Эльминстер должен умереть!

Глава 14 Справедливость, порядок и утонченность

Эльминстер долго глядел на распростертые на полу безголовые тела. Единственным его движением стал останавливающий жест — он предупреждающе поднял руку, когда Шторм присоединилась к нему, указав на участок пола. Там растеклась темная липкая лужа подсыхающей крови.

— Мне... — начала она, указывая мимо тел.

Старый Маг покачал головой.

— Зачем бы Грозозмей не приходил — скорее всего, за давно утраченной Виверноязыкой Чашей — он ушел вместе с тем, что искал. Мы опоздали.

Он отошел на несколько шагов к стене, сделал что-то, открыв очередную потайную дверь, и приглашающе махнул Шторм.

Та послушно нырнула в проход.

— Уходим, прежде чем боевые маги — и те пурпурные драконы во дворце, что еще остались в живых — смогут обвинить нас в этом?

— Именно, — коротко ответил Эльминстер. — Мы облажались. Если будем стоять и смотреть, это ничего не изменит.

Он торопливо зашагал по старому, узкому тайному проходу, в который завел Шторм. Чем дольше они шли, тем сильнее становился запах старой плесени.

— Вдвоем мы уже не справляемся, подруга, — мрачно добавил Эльминстер. Проход разделился, и он, не останавливаясь, свернул влево, оставляя позади запах плесени. — Настало время прекратить обманывать себя, что это не так.

— Справляемся?

— Со спасением Королевств.

— Значит, теперь мы найдем пару удобных кресел, устроимся получше, и будем наблюдать, как рассыпается мир? — мягко спросила Шторм, выгибая бровь в подражание его обычной манере.

Эл вздохнул, резко остановился, развернувшись на месте, чтобы оказаться лицом к ней.

— Пришло время найти наследников, которые смогут взять на себя эту задачу. Нам нужны новые руки, острый взгляд и энергичность.

Шторм изучала его лицо.

— Ты серьезно.

Эл молча кивнул, и некоторое время они смотрели друг другу в глаза. И оба удивлялись, как потрясло их это опоздание — этот грабеж, который они не смогли предотвратить.

Опустошило чуть ли не до слез.

Шторм медленно кивнула, не отрывая взгляд от его глаз.

— Закулисно защищать Кормир — даже тогда, когда Вандердагаст мерял эти залы, как старый хитрый лев, вмешиваясь во все подряд, манипулируя, считая, что это он защищает Кормир — хотя это были мы, — прошептала она. — То, что у нас получалось лучше всего. Краеугольный камень того, чем должны были быть Королевства, мира справедливости, порядка и утонченности...

Эльминстер нетерпеливо рубанул воздух ребром ладони, будто отрезая ее слова.

— Мы начнем тренировать моего ничего не подозревающего потомка, Амарун. Прямо сейчас.

Шторм моргнула, медленно покачала головой.

— Это займет какое-то время.

— Которое у нас будет, — заявил Эльминстер, — если начнем прямо сейчас. Поговоришь с ней первой или Эльминстер Ужасный напугает и разозлит ее?

Шторм нахмурилась.

— Сначала я попытаюсь привлечь ее, а потом можешь злить и пугать, если будет необходимость. Тем временем начни охотиться за сильными волшебными предметами, чтобы накормить Алассру. В этом дворце огромное количество всяких забытых и гниющих безделушек, даже после наших вылазок, должно же остаться хоть что-то.

— Ха. Подруга, в этом дворце остались целые оружейные боевых магов — конечно, закрытые и защищенные магическими печатями, уверяю тебя, — в которых полно зачарованных вещей. Текущая команда самых сильных магических стражей Кормира не знает даже, как работают или чем ценны половина из них. И все же похищение кормирской собственности расстроит Алусейр.

Шторм скупо улыбнулась.

— Все расстраивает Алусейр.

— Да, но не забывай, подруга — учитывая, кем мы стали, если она застанет нас в неподходящее время и воспользуется своей силой, она легко нас уничтожит.

Шторм пожала плечами.

— Сомневаюсь. Боги редко бывают столь милосердны.

Эльминстер не засмеялся и даже не улыбнулся в ответ на эту слабую попытку пошутить.

Спустя миг, Шторм добавила:

— И разве в этих залах нечто или некто не готовится уничтожить Алусейр?

Старый Маг мрачно кивнул. Они обменялись еще одним долгим взглядом, затем оба вздохнули — затем синхронно развернулись и зашагали прочь из проклятого крыла, к одному из секретных выходов из королевского дворца. Тому, который сейчас вероятнее всего не охраняли сильные боевые маги или пурпурные драконы.

Амарун Белая Волна находилась где-то в городе, и вряд ли в ближайшее время будет приглашена во дворец.

Разве что король Форил вдруг полюбил танцовщиц в масках.

Шесть коридоров спустя Эл замер на полушаге, посмотрел на определенный камень в стене так, будто тот оскорбил его лично, затем опустился к полу, провел рукой там, где соединялись стена и пол, и с удовлетворённым хмыканьем вынул другой камень из кладки.

За камнем была спрятана небольшая железная шкатулка, которую Эл убедил открыться одним несильным ударом. Внутри лежали подвеска на изящной цепочке, из тех, что носили придворные леди, маска, и две блестящих стальных фляги, плотно закупоренных и запечатанных. Эл отдал все, кроме подвески, Шторм.

— Маска ночного зрения и две фляги с исцеляющим зельем. Пусть побудут у тебя.

Он надел подвеску на шею. Борода полностью скрыла ее.

Шторм указала туда, где должна была висеть подвеска.

— Так что она делает?

— Читает поверхностные образы в головах. Ничего похожего на выжимку мыслей, но эта штука поможет мне определить, сколько стражников стоит по другую сторону двери, и другие похожие вещи. В те времена, когда Вандердагаст пытался сделать боевых магов такими, какими хотел их видеть, во дворце спрятали несколько дюжин таких тайников, чтобы помогать им искоренять неверных царедворцев.

Эл выпрямился и указал на камень, который сначала привлек его внимание.

— Видишь этот след зубила? Он говорит тебе проверить внизу, если ты находишься в каменном проходе вроде этого.

Шторм кивнула.

— Арфисты говорили мне искать отметины зубила в форме перевернутой буквы «Т».

— А, это тайники, в которых хранится противоядие и исцеляющее. Они были для сражений с лордами, — мрачно сообщил ей Эльминстер. — Не так уж много их уцелело, да и с самого начала их было поменьше. Помню...

Он замер на месте и замолчал, резко вздернув руку, чтобы Шторм соблюдала тишину. Она послушалась.

Миг спустя, из-за стены с другой стороны прохода — которая, должно быть, была очень тонкой — они услышали звук открывающейся двери и злорадный голос, громко и торжествующе провозгласивший:

— И насколько ярко искра Тарандара сияет среди недремлющих Королевств этой прекрасной ночью?

Эл узнал голос. Он прижал палец к подвеске и почувствовал темный, горячий поток злобы в мыслях по другую сторону стены. Видимо, насмешливый и саркастичный распорядитель пиршеств действительно был таким вредным и самовлюбленным, каким его описывали бескостные языки дворцовой прислуги.

Халадан Мальвоцвет, как говорили, никогда не испытывал недостатка в поручениях и никогда не прекращал шпионить за подчиненными, издеваясь над ними и незаслуженно ругая их работу.

И именно сейчас, в позолоченном парике и в безупречной ливрее, он вышел из ниоткуда, чтобы оказаться на пути...

Эл нахмурился и усилием воли переключил фокус подвески со злобны Мальвоцвета на другой разум за стеной...

...принадлежавший смертельно уставшему Халансу Тарандару, старшему пажу. Он только что покинул комнатенку, служившую ему кабинетом, и начал долгий путь домой, к своей кровати.

Все эти приготовления к Совету — планы, ревизии, новые планы, заменяющие старые, трижды одобренные и трижды переписанные версии...

Халанс жаждал урвать хоть немного сна, прежде чем появится при дворе — слишком скоро, слишком быстро луна гналась по небу, так скоро, боги! — и начать новый рабочий день. Однако человек, который ехидно усмехался прямо перед ним, в существующей дворцовой иерархии был одиннадцатью ступенями выше любого старшего пажа, так что Тарандар выдавил из себя улыбку.

— Устало, сир.

— Что? — Мальвоцвет был радостно-шутливым. — Как так? Учитывая всю, кхм, власть в твоем распоряжении?

— Пришлось использовать эту власть в делах с неким благородным лордом, чтобы сохранить безопасность Кормира и не разрушить все приготовления к большому дню, сир.

— О? И которым неким лордом?

— Не могу сказать, сир. Извините. Приказ лорда Ганрахаста, сир; уверен, вы понимаете.

Эльминстер даже сквозь стену почувствовал, как побагровел распорядитель пиршеств.

Весь дворец знал, как Мальвоцвет боится королевского мага и любых волшебников, и глубоко негодует, когда они и все, кто обладают соответствующей властью, хранят от него секреты. Любой слуга, проработавший во дворце несколько дней, знал, что распорядитель не осмелится заговорить с Ганрахастом. Так что Халанс мог быть уверен, что правдивость его слов он не проверит.

А Мальвоцвет знал, что смазливый молодой придворный слуга, почтительно замерший перед ним, робко опустив глаза, понимает всю глубину его трусости.

Так что он с неразборчивым ворчанием отступил в сторону и побрел прочь, резко обернувшись после трех шагов, чтобы посмотреть, не ухмыляется ли Тарандар.

Эльминстер закатил глаза.

Вместо ухмылки Мальвоцвет почти поймал Халанса на зевоте.

«Боги, — думал старший паж, — этот Мальвоцвет такой предсказуемый...»

Ему потребовалось дойти до боковой лестницы, чтобы разум додумал эту мысль — таким Тарандар был уставшим. Обменявшись молчаливыми кивками со сторожившем дверь стражником у подножия лестницы, он вышел в ночь.

Эльминстер не покидал разума старшего пажа, надеясь вызнать что-то полезное о приготовлениях к грядущему Совету.

Халанса Тарандара не держали ноги, но он улыбался.

Арклет Аргустагус Делькасл был утомительным другом.

Его мысли обратились к какой-то легкомысленной ерунде, которую на все Королевства провозглашал Арклет... а затем, по какой-то странной причине, свернули к другому воспоминанию. Он смотрел в темные глаза танцовщицы в клубе, замершей, как статуя, прямо перед их столиком. Ее руки были широко раскинуты, чтобы продемонстрировать то, на что полагалось смотреть у танцовщиц... и все же он запомнил ее глаза.

Потому что они пристально изучали его.

Затем Халанс осознал, что значили те едва заметные изменения в ее взгляде и замер на полушаге. По его спине пробежал холодок.

Танцовщица прислушивалась к каждому их слову.

Зачем?

— В конце концов, она моя родня, — сказал Шторм Эльминстер, отпуская подвеску. — Интересуется придворными делами не меньше нашего. Как это бывает, чересчур интересуется — некий слуга, милый и перетрудившийся старший паж, только что осознал, как много внимания она им уделила, когда лорд Делькасл привел его с другом в клуб, где она танцует. Прямо сейчас этот паж размышляет, на кого она работает или какой замысел вынашивает. Он расскажет про это Делькаслу, но, к счастью для нас, сейчас слишком устал, чтобы этим заняться. Мы должны успеть к ней первыми.

— И обрушить ей на голову Ганрахаста, Вэйнренса и всех их волшебников? — предупреждающе спросила Шторм.

Эл застонал.

— Она молода, в ней течет моя кровь. Ей понравится небольшое приключение.

— Небольшое — да, — ответила Шторм. — Но я не уверена, что она останется такой же приветливой, когда половина королевства начнет на нее охоту. Это мы к такому привыкли, помнишь?

— Хммм. Для Кормира было бы лучше, если бы вся его молодежь радостно принимала все, что бросает на них этот мир.

— Ты говоришь, как старый ворчливый лорд, — подколола его среброволосая бард.

— Я чувствую себя старым ворчливым лордом, — парировал Эльминстер. — Слишком недооцененным и на каждом шагу осаждаемым докучливыми боевыми магами. Уже не говоря о том, что моих врагов все прибывает, вместо того, чтоб уменьшаться.

Шторм пожала плечами.

— Я же говорю — мы к этому привыкли. Расслабься, Эл. Да, пришлось уничтожить драконов и боевых магов больше, чем стоило бы терять Кормиру, но дела пока еще не приобрели по-настоящему мрачный оборот — и для нас, и для юной Амарун.

— Именно это, — ответил Мудрец Долины Теней, — меня и грызет. У меня предчувствие, что все это закончится очень плохо.

— А у меня предчувствие, что ты не будешь разочарован, — вздохнула Шторм, утешающе кладя руку ему на плечо.

Он ответил новым стоном, перешедшим во что-то вроде слабой ухмылки.

Потом Эл потряс головой и сказал ей:

— Пока мы не убедимся в верности Амарун и в том, что она достаточно компетентна, чтобы сделать что нужно и сберечь нас и ее в живых, нас всего двое, подруга. После этого нас будет трое. Недостаточно, и близко недостаточно.

Воздух вокруг помутнел, когда лежавшее на тайнике заклятье резко схватило их обоих.

На оставшиеся тайники Ганрахаст наложил заклинание, замедлявшее каждое движение тех, кто вскрыл схрон, не произнеся пароль или не надев определенное кольцо.

У Эльминстера со Шторм было достаточно времени, чтобы осознать, что происходит, и попытаться заговорить друг с другом, встретившись взглядами... но ни секунды не осталось, чтобы что-то предпринять.

— Такая простая ловушка! Кажется, Избранные Мистры уже не настолько сильны. Наконец ты повержен, старый враг. Наконец.

Мерцание наколдованной сцены было самым ярким источником света в просторной и темной пещере. В сердце этой сцены стояли Эльминстер и Шторм, загнанно глядя друг на друга. Выражение на их лицах было мрачным. Они произносили слова так медленно, что требовались часы, чтобы договорить их.

— Наконец, — снова сказал созерцатель, широко ухмыляясь.

Это была очень большая ухмылка, поскольку глазной тиран в диаметре был не меньше главной двери любого величественного особняка. У него были глазные отростки и щупальца, некоторые оканчивались ладонями или тремя противопоставленными клешнями. Но разум, с которым родилась эта громадина, был не тем разумом, что сейчас обитал в ней.

Оно почти все время проводило в одиночестве — и как многие отшельники, которые не следовали этому жребию всю свою жизнь по собственной воле, выработало привычку громко разговаривать с собой.

— Но время нанести удар еще не настало. К тебе привязано еще слишком много магии. Не хочу быть уничтоженным в ее вихре вместе с тобой. Твое убийство должно случится в точно выверенный момент. Так что я еще немного подожду. Зато я знаю, что мое ожидание — наконец-то! — не будет слишком долгим.

Глазной тиран улыбнулся.

— Сможешь ли ты спасти свое любимое королевство, скалу, на которой ты стоишь, в очередной раз спасая Королевства — или позволишь этой скале обрушиться, чтобы спасти безумную женщину, которую любишь?

Он пролетел через пещеру к парящей в воздухе кучке небольших светящихся сфер, каждая из которых представляла собой прорицающее око. Каждая показывала собственную сцену в различных местах Королевств. Звук эти сферы передавали только если на то была воля созерцателя.

Сейчас он, кажется, предпочитал звук собственного голоса.

— Ты стал таким слабым, что мне даже не нужно организовывать нападение на Кормир. Хватит и тех фигур, что сейчас стоят на игровой доске. Скоро, скоро настанет час моей мести — и наконец-то, наконец-то Эльминстер из Долины Теней умрет окончательной смертью.

Ужас со щупальцами подплыл обратно к большому трехмерному изображению застывших Эльминстера и Шторм.

— И ты умрешь, зная, что это я сразил тебя, — почти нежно прошептал созерцатель.

Пещеру огласил сухой смешок.

— Скоро, скоро...

Халанс в очередной раз заставил свою челюсть закрыться. Он не мог перестать зевать.

Боги, как же он устал — а впереди ждал целый день работы, день, который наверняка станет очень насыщенным.

Но за этим темным грузом усталости старший паж так и не почувствовал холодное, жестокое присутствие, которое издалека следило за ним, таясь в глубине его разума.

Вокруг него кипел королевский двор. Не только из-за постоянного хаоса и бесконечных приготовлений к Совету — который продолжал приближаться — но из-за произошедшего во дворце прошлой ночью.

Из-за этого боевых магов в спешке отзывали в Сюзейл со всех уголков королевства, как прошептал ему на ухо Корлет Фентабль. Больше дюжины пурпурных драконов мертвы — и среди них Белнар Бакмантл. Убиты на своих постах неизвестными нарушителями, которые обезглавили большинство из них, а потом ушли каким-то тайным ходом, весьма разгневав старших рыцарей и боевых магов.

Если уж на то пошло, Фентабль и сам был очень взволнован. Он казался нездоровым... и был единственным старшим по званию придворным слугой, которому Халанс доверял, уважал и симпатизировал. Ему стоило бы знать, что некоторые вещи не стоит говорить нижестоящим, чтобы не представать пред ними в таком свете.

Халанс покачал головой. Такие события, будь они прокляты, всегда происходили все одновременно. Когда все были слишком заняты, чтобы заняться ими. «Поцелуй Бешабы», как говорили слуги постарше. Неудачи, проклятые раздражающие неудачи...

Мэншун зловеще улыбнулся. Неудачи или искусная манипуляция.

Халанс снова зевнул. Он должен был найти Арклета и предупредить его, что танцовщица слушала весь их разговор и может оказаться информатором того или иного благородного лорда.

Но времени искать дворян по всему городу у него не было — со всеми этими перестановками мебели, заменой ковров и масляных ламп...

И не с дополнительными приготовлениями к Совету, которые ждали на его столе грудой записок от Фентабля, Мальвоцвета и боги знают еще кого, про то, это и еще вон то.

Теперь приготовим приманку...

Записку, написать записку; Халанс схватил клочок пергамента из выданной ему стопки для разных записей старшего пажа, схватил перо из подставки, и торопливо написал: «Сказать Арклету Делькаслу, что Белнар убит. И еще танцовщица во Всадниках слушала наш разговор».

— Тарандар! — закричал ему Мальвоцвет с другой стороны зала. — В доках Зорсина прямо сейчас разгружают новые кресла и стулья! Я послал Эммура и Дарлакана за фургонами, но ты тоже отправляйся туда и проследи, чтоб они ничего не сломали и не запачкали!

Точно по сигналу. Как и планировалось.

— Сир! — закричал в ответ Халанс. — Слышу вас! Уже бегу!

Торопись, паж. Торопись, тебе нельзя опаздывать. Нельзя заставлять Мальвоцвета ждать... равно как и моего агента, который тебя уже ждет.

Он бросился к двери, затем резко повернул обратно к столу, схватил свеженаписанную записку, и побежал в доки.

Торопящийся человек наверняка доберется до доков Зорсина быстрее, чем фургон. А это значило...

У него была идея, где мог находиться Арклет. В Угре, или в Драконьих Всадниках, или может быть в Чудесных Страстных Девочках Сакларры, если молодой лорд Делькасл пребывал в особенно игривом настроении.

Ну а если хрупкий цветок дома Делькаслов окажется еще где-то... ну, было еще с полдюжины инспекций и негоциаций, в ходе которых старший паж мог покинуть дворец. И все же лучше было сказать Арклету как можно раньше, чтобы расправиться с этим и, наконец, посвятить себя работе.

И тогда в его голову пришел краткий, дикий образ. Будто бы на него из темной пещеры сквозь зловещее мерцание пристально смотрит созерцатель. Созерцатель?

Боги, да у него начались кошмары наяву. Все этот проклятый Совет!

Тряхнув головой, Халанс Тарандар поспешил пересечь зал, пройти мимо стражников, улыбнувшись и кивнув, вышел на улицу, пересек променад и торопливо свернул в свой любимый переулок.

Он не увидел руки, которая его ударила.