Эксклюзивно для Его Величества

Глава 11

Наверное, Томас рассказал родителям про мою помолвку. Потому что на следующий день позвонила мама и предупредила, что они придут в гости. Моё вспыхнувшее недовольство быстро схлынуло. Я понимала, что рано или поздно придётся знакомить жениха с матерью и отчимом. Почему бы не сейчас? Тем более Хейли, по сути, напросились в гости. Значит, можно не выкорячиваться, пытаясь угодить им.

Бруно спокойно воспринял новость о незваных гостях, лишь уточнил кулинарные пристрастия моих столичных родственников и сделал заказ в ресторане. Я тоже не сильно волновалась, не бегала по дому, выискивая в углах пыль и паутину. И абсолютно не переживала: одобрит ли мама мой выбор? Меня больше волновала реакция Бруно. Я знала, что у Мейендорфов дружная семья с традиционным укладом, когда родители заботятся о детях, а те почитают старших. Для Бруно не были секретом мои прохладные отношения с матерью, но он не представлял, до какой степени они прохладные. Я не собиралась обманывать ни его, ни Эмилин Хейли, изображая дочернюю любовь. И теперь гадала, как правильно выстроить линию поведения. В общем, гости ещё не пришли, а я уже мечтала, чтобы они быстрее убрались восвояси.

— Улыбнись, малыш! Я тебя не подведу! — Бруно чмокнул меня в щёку и пошёл открывать дверь.

А я только сейчас сообразила, что дребезжащий звук, который мешал мне думать, — это дверной звонок! Вот и гости пожаловали!

Мама в элегантном костюме с царственным видом прошла в гостиную. И я видела, как постепенно меняется выражение её лица. Намётанным глазом она быстро оценила двухуровневую квартиру Мейендорфа и его самого в дорогом брендовом костюме. Эмилин Хейли повернулась к моему жениху и очаровательно улыбнулась.

— Я рада с вами познакомиться, Бруно.

— Мне тоже очень приятно, госпожа Хейли, — Мейендорф галантно поцеловал её ручку.

А я с откровенной насмешкой наблюдала за ними. Мама, наконец, заметила меня.

— Здравствуй… София.

Она больше не называла меня тем дурацким именем «Фике». Уже хорошо! Что ж, попробую для разнообразия побыть милой.

— Добрый вечер, мама, господин Хейли! — я гостеприимно взмахнула рукой. — Прошу! Проходите!

А вот Томасу улыбнулась вполне искренне.

— Привет, толстый, — я намеренно использовала старое обидное прозвище, показывая сводному брату, что сержусь.

— Привет, мышка! — широко улыбнулся тот, ничуть не устыдившись.

— Ты меня сдал?

— Угу, — кивнул Том белобрысой головой и пояснил: — А то не по-людски получается… Мы же вроде как одна семья!

— Не парься, — успокоила я. — Это давно надо было сделать и забыть.

Кстати, идя к столу, я сообразила, почему до сих пор не сообщила матери о своей помолвке. Дело не в обиде. Том правильно сказал: мы не семья, мы именно «вроде как семья». И своих столичных родственников я воспринимала как… да как родственников, только далёких и не самых любимых. Я банально не понимала, о чём сейчас буду беседовать с Хейли! На отстранённые темы говорить глупо, а откровенничать опасно.

Но, как всегда, на помощь пришёл папа — моя самая надёжная опора, которая не подводила меня ни разу. Хвала богине Дане, отец всё-таки смог уговорить Лауру, и они тоже присоединились к нам. Когда я увидела на пороге папу с его фирменной улыбкой и хитрым чёрным взглядом, вечер перестал казаться тошнотворно унылым.

Бруно прекрасно справлялся с ролью хозяина. Он предложил гостям аперитив и развлекал их непринуждённой беседой, а позже пригласил за стол. Мне всё-таки пришлось рассказать историю нашего знакомства, а также поделиться подробностями, когда и как Мейендорф сделал предложение. Мама и Лаура, как женщины, ожидаемо растеклись восторженными улыбками и заохали, разглядывая помолвочное кольцо.

— Это «Сигоноро» — известный ювелирный бренд, — со знанием дела заявила Эмилин Хейли.

— И очень дорогой, — добавила Лаура.

Мой жених, мило смущаясь, отвечал на вопросы мамы и Томаса. Во время рассказа о верфи ему на помощь пришёл отец, и Бруно смог перевести дух.

Я не могу сказать, что вечер получился весёлым и позитивным, но и ужасным его тоже нельзя было назвать. Мама явно переживала из-за таких кардинальных изменений в жизни дочери. Я видела растерянность в её взгляде и волнение. Похоже, она до сих пор переваривала эту новость. Томас тоже недоверчиво поглядывал на нас с Бруно. А от его замечаний и каверзных вопросов мы все чувствовали себя не в своей тарелке, кроме папы. Тот влёт осаживал распоясавшегося юнца. Лаура большую часть вечера молчала, чувствую себя некомфортно под редкими мамиными взглядами. Да и мне было не до еды. Один Брайан Хейли с непробиваемым спокойствием поедал свой стейк.

В общем, когда ужин закончился, раздался не один облегчённый вздох. Мужчины перешли в гостиную зону и, достав хорошую выпивку, начали обсуждать последние новости в нашем королевстве и в мире. А мы, женщины, остались в столовой. У нас с Бруно не было слуг. Лишь раз в неделю приходила домработница и занималась генеральной уборкой. В остальные дни мы сами следили за порядком. Поэтому сегодня посуду убирала я. Ну, и мама с Лаурой вызвались помочь. Работа пошла быстрее, и вскоре мы на кухне уже заваривали чай. Мама поставила фарфоровый сервиз на поднос и протянула его Лауре.

— Если вам не трудно, расставьте чашки, пожалуйста… А мы с дочерью принесём всё остальное.

— Конечно, — женщина понятливо улыбнулась.

Она вышла и прикрыла дверь, чтобы нам никто не мешал. Мама вздохнула.

— Надеюсь, Крис будет счастлив с… Лаурой, кажется.

— Он уже с ней счастлив, мама, — я насмешливо глянула на родительницу. — Лаура умная, добрая и очень любит папу.

Эмилин Хейли передёрнула плечами, но не стала развивать эту тему. В кухню заскочил Бруно.

— Я за солью.

Он схватил баночку и, чмокнув меня в щёку, вернулся в мужскую компанию.

— Очень приятный молодой человек, — заметила мама. — И тебя любит.

Я улыбнулась, но ничего не сказала. На кухне повисла гнетущая тишина, прерываемая лишь звоном посуды. Наверное, я была предвзята, но мамины слова казались мне неискренними, а её улыбки фальшивыми. Тяжело поверить обманувшему тебя. Это как идти по сожжённому мосту: каждый шаг делаешь с опаской, рискуя сорваться вниз.

— Я видела твой репортаж вчера, — снова заговорила мама. — Ты талантливая девочка. Я всегда это знала.

И опять тишина, только свист закипающего чайника.

— Я слышала, «АНТ» предлагали тебе работу?

На мамин вопрос я только хмыкнула. Ну, предлагали! И не только они, кстати. Эмилин Хейли нервно передёрнула плечами.

— Это хороший телеканал, третий по популярности. И если захочешь… Ты всегда можешь вернуться домой.

Я как раз отвернулась к шкафчику, чтобы достать конфеты.

— Софи, что же ты молчишь?! — мамин голос дрогнул. — Ну, прости меня! Я ошиблась!.. Хотела защитить семью.

С моих губ сорвался невесёлый смешок. Но молчать дальше и впрямь было бессмысленно. Я взяла Эмилин Хейли за руки и усадила на стул.

— Я не злюсь, просто… Всё верно, мам. Ты защищала свою семью: Брайана, Томаса. А я… Я как бы и не семья.

— Зачем ты так говоришь?!

— Потому что это так! — я присела напротив. — Наверное, поэтому разводы не приветствуются ни в одной стране. Нельзя окончательно поставить точку в прежнем браке, если есть дети. Они и там не нужны, и в новой семье напоминают о былом. А выбирая между неудачным прошлым и счастливым настоящим, всегда выберешь настоящее… Ну, сама подумай! Если бы я к вам вчера зашла, о чём бы мы с тобой говорили?.. У каждого давно своя жизнь, свой круг общения, свои заботы.

— Ты считаешь, что я не должна знать о твоей помолвке? — мама запрокинула голову к потолку, чтобы сдержать слёзы.

— Но ты же знаешь!.. А на свадьбу я вас обязательно приглашу, не волнуйся!

— Это неправильно! — мама судорожно выдохнула.

— Неправильно, — не спорила я. — Но так получилось. Возможно, не случись тогда всего этого со мной, мы бы и дальше жили в одном доме, вместе завтракали и уходили каждый на свою работу, а вечером за ужином делились новостями, чтобы потом разойтись по разным концам дома до следующего утра. Но рано или поздно я съехала бы от вас, зажила своей жизнью. Всё случилось раньше… — я вымученно улыбнулась и сжала мамины ладони. — Не переживай за меня. Я сильная. Не пропаду.

Мама посмотрела на меня так, как будто впервые увидела, а потом сказала:

— Тебе никто не нужен.

Я ненадолго задумалась и кивнула.

— Не нужен.

— А раньше ты была такая живая, общительная!.. Как огонёк, на который слетались все!

— Та София уже не вернётся, мама!

Поздним вечером, когда Хейли вернулись в столицу, захмелевший Бруно мирно спал в нашей постели, а Лаура — у себя дома, мы с отцом сидели в гостиной на диване. Тихо работал телевизор, мягким светом горели бра. Я нырнула папе под бок, прячась, как птенец под крыло.

— Что, попала сегодня? — усмехнулся отец, обнимая меня.

— Я не ожидала… Догадывалась, конечно, что Том расскажет, но рассчитывала на обычный гилайонный звонок, — и я не выдержала. — Не понимаю, пап. Неужели мама всерьёз думала, что всё будет как раньше? И я забуду её предательство?

— Предательство?

— А как по-другому это назвать?.. Пока всё хорошо — вместе, а как случилась беда — уходи, потому что у меня рейтинг падает?! Потому что поклонникам дочь-изгой не понравится?!..

Отец хмыкнул.

— Это малодушие, дочка. Предательство — то, что сделала Диана Шерро.

— Пап, не играй в синонимы.

Он помолчал немного, потом сказал:

— Ошибаться могут все. Бывают ситуации, когда мы идём против себя и своих убеждений, поддавшись панике или запутавшись. Имей снисхождение, Софи. Возможно, мама действительно раскаивается.

— Это больно, когда тебя предают самые близкие… Я до сих пор помню, как она говорила, что мне нужно уйти, а сама разглядывала свой свежий маникюр.

— Иногда мы что-то делаем, планируя один результат, а получаем совсем другое, — отец посмотрел на меня. — Мне кажется, именно это случилось с твоей мамой. Она думала, что ты пересидишь тяжёлые времена здесь и вернёшься, когда всё утрясётся и забудется. И даже не поняла, как ранила тебя своим решением. Не хотела этого. Понимаешь, о чём я?

Я кивнула в ответ.

— Да. Но и ты пойми: я не могу тратить свою жизнь на то, чтобы всех понять и простить. Что случилось, то случилось. Я не желаю маме зла. Мы просто отдалились друг от друга.

— Софи, мама любит тебя…

Я усмехнулась и отрицательно покачала головой.

— Наша мама любит в первую очередь себя.

— Не делай из неё чудовище, — папа щёлкнул меня по носу. — Твоя мама не настолько плоха. Честолюбива, амбициозна — да. Но не бесчувственная эгоистка.

А меня уже понесло.

— Я понимаю, почему она обратила на тебя внимание! Сам Кристиан Арно! Военкор, всегда на передовой. У тебя наград не меньше, чем у военных! — я глянула на притихшего отца. — Вы же вскоре после войны познакомились с мамой?

— Да.

— И ты влюбился?

— Разве в неё можно было не влюбиться?.. Я позвал Эми замуж через неделю после знакомства.

— Ну ты даёшь! — засмеялась я и уже серьёзно добавила: — И если Эмилин Рие не знал никто, то Эмилин Арно, жену прославленного журналиста, заметили все.

Отец напрягся. Значит, я попала в точку.

— Не надо, Софи. Как бы там ни было, но твоя мама — отличный репортёр. И она меня любила. Пусть не всю жизнь, как обещала, но любила.

— Пока твоя популярность не начала падать, а рядом не появился Брайан Хейли с более крутым рейтингом, — я всё-таки сказала то, что вертелось на языке, и уже тише добавила: — Мама любит не вас, а себя рядом с известными мужчинами.

— Эмилин — твоя мать, — сурово одёрнул меня отец. — Она дала тебе жизнь. И только за одно это ты должна быть ей благодарна. Не хочешь общаться — твоё дело. Но оскорблять не смей! — и уже мягче добавил. — Лично я до конца жизни буду благодарен бывшей жене за то, что она подарила мне такую дочь.

— Прости, папочка! Наверное, во мне говорит старая обида, — я, пристыженная, прижалась к нему. — Но я помню, как нам с мамой было хорошо раньше. И благодарна ей за своё счастливое детство, как бы пафосно это ни звучало. Правда! Я действительно была счастливым ребёнком!.. Только после маминого решения отправить меня к тебе, я перестала её уважать. И сделать с этим ничего не могу.

— Хотя бы не игнорируй маму, — попросил отец. — Тем более, как я понял, не все в их доме лишились твоего уважения?

— Ты о толстом? — уточнила я.

— Какой же он толстый?

— Видел бы ты Тома десять лет назад! Жирдяй! — я засмеялась и заметила: — Он сильно изменился.

— Ага, я так и понял, по репликам за столом.

Я тоже вспомнила, как сводный братец иногда на гране фола отвечал отцу или матери. И если при Брайане Хейли он ещё как-то сдерживался, ограничиваясь выразительными рожами, то Эмилин не раз пришлось краснеть за сыночка.

— Томас вырос на моих глазах. И я точно знаю: он не хам и не чмо. Скорее всего, это юношеский бунт! — уверенно сказала отцу.

— Зубы у волчонка режутся? — Кристиан Арно понимающе усмехнулся.

— А по-другому в нашем мире никак.

Мы посмеялись, и папа начал собираться домой. У двери он поцеловал меня в лоб и тихо сказал:

— Я рад, что вы с мамой поговорили, Софи! Это нужно было сделать.

— Ей нужнее, чем мне.

— Возможно. Но старая обида была твоим балластом. Это неправильно. Родители должны поддерживать детей и при необходимости подставлять своё крыло. А не тянуть к земле.

— Пап, ты у меня самый лучший! — я не сдержала своего восхищения. — Да-да!.. Но, поверь, я уже уверенно стою на крыле. И сама могу поддержать кого угодно. Даже тебя, если понадобиться.

Кристиан Арно весело усмехнулся.

— Иди уже! Желторотик!.. Это мне тебя ещё держать и держать!

…

Как ни странно папа оказался прав и на этот раз.

Через три с половиной года я с вещами снова стояла на пороге его дома, не замечая ливня, неожиданно холодного для вересня.

— Софи? Что случилось?.. — отец подхватил мой чемодан. — Давай, заходи скорее!

Минут через десять мы с папой сидели за столом на нашей маленькой кухоньке. Говорить было тяжело и… стыдно.

— Я ушла от Бруно.

— Ну, это и дурак бы понял, — папа снова глянул на чемодан в углу. — Почему?

Некоторое время было тихо. Я старательно подбирала слова, а отец ждал. Для меня это был самый тяжёлый вопрос. Его задавал и папа, и Бруно. Но мне не хватило духа честно ответить ни одному, ни второму. И я жалко проблеяла:

— Наши отношения превратились в болото… в липкий кисель. И не туда, и не сюда.

— И кто в этом виноват?

Я напряглась, непроизвольно сжимая кулаки. Папа — это не деликатный Мейендорф. Тут размытыми фразами не отделаешься. Я набрала в грудь побольше воздуха и выдохнула:

— Я.

Отец нахмурился.

— Бруно — неплохой человек, Софи.

Лишь криво усмехнулась на это. Мне ли не знать Мейендорфа? Мы прожили вместе пять лет, и я изучила мужчину вдоль и поперёк.

— Рассказывай! — велел отец.

— У меня была задержка, — призналась я и опустила голову. — Почти две недели. Сначала думала так: нервы, беготня на работе… Сегодня поняла, что тянуть дальше бессмысленно, и, наконец, купила тест. Пока шла домой и пока ждала результат, молилась всем богам, чтобы он был отрицательный, — я посмотрела на мрачного отца. — Когда увидела одну полоску, рыдала от счастья и облегчения. Вышла из ванной и поняла, что не могу больше находиться в этом месте и с этим человеком.

— Детка, ты испугалась… Обычная паника…

Я покачала головой.

— Дело не в этом, папа. Я не люблю Бруно и не полюблю, каким бы хорошим он ни был… Когда я думала, что беременна, то отлично понимала, что меня ждёт в ближайшем будущем: свадьба с Мейендорфом и рождение ребёнка. И в тот момент я была готова бежать на край света от такой перспективы. Я поняла, что не хочу! Что это не моя мечта, не моя цель! Что если так случится, я задохнусь! — не выдержав отцовский взгляд, я виновато опустила глаза. — Да, ты предупреждал меня!.. Но я думала, что смогу, что привыкну. Что уважения и симпатии хватит.

Папа громко вздохнул.

— Эх, Софи, Софи!.. Привыкнуть можно к стрингам в жопе. А человека чувствовать надо! Чтоб дотронулся — а у тебя дыхание перехватывало!..

Несмотря на барабанящий за окном дождь, я долго не могла уснуть. Как тут уснёшь, когда плакать хочется от собственного сволочизма? Но по-другому поступить я не могла!..

Мысленно вернулась на несколько дней назад, когда думала, что залетела. До этого я свято верила, что у меня всё в порядке и что я даже счастлива. Что спокойствие и предсказуемость — равноценная замена любви и страсти. И сейчас недоумевала: как я могла настолько погрязнуть в самообмане?.. Зато как мгновенно протрезвела, когда оказалось, что у меня вся жизнь может быть такой! Вот тогда всё стало на свои места: стало понятно, что важно, а что нет. Что нужно, а что рядом больше для привычки. В те дни я ненавидела Бруно, ведь заклинание контрацепции было на нём. Мейендорф всегда говорил, что дети у нас будут только после свадьбы, и я поддерживала его в этом. Тогда мне всё, связанное со свадьбой и семьёй, казалось чем-то далёким и туманным. И сейчас я реально струсила.

Нет, я даже не допускала мысли об аборте и родила бы этого ребёнка в любом случае. Но счастья от предстоящего материнства не испытывала. И это тоже стало одной из причин, почему я ушла от Бруно. В моём понимании, если люди любят друг друга, то мечтают о детях. Это как другой способ признаться в любви, сказать: «Я хочу прожить вместе с тобой всю жизнь!..» А я не хотела.

Этой ночью плохо спалось не только мне. Я слышала, как ходит в своей комнате отец. Бедный мой! Сколько же волнений я ему принесла?! Что ж у меня всё через пень-колоду?! Проглотив рваный всхлип, я уткнулась в подушку. Долго лежала, изводя себя муторными мыслями, и незаметно провалилась в сон.

А утром пришёл Бруно.

— Успокоилась? — он настороженно посмотрел на меня. — Софи?.. Давай нормально поговорим? Ты можешь сказать, что на тебя нашло?! Почему ты ушла?

Я прекрасно понимала, что этот разговор неизбежен. Более того нам с Мейндорфом необходимо было выяснить отношения. И ночью я обдумывала, что сказать моему уже бывшему жениху. Но сегодня, глядя в эти несчастные и непонимающие глаза, не смогла. Отвела взгляд.

Мужчина с укором смотрел на меня.

— Ты целую неделю ходила как привидение, а в конце концов вообще ушла с вещами!.. Софи, я нашёл тест… отрицательный…Ты из-за него расстроилась?.. Если ты готова стать мамой, то хорошо! Я тоже очень хочу ребёнка!

И я взвилась.

— Нет!!!

Бруно вздрогнул.

— Что «нет»?

— Я не хочу ребёнка!!!

— Не хочешь, так не хочешь.

Всё-таки я не ошиблась, сравнив Мейендорфа с киселём. В него легко погрузиться с головой, а вот выбраться ещё надо постараться.

— Бруно, прости меня, если сможешь, но нам лучше расстаться.

Мужчина непонимающе моргнул.

— Что?.. Почему?! Я тебя чем-то обидел?!

— Нет. Дело не в этом.

— А в чём?

— Я не люблю тебя!

Фух! Я сказала это!..

— Как?.. — мужчина растерялся. — Ты же говорила… Замуж согласилась выйти. Разве я заставлял тебя?

Я сглотнула.

— Ты ни в чём не виноват. Дело во мне. Я просто поняла, что то чувство, которое к тебе испытываю, не любовь… И замуж за тебя я не выйду.

Мейендорф не мигая смотрел на меня. И я видела, как меняется его взгляд, как приходит осознание, что это не бабский каприз и не розыгрыш. Как растерянность и непонимание сменяются болью. Я чувствовала её!.. О богиня Данушка, дай нам сил!

Я скукожилась, не выдерживая собственную вину. Малодушно подумала, что лучше бы Бруно ударил меня! Тогда я могла бы с чистой совестью презирать его и всем говорить, какой мой бывший жених — подонок и как мне повезло, что я вовремя это поняла… Но Мейендорф даже не наорал на меня, не обозвал обидными словами. Он весь как-то сник и отступил на шаг.

— Я понял… Раз не любишь, то, конечно… Зачем?.. Но как же?.. Что же получается? Мы пять лет вместе! И ты… всё это время притворялась?

Как же мне сейчас было хреново! Я причиняла боль ни в чём не повинному человеку, но по-другому поступить не могла. Вырвавшись из паутины самообмана, почувствовав вкус свободы, я уже ни за что не вернусь обратно. И только зажмурилась, чтобы не взвыть в голос. А мужчина вдруг тихо спросил:

— Ты кого-то встретила?

И я кивнула. Может быть, глупо. Но я решила, что для Бруно это будет понятнее и не так обидно, чем мысль, что я терпела его столько лет.

— Любишь?

И я снова кивнула.

Мужчина то ли вздохнул, то ли застонал. Такой сукой я себя ещё не чувствовала никогда!.. Мейендорф потёр грудь, словно ему заболело сердце.

— Бруно! — я перепугалась и бросилась на помощь.

Мужчина выставил вперёд руку.

— Не подходи.

Он, пошатываясь, вышел из дома. Я смотрела вслед, и едва сдерживалась, чтобы не побежать за Мейндорфом. Так хотелось успокоить его, утешить. Но понимала, что это бессмысленно и только причинит лишние страдания. И ему, и мне.

На заплетающихся ногах я вышла на задний двор. Курила. Вспоминала недавний разговор. Снова курила. Думала, можно ли было сказать правду иначе, другими словами? И снова курила. Голова гудела. Я даже не заметила, когда вернулся отец.

Он молча забрал у меня сигареты.

— Бруно приходил?

— Да, — я рвано выдохнула и призналась: — Чувствую себя такой виноватой!

— Приятного мало! — не спорил отец. — Но останься ты с ним, вы оба были несчастны. А так у вас есть шанс встретить нужного человека. Бруно это поймёт, когда смириться со случившимся… И ещё, доча! Раз уж начала рвать, рви до конца.

— Ты о чём?

Папа посмотрел мне в глаза.

— Пора двигаться дальше и в плане карьеры. Фету ты переросла.

Я нахмурилась, догадываясь, что он имеет в виду. Кристиан Арно кивнул моим мыслям.

— Пора возвращаться в столицу. Покажи всем, что Софи Арно не просто в строю, а впереди. Сделай их! Ты сможешь!

— Но, пап…

— Займи своё место по праву!

Я растерялась только в первую минуту, а потом почувствовала, как кровь быстрее побежала по венам. Отец прав: в другое время я бы не решилась, а сейчас самый подходящий момент.

Целый день меня потряхивало от предвкушения, даже чувство вины отступило. Я думала, что мне предстоит сделать здесь: уволиться с Фетского телевидения, поговорить с Робертом насчёт дальнейших тренировок, забрать оставшиеся вещи из квартиры Бруно Мейендорфа. Я составила план действий на будущее, чтобы переезд в Виридию прошёл чётко и без эксцессов.

За ужином поделилась с папой своими мыслями.

— Я, наверное, приму предложение «АНТ». Там предлагают хорошую зарплату…

Толстый конверт громко шлёпнулся на стол и помешал договорить.

— Утром я звонил маме, — сказал отец.

— Зачем?

— Затем, что ты и её дочь. И пора бы Эмилин доказать это на деле, — папа в упор посмотрел на меня. — Это письмо из «MB-vexa», они приглашают тебя на работу. Пожалуйста, не считай это уступкой или блатом. Ты сама знаешь, что тебя взяли бы в любую телестудию королевства. «MB-vexa» — лучшая. Лучше, чем «АНТ». Там больше возможностей… Дерзай, моя девочка!

Уходила из Феты я тихо. Как когда-то давно и пришла сюда. На душе было гадко из-за Бруно, но… Вернись я к нему, уже ничего не будет как прежде. Теперь Мейендорф знал правду и никогда не согласился бы на такие отношения. При всей своей мягкости и флегматичности, он был гордым человеком.

Когда я забирала свои вещи, Бруно стоял на балконе, откровенно избегая меня. Если честно, мне даже не пришлось ничего собирать: он всё сделал сам. Я посмотрела на большую сумку у двери и медленно, собираясь с духом, прошла в гостиную. Увидела мужской силуэт за стеклом, но не стала звать. Аккуратно положила кольцо с бриллиантом на стол и только тогда заговорила.

— Сейчас ты меня ненавидишь и не понимаешь, почему я так поступила…

Бруно наконец повернулся ко мне.

— Ты права, Софи. Я не понимаю.

— Я желаю тебе встретить девушку, которая по-настоящему полюбит тебя. Тогда ты поймёшь разницу.

Его передёрнуло от едва сдерживаемых эмоций. И я не стала больше ничего говорить. К чёрту эту психологическую туфту!.. Тихо вышла и закрыла за собой дверь квартиры.

Лёгкий щелчок замка стал точкой не только в романе с Мейендорфом, но и в конце очередного этапа моей жизни. И я готова идти дальше.

…

Виридия

Столица встретила меня… Да никак она не встретила, жила своей обычной жизнью. Виридийцы бежали, спешили по нескончаемым делам, выскакивали из портальных переходов, ловили такси, и все такие сосредоточенные, серьёзные, важные. Думаете в Фете по-другому? Точно так! И всё же… Я здесь родилась, и моя душа откликалась на этот город иначе.

В первый день после возвращения, даже толком не распаковав вещи, я просто гуляла, проверяя свою память. За прошедшие годы много чего изменилось, но были и знакомые места, будившие далёкие приятные воспоминания детства и юности. Парк, где мы гуляли с одноклассниками и катались на лебоке (летающая доска — Прим. авт.), самый большой столичный магазин, центральный проспект, исхоженный вдоль и поперёк. На краю сознания мелькнула мысль: изменилась ли улица Бальчеви? Но проверять её я не стала. И возвращаться в дом Брайана Хейли тоже не собиралась. Несмотря на предложенную работу и сносные отношения с матерью, я не представляла нас вместе под одной крышей. Да и не хотела этого, честно говоря.

Я сняла квартиру в старой, тихой части города, где не было стеклянных высоток и шумных баров с музыкой и сияющей подсветкой. Но решающим фактором для меня стала не тишина, а выход на крышу с садом. Да-да! Именно маленький зелёный садик! Подушкообразные ели, можжевельник и виноград, обвивший деревянную решётку, — я влюбилась в это место с первого взгляда. Оно чем-то неуловимо напоминало папин дом, где я любила сидеть на террасе и любоваться цветущими клумбами. Учитывая, что здание было самым высоким в районе, мне не нужно было опасаться, что с соседних крыш будут подглядывать. Ничего не давило, не ограничивало. В общем, когда я увидела эту красоту, сразу же подписала договор, не испугавшись высокой стоимости. С предложенной руководством телеканала зарплатой я могла себе это позволить.

Если вы думаете, что мне предложили какую-то запредельную сумму, то зря. Она была больше, чем в Фете, но не на много. Я не требовала прибавку и не торговалась, доказывая, что Софи Арно — находка для «MB-vexa». При приёме на работу у меня было только одно условие.

— …Я хотела бы отдельный кабинет.

— Ещё что-то? — слащаво пропел кадровик компании. — Может быть, оформить всё в бледно-розовых тонах или поставить стол для бильярда?

Я внимательно посмотрела на него: язвит или неудачно шутит?

— Господин Шакли, я обязательно сообщу, если мне что-то понадобится. Пока мне нужен только кабинет. Это выполнимо?

Мужчина после недолгих размышлений, сопровождаемых непонятным кривлянием, кивнул.

— Да.

— Когда я могу приступить к работе?..

Уже на следующий день я пришла в телестудию. На утренней планёрке меня представили коллегам. Слава Царице-воде (другое имя богини Даны — Прим. авт.), среди них не было моих бывших друзей. Я ловила внимательные, любопытные взгляды. Кто-то приветливо здоровался, кто-то предлагал помощь новенькой… О нет! Не надо мне это счастье!

— Буду иметь в виду, — я вежливо улыбнулась сердобольным и отвернулась к шеф-редактору.

Нам раздали задания, и начались обычные трудовые будни. Я искала интересные факты и события, рыла подтверждающую информацию, снимала репортажи. В первое время все сюжеты делала в основном по заданию редактора. Мне нужно было время, чтобы освоиться в столице и адаптироваться в новом коллективе. Привыкнуть, познакомиться с нужными людьми, наладить контакты. Это необходимый этап, и его проходят все новички. А учитывая, что я не пользовалась старыми связями, мне всё пришлось начинать практически с нуля. Это несложно, только затратно по времени. Хотя я нашла для себя дополнительный плюс: у меня появилась возможность заново познакомиться с Виридией, заметить все изменения и новшества. Жаль только, что не хватало времени по-настоящему погулять по городу, не отвлекаясь мыслями на что-то другое.

Тяжелее всего мне пришлось с коллегами. Их интерес, резко вспыхнувшие дружеские чувства напрягали. Мне хватало стандартного «привет-пока». И все приглашения посидеть вечерком, сходить оттянуться меня не интересовали. Мои коллеги в Фете давно привыкли к этому и не лезли. А здешние не понимали и упрямо пытались «наладить отношения». Мой новый оператор, с которым мы, оказывается, в одно и то же время работали в «Авреи+», заискивающе заглядывал в глаза и старался угодить. Но я-то помнила, как он посмеивался вместе с остальными шесть лет назад, когда я мыкалась и пыталась доказать свою невиновность. В один из дней, когда мужчина порывался сбегать мне за чаем, я не выдержала и рявкнула:

— Делай свою работу, Павел! Мне нужен оператор, а не слуга!

Он обиделся.

— Я же так… по дружбе.

— Друзья мне нужны ещё меньше, чем слуги.

И это была правда. В личном общении я привыкла довольствоваться несколькими людьми. Если мне хотелось поговорить по душам, я звонила папе или ходила к нему в гости. Если было настроение погулять и поболтать ни о чём, встречалась с Томасом. Сейчас мы могли видеться часто. С мамой я тоже общалась, но мало, в основном по гилайону. Иногда мы вместе ходили по магазинам. В первое время после возвращения мне нужен был советчик, который подсказал бы где и что лучше купить, и я позвала Эмилин Хейли. С тех пор у нас периодически случались совместные походы за покупками. Для меня в этом была двойная польза: во-первых, у мамы хороший вкус, а во-вторых, после таких прогулок я считала свой дочерний долг выполненным и больше не заморачивалась общением с матерью. В моей квартире Эмилин Хейли была раз или два. Пришла, посмотрела, как я устроилась, успокоила материнскую совесть — и хватит, по-моему. Не надо со мной нянчиться.

Меня абсолютно не тяготило моё одиночество. После переизбытка людей на работе посидеть в тишине в моём садике было самое то.

Через месяц, может быть, два, я поймала себя на мысли, что практически не вспоминаю Бруно Мейендорфа. Что моё сердце не ёкает и больше не мучает чувство вины. Остался неприятный осадок, и всё. Тогда я окончательно убедилась, что поступила правильно, разорвав помолвку. О какой любви можно говорить, если я даже не почувствовала, что человек исчез из моей жизни?

Когда я поделилась этими мыслями с папой, он рассмеялся.

— Я тебе сразу сказал, что ничего путного у вас с Мейендорфом не будет. Надо слушать старших, доча!

— Меньше пафоса, старик! — пошутила я. — Не рано ли ты в провидцы записался?

— Это опыт и житейская мудрость, — наставительно произнёс отец.

— Что же тебе твоя житейская мудрость не подсказала, что Лаура Катель, проработав больше десяти лет в бухгалтерии, вдруг напишет заявление об увольнении и захочет переехать в другой город?

Папино лицо вытянулось от удивления.

— Что?! Как уволилась?!

По правде говоря, именно поэтому я и позвонила: не ныть из-за Бруно, а разобраться, что происходит у отца с Лаурой.

— Ты не знал?

— Нет. Я уже неделю в Линахенге. Вот, собираюсь к гоблинам.

— Пап, мне кажется, тебе сейчас не о гоблинах думать надо. Лаура тебя очень любит и так просто не ушла бы.

Отец, не дождавшись моего «пока», отключился. Я не обиделась: слишком переживала за папу с Лаурой и хотела, чтобы они были вместе. Я понимала, насколько тяжело сходиться людям в возрасте, притираться друг к другу, подстраиваться. У отца с Лаурой это уже получилось. Я видела. Папа громкий, шумный, со своей точкой зрения по каждому вопросу. И ему надо её высказать, хоть ты тресни! Лаура спокойно слушала ворчание своего мужчины, иногда что-то спрашивала, уточняла, но не спорила. Не потому что, не имела своего мнения. С этим у неё всё было в порядке. Лаура была из той породы женщин, которые слушают мужа, открыто не возникают, но делают так, как считают нужным. Я уверена, что она станет отцу надёжным тылом… Если только он не опоздал.

Слава великой Дане, не опоздал!

Когда папа рассказал, что случилось, я не знала, то ли смеяться, то ли плакать… от счастья. Мои «старики», в отличие от меня, залетели по-настоящему! Лаура, зная отрицательное отношение Кристиана Арно к браку, испугалась, что он разозлиться и, хуже всего, потребует сделать аборт, поэтому и решила по-тихому свалить. А папа обрадовался. Нет, сначала, конечно, побушевал, повозмущался, как про него могли так плохо подумать, а потом буквально летал на крыльях! Я тоже радовалась!.. Даже не так! Меня распирало от умиления! Я наглядеться не могла на беременную женщину и только сожалела, что её мучает жуткий токсикоз.

Отец и Лаура поженились тихо, без шумихи, пригласив на торжество самых близких друзей. После свадьбы я вернулась в Виридию со спокойной душой: ведь теперь мой папа был не один. Рядом — любимая и любящая женщина, которая окружит его уютом и заботой. По утрам будет провожать на съёмки, а вечером выглядывать в окно, ожидая с работы. Будет волноваться за него, звонить, интересоваться, как дела… Когда любишь, это так немного, и так много одновременно.