Эльминстер должен умереть!

Глава 9 Именем дракона

— Вот она, — триумфально провозгласил Марлин, глядя на украшавший темные двустворчатые двери бронзовый череп дракона в натуральную величину. — Палата Драконьего Черепа.

Вокруг него беспокойно зашевелились наемники, с напряженными лицами и мечами наготове. Их не побеспокоило убийство шести пурпурных драконов, встретившихся по дороге сюда, но сейчас головорезы испытали внезапный приступ страха.

Но наниматель удивил их, повернувшись к двери спиной и указав в другой конец коридора со словами:

— А теперь мы направимся туда. В другую комнату.

Раздались еле слышные вздохи облегчения. Марлин спрятал широкую ухмылку, обогнав нескольких наемников, когда они повернули за угол, чтобы встать во главе отряда.

Скорее по старой привычке, чем следуя приказам юного лорда, некоторые из замыкающих стали следить за тылом, пока остальной отряд продвигался вперед.

Жизнь и смерть этих людей частенько зависела от того, заметят ли они вовремя оказавшегося за спиной врага. Однако там, где бандиты порубили висевшие на стенах большие гобелены — чтобы убедиться, что за ними никто не прячется — густыми облаками клубилась пыль. Так что наемники не увидели тех, чьи глаза следили за ними из густого мрака на высоком балконе вдалеке — слабо мерцавший призрак принцессы, рядом с которым стояли мужчина и женщина.

Взгляды всех троих, следивших за бандой Грозозмея, пылали как раскаленные угли.

— И вот челюсти стали сжиматься. Медленно и терпеливо. Очень терпеливо. В этот раз тебе не убежать, старый враг.

Мрачный, красивый мужчина, который произнес эти слова наедине сам с собой, пересек комнату, чтобы понаблюдать за другой движущейся, мерцающей сценой, висящей в воздухе — там, где он создал ее.

Некоторое время последив за ней, он кивнул, отвернулся и подошел к приготовленному графину с бокалами.

— В этот раз, Эльминстер из Долины Теней, — любезно сообщил он бокалу, — я вымотаю тебя. Заклинание за заклинанием, союзник за союзником... исчезнут один за другим. Измученные и истощенные.

Мэншун налил себе вина, поднял бокал так, чтобы в стекле отразилось мерцание одного из его прорицающих заклинаний, одобрительно изучил содержимое на свет и сказал ему:

— Да, время, когда ты видел все и всегда опережал меня на два шага, давно прошло. Исчезло вместе с Плетением и твоей чересчур милостивой богиней. Пропало вместе с венцом Избранного. Теперь, Эльминстер, ты ничем не лучше любого из нас.

Он лениво перевел взгляд на другую мерцавшую сцену, где извивались щупальца и стонали схваченные ими жертвы, затем прошел мимо.

— Но ты не беззубый лев. Совсем нет. В прошлом мне случалось недооценить тебя, но больше я такой ошибки не совершу. Больше никогда.

Следующая сцена показала ему нескольких боевых магов, склонившихся над отполированным столом в богатой дворцовой комнате. Мэншун не потрудился заставить свою магию передать то, о чем они так оживленно переговаривались, вместо этого продолжив беседовать с бокалом.

— Так что между нами не будет никакой великой волшебной битвы. Я не дам тебе шанса еще раз испытать на мне свое остроумие, чтобы потом каким-то образом ускользнуть. Мы не встретимся до тех пор, пока ты не лишишься последних своих достойных упоминания заклятий.

Он пошел дальше, взмахом руки развеяв уже ненужное изображение.

— Эту ловушку ты преодолеешь, я не сомневаюсь. И следующую за ней тоже. Возможно, третью и четвертую из тех, что тебя ждут. Но я подготовил куда больше, и я никуда не исчезну, Мудрец Долины Теней. Я буду резать, терзать, бить тебе в спину, отступая всякий раз, когда ты будешь оборачиваться, и раз за разом ты будешь видеть пустоту — никого, чье имя можно было бы узнать, никого, в кого можно было бы швырнуть заклятье. И когда у тебя больше не останется туза в рукаве, я нанесу удар. И я это сделаю.

Он остановился перед еще одним беззвучным изображением.

— Марлин уже приблизился к сокровищам, которые мы ищем. Вскоре Талан исполнит мою волю в куда более тонкой игре, ведь я знаю, Старый Маг. В этот раз мне все известно. Твой будущий ученик — твой юный наивный потомок — будет испорчен моей волей или умрет, так и не став одним из долгой череды твоих помощников. Они ведь расходный материал, не так ли? Каждый из них... точно такими же были мои заклинатели, умиравшие во имя Братства. Точно такие же эти боевые маги, умирающие во имя Дракона. Точно такими же были тысячи тех, кого ты убил или столкнул с пути за все эти века, погибшие во имя Мистры. Так благородно и возвышенно с твоей стороны. Ты, Старый Маг, ничем не лучше меня. И никогда не был.

Он взмахнул бокалом и почти весело спросил в никуда:

— А сейчас во что ты превратился? Крадешь магию, чтобы на несколько мгновений вернуть рассудок своей сумасшедшей любовнице! За тобой ухаживает верная подруга, которая больше не способна не то, что сотворить слабенькое заклинание — не способна даже петь! Куда исчезли твои армии арфистов? Дюжины учеников? Тысячи готовых исполнить любой твой приказ, стоило тебе лишь взглянуть в их сторону? Что ж, кажется, мои никудышные агенты превзошли твоих. Наконец-то.

Высокий красивый мужчина продолжил расхаживать по комнате.

— И я с радостью заставлю твою маленькую девку примкнуть к их рядам... когда ты начнешь надеяться, что можешь ей доверять.

Мэншун пригубил вино, одобрительно улыбнулся — намного лучше арренийского, к чести какого-то нынче давно мертвого келаря из этой развалины, королевского дворца — и пробормотал:

— А там, где ни она, ни Марлин с Талан не смогут справиться, у меня есть другие. Дворяне и боевые маги... и некая госпожа Темные Латы.

Вампир, правивший городами и цитаделями, сделал новый глоток, улыбнулся еще раз, и почти нежно добавил:

— Наконец, я и сам грозный противник. У меня к тебе старые счеты, и я давно размышлял, как их уладить. Пока ты, по своему обыкновению, тратил время, спасая Королевства ради других. В этот раз, Эльминстер Омар, Мудрец Долины Теней, ты падешь.

Некоторые из наемников боялись, он чувствовал это, но Марлин хорошо им платил, а для своей безопасности он сделал все, что мог. Заклинание охраны от железа должно было сохранить его от их клинков, а кроме того была еще другая магия, которую он мог призвать. При нем было зелье противоядия, его высокий плотный воротник и ожерелье должны были помешать попыткам удушения, а на груди скрывался смертоносный секрет, готовый ударить тотчас же, как только его выпустят.

Более того, Марлин знал, куда направляется, и знал, что делать, когда он достигнет этого места.

Да. В отличие от большинства придворных, которые считали, что Виверноязыкая Чаша спрятана в палате Драконьего Черепа или где-то поблизости, Марлин точно знал ее местонахождение. Даже Тихая Тень, если он или она заинтересовался бы Чашей, не владел подобными сведеньями.

Семейное сокровище Обарскиров, которое незадолго до ее кончины вручил королеве Филфаэрил посол из Глубоководья, было украдено с демонстрационного постамента в комнате Красного Флага во время одного из пиров прошлого... скорее в качестве пьяной шутки, а не чего-то большего. Из страха быть пойманным боевыми магами, которые воспользуются заклятьями, чтобы отследить Чашу, вор спрятал ее в ту же ночь в самом дворце, прежде чем покинуть его.

Тем вором был Нетглас Грозозмей, старший брат Марлина, которого тот запомнил как остроносого, усатого и неприятного человека, похожего на акулу.

Нетглас собирался раструбить о краже по всему Сюзейлу, чтобы заслужить уважение старших представителей знати, но быстро испугался возможных последствий и не сказал ни слова, после того как боевые маги, разыскивавшие Чашу, стали применять выжимку мыслей к посетителям того пира — и она разрушила разум и дознавателей, и их подозреваемых.

Не желая, чтобы Грозозмеи столкнулись с репрессиями, опасаясь быть казненным, попасть в тюрьму, или даже быть изгнанным из дворца, Нетглас хранил молчание. Он уже разболтал о краже троим братьям, но попытался исправить эту ошибку, угрожая им расправой, если они кому-то расскажут. Элгрим, следующий по старшинству из братьев, все равно сказал своему лучшему другу, Наэлю, будущему лорду Роунмантлу — и Нетглас прикончил их обоих, обставив все как «несчастный случай».

Именно эти слова он использовал потом в приватной беседе с оставшимися двумя братьями, Рондрасом и Марлином. Они восприняли предупреждение со всей серьезностью и молчали годами, пока Нетглас не погиб, сражаясь вместе с кронпринцем Эмваром Обарскиром, когда тот со всей своей армией попал в засаду сембийцев к югу от Обширного болота в год Тихой Флейты.

Когда тело Нетгласа привезли обратно для погребения в семейном склепе, Марлин отравил своего старшего брата Рондраса. Они с Рондрасом недолюбливали друг друга, но Марлин сделал это в первую очередь не затем, чтобы стать главой семьи, а для того, чтобы заполучить Парящий Клинок — великолепный меч, который, так случилось, был магическим артефактом, традиционно принадлежащим наследнику Грозозмеев.

Марлин жаждал обладать прекрасным оружием с раннего детства, и благодарил богов, что Нетглас не взял Парящий Клинок с собой на войну, а оставил его в безопасном хранилище под поместьем Грозозмеев. Марлин немедленно присвоил ключ от хранилища, но навещал клинок лишь изредка — полюбоваться им да провести пальцем вдоль блестящего лезвия.

Но только когда Марлин узнал, что меч может содержать в себе одного из Девятки, он по-настоящему захотел им обладать. Не просто хранить взаперти, а носить на бедре, при себе каждую минуту бодрствования; сила, которой он мог владеть.

И все же на эту вылазку оружие он с собой не взял. Нет смысла рисковать, ведь вместо меча юноша мог использовать Пьянчужку — его долгий, долгий прием тщательно дозированного парализующего яда был окончен, так что Марлин приобрел иммунитет к той самой отраве, которая обезвредит любого пурпурного дракона или боевого мага, до которых доберется его ручной стирж.

Благодаря магии места, где ее спрятали, да и собственным чарам, Чашу нельзя было отследить с помощью волшебства.

Где спрятали, да. В ту ночь, так много лет назад, Нетглас торопливо сунул Чашу внутрь полой головы статуи зевающего дракона, украшавшей палату Взлетающих Вирмов, названную в честь этой скульптуры вставшего на дыбы чудовища.

Марлину рассказывали, что поверхность статуи была покрыта волшебными огнями, растекавшимися по камню и менявшими оттенки в бесконечном цикле. Из них проступали изображения драконов, расправляющих крылья, взмахивая ими, будто готовясь взлететь и пронзить потолок...

— Вот она, сир!

Чаша сверкнула в руках одного из наемников, когда тот отвернулся от статуи.

— Там, где вы и сказали...

— Опустите мечи и сдавайтесь, именем дракона!

Эхо громогласного приказа отразилось от стен за его спиной, пока Марлин пытался вернуться к происходящему здесь и сейчас. Его наемники нашли растреклятую чашу именно в тот проклятый момент, когда их обнаружил ночной патруль пурпурных драконов!

Его люди не представляли, что ожидает пленников, захваченных в подобных обстоятельствах, но у них были приказы на подобный случай. Они уже бросились на дворцовую стражу, не тратя воздух на крики или боевые кличи.

Здесь разворачивалось то, что отец Марлина звал «быстрой и кровавой стычкой».

Юноша улыбнулся и расстегнул свой камзол на груди, выпуская Пьянчужку.

Один из пурпурных драконов, вместо того, чтобы броситься навстречу бандитам, свернул в боковой проход. Как только жало ручного стиржа отвернулось в сторону, Марлин указал на него.

— Взять! — скомандовал Марлин, и Пьянчужка стремительно взлетел с его руки.

Марлин ждал, игнорируя первые вскрики и звон мечей, раздавшиеся, когда воины встретились. Клинки сверкали, рубили, со стоном упал дракон, потом наемник и еще один дракон осели на пол с почти одинаковым булькающим вздохом...

Марлин стоял неподвижно, склонив голову и внимательно прислушиваясь. Боги, это длилось целую вечность...

Затем Пьянчужка вернулся в поле зрения и спикировал на шею одного из драконьих офицеров, с силой пронзив ее жалом. Марлин позволил себе еще одну улыбку.

Этот дракон оказался повержен, не успев поднять тревогу. Мужчина лежал на полу, недалеко от гонга, к которому хотел подобраться.

Какая жалость — но ведь жизнь представляет собой череду огорчений. Трюк в том, чтобы каждый раз эти огорчения находили кого-то другого.

Пьянчужка не был обычным стиржем — распространенным насекомым, высасывающим кровь у домашнего скота. Он предпочитал кровь разных жертв — и прямо сейчас устремился к новой.

Один из наемников Марлина погиб на клинке пурпурного дракона, отвлеченный промелькнувшим мимо стиржем, и кроме этого стража уже прикончила двоих его людей. Но те тоже не стояли без дела. От патруля осталось трое напуганных, окруженных стражников, против которых было слишком много мечей.

Драконы сражались отчаянно, заставив одного из людей Марлина отступить, затем перерезав другому горло. Но, учитывая превосходящее число врагов и их опыт, судьба стражников была предрешена.

Последний из них умер, харкая кровью, когда его пронзили сразу два меча.

На ногах остались двое бандитов Марлина, и еще один стоял на коленях, захлебываясь кровью, его лицо кривилось от боли.

Пьянчужка почти лениво вернулся к своему хозяину. Двое уцелевших наемников взглянули на Марлина в ожидании приказов.

Тот указал на раненного.

— Убейте его, — коротко сказал он.

Они ответили ему ничего не выражающими взглядами, осознав, какая судьба ожидает их самих, стоит им пострадать, а потом выполнили приказ, отвернувшись от трупа, чтобы снова выслушать нанимателя.

— Мешки, которые мы взяли с собой, — торопливо сказал им Марлин, подхватывая Чашу с пола, куда ее аккуратно поставил нашедший. — Доставайте их. Обезглавьте мертвецов и соберите головы в мешки; возьмем их с собой.

Это вызвало новые невыразительные взгляды.

Марлин вздохнул.

— Таким образом не останется никого, кто при жизни видел нас и смог бы об этом рассказать, когда сюда явятся боевые маги с их заклинаниями и начнут задавать свои глупые вопросы.

Затем, надежно устроив Чашу на сгибе локтя, Марлин принялся изучать свои карты. К тому времени, когда два наемника присоединились к нему с мешками, с которых сочилась кровь, он уже был готов увести их прочь от палаты Взлетающих Вирмов, через тайный ход в стене за статуей дракона.

Боги, как же Обарскиры любили тайные ходы.

— Этот путь ведет дальше во дворец, — пробормотал один из бандитов, когда Марлин взмахом приказал им идти впереди. Проданная Чаша наверняка принесет им больше, чем мешки с отрубленными головами. Разве что в мешке будет, скажем, голова короля.

— Так и есть, — фыркнул он. — Будьте уверены, я точно знаю, что делаю — и знаю, о чем вы думаете, раз уж на то пошло.

После подъема по крутым ступенькам сразу за палатой Взлетающих Вирмов, проход долгое время оставался прямым и узким — видимо, он был расположен внутри стены. Тоннель снова поднялся, затем опустился, похоже для того, чтобы обойти оказавшуюся на дороге дверь, а потом без всякой видимой причины стал поворачивать влево.

— Остановитесь, — произнес Марлин. В точности как указывала самая дорогая из его карт, часть изогнутого участка стены можно было сдвинуть в сторону, чтобы открыть другой проход, где камни сочились влагой. Когда они прошли внутрь, Марлин очень аккуратно закрыл сдвигающуюся панель, затем предупредил двоих наемников, чтобы те вели себя как можно тише.

В конце концов, пытаясь выбраться из дворца, разумно соблюдать тишину.

В этом новом проходе потолок был ниже, чем в предыдущем, подпирающие его арки состояли из грубых, больших каменных блоков. Стены тоже были грубее и пахли стариной.

Если верить его карте и историям, которые шли к ней в довесок, проход вилял и проходил под погребами королевского двора и соединял дворец и винный погреб «Старого Дварфа», одной из древнейших таверн Сюзейла. Вероятно, его вырыл сам Старый Дварф — кем бы он ни был — а Азун IV, известный бабник, наверняка часто пользовался этим ходом, покидая дворец ради очередной женщины. А также, вероятно, отец Азуна и еще полдюжины распутных Обарскиров до того.

Чума на их дом. Дни Обарскиров почти сочтены.

— Да здравствует король Марлин, первый из династии Грозозмеев, — прошептал Марлин себе под нос. Он покачал головой и сухо улыбнулся.

Возможно, такова его судьба, но Марлин в этом сомневался. Разве в пророчествах не было что-то сказано про небо, полное голодных драконов, которые вернутся жечь и разрушать Кормир, освобождая его от людей, если задница Обарскира не будет согревать драконий трон?

Он пожал плечами, посмотрел вперед — там был один лишь мрак — и сосредоточился на том, чтобы следовать за осторожно ступавшими наемниками. Позже будет время зарыться в древние легенды...

«Позже» — вероятнее всего тогда, когда он уже будет мертв. Участь, которая, как Марлин Грозозмей отчаянно надеялся, постигнет его во сне на огромной кровати с золотыми простынями и дюжиной красивых, обнаженных любовниц, в роскошной комнате на вершине того дворца, из которого можно править самой большой частью Королевств. Лет через сто или около того.