Эльминстер должен умереть!

Глава 29 Наполнить твой разум оружием

— Так что, как видишь, подруга, это мечта, ради которой я до сих пор живу. Приношу надежду, делаю одну маленькую вещь лучше, потом другую — для всех, не только для правителей и богачей... и делаю все это во имя Мистры.

— Чтобы сохранять память о ней.

— Точно. Чтобы народ не забывал ее имя и все то, за что она стояла, твердо и нерушимо, чтобы оставался шанс — призрачный шанс, уверяю тебя, но лучше чем ничего — что она вернется.

— Так все эти дела, истории у огня и сказки на ночь... истории о призраках, в самом деле.

— Не забывай о верных почитателях!

— О да, тайный культ поклонников Мистры, которых я должна возглавить. Ну, это уж точно могло заставить меня почувствовать себя особенной, если бы мне такое нравилось.

Эльминстер грустно взглянул на нее через стол.

— Это все, что ты услышала в моих речах? Дело не в Мистре, речь не о власти и преимуществах — все это ради мечты исправить все зло в Королевствах, которой я, и Шторм Среброрукая, и Симбул, и прочие Избранные посвятили такую большую часть наших жизней, через Арфистов и с помощью других средств. Даже если Мистра никогда не вернется к нам, мы сделаем Королевства лучше — это само по себе достойное деяние, подруга! Достижение куда более великое, чем большинство королей или жрецов надеялись когда-либо свершить, не говоря уже о том, каких ничтожных результатов они добивались!

Амарун вылила в бокал остатки вина и со вздохом откинулась на спинку стула, разглядывая человека, назвавшегося ее предком.

— Ты хочешь, чтобы я продолжала эту добровольную работу без конца и края по спасению всех Королевств, — мрачно сказала она. — Оставить работу, которую я делаю хорошо и горжусь этим, жизнь, которую я себе создала — жизнь, которая мне нравится, будь уверен, несмотря на то, какой печальной и бедной она может быть — и делать опасные, и, без сомнения, нередко незаконные вещи, и казаться всем безумной, ради... мечты. Твоей мечты. Мечты вековой давности, рожденной среди мертвых богов и битв, проигранных, когда моя мать была еще молода.

Эльминстер улыбнулся.

— Да. Я знал, что ты мгновенно ухватишь самую суть. Это моя девочка: кровь не обманывает.

— Я ни на что не соглашалась, старик, — гневно сказала Амарун.

— Да, да. Но ты согласишься, увидев этот мир более ясно. Возможно не сейчас, может быть, в грядущие годы... но ты согласишься. Ты обнаружишь, что не можешь стоять в стороне и отворачиваться, когда есть зло, которое надо исправить, страдания, которых не должно быть и вещи, которые могли бы быть лучше для всех и менее жестокими для многих. Мы прокляты, мы вмешиваемся во все подряд. Это в крови.

— Не в моей, — фыркнула Амарун. — Я более рассудительна.

— А, так вот почему ты проводишь вечера, ввязываясь в неприятности с лордом Делькаслом, — сухо сказал своему почти пустому бокалу Эльминстер. — Крайне рассудительно для танцовщицы в маске.

Амарун побагровела.

— Мне нравится Арклет. И если королевский указ имеет хоть какую-то силу, это значит, что парни и девушки Кормира могут выбирать себе друзей свободно — благородных или простолюдинов, богатых или бедных, и не отвечать ни перед кем. Со временем это сделает королевство сильнее, ведь все его жители узнают друг друга лучше, и никто не будет насмехаться над мужчиной или женщиной из-за имени, с которым они родились, или...

— Ты проповедуешь уже обратившемуся, подруга, — ответил Эльминстер. — Кто, по твоему, исправил формулировку указа в одну из ночей, когда Форил храпел рядом на расстоянии всего лишь длины копья? У меня почти вся ночь ушла на то, чтоб подделать его почерк, чтобы когда он взглянул утром на изменения, то решил бы, что сделал их сам среди ночи, не подумав, что кто-то другой украл его право исправлять несправедливость.

Амарун взглянула на него и сказала с сарказмом:

— Я предполагаю, что ты устроил половину дворянских свадеб за последнее десятилетие, а кроме того, ты тайно искушаешь и испытываешь каждого боевого мага, не так ли?

— Нет. Всего две свадьбы, и я смог проверить верность примерно трети боевых магов нашего времени — Вэйнренс очень пристально следит за ними, и быть пойманным за проверкой его братства жезлов закона может быть хуже, чем вовсе их не проверять.

Амарун смотрела на него через стол.

— Ты серьезно. Проклятье, ты серьезно.

— Конечно. Допивай вино, подруга; мы только начали. Я вышиб ножки из-под маленького стульчика, который ты называешь жизнью, что построила для себя сама, и теперь мой долг — наполнить твой разум оружием, чтобы защитить этот стульчик — так у него будет шанс простоять хоть немного дольше. Мне будет нужна твоя помощь в нахождении и краже определенных безделушек, содержащих призраки Девятки, но сначала, ради твоей собственной безопасности, ты должна узнать правду про эту Талан, которая тебя преследует...

Несмотря на поздний час и тот факт, что особняк Грозозмеев был обителью знати, пурпурные драконы, колотившие в его двери, оказались весьма настойчивы. Сутью их повторяющихся требований было желание без всяких задержек поговорить с лордом Марлином.

Сонные, раздраженные слуги не смогли убедить солдат подождать до более подобающего времени после полудня, и в конце концов нехотя разбудили Марлина, рассказав ему, что у ворот ожидают солдаты Короны, не желают уходить и требуют немедленной аудиенции.

Буквально за мгновение Марлин очнулся от мрачной сонливости и застыл в тревоге. В первую очередь он отослал всех слуг, сообщив, что вполне способен одеться самостоятельно.

И действительно, он был уже почти одет, когда за последним из них закрылась дверь. Проведя рукой по щетинистому лицу и решив не тратить время на бритье, наследник дома Грозозмеев сунул ноги в сапоги, схватил ножны с Парящим Клинком и застегнул их на поясе, запихнул Пьянчужку за пазуху, дважды похлопав его по голове, что служило приказом сидеть тихо, до тех пор пока он не позовет или не достанет стиржа снова, и взял в свою руку чашу, как будто пил из нее, когда его прервали.

Ну вот. Готов. Он глянул в ближайшее зеркало, затем поспешил вниз в аванзал, чтобы встретить драконов.

Когда он спустился по лестнице, они ждали его небольшой, молчаливой мрачной группой.

— Итак? — коротко спросил Марлин, не тратя время приветствия или попытки изобразить вежливость.

— Нам нужна ваша помощь, лорд Грозозмей. Пожалуйста, пройдемте с нами. Всего лишь до ваших парадных дверей, вон туда.

— Зачем? — фыркнул Марлин. — Что...?

Они ничего не ответили, развернувшись одновременно, чтобы промаршировать к дверям.

Марлин искоса посмотрел на своих безмолвных слуг, затем пошел следом.

Одна из передних дверей была распахнута, и снаружи было еще больше солдат.

— Так к чему это все? — спросил Марлин, отступая в сторону, чтобы все эти драконы не окружили его в дверном проеме.

— Вы нужны нам, чтобы установить личность покойного, — мрачно сказал ему дракон. — Нам сказали, что это ваш слуга. Это так?

К тому времени Марлин уже увидел тело на носилках, и его лицо приобретало тот же мертвенно-бледный оттенок, что и у покойного. Это был Гаскур, человек, которому он доверял больше всего в мире. Его личный слуга на протяжении многих лет, его торговый агент... зияющая рана на его горле, оставленная огромным мечом, красноречиво давала понять, как он умер.

— Кто... кто это сделал? — выпалил Марлин, в его собственном горле неожиданно появился комок, а комната вокруг внезапно покачнулась.

Твердая рука на спине поддержала его, и Марлин едва смог заметить, что солдаты, пристально следившие за его лицом с подозрительным видом, расслабились. Некоторые, казалось, даже жалели его.

— Где вы его нашли? — спросил лорд, его голос дрожал, будто у юной девушки. Не дождавшись ответа, он яростно потряс головой и отвернулся.

— Это мой слуга, да, — слепо сказал он в воздух, направляясь к далекому столу через аванзал и сиявшему там ряду графинов. — Гаскур, верный и преданный человек. Я доверял ему больше, чем кому-либо.

Он нашел графины и развернулся.

— Присоединитесь ко мне в тосте за хорошего человека? И, ради любви всех богов, скажите мне, как он умер!

— Слово, или может быть, имя «Талан» что-нибудь для вас значит, милорд? — голос дракона раздался рядом и снизу, как будто он встал на колено, чтобы хорошо разглядеть лицо Марлина.

Тот открыл оба глаза и сказал ему яростно:

— Нет. Боги, нет. Никогда раньше не слышал. Что или кто этот Талан?

— Мы сами хотели бы знать, милорд. Это было написано на крыше многоквартирного дома недалеко к юго-западу отсюда, кровью вашего человека. Вы можете сказать, почему он там находился? Был ли он в городе по вашему приказу?

Марлин покачал головой, дрожащими руками налил себе выпить.

— Гаскур жил здесь, в этом доме, и насколько я знаю, в Сюзейле у него не было ни родни, ни друзей — ни собственности, если уж на то пошло. Я мало знаю о его привычках и занятиях в свободное время, но уверяю вас: Гаскуру доверяли, и время вне службы принадлежало только ему, чтобы жить собственной жизнью, а не танцевать в ливрее Грозозмеев.

— Благодарим за вашу помощь и предложение, — мрачно сказал дракон, — но сейчас мы торопимся. Мы оставим вас наедине со скорбью и заберем останки вашего человека. Боевые маги хотят исследовать их.

— Хорошо, — горько ответил Марлин. — Так и сделайте. А потом вернитесь и расскажите мне, что они обнаружат, потому что — услышьте меня, верные мечи Кормира — если Корона не найдет и не заставит заплатить за это виновного, это сделаю я.

— Мы слышали, лорд Грозозмей. Такие чувства делают ему честь — и вам тоже.

И с этим драконы удалились в торопливом грохоте сапог, оставив потрясенного Марлина Грозозмея пить жидкий огонь, слушая, как закрываются двери в его дом.

После того, как он осушил чарку, наполнил ее снова и осушил еще раз, один из его слуг пробормотал:

— Милорд? Вы ожидаете...

— Оставьте меня, — резко отозвался Марлин. — Я предпочитаю быть один. Пускай никто за мной не ходит.

Он еще раз наполнил чарку и выпил ее одним глотком, который заставил юношу хватать ртом воздух. С грохотом опустив ее на стол, лорд коротко сказал «Вымойте это», и отвернулся, чтобы пройти через зал к главной лестнице, ничего не видя вокруг себя.

«Талан» была тайной, возможно, всего лишь обманкой, чтобы сбить стражу со следа. Гаскур почти наверняка погиб из-за предательства одного из заговорщиков; последним заданием, которое дал ему Марлин, была слежка за их делами и встречами и поиск любых признаков измены.

— Знать, — прошипел он, повторяя шутку, которая обычно заставляла его покраснеть от гнева. — Их нельзя подпускать даже на расстояние броска их отрубленной головы.

Он поднялся по лестнице, открыл дверь и взмахом позволил сонным слугам отправляться обратно в постели. Еще несколько комнат и дверей, еще несколько замков и засовов, и он окажется один, слуги останутся достаточно далеко.

Вернувшись в свои покои, он достал стиржа из-за пазухи и усадил на жердочку. Пьянчужка ненавидел магию, которую Марлин собирался высвободить, и демонстрировал это, яростно испражняясь и выпуская когти.

Торопливо налив и осушив бокал вина из любимого графина, Марлин отложил в сторону меч и чашу, взял стоящий у изголовья кровати фонарь, и отправился в самое верхнее помещение самой заброшенной башни.

В свете фонаря был виден укрывавший все помещение толстый слой пыли. С вешалки для плащей он снял стеклянный шар молочного цвета, принес ее к маленькому круглому столу и поставил в стоявший там тяжелый металлический кубок.

Усевшись в покосившееся кресло, Марлин коснулся шара, прошептал нужное слово, и следил, как появляется знакомое мерцающее облако. Так быстро, как будто Лотрэ ожидал его — мысль заставила юношу подозрительно сощуриться на мгновение — облако превратилось в изображение человека в маске, сидевшего в кресле со спинкой в виде сокола перед собственным шаром.

— Да? — просто сказал Лотрэ.

— Мастер, — боязливо начал Марлин. Он рассказал о судьбе Гаскура и собственном страхе предательства, закончив вопросом:

— Что мне делать?

— Перестань быть слабым и испуганным, — раздался холодный ответ. — Перестань оглядываться через плечо в поисках предательства, вызывая тем самым подозрения у каждого пурпурного дракона или боевого мага, который на тебя взглянет. Продолжай быть смелым и дерзким, как будто ничего не произошло. Точно так же, как ты вел себя до сих пор.

Лотрэ наклонился вперед и заговорил громко и твердо.

— Если в твоем заговоре есть предатель, это твоя лучшая защита. Он сделал ход, и смотрите — ты оказался так силен, что проигнорировал удар.

Человек в маске развел руки.

— Ты можешь жить, оглядываясь на каждую тень, позволить страху завладеть собой — но вряд ли такая жизнь стоит, чтобы ее прожить, не так ли? Продолжай выполнять наш план, и однажды престол может стать твоим. Дрогнешь — и этого никогда не случится. Сломаешься — и будешь отчаянно цепляться за жизнь, а не за грезы о власти. Но все это не должно стать для тебя новостью: ты и сам прекрасно должен был понимать, какие придется принимать решения и какой риск будет с ними связан.

— Да, да, — торопливо согласился Марлин. — Да, я так и сделаю, ух... эти вещи.

Кивнув, Лотрэ моментально исчез, оставив над шаром Марлина лишь пустой и темный воздух.

Тихо выругавшись, наследник Грозозмеев вернул вещи на место, взял фонарь и заторопился назад, в свои покои.

Лотрэ предлагал смелую тактику, но его слова никак не уменьшили опасности. Кто-то из сидевших за его столом замыслил предательство — а может быть, их было несколько, насмехавшихся над Марлином за своими похожими на маски лицами — и желал его смерти.

Добраться до постели было просто, но заснуть оказалось сложнее. Страх сидел внутри, разум подбрасывал картины угроз, измен и ножей в темноте.

Марлин ворочался из стороны в сторону, бормоча ругательства и покрываясь холодным потом. Страх так его и не оставил. Он был так взволнован, что Пьянчужка принялся порхать по спальне, перелетая от одного столбика кровати к другому.

Бесполезно. Он не мог заснуть. В этот самый миг по особняку Грозозмеев могла красться дюжина наемных головорезов, с ножами в руках и милыми улыбками на лицах, подбираясь все ближе... и ближе...

— Девять проклятых Адов! — прорычал он, вскакивая с постели в одном белье в приступе ярости.

Он покачнулся, когда босые ступни коснулись пола, но с зевком выпрямился, держась за ближайший столбик кровати, затем пошел к Виверноязыкой Чаше и Парящему Клинку.

Когда Ланграл и Халонтер снова взглянули на него своими холодными взглядами, синее пламя безустанно ярилось вокруг них, Марлин приказал двум призракам сторожить себя, пока он будет спать, и охранять его от всех нарушителей.

стирж Пьянчужка тут же спорхнул с кровати и отлетел в самый дальний край самого высокого окна, чтобы оказаться вне их досягаемости.

В ответ на этот приказ Ланграл и Халонтер молча кивнули. Бесшумно пылая, они заняли позиции над Марлином, когда он снова улегся на кровать.

Юноша опасался, что не сможет уснуть, когда над ним так близко и угрожающе нависают два призрака синего пламени, но прежде чем он смог вспомнить об этом страхе, темное забвение поглотило лорда.

И он так и не увидел, как вор и боец Девятки, стоявшие там в своем огне, повернулись взглянуть друг на друга над похрапывающим телом Марлина — и одновременно перевели взгляд вниз, на него. На их лицах застыло презрение.

— Спасать мир или нет, — промямлила Амарун, в десятый раз обнаружив свой нос слишком близко к столешнице, — я зеваю без остановки.

— Конечно, подруга. Тебе необходим отдых. Поговорим об этом позже.

Эльминстер извлек кошель откуда-то из недр своей одежды, и насыпал из него щедрую кучку монет в его пустой бокал, стоявший в центре стола.

Затем поднялся и предложил Амарун руку. Девушка была очень задумчивой, но вместе с тем шаталась от усталости, и чуть не упала, поднимаясь из кресла и принимая предложенную руку.

— Куда...?

— Я провожу тебя обратно в твое жилище, оставлю тебя там, позволив насладиться долгим здоровым сном. Столь долгим, сколько потребуется; я улажу дела с твоей нанимательницей, чтобы в следующий раз, когда ты придешь в клуб, тебя не встретили мечами. Стоит напомнить Драконьим Всадникам, что пьяные волшебники могут обвинить девушку в том, что она является практически кем угодно. Сыграю роль трезвого волшебника, который знает лучше.

Амарун кивнула и позволила старику провести себя по опустевшим залам «Согласной улыбки». Не тем путем, каким они вошли, заметила девушка; есть какой-то тайный боковой вход, значит.

Так оно и оказалось, когда Эльминстер нырнул под узкую опускающуюся лестницу, отодвинул в сторону панель, и они оказались на свежем воздухе.

И почти сразу наткнулись на человека, который покидал то же самое заведение через другую дверь прямо напротив их хода — торопливое отбытие человека в мантии, согнувшегося, шагая вперед, все еще оправляя свою одежду.

Столкновение было не сильным, но заставило Амарун и Эльминстера покачнуться в попытке восстановить равновесие. Развернулись они одновременно — и обнаружили, что смотрят в пылающие глаза Рорскрина Мрелдрейка.

Который густо покраснел и заторопился, бормоча угрозы и приказы «двум негодяям, которые окажутся в наших подземельях прежде...»

Эльминстер повернул голову посередине этой тирады и тихо спросил Амарун:

— Пнешь его за меня, подруга?

Она тут же подчинилась, заставив волшебника упасть лицом на мостовую, беспомощно распростершись на камнях.

Поглядев в сонном изумлении несколько мгновений на валяющегося Мрелдрейка, Амарун встряхнула головой, чтобы прийти в себя, и наградила Эльминстера почти обвиняющим взглядом.

— Ты... использовал на мне заклинание?

— Нет, — искренне отозвался Эльминстер. — И ты подчинилась не потому, что я приказал. Ты просто сделала правое дело, когда я указал тебе на него. Мы из крови Омара не можем сдержаться, подруга. Всегда делаем правое дело.

Он похлопал ее по руке.

— О, Королевствам будет хорошо в твоих руках. Очень хорошо.

От этих слов Амарун встала посреди улицы с белым лицом и раскрытым ртом, глядя на него, полностью утратив дар речи.

Эльминстер аккуратно взял ее под руку и повел домой.