Его последний приказ

VIII

07.56, 193.776.М41

Пятый Отсек

Спаршад Монс, Анкреон Секстус

Вайлдер возглавлял атаку склона, через камыши и непрочный известняк, против ветра, в сторону падающих снарядов. Он видел, как, по меньшей мере, горят три машины Хауберканцев. Дрожащий воздух был наполнен подброшенной почвой, вылью и кусками стеблей камышей. Еще ни один танк не начал стрелять, но, по крайней мере, несколько начали заводить двигатели. Вайлдер слышал, как стартующие двигатели воют и кашляют. Они пробыли на холоде около сорока, сорока пяти минут. Некоторые из этих старых танков нуждались в благословении, чтобы снова прийти в движение.

Снаряды продолжали падать – сначала пронзительный свист, а за ним тяжелый мощный взрыв.

Некоторые из Восемьдесят Первого добрались до расположения танков и укрылись между ними, стреляя вдоль края склона в туман.

— Ауспекс! — прокричал Вайлдер по связи, задыхаясь, пока пробирался через мокрый подлесок.

— Еще не установлен, работаем.

— Быстрее! — рявкнул Вайлдер.

Он приближался позади Химеры, двигатель которой работал. Она выбрасывала облачка голубого дыма из выхлопных труб. Разрушитель, тремя машинами левее, получил прямое попадание, и его объяло пламя. Взрывная волна ударила внутренности Вайлдера по ребрам. Он почти упал.

— Открыть огонь! — заорал он на Химеру. — Открыть огонь, черт вас дери! — На секунду, Вайлдер на самом деле решил, что его крик прорвался сквозь толстую броню машины и что-то получилось. Химера сильно заревела своими двигателями.

И начала двигаться назад.

Вайлдер был так поражен, что она почти наехала на него. Он бросился в сторону.

— В сторону! В сторону! — кричал он людям поблизости. Другие танки Хауберканцев начали резко сдавать назад по рыхлому уклону. Люди Восемьдесят Первого, зажатые между и позади боевых машин, пытались избежать их, некоторые падали, некоторые кричали.

Вайлдер услышал пронзительный крик, которой мог означать только то, что кто-то из его людей попал под траки.

Полковник Люсьен Вайлдер, уроженец Белладона, гордый и награжденный медалями командующий Восемьдесят Первым Белладонским со времен Балгаута, был известен как веселый, юморной солдат: солдатский солдат. У него было заразительное остроумие, которое часто вызывало неодобрение со стороны его начальства, и послужной список, которому можно было только аплодировать. Хорошо сложенный, темноволосый, чисто выбритый, у него было наивное красивое лицо и какое-то постоянное, проницательное косоглазие, убивающее женщин наповал. Когда он повышал голос, это было для того, чтобы приказы могли быть поняты, или для того, чтобы солдаты в дальнем конце столовой могли расслышать концовку анекдота.

И, изредка, когда его накрывала ярость. Как сейчас.

Когда Химера задом проехала мимо него, обдав его холодной грязью камышовыми веточками, он застучал по спонсонам и защите траков рукояткой своего автоматического пистолета и заорал — Стой! Стой, ублюдок! Стой!

Химера не остановилась.

В ярости, Вайлдер схватился за стальную сетку и взобрался на движущуюся машину. Наверху, качаясь вместе с Химерой, он ударил по башне. Снаряд, упавший неподалеку, обдал его грязью и почвой.

— Стой! Стой! — Его голос сорвался на крик. Он увидел, что крышка люка была открыта. Вайлдер распахнул люк настежь, позволив ему со звоном упасть, и запрыгнул внутрь. В тусклом, подсвеченном приборами интерьере, бледное лицо командира машины смотрело на него с испугом, и он потянулся к своему оружию.

— Ублюдок! — крикнул Вайлдер и отбил оружие в сторону. Затем он схватил танкиста за волосы и несколько раз приложил его к металлическому каркасу. — Ублюдок! Ублюдок! Скажи своему водителю остановиться! Сейчас же!

— Делай! Делай! — закричал командир, морщась от мощной хватки за волосы. Химера резко остановилась.

— Вокс! — потребовал Вайлдер и вырвал наушники и рук человека. Затем он для верности врезал ему по лицу.

Наушники разрывались от абракадабры, панических вызовов и истерии. Хауберканцы полностью сломались.

— Гадовин! Гадовин! Это Вайлдер! Прекрати отступление сейчас же! Сейчас, Трон тебя побери! Гадовин! — Скрежет, вот и все, что было в ответ.

— Гадовин, помоги мне, останови свою линию и открой огонь или, клянусь Императором, я найду тебя даже на краю Вселенной и прострелю тебе новую дырку в заднице! Гадовин! Ответь! — Ничего. Вайлдер кинул наушники назад ошеломленному командиру. — Воспользуйся турелями, — сказал ему Вайлдер. — Стреляй по туманному берегу. У меня есть ствол и, до сих пор, мне ты кажешься врагом. — Танкист яростно кивнул. Он активировал турель, завел автозагрузчик, и затем тяжелые спаренные болтеры в низкой орудийной башенке начали сверкать, извергая огонь из стволов.

Вайлдер переключил свой вокс на широковещательный канал. — Вайлдер, командующим отрядами. Знайте, что теперь Хауберканцев можно считать оставшимися без командования. Я принимаю контроль на себя. Приказ им – стоять на месте и вести огонь. Делайте все возможное, чтобы распространить приказ. Любой отказ должен считаться невыполнением указаний офицера.

Снаряды все еще падали дождем. Более дюжины единиц бронетехники пылали, уничтоженные, и подлесок на гребне холма тоже горел. Со своей выгодной точки наверху, Вайлдер видел, что полдюжины танков уже съехали со склона к нижележащей дороге. Шум от обстрела был оглушительным. Вайлдер задумался, сколькие услышали его приказ.

Неподалеку, шесть членов экипажа Разрушителя оставили свою машину и спасались бегством вниз по склону. Вайлдер уже собирался помчаться за ними, когда увидел, как Комиссар Харк появился из дыма. Харк вытащил свое оружие, плазменный пистолет.

— Вы там! — крикнул он, самая громкая вещь, которую от него когда-либо слышал Вайлдер.

Танкисты помедлили, и затем продолжили бежать.

Харк отвернулся.

Вайлдер спрыгнул вниз. — Что это, черт побери, было? — потребовал он.

Харк кинул на него взгляд. — Если они настолько напуганы чтобы игнорировать меня, мое звание и мое оружие, тогда они слишком напуганы, чтобы от них был какой-то толк. А что? Вы бы хотели, чтобы я пристрелил их?

— Черт возьми, да!

— Затем, чтобы уменьшить ваш гнев?

— Нам с вами надо будет поговорить, Харк.

Харк кивнул. — Как пожелаете, полковник.

— А сейчас соберите людей!

Вайлдер побежал вниз по левому флангу разбитой линии. Некоторые из Восемьдесят Первого были на месте, на верху склона, тщательно целясь и стреляя в туман. Он миновал Новобазки, который мастерски разместил первый отряд Роты D на огневых позициях и выступал перед ними с одной из его самых любимых тем. Берега Марика.

— На Берегах Марика, мои друзья, — декламировал Новобазки, проходя вдоль линии с высоко поднятой головой, не обращая внимания на проносящиеся со свистом снаряды, — отцы наших отцов стояли под флагом Белладона. Снаряды падали дождем. Боялись ли они? Ставлю, что это было так! Трепетали ли они? Несомненно! Сломались ли они и побежали? Да! Но только у себя в мыслях. Они бежали к знакомым местам и любимым, где они могли бы быть в безопасности... а затем, благодаря дальновидности Бога-Императора, они увидели, чем станут их родные места и любимые, если они не выдержат, и они выдержали! Что вы чувствуете?

Послышались хриплые голоса.

— Я сказал, что вы чувствуете?

Голоса стали громче.

— Кровь Белладона подобна вину на губах Императора! Души Белладона занимают особое место подле него! Если мы прольем нашу кровь здесь сегодня, значит эту землю Он выбрал для благословения! Ох, счастливая земля! Восстаньте, друзья мои, восстаньте! Если они собираются забрать нашу драгоценную кровь, тогда они обнаружат, что цена будет больше, чем они смогут себе позволить! Ярость Белладона! Ярость! Ярость! — Произведение искусства. Отточенное годами. Мастерское подтверждение страха, патриотическая жилка, неожиданный удар под дых тем, что «Сломались ли они и побежали? Да!». Произведение искусства. Сильная модуляция голоса и набранный ритм. Простые слова, которые разносятся над грохотом. Слишком многие комиссары говорили людям, что они неуязвимы, когда они, ясное дело, такими не были. Слишком многие комиссары разглагольствовали и ругались, лишая гордости и уверенности.

Или поворачивались спиной к убегающим трусам, подумал Вайлдер.

— Комиссар! — позвал Вайлдер.

— Полковник, сэр, — отозвался Новобазки, спеша к нему.

— Хорошая работа. Мы здесь в аду.

— Я заметил.

Снаряд упал в двадцати метрах, и они оба вздрогнули.

— Я хочу, чтобы вы пошли на левый фланг. Я хочу, чтобы вы крепко держали отряды на том участок. Если враг начнет наземную атаку, в основании холма мы будем уязвимы. — Новобазки кивнул. — Я займусь этим.

— Ярость Белладона, Надей.

— Ярость Белладона, Люсьен.

Новобазки поспешил вниз по склону.

Вайлдер повернулся и подвел итоги. Он надеялся увидеть Баскевиля или Каллида, но в зоне видимости не было Белладонцев. По факту, кроме огней, плывущего дыма и рассредоточенных фигур, мало что было видно. Вайлдер утешал себя тем, что, по меньшей мере, полдюжины машин Хауберканцев уже стреляли, включая Разрушителя, который наполнял густой воздух снарядами из тяжелых автопушек. Вайлдер сомневался, что это от отданного приказа. Он был объективно уверен в том, что как только заставил Химеру стрелять, остальные присоединились, потому что решили, что так и должно было все происходить.

Как бы то ни было, сработало, подумал Вайлдер.

Он пошел к отряду солдат, окопавшихся вокруг укрытия, обеспеченного разбитой и дымящейся Химерой. У них были подготовлены орудия поддержки: две пушки тридцатого калибра и три легких мортиры.

И ни одно не стреляло.

Это была Рота G. Вайлдер понял это по знакам на наплечниках.

Он побежал, игнорируя дождь из грязи и резкие порывы ветра.

— Где Даур? — крикнул он.

Капитан Бан Даур, высокий, важный и хорошо выглядящий, выбрался из узкой траншеи, чтобы встретить его.

— Полковник? — отсалютовал он, пригнув голову в позе — летает шрапнель и лучше бы я не был таким высоким.

— Отличная позиция, Танит, — сказал Вайлдер.

— Спасибо, сэр. Вообще-то, Вергхаст.

Вайлдер невесело улыбнулся. Он должен был это знать. Влившимся из Первого и Единственного разрешили оставить свои патриотические эмблемы, которые они носили рядом с серебряной эмблемой 81/1(r) смешанного войска, так же, как Белладонцы оставили свои латунные головы камодона. Череп и кинжал у рожденных на Таните, напоминающий кирку значок у шахтеров Вергхаста. У Бана Даура был последний.

— Мои извинения.

— Не нужно, сэр.

— Как бы мне не хотелось провести остаток дня в изысканной беседе с тобой, Даур, могу я спросить, поскольку нас обстреливают, какого черта твои люди не стреляют в ответ?

— Потому что нас обстреливают, сэр, — ответил Даур.

— Объяснись получше.

Даур повернулся и указал на дым, клубящийся на дальнем конце склона. — Нас обстреливают, полковник. Что бы не стреляло этими снарядами, оно гораздо дальше дальнобойности нашего стрелкового оружия или даже легких орудий поддержки. В четыре или пять раз, может больше. Даже если бы там были живые цели, тогда они все равно были бы в два-три раза дальше. Еще ближе, и они бы рисковали тем, что их накроет собственная артиллерия. У меня ограниченные запасы боеприпасов и снарядов для мортир. Я бы не стал впустую тратить их, пока не буду уверен в цели. — Вайлдер нахмурился, повернулся, и затем снова посмотрел на Даура. Он ухмылялся. Это была та ухмылка, из-за которой ему понравился Даур в первый день объединения.

— Ты умный, Бан, — сказал Вайлдер. — Метишь на мое место?

— Нет, сэр.

— Уверен?

— Я ни на что не намекаю, сэр.

— Это хорошо. Хорошая работа здесь. Я люблю здравый смысл. Здравый смысл это хорошо. Делай тут все, как делаешь... но тебе лучше сразу же наброситься на них, как только они появятся.

— Это цель моей жизни, сэр, — сказал Даур. — Поправка, это цель жизни Роты G. — Послышался энергичный рев от людей.

— Тогда, продолжай делать то, что делаешь, — сказал Вайлдер, уходя. — Тебе нужен волынщик или еще что-нибудь для поднятия настроения?

— Нет, сэр. Если только вы не вытащите Брина Майло из ниоткуда.

— Кого?

— Забудьте. С нами все в порядке.

— Да, думаю, что так, капитан. Продолжайте, Рота G.

Комиссар Новобазки с трудом спускался по вялой мокрой траве к основанию склона на левом конце разрушенной линии Хауберканцев. Фуцелиновый дым вздымался от мест, куда попадали снаряды, и линия видимого горизонта выглядела так, как будто была в огне.

Солдаты Восемьдесят Первого на левом фланге собрались в длинном рве у основания холма. Они казались бесформенными, необъединенными, сжимающимися в плещущейся воде.

— Друзья мои! — закричал Новобазки, двигаясь среди них. Они посмотрели на него. — На Берегах Марика, друзья мои, — продолжил он. Текст сработал раньше, и он был достаточно свежим для еще одного воззвания. — Отцы наших отцов стояли под флагом Белладона. Снаряды падали дождем. Боялись ли они?

— Кто? — спросил человек поблизости.

— Сыны Белладона! — улыбнулся Новобазки.

Человек оглядел комиссара с ног до головы. — Меня зовут Каобер. Я разведчик, родился и вырос на Таните. Я честно не знаю, о чем вы говорите, но я уверен, что это почему-то важно. Почему бы вам не поговорить с капитаном?

К ним подошел большой человек, привлеченный голосами. Он мгновение изучал комиссара.

Новобазки покачал головой над своей ошибкой. Это была Рота С.

— Комиссар?

— Майор Колеа. Трачу впустую время с импровизацией на тему Берегов Марика, так ведь? — Гол Колеа полуулыбнулся. — Не самая лучшая публика, на которой можно опробовать этот материал. Здесь довольно много Призраков, во всех отношениях.

— Может мне удастся сохранить какое-нибудь ощущение крутости?

— Сомневаюсь. Вы пришли, как артист пантомимы. Хотя, я бы хотел услышать историю. Где Марик?

— Будь я проклят, если знаю. Я там не был.

Гол Колеа прищелкнул. — Вы знаете, что Гаунт никогда не рассказывал историй?

— Я уверен, что он рассказывал, — сказал Новобазки.

— Ладно, может быть. Я ни одной не помню. Дерин? Ты помнишь какую-нибудь из историй Гаунта.

— Только ту, в которой мы живем, майор, — крикнул в ответ солдат поблизости. — У меня до сих пор шрамы с Хагии.

— Да, да, хорошо, — сказал Колеа. Он посмотрел назад на комиссара. — У вас есть причина находиться здесь, сэр? Кроме пантомимы, конечно.

Новобазки кивнул. — Инструкции от полковника. Поднапрячься.

— Поднапряжемся еще больше и в глазах зарябит.

— Хорошо. Вы не выглядите напряженным.

— Мы напряжены. Мы напряжены, так ведь? — крикнул Колеа сжавшимся во рву фигурам.

— Напряжены, как только возможно, Гол! — кто-то крикнул в ответ.

— Это хорошо, — сказал Новобазки. — Вайлдер ожидает наземное наступление.

— Рад слышать, что он на той же волне, — сказал Колеа. — Как и мы. Как только прекратится обстрел.

— Ладно... — начал Новобазки. Он замер. Зловещая, затяжная тишина, нарушаемая только треском огня и криками раненых, спустилась на склон. Обстрел прекратился.

— Я... — продолжил он, но Майор Колеа махнул ему замолчать.

— По коням, — прошипел Колеа.

С шумом оружия и поясов с амуницией, Рота C встала и приготовилась.

Первые лазерные выстрелы начали вылетать из дыма. Огонь из малокалиберного оружия застучал вдоль позиций.

На склоне, окопавшиеся отряды Восемьдесят Первого начали стрелять, при поддержке тяжелых пушек нескольких машин Хауберканцев, которые не сбежали или не были уничтожены.

Вражеская пехота медленно выходила из тумана, атакуя склон. Они появлялись один за другим, и скоро стали сотнями, тысячами. Они шли крича и лая, с прикрепленными штыками.

— Ладно, Рота C, — сказал Колеа. — Как бы пожелал сам Гаунт, наверх и на них. — Вражеские солдаты выходили из тумана. Утренний свет уже полз по поверхности отсека, достаточный для того, чтобы сверкать на черной и красной броне, стальных клинках и железных гротескных масках.

Силой бригады, эшелоны Кровавого Пакта штурмовали холм.