, более обеспокоенным, чем когда Гаунт помнил его. Он так же похудел, так что его жесткая ежедневная униформа свободно висела на его теле.

Стресс от командования, казалось, подорвал его крепкое телосложение.

— Сэр, — сказал Гаунт. — Могу я спросить, что вы подразумевали под «какие дела происходили за последний год.»?

Вон Войтц пожал плечами. — Трудные времена, Ибрам. Второй Фронт встретился с особенно тяжелым сопротивлением со стороны войск Сека, прямо в центре Группы Хана. Макарот ждет результатов, но они просто не приходят достаточно быстро. Здесь мы должны были закончить еще шесть месяцев назад.

— Особые проблемы?

— Фанатичность врага особенно высока. Плюс здесь особенная местность, и еще на паре других ключевых миров. Она убивает. Здесь это чертовы степные города. Их зачистка это кошмар. Так же есть проблема порчи.

— Опять она?

— За последние двенадцать месяцев, Второй Фронт потерял более двадцати трех процентов за счет порчи или подозрении в порче, чем за все предыдущую фазу. Целые подразделения дезертируют. Некоторые даже переходят на сторону врага.

— Поэтому у комиссара-генерала личная навязчивая идея насчет этой ереси?

— Точно. Это болезнь. Эх, есть причины. Я уверен. Люди ломаются легче, когда становится тяжело, а здесь особенно тяжело. Мы не делаем ничего такого ощутимого, как делает Основной Фронт в Системе Каркародона. Так же не помогает то, что подавляющее количество подразделений в армиях Второго Фронта свежие и неопытные. Большинство из них новообразованные полки, посланные к нам из тыла, чтобы восполнить потери. Макарот забрал ветеранские полки с собой для главного наступления. Я остался с мальчиками, Ибрам. Неиспытанными, невинными, наивными. Их первый опыт настоящей битвы проходит против беспощадных подразделений культистов, переполненных порочностью, ересью и отметками Губительных Сил. Растут самоубийства, психические расстройства, дезертирство...

— Враг использует псайкеров, чтобы усилить эффект?

— Присяжные не сходятся единогласно насчет этого, Ибрам. Возможно. Все, что мы знаем, порча врага распространяется среди нас, как чума, прямо по всему Второму Фронту. Боевой дух все время низкий, и это ведет нас только в одну сторону.

— Уничтожению Второго Фронта.

— До тех пор, пока Командование Второго Фронта не сможет переломить ситуацию. Или пока Магистр Войны не решит, что мы не ведем и не вдохновляем людей согласно нашему авторитету и не заменит нас.

— Это реально? — спросил Гаунт.

Вон Войтц не ответил. Было ясно, что это так. Было ясно, что он был под огромным давлением, чтобы выкопать назад свое командование из глубокой темной дыры.

— Итак, твое назначение на передовую, — погодя сказал Вон Войтц. — Будет хорошо иметь еще одного опытного офицера на передовой.

— Я жажду вернуться в Танитский Первый, — сказал Гаунт. Он нарочно не думал об этой возможности долгое время. В темные времена на Гереоне было бы слишком много надеяться на это, слишком болезненно зацепиться за эту надежду. Гаунт позволил себе насладиться этим ожиданием впервые за несколько месяцев.

И оно долго не продлилось.

— Это самое... смотри. Прости, Ибрам. Тут все сложно. Этого не будет.

— Что? Почему?

— На самом деле, есть две причины. — Вон Войтц встал и налил себе немного амасека.

Гаунту он не предложил. — Первая – это ты. Я перевернул небо и землю, чтобы восстановить тебя в правах, Ибрам. Попросил сделать встречные одолжения, как я говорил... и, как я говорил, я сделал почти все. Особенно Макарота, несмотря на растущее недовольство мной. Мне нужно было пойти на компромисс. Эти условия потребовала Балшин и Комиссариат. Ты можешь вернуться на передовую в должности комиссара, с целью укрепить и поддержать дисциплину подразделения. Они больше не хотят давать тебе снова командное звание.

— Не могу в это поверить, — сказал Гаунт.

— Мне это не нравится. Совсем. Но это сделка. Ты должен свыкнуться с мыслью, что будущее твоей карьеры связано с Комиссариатом, не с командованием. Разделение полномочий. Мне жаль. Тебя ждут новые обязанности, новые вызовы. Танитский Первый был твоим последним приказом.

— Могу я подать протест? — спросил Гаунт.

— Кому? — грустно рассмеялся Вон Войтц.

— Тогда... тогда какова была вторая причина, сэр?

Вон Войтц прочистил глотку. — Все просто, Ибрам. Ты не можешь вернуться к командованию Танитским Первым, потому что Танитского Первого больше не существует.