Его последний приказ

I

11.29, 188.776.М41

Осколочные Равнины, Штаб

Спаршадская Боевая Зона, Анкреон Секстус

Он ожидал увидеть печально известный Спаршад Монс, когда они опустились на бреющий полет, но все, что он смог увидеть на своем экране, было плоское пространство бесконечных пылевых дюн, выжженных до белого цвета под беспощадным светом.

Он повозился с увеличением экрана, и приблизил его к поверхности пустыни, мелькающих черных точек и крошечных черных пятнышек. Белая равнина не была такой незапятнанной, как он предполагал. Внизу были тысячи квадратных километров обломков: перекрученные корпуса боевых машин, выгоревшие руины, человеческие кости, мертвый город, наследие сражения прошлого года. Обломки были покрыты слоем белой пыли, сглаживая их в поверхность пустыни. Когда-то вся территория была местом, на котором располагалась могущественная городская префектура Спаршад Цельсиор.

Война превратила все это в Осколочные Равнины.

— Где Монс? — спросил он.

— Прямо по курсу, сэр, — протрещал голос пилота по внутреннему воксу.

— Я не вижу... оу. — Он все еще не мог видеть Монс, но теперь он мог сказать, где он был. Там, где заканчивалась плоская белая земля и начиналось безжалостное синее небо, огромное оранжевое облако закрывало горизонт, прямо впереди. Это выглядело похожим на естественное погодное явление, или на дымку собирающейся пыльной бури, возвышавшейся как скала над пустыней.

Но это был дым. Гигантский пласт дыма поднимался от фронта и закрывал громаду Монса. Он сделал максимальное увеличение и стало возможно засечь тонкие вспышки в основании дымовой завесы, как искры. Лазерная артиллерия, тяжелая артиллерия, сотрясатели, и все штурмуют скрытое дымом сооружение.

— Эскорт уходит, — доложил вокс.

Он посмотрел в сторону, выглянув в маленький иллюминатор, и увидел отблеск солнечного света, когда эскорт Молний повернулся обратно, оставляя Валькирию Комиссариата в одиночестве на последнем этапе полета.

— Две минуты, — доложил пилот.

— Спасибо, — ответил он. Он снова подстроил экран и навелся на быстро приближающийся штаб. Он разлегся, как рептилия, на унылой, белой земле. Четыре Командных Левиафана, состыкованные крестом, окруженные широкими организованными линиями боевых машин, орудийными платформами, большими лагерями жилых палаток, складами с топливом и боеприпасами и припаркованными летательными аппаратами. Огромное собрание мощи Имперской Гвардии, мобильный город: каждый Левиафан был бронированным краулером, размером с маленький город.

Он выключил экран, и посмотрел, как его лицо отражается в нем. Он надел свою фуражку и поправил ее, но, несмотря на фуражку, и, несмотря на свою великолепную официальную униформу, он все еще выглядел, как бледнолицый юнец. И, к тому же, испуганный.

Младший Комиссар Нахум Ладд откинулся в ограничительной сети, закрыл глаза, и попытался успокоить нервы. Он был единственным пассажиром, и пустые места вокруг него беспокоили его больше, чем он хотел признать. Транспортник сильно затрясся, когда резко включил двигатели для замедления. Ладд почувствовал, как его желудок подпрыгнул, когда они начали падать вертикально.

— Тридцать секунд до приземления, — доложил пилот, спокойным и невыразительным голосом.

Ладд сглотнул. Мой лорд генерал, репетировал он в энный раз, я выражаю вам сердечное приветствие от моего командира, Комиссара Канова, который извиняется за то, что не смог прибыть лично...

Послышался удар, прошла сильная вибрация, затем все ощущения от движения исчезли. Замигал внутренний свет, и красные руны на переборке сменились на зеленый.

— Штаб Спаршадской Зоны, сэр, — протрещал вокс.

— Спасибо, пилот, — ответил Ладд, отстегивая сбрую и поднимаясь на ноги. Воздуходувы кабины переключились на внутреннюю циркуляцию, и слегка застоявшийся воздух стал свежее.

Ладд пошел к люку мимо рядов пустых сидений. С тех пор, как он сел в самолет в Лагере Зено, он еще не видел человеческих лиц. Этот факт продолжал беспокоить его.

На люке внутри от руки было написано сообщение. — СОЛНЕЧНЫЕ ОЧКИ! — гласило оно.

Ладд улыбнулся, вытащил свои солнечные очки из кармана пальто и надел их.

— Люк, пожалуйста.

С легким хлопком декомпрессии, который ударил по ушам, люк приоткрылся и начал скользить в сторону на гидравлических направляющих.

Полился свет, как и жара. Ладд закашлял от тяжелой хватки атмосферы снаружи. Свет был таким же белым и лютым, как лазер. Без солнечных очков он бы ослеп.

Ладд посмотрел на сияющий мир, ожидающий его. Затем, со дипломатом в руке, он пошел вниз по рампе.

Валькирия приземлилась на площадку на сгорбленной спине одного из огромных Левиафанов.

Сервисные команды в полной, защищающей от солнца, одежде, поспешили в тень большого транспортника, чтобы закрепить его и присоединить топливные линии. Посадочная площадка представляла собой плоский диск из бледного зеленого металла, покрытый тонким слоем нагнанного ветром белого песка, так что работа команд была отмечена нечеткими следами ног и пятнами, оставшимися от шлангов.

Ладд отошел на несколько шагов от Валькирии. Покрытая пылью спина Левиафана раскинулась вокруг него во все стороны зловещим видом охлаждающих вентиляторов, оружейных турелей и сенсорных куполов.

Ладд еще никогда прежде не был на борту Левиафана. Это было великолепно. Поворачиваясь, он смог увидеть три остальных краулера, состыкованные с этим, огромная крестообразная форма покрытой грязью стали.

Послышался громкий удар и крик допплеровского смещения от пролетающих мимо двигателей, когда стая Имперских Перехватчиков пронеслась над головой. Ладд смотрел, как они повернули на север, маневрируя в атакующем построении.

Ладд пошел к поручням. На спине Левиафана он был так высоко, как если бы стоял на крыше улья. До пустыни внизу было головокружительное расстояние, но не такое большое, как с воздуха. Теперь он мог четко рассмотреть размеры лагеря штаба, огромное, упорядоченное сосредоточение людей и машин, расположенное вокруг Командных краулеров. Бригады боевых машин ожидали приказов в солнечном свете, механики и погрузчики с боеприпасами двигались среди них. Обширные леса солдатских палаток покрывали пустыню, как заражение куполообразными грибами, окружая большие сборные модули и лазареты, столовые и тренировочные помещения. К западу, рядом с хорошо защищенными складами снабжения и временными ангарами, лежала длинная бетонная полоса с матовой линией припаркованных истребителей-бомбардировщиков и более маленьких самолетов сопровождения. У северного периметра лагеря, он смог разглядеть колонну бронетехники, поднимающую пыль, пока двигалась к фронту. Дюжины черных мачт воксов торчали в лагере повсюду, как копья, воткнутые в землю.

Жара была ошеломительной. Нигде не было ни тени. Солнце было таким горячим, что казалось, что оно трещит и звенит в воздухе. Ладд чувствовал жжение на обнаженных участках кожи. Загар, подумал он. Было бы неплохо вернуться в лагерь с загаром, после всех тех месяцев полярной ночи.

Он посмотрел на север, на возвышающийся столб дыма, на Спаршад Монс. Сейчас, когда он был снаружи, Ладд мог отчетливо ощущать зловоние фуцелина от бомбардировки. А Монс все-таки был в добрых пятидесяти-шестидесяти километрах.

Он едва мог видеть вспышки батарей и хотел рассмотреть получше. Он поднял руку к своим солнечным очкам.

— Я настоятельно не рекомендую этого делать, если, конечно, вы любите свою способность видеть.

Ладд повернулся. К нему по посадочной площадке приближался человек. Он был высоким и с прямой спиной, и на нем была форма Имперского комиссара.

Ладд сотворил знак аквилы и отсалютовал.

— Младший Комиссар Нахум Ладд, Лагерь 917, — сказал он.

Человек повторил знак аквилы и отдание чести, а затем протянул руку. — Комиссар Хадриан Фарагут. Добро пожаловать на Осколочные Равнины, Ладд.

Ладд потряс протянутую руку.

У Фарагута была командная манера поведения, но он казался всего лишь на несколько лет старше Ладда. Очевидно, он не так давно стал полным комиссаром. Все, что Ладд смог рассмотреть, так это то, что лицо Фарагута было худым, загорелым и гладко выбритым. Но черные линзы его солнечных очков скрывали глаза, а, следовательно, характер и темперамент. Губы Фарагута слегка изогнулись, как будто он из-за чего-то развеселился.

— Я – комитет по встрече, — сказал Фарагут. — Комиссар-генерал собирался встретить вас лично, но подумали, что это будет слишком пугающим.

— В самом деле. Я рад, что это вы.

— Первый раз на Равнинах?

Ладд кивнул. — На Левиафане тоже первый раз.

— Трон, они что, держали вас взаперти? Зено. Это полярная станция, так ведь?

— Да. Осмотрительно удаленная от боевых зон. Там весьма холодно.

— Считайте, что вам повезло. Зоны... требовательны. — Фарагут говорил с подчеркнутым ударением, как будто можно было предположить, что он видел многие вещи и, что еще более важно, делал многие вещи. Героические, выдающиеся вещи.

Ладд кивнул. — Я часто желал чего-нибудь требовательного, — сказал он.

— Поосторожнее с тем, чего желаете, Ладд, — ответил Фарагут, его улыбка исчезла. — Зоны Секстуса – ад. Там нет ни одного человека моего звания, которые бы не молились о такой легкой командировке, как ваша. — Ладд слегка возмутился. Мало того, что Фарагут поддразнивал его за то, что он был вне боевых зон, он еще дразнил его тем, что у него было легкое место службы. Лагерь Зено не был легким местом.

Это была ублюдочная, горькая работа.

Неблагодарная, изнурительная, безжалостная –

Ладд решил ничего не говорить.

— Вы любовались Большим Дымом? — сказал Фарагут.

— Простите?

Фарагут указал на оранжевый дым, поднимающийся над горизонтом.

— Ой, я просто хотел посмотреть на Монс, — сказал Ладд.

— Не отсюда. Большой Дым постоянно там с самого штурма, начавшегося три месяца назад.

— Он... в шестидесяти километрах отсюда?

Фарагут прищелкнул. — Как насчет двухсот шестидесяти. Вы вообще представляете, насколько большой Монс?

— Нет, — ответил Ладд.

— Обидно, что вы не отправитесь туда, чтобы посмотреть, — сказал Фарагут тоном, по которому можно было понять, что он наслаждается тем, что имеет ввиду противоположное. — Спаршад Монс такой поразительный.

Они повернулись, когда услышали лязгание и шипение за собой. Палубный люк открылся прямо под Валькирией, и грузовой контейнер опускался на мощных подъемниках, выдвинувшись из транспорта и скользя вниз внутрь Левиафана.

— Вы обращаетесь с ними, как с грузом, — неодобрительно сказал Ладд. — Уже достаточно плохо, что их перевезли таким способом. Вы им даже не позволили спуститься пешком?

— Это недопустимо, — сказал Фарагут. — Пока мы не проверим их.

— Вы знаете, кто они? — спросил Ладд.

Фарагут посмотрел на него, его глаза были нечитаемы под черными солнечными очками. — Я знаю, кем они хотят, чтобы мы их считали, Ладд. Это совсем не одно и то же.

— В таком случае, вы уже читали мой доклад?

Фарагут нахмурился. — Да, Ладд. И мы, так же, прочли доклад вашего старшего офицера. Комиссар Канов, так ведь?

— Да.

— Значит... вы позволите нам быть предусмотрительными, я надеюсь? Канов был предельно точен. Каким был его последний приказ вам?

— Привести заключенных к лорду генералу, — сказал Ладд.

Фарагут формально кивнул. — Именно так. Потому что мы хотим сделать это по всем правилам Комиссариата.

— Именно так, — ответил Ладд. Ему не понравилось, как Фарагут сделал ударение на «сделать» в последнем предложении. Человек был снисходительным, надменным. И Ладду не понравилось, что Фарагут полагал, что он не был настоящим комиссаром только потому, что у него не было направления в боевую зону.

Ладд решил, что Фарагут ему весьма не нравится.

Все это стало пустяковым, когда Фарагут сказал, — Ладно, не будем заставлять его ждать.

— Кого?

— Лорда генерала, Ладд. Кого же еще?

Желудок Ладда превратился в воду от мысли, что он заставляется такого великого человека ждать даже секунду.

Он пошел за Фарагутом к палубной лестнице с участившимся пульсом.