Его последний приказ

XXIII

01.05, 199.776.М41

Третий Отсек

Спаршад Монс, Анкреон Секстус

Гаунт проснулся и обнаружил, что Эзра трясет его за плечо. На мгновение он подумал, что он все еще на Гереоне, во мраке Антилла. Но это была другой вид темноты. Он вспомнил, где он был, на самом деле.

Он посмотрел на свой хронометр. Его стекло треснуло несколько раз за предыдущие два дня. Была, все еще, глубокая ночь. Он проспал в задней части Саламандры менее трех часов. Он вспомнил, как забирается в нее, чтобы передохнуть минутку, а затем ничего. Усталость одолела его.

— Что такое? — спросил он.

Эзра указал. Молодой Бинарский капрал ожидал около командной машины. Его форма был порвала и заляпана грязью.

Гаунт вылез из танка. Каждый атом его тела болел, а некоторые части отзывались гораздо худшей болью. Он был слегка дезориентирован и испытывал головокружение.

— Да? — сказал он.

Капрал отдал честь. — Комиссар Гаунт?

— Да.

— Для вас сообщение, сэр. Оно пришло на мою станцию вокса. В нем говорится, что оно срочное. — Гаунт кивнул и поискал фуражку. Он последовал за молодым солдатом вниз по изрезанной колеями дороге.

Битва все еще бушевала в километре позади них. Только что наступил ее третий день. Каким-то образом, они продержались так долго, каким-то образом они удержали эту узкую, драгоценную линию и задержали врага.

Предыдущим днем начали прибывать подкрепления. К вечеру, Фортис Бинарцы и их союзники, наконец-то, смогли отойти с фронта и отдохнуть.

Гаунт бросил взгляд назад, пока шел по дороге. Чернота ночи уплотнилась до почти твердой массы из-за дыма, и эта темнота освещалась пульсирующим оранжевым светом от широких боевых зон вдоль линии фронта. Треск и визг снарядов продолжался отражаться эхом от позиций на болотах. Штурмовики кружились во мраке над головой.

По всей длинной дороге люди спали или отдыхали в беспорядочно стоящих грузовиках. Большинство из них были Бинарцы, множество из них были ранены. Тяжелораненых эвакуировали медленные процессии на пункт 10.

Гаунт с капралом добрались до станции вокса, установленной в одном скоплении палаток рядом с дорогой. Фигуры, в основной массе младшие офицеры, бродили рядом, едва держась на ногах от усталости.

Капрал повел Гаунта к одному передатчику, где оператор сделал несколько умелых переключений и дал Гаунту гарнитуру. Он снял фуражку и надел гарнитуру.

— Это Гаунт.

— Роун. У нас есть то, что тебе нужно, отбой.

— Повтори, Роун. У тебя есть доказательство, отбой?

— Подтверждаю, Брам. Оно весомое, отбой.

— Где ты, отбой?

— Пункт 36, пятый отсек. Это 36 в пятом, отбой.

— Оставайся там. Я направляюсь к тебе. Гаунт отбой.

Гаунт отдел гарнитуру и покинул палатку.

Эзра ждал его снаружи. Несмотря на то, что он был в гуще боя столько же, сколько и Гаунт, Нихтгейнец не показывал ни признака усталости.

— Идем, — сказал ему Гаунт, и начал идти на юг по дороге, в другую сторону от гула войны.

— Рестю! — позвал Эзра. Гаунт повернулся. Партизан поотстал, оглядываясь на дорогу позади него.

— Что? — спросил Гаунт.

— Ладд? — сказал Эзра. В последний раз, когда Гаунт видел Ладда, молодой человек был без сознания от истощения на сидении транспортника-10, припаркованного у дороги.

Гаунт покачал головой. — Не в этот раз. Идем.

Они шли по дороге около километра, сходя с нее время от времени, когда тяжелые транспортники и бронированные машины проезжали мимо, двигаясь к фронту. Местность по обе стороны от них была забита грузовиками для перевозки людей и снарядов, вместе с танками и Химерами, готовящимися к наступлению. Большие куски голой земли использовались в качестве передовых посадочных полос для штурмовиков и Валькирий. На земле были шесть машин, окруженных подготовительными командами и топливозаправщиками.

Гаунт провел Эзру мимо команды артиллеристов, сгружающих танковые снаряды с потрепанной Валькирии, и подошел к следующей. Пилот, отдыхающий на земле рядом со своей машиной, подпрыгнул, когда увидел приближающегося комиссара.

— Ты заправлен и подготовлен? — спросил Гаунт.

— Да, сэр, но...

— Но что?

Пилот объяснил, что его Валькирия и три следующих ожидали Маршала Саутоя и его старших офицеров. Саутой, наконец-то, удостоил линию фронта своим присутствием четыре часа назад, чтобы «проследить за подкреплением».

— Маршал, который мой личный друг, — сказал Гаунт, — пощадит тебя. Мне нужно лететь прямо сейчас. Неотложное дело Комиссариата.

— Это... необычно, сэр, — сказал пилот.

— Посмотри вокруг, друг мой, — сказал Гаунт. — Прямо сейчас все необычно. Я не могу преувеличить важность этого. Если я буду шататься вокруг и пытаться пробиться на соответствующие каналы, чтобы достать птицу, я проторчу тут всю оставшуюся ночь. Если это поможет, я подпишу бланк к46-В, в котором будет сказано, что я реквизировал тебя. Ты всегда сможешь показать еще своему летному инспектору.

Пилот изучал Гаунта какое-то время. В его звании сомнений не было, но комиссар был грязным. Его одежда была изорвана и перепачкана, и у него были свежие царапины и ушибы на грязном лице и муки от усталости в его бледных глазах. Он, так же, показывал, что у него рана на плече. Пилот пришел к мнению, что это, возможно, не тот человек, которому стоит переходить дорогу.

— Я отпущу техников и мы полетим, сэр, — сказал пилот, застегивая на пуговицы летную форму.

— Пункт назначения?

— Пятый отсек, — сказал ему Гаунт. — Пункт 36.

С воздуха, Спаршад Монс был расползшейся, монструозной тенью, дрожащей от десяти тысяч точек огня. Они пролетали сквозь зловонные клубы дыма, которые закрывали все, заставляя пилота лететь по приборам. На более чистых участках, когда они были над вторым отсеком, Гаунт смог увидеть колонны солдат и бронетехники, продвигающиеся цепью в степной город: длинные, извилистые реки фонарей и прожекторов, плывущие сквозь темноту. Шли все. Вон Войтц направил все, что у него было.

Вдали, на севере, возвышалось сердце Монса, полное секретов и злого умысла. Непреклонное, безмерное, такое же твердое, как горный пик, оно опускалось над нижними отсеками, полувидимое в ночи, такое же ужасное, как угроза смерти.

Валькирия пролетела по длинному четвертому отсеку, где еще больше могучих рек военных машин плыло вперед. Значительная часть контингента Вон Войтца была направлена в самую горячую зону пятого отсека. Гаунт догадывался, что Имперские силы, по меньшей мере, добились некоторого прогресса в пятом. Учитывая вес подходящего подкрепления, он едва удивился этому.

Они пролетели под исполинской аркой и влетели в пятый. Далеко впереди, на земле, губительный свет битвы освещал ночь, янтарным и красным. Гаунт заметил пункт, ярко освещенный наземными огнями и прожекторами, слева от них. Еще одна длинная колонна бронетехники и транспортов двигалась на серев внизу.

Валькирия описала круг, и начала спускаться на широкую базальтовую площадку, которая служила посадочной площадкой. Они коснулись земли с мягким глухим стуком и двигатели выключились.

Гаунт открыл люк и выпрыгнул, с Эзрой позади.

— Вы хотите, чтобы я остался, сэр? — позвал пилот.

Гаунт кивнул. — Да, спасибо. Так долго, как только сможешь.

— Круговая проверка, пожалуйста! — закричал пилот приближающейся наземной команде. — Десять минут! — Гаунт с Эзрой поспешили по дорожке к дому, который служил центром пункта. Низкая пологая местность вокруг была покрыта тысячами палаток, как казарками на коже какого-нибудь морского монстра. Слышался гул двигателей от близлежащей дороги, когда колонна с подкреплениями проезжала мимо, без начала или конца. Сам пункт кишел личным составом.

— Кто командующий пунктом? — спросил Гаунт проходящего мимо Колстекского сержанта.

— Это Маршал ДеБрэй, сэр.

— Где я могу найти его?

— Он уже отправился на линию фронта, сэр.

— Тогда кто командует здесь?

— Полковник Бейдер, сэр. Сарпойский 88-ой.

— И где он может быть?

Сержант пожал плечами. — Может быть, в главном укрытии? Или вы можете попробовать...

— Забудь, — сказал Гаунт. Он прошел мимо сержанта к фигуре, которую только что заметил в толпе. Старику, стоящему в одиночку, смотрящему, ждущему.

Гаунт начал идти быстрее, проталкиваясь сквозь толпу. Старик повернулся, и увидел его.

Гаунт сделал несколько последних шагов и упал на колени перед ним.

— Аятани отец, — прошептал он. Цвейл нагнулся и положил свои руки на плечи Гаунту, мягко подталкивая его подняться на ноги. Священник уставился в лицо Гаунта. Из старых глаз Цвейла лились слезы.

— Я многое повидал за свою жизнь, — сказал Цвейл. — Но видеть тебя здесь доставляет мне наибольшую радость.

— Рад вас тоже видеть, — сказал Гаунт. Он тяжело сглотнул. — Я долго был без благословения, отец, слишком долго. Мои грехи грузом давят на меня. Иногда, я думаю, что они слишком тяжелы, чтобы с меня их мог кто-нибудь снять, даже беати.

— Она сильная девочка, — сказал Цвейл. — Я уверен, что она поможет. — Цвейл продолжал пристально смотреть в лицо Гаунта. — Во имя всего святого, Ибрам, ты побывал в аду, так ведь?

— У него другое имя, но да.

— Хотя, мне нравится борода, — сказал Цвейл.

Цвейл повел Гаунта к командному пункту, держа руки Гаунта в своих, как для утешения, так и для поддержки. Аятани Цвейл, неизменно старый, стал намного более старым и хрупким с тех пор, как Гаунт видел его в последний раз.

— Роун здесь?

— Да, да. Ты тоже похудел. Ты не ел?

— Отец...

— И ты ранен. Эти царапины на твоем лице.

— Да, отец. Была битва.

— А твое плечо. Что случилось с твоим плечом?

— Рана. Телесная рана.

Цвейл воскликнул с неодобрением. — Телесная рана? Телесная рана? Они все телесные раны! Никто никогда не говорил «Во, смотрите! Мне только что попали в кости, но плоть абсолютно не задета!» Это все старая чепуха, вот, что это такое. Это фраза, которую вы, героические воины, произносите, чтобы казаться мужественными и стойкими. «Ха, это, всего лишь, телесная рана! Всего лишь, телесная рана! Я могу продолжать!» Чушь!

— Отец...

— Я слышал такое от человека, когда он потерял ногу!

— Отец Цвейл...

Внезапно Цвейл наклонился ближе и прошептал на ухо Гаунту. — Я не хочу беспокоить тебя, Ибрам, мой дорогой мальчик, но за нами следует очень большой человек. Очень большой. Очень высокий парень. Мне он кажется весьма зловещим, но я уверен, что ты знаешь о нем, потому что ты всегда бдительная напряженная пружина.

Гаунт остановился и повернулся.

— Эзра? Иди сюда. — Нихтгейнец подошел.

— Эзра ап Нихт, из Антилла Гереона. Это мой старый друг Отец Цвейл из Имхавы Аятани.

Возвышающийся партизан слегка кивнул в сторону Цвейла.

— Биддю халлоу, элдерен, — сказал он.

— Что он сказал? — спросил Цвейл, искоса посмотрев на Гаунта.

— Он приветствует вас.

— Он очень высокий. Опасно высокий. Я сказал, вы очень высокий, сэр.

— Хват сейзи?

— Я сказал, ты очень высокий. Высокий! — Цвейл сделал жест рукой над своей головой. — Высокий? Ну, знаешь? Не низкий?

— Хват, элдерен?

— Он дурачок, Ибрам? Кажется, он не понимает. — Эзра вопросительно посмотрел на Гаунта, кивнул в сторону Цвейла и резко оторвал пальцы от своих губ.

— Нет, все в порядке, — сказал Гаунт. — Я его все время терплю.

— Это был грубый жест, так ведь? — прошептал Цвейл Гаунту. — Он только что сделал грубый жест в мою сторону.

— Нет, отец. Он только заботился о моем благополучии.

— Хнх! Высокий – это одно, грубый – совершенно другое. Ты заводишь странные знакомства в своих путешествиях, Гаунт.

— Я часто так думаю, — улыбнулся Гаунт. — А сейчас, где Роун?

— Там, там, — пробормотал Цвейл, открывая двери в лазарет. Запах антисептика и выделений тел внезапно наполнили воздух. Медицинский персонал перевязывал последнюю группу раненых, привезенных с передовой пятого отсека.

— Сюда! — весело позвал Цвейл, вероятно не обращающий внимания на страдания вокруг него. Он быстро пошел к полевому театру.

Гаунт последовал за ним и остановился. Огромный, серьезно поврежденный труп полувзрослого сталкера лежал на полу театра. Хирург в маске был в процессе тщательного вскрытия.

Хирург поднял взгляд на вторжение и медленно положил свои, покрытые кровью, инструменты. Он мгновение боролся со снятием перчаток и маски, а затем быстро прошел через комнату к Гаунту и обнял его.

— Трон Терры, Ибрам!

— Привет, Толин.

Дорден сделал шаг назад. — Дай мне на тебя посмотреть, — сказал он. — Фес, это, действительно, ты?

— Во плоти.

— Вот, почему я сначала привел его в вам, доктор, — сказал Цвейл. — Так вы сможете осмотреть его. Он сказал, что у него телесная рана. В плоть, если быть точным, in corpus mortalis. Он похваляется, что в порядке, но вы то знаете этот тип воинов. Отрежь им ногу, а они, все равно, жизнерадостные.

— Ты ранен? — сказал Дорден. — Нога?

— Просто не обращайте внимания на Цвейла какое-то время. Я поцарапал плечо. Ты сможешь осмотреть меня позже. Роун здесь, так ведь?

Дорден кивнул.

— Это была его идея? — спросил Гаунт, делая жест в сторону трупа.

— Вообще-то, это предложил один из твоих. Комиссар, Новобазки. Он с Роуном. Они притащили труп из кустарниковой местности с собой.

— Нашел что-нибудь?

Дорден пожал плечами. — Да. Вещи, которые я бы лучше не находил. Но я все еще собираю данные.

— Мне нужно увидеть Роуна. Ты знаешь, где он?

Охотничий отряд ждал в одной из самых больших палаток снаружи лазарета. Дорден повел Гаунта, с Эзрой и Цвейлом позади. Гаунт вошел в палатку, и обнялся с Крийд, Варлом и Белтайном. Бонин крепко пожал его руку. Призраки, так же, тепло приветствовали Эзру, хотя партизан не ответил. Роун ждал, глядя на Гаунта.

— Брам.

— Элим. Постарел, постарел. А?

— Есть только война, сэр.

— Покажи мне, что у тебя есть.

— Сначала знакомство, — сказал Роун. — Это Колосим, Восемьдесят Первый.

— Я многое о вас слышал, сэр, — сказал Колосим.

— А это Комиссар Новобазки.

— Гаунт, — кивнул Новобазки.

— Комиссар, — кивнул в ответ Гаунт.

— А там, — сказал Роун, — это Рядовой-Разведчик Кортенхус. На койках там, Рядовой-Разведчик Маггс и, ну, Макколл.

— Бедные дьяволы, — сказал Цвейл.

Макколл и Маггс лежали на спинах на простых койках. Они оба были подключены к капельницам и биопитателям. Оба выглядели без сознания, холодными, измученными.

— Что с ними? — спросил Гаунт.

— Они вошли, — сказал Роун. — Они полностью покинули эту планету на несколько минут. Дорден говорит, что у них переохлаждение и истощение, но жить будут.

— Они полностью покинули эту планету на несколько минут? — повторил Гаунт.

— Доказательство, которое ты просил, — сказал Роун.

— Начни сначала, — сказал Гаунт.

Роун рассказывал об охотничьей миссии несколько минут. Те подробности, которые он упускал, с готовностью дополнялись Варлом, Новобазки и Белтайном.

— Бонин сказал, что задняя часть черепа была уязвимым местом, и так я поступил, — пожаловался Белтайн.

— Он уже убил сталкера таким способом.

— Ты убил сталкера, ударив его в заднюю часть черепа? — спросил Гаунт Бонина.

— Ага. Точно, — сказал разведчик. — Они не бронированы сзади.

— Это не то, что я пытался сделать, сэр, — продолжил Белтайн. — Я попытался, по доброй воле, и...

— Давайте продолжим дальше, — сказал Гаунт. — Комиссар Новобазки? Может быть, вы хотите что-нибудь сказать? — Новобазки кивнул. — Я могу только подтвердить все, что эти люди сказали вам, Гаунт. Сталкеры, несомненно, приходят в отсек сквозь порталы. Варп врата. Я не знаю, как вы их называете. Они как люки, позволяющие ублюдкам появляться после наступления темноты, прямо среди нас.

— Вы думаете, это характерно для Монса?

Новобазки пожал плечами. — Различные стоящие камни во внутренней местности кажутся фокальными точками врат. Трон, я не знаю. Я не эксперт в таких вещах. По моему мнению, Монс связан с чем-то, чтобы впускать сталкеров. Это встроено в его архитектуру. Установленные варп врата, подключенные к, я не знаю, чему. Это не ровное игровое поле.

— А сами сталкеры? — спросил Гаунт, смотря на Дордена, который стоял в проходе палатке.

— Образцы ткани говорят, что это огрины, — сказал Дорден, — с некоторым количеством человеческого генетического материала. Создания какой-то порочной евгенической программы. Их мозги модифицированы для абсолютной агрессии. Мы говорим о человеческих и огринских образцах, которые были соединены вместе, перестроены и запрограммированы, чтобы убивать.

— Есть доказательства?

Дорден покачал головой. — Я все еще собираю данные. У меня здесь нет правильных инструментов, чтобы закончить. Это, всего лишь, полевой госпиталь. Может быть, если бы у меня был бы доступ к сканерам и помещению для биопсии на Осколочных Равнинах или Таренале. Прямо сейчас, это только догадки.

— Мы разрешаем догадки, — сказал Роун. — Подозрения тоже.

Гаунт посмотрел на Дордена. — Но из того, что вы видели, доктор, вы могли бы сказать, что это модифицированные человеческие или дружественные человеку единицы?

Дорден кивнул. — У трупа, над которым я проводил вскрытие, есть жетон, зарытый в плоти на горле. Я имею в виду, скрыты пересадкой кожи и ее разрастанием. Жетон идентифицирует Рядового Олиоса Оллогреда, Пятая Штурмовая Группа (Огрины), 21-ый Харгренский Полк. Я проверил. 21-ый сейчас воюет на Морлонде.

— Они посылают наших собственных людей сражаться с нами, — сказал Новобазки.

— Кажется так, — ответил Гаунт. — И они посылают их сквозь дыры в варпе. Кто-нибудь здесь помнит жехгенеш? — спросил он.

Роун, Варл, Крийд и Бонин кивнули. Белтайн застонал от воспоминания.

— Что? — спросил Новобазки, но Гаунт уже продолжил. — Макколл и... как его имя? Маггс? Они прошли туда? — спросил он.

— И вернулись назад живыми, — ответил Роун.

— Я хочу поговорить с ними, — сказал Гаунт.

Дорден ввел что-то мощное в капельницу Макколла, и привел его в чувство.

— Пять минут, — сказал он Гаунту. — Это все, что я могу позволить.

Гаунт кивнул. Он присел рядом с койкой Макколла. — Оан? Эй, Оан? Это Гаунт.

— ...никогда не вернетесь...

— Макколл?

— Думал, что вы никогда не вернетесь, — неотчетливо произнес Макколл, открывая глаза.

— Ты будешь в порядке, Оан. Дорден так говорит. Я просто хотел поговорить с тобой.

— Так говорите. Я никуда не собираюсь.

— Что ты видел, Оан? Что за фес ты видел?

Макколл повернулся и уставился на крышу палатки. — Маггс попал внутрь, и я последовал за ним. Никогда не бросай своих, этому вы меня всегда учили.

— Учил. Учил.

— Значит, я отправился за ним. В том меня было холодно. По-настоящему холодно. Я сразу понял, что я полностью покинул Анкреон Секстус. Я был... где-то...

— Оан?

— Простите, простите, засыпаю. Я был где-то еще. Звезды были неправильными, это была первая вещь, которую я заметил. Созвездия были абсолютно другими. Я двигаюсь по звездам. Я замечаю такие вещи.

— Продолжай, Оан.

— Было холодно. Я уже это говорил? Я имею в виду, по-настоящему холодно. Камни, плиты. Куда ни посмотри. Маггс кричал о небе, и я тоже это заметил. Я мог видеть звезды, но прямо над головой была крыша. Потолок. Огромные каменные блоки висели в ночном небе. Это не имело смысла. Как могут камни просто висеть? И они были такими тихими.

— Тихими? — спросил Гаунт.

— На самом деле, тихими, — прошептал Макколл. — Они должны были производить огромный шум, небо, заполненное каменными плитами. Но они были тихими.

Его голос затих. Дорден с неохотой вставил еще один пузырек в капельницу.

— И не больше, — сказал он Гаунту.

Гаунт кивнул. — Оан? Расскажи мне об этом месте. Оно было пустым?

— Нет! Нет, нет, нет, Орды сталкеров, собирающихся атаковать. Еще нечеловеческие твари. Машины. Военный машины. Кровавый Пакт. Мы бежали, и мы пытались спрятаться. Сталкеры гнались за нами. Кованые. Я видел легионы проклятых, собравшихся огромным числом, ждущих открытия врат.

— Врат? — спросил Гаунт.

— Вы должны понять, — пробормотал Макколл. — Внутри Монса ничего нет. Он пуст. Это просто врата.

— Массивные врата, высасывающие нас, чтобы открыться и уничтожить нас. Врата в каждом отсеке не ведут в следующий отсек перед собой. Я видел их. Установленные в ряд. Они открываются куда-то еще...

— Макколл?

— Достаточно! — резко сказал Дорден. — Он снова отключился.

Внезапно Эзра снял свой рейн-боу и пошел ко входу.

— Что такое? — спросил Варл. Он с Крийд повернулись, наведя свое оружие на вход в палатку. Снаружи мерцали яркие огни. Гаунт встал, услышав вой штурмовика.

— Уберите оружие, — сказал он. — Ты тоже, Эзра. Я ожидал этого. — Вход в палатку открылся, и внутрь вошли солдаты Комиссариата с приготовленным оружием.

— Никому не двигаться! — сказал командир отряда, водя своим хелганом.

Никто не двинулся, даже Роун.

Наведя пистолет прямо на Гаунта, в палатку вошел Фарагут. Позади него вошли Комиссар-Генерал Балшин, Инквизитор Велт и Нахум Ладд.

— Вы арестованы властью Комиссариата! — рявкнул Фарагут.

— Приехали, Гаунт, — улыбнулась Балшин.

— Мне, на самом деле, очень жаль, сэр, — сказал Ладд.