Эльминстер должен умереть!

Глава 20 Когда встают мстительные духи

— Вы готовы к настоящим неприятностям? Хорошо, хорошо.

Марлин был доволен.

Молодой наследник на самом деле потирал руки.

Мэншун закатил глаза. Даже Фзоул не был так плох в худших проявлениях своего злорадства.

Телохранители юноши ожидали дальнейших приказов. Ормантор, как обычно, молчал. Эта высокая, широкоплечая гора мышц редко роняла хоть слово. Гаскур, однако — неприметный Гаскур, с лицом, которое легко забыть — посыльный, носильщик и торговый агент Марлина, чья служба позволила юноше достичь всего, чем он мог гордиться — Гаскур заметно волновался.

— Куда мы направляемся, милорд? — спросил он.

Марлин улыбнулся, будто один из сытых котов своей племянницы.

— Нет, Гаск, тебе лучше не знать. Так будет безопаснее.

Мэншун сдержался, чтобы не закатить глаза снова. Скорее, так будет еще глупее.

Гаскур наверняка подумал то же самое, хотя и не стал говорить это вслух. Блеск в глазах Ормантора говорил, что он такого же мнения.

— Пойдемте, — нетерпеливо сказал Марлин. — Слава ждет нас!

Мэншун невесело улыбнулся. Настало время немного поразвлечься, размять щупальца, и прикончить стражей, которых приставили охранять тайный ход — чтобы глупый лорд Грозозмей смог добраться до палаты Драконьего Черепа и испытать свое тайное оружие. Если в этих артефактах действительно живут призраки синего пламени, и Марлин сможет ими управлять, то они действительно станут мощным оружием.

А если управлять ими он не сможет, то всем амбициям юноши придет скорый и болезненный конец.

— Слава, — пробормотал Мэншун в сияние наколдованной сцены — ждет, лордишка.

Эльминстер достиг определенного места в коридоре и остановился. Прямо перед ним сейчас должна находиться старая магическая печать, а он был — пора уже признать — совсем не тем, что прежде, и то, что нужно было сделать, нужно было сделать с осторожностью.

Он вытянул руку вперед, в пустое пространство.

Которое осталось пустым, хотя вокруг раздался шепот и пробежал вдаль по темным камням.

Эльминстер сделал осторожный шаг вперед, и — ничего не произошло.

Хорошо.

Он сделал еще шаг. По-прежнему ничего. Еще шесть шагов привели его к камню, который он помнил. Камень сдвинулся под его рукой и позволил ему войти в стену, обойдя магическую ловушку, ожидавшую в нескольких шагах дальше по коридору.

Прошли целые века с тех пор, как королевский склеп охраняли скучающие пурпурные драконы, но его по-прежнему защищало кое-что другое, не считая магической сигнализации, которая предупредит боевых магов во дворце наверху, если среди них еще остались те, у кого достаточно мозгов, чтобы их можно было предупредить.

Эльминстер начинал в этом сомневаться.

Воздух в палате Драконьего Черепа оказался не таким застойным, как в прошлый раз, а мрак — не таким густым. Даже пустота не была неподвижной: она пульсировала, и клубилась, и плыла бесконечными, беззвучными потоками, которые можно было легко ощутить.

Искажённые печати были целы и невредимы, и хотя Марлину от них становилось дурно, он был рад. Это означало, что волшебники — даже королевский маг, Ганрахаст — не смогут проследить за ним с помощью заклятий или узнать, где он находится и что собирается сделать.

Что было в самом деле весьма хорошо, учитывая, что он собирался сделать то, что весьма вероятно сочли бы за измену высшей степени.

— Я просто экспериментирую, — пробормотал он. Но это оправдание показалось жалким даже самому Марлину; никакой присягнувший Короне волшебник или придворный на это не купится.

Так что лучше бы сделать то, за чем он пришел, как можно быстрее, и вернуться к своим телохранителям прежде, чем они досуха выпьют вино в самом глубоком погребе «Старого Дварфа». Время от времени патрули должны проходить даже мимо закрытых для посещения залов дворца.

Марлин сделал глубокий, взволнованный вздох, взял в одну руку чашу, а в другую — пергамент со своими записями, и активировал одно из своих колец, чтобы зажечь свет и прочесть написанное.

Это напомнило ему, что на поясе висит Парящий Клинок, и наверное стоит снять его и отложить в сторону, чтобы разбираться только с одним призраком за раз.

Помещение вокруг было все таким же пустым, и его стены терялись в вековечной тьме — но мебели здесь явно не хватало. Так что Марлин просто положил пояс с ножнами, в которых лежал меч, на пол в нескольких шагах от себя, и встал так, чтобы видеть его, пока он будет работать с чашей.

Его записки о призыве или ритуале, или как это правильно называлось, были короткими и простыми.

А это означало, что больше поводов для промедления не осталось. Марлин поднял чашу, в его горле неожиданно комком свернулся страх. Он посмотрел в записи и твердо произнес: «Аррутро».

Слово далеко прокатилось по комнате, хотя, казалось, оно было не громче обычного — и в одно мгновение тьма сгустилась и воздух зазвенел от внезапного напряжения. Марлин огляделся на тот случай, если что-то кралось во тьме, пытаясь застать его врасплох, но ничего не увидел и продолжил.

— Тар ламмитрух арондур халамоата, — добавил он громко и не спеша. Юноша понятия не имел, на каком языке — если это был язык — он сейчас говорит, но эта речь казалась древней, величественной и угрожающей. Очень угрожающей.

В помещении похолодело еще сильнее.

— Тан том танлантар, — прочел он и моргнул, когда чашу в его руке охватил странный синий огонь. Яростное пламя побежало по его руке до самого локтя, окутав ее и чашу беззвучным бесконечным пожаром. Жара от этого огня не было никакого, и Марлин не чувствовал боли, только раздражающий, достающий до самых костей зуд.

— Ларассе ларассе тулеа, — закончил он.

И неожиданно задрожал от навалившегося ледяного озноба — синее пламя вылилось из чаши струей, как гигантская змея или угорь, отразилось от пола, все больше и больше вырастая... достигнув человеческого роста. В сердце пламени клубился мрак, который постепенно превратился в человека. Человек стоял лицом к Марлину и улыбался, одетый в темные неприметные доспехи из кожи. Сапоги, меч, кинжал. Темные глаза, в глубинах которых пляшет все то же синее пламя — и неустанный саван огня вокруг всего тела, огня, который ничего не поджигает и, казалось, не причиняет мужчине никакого неудобства.

Мужчина пошевелился, одна рука легла на рукоять меча, вторая — на пояс, и он улыбнулся Марлину.

Который осторожно спросил:

— Ты же будешь мне подчиняться, д-да?

Мужчина кивнул.

— Буду.

Марлин выдохнул — он и сам не заметил, как задержал дыхание — и спросил:

— А ты?..

— Трет Халонтер. Лучший воин Девятки... был. До Миркула.

— До Миркула? — мертвый бог, имевший какое-то отношение к покойникам. Старый владыка костей, как звали его в балладах. — До того как ты погиб?

— До того, как Миркул сделал с нами это и заставил разделить его любовь к смерти, — улыбка призрака даже не дрогнула.

Марлин торопливо пробежался по своим запискам.

— Есть что-то... чего следует избегать, чтобы ты не повернулся против меня?

— Ничего. Мы признаем и слушаемся того, кто нас призвал.

— И ты, хм, вернешься обратно в чашу, если я скажу верные слова?

— Можно просто приказать. Не в интересах Миркула было позволить мне лгать, предавать или оборачиваться против тебя. Это не сказочки у костра, парень. Я твой раб.

Марлин посмотрел на свой меч, по-прежнему лежащий там, где юноша оставил его.

— Сколькими членами Девятки я могу управлять одновременно?

Халонтер пожал плечами.

— Я не знаю. У тебя бывают приступы безумия?

В глубинах разума юного Грозозмея Мэншун улыбнулся.

Это будет весело.

Марлин, как оказалось, не только промок от пота, но и дрожит от усталости. Две холодные улыбки казались сокрушительно тяжелыми, как будто на него давил вес сразу двух комплектов тяжелой брони.

Эти улыбки принадлежали двоим мужчинам, что стояли перед ним, окутанные яростным синим пламенем, которое ничего не опаляло — зато пило энергию живых существ, которых касалось, если они того пожелают. По крайней мере, так они утверждали.

Два призрака, которые могли проходить сквозь стены — но не через живую плоть. Если он прикажет им, они могут буквально пройти прямо через стены дворца, оставшись целыми и невредимыми — прямо в Сюзейл. Опять же, они так утверждали.

У него не было никакого способа доказать, что они лгут, кроме как наблюдать за тем, как призраки выполняют его приказы. Марлин собирался приказать им пройти через печати и одну стену и посмотреть, что получится.

Он уже приказал обоим призракам синего пламени вернуться в чашу и меч, из которых их призвал, и вызвал снова. Призраки уверили Марлина, что чувствуют, где находятся эти предметы, как бы далеко он не унес их, и смогут их найти, но только в его присутствии. В случае, если власть Марлина над ними не разрушит кто-то другой.

Как этого можно было добиться, или кто мог бы такое сделать — они не знали. Или утверждали, что не знают. Марлин понимал, что сможет поймать их на лжи только тогда, когда будет уже слишком поздно... и он уже начал страстно желать, чтобы они перестали улыбаться.

Релв Ланграл был в Девятке плутом и оказался куда разговорчивее Халонтера. Он утверждал, что их души очернил темный бог Миркул: они стали безжалостными и равнодушными, наслаждаясь убийствами и любой возможностью причинить боль.

— Мы безумны и находимся за гранью смерти, — спокойно объяснил Релв. Постоянно улыбаясь своей ужасной улыбочкой.

Их уже освобождали из заточения, и они оба слышали термин «призраки синего пламени», но утверждали, что вовсе не похожи на настоящих призраков, с которыми встречались, когда Девятка была действующим отрядом авантюристов.

Рассказывали они и другое.

— Мы не сможем и не станем уничтожать друг друга. Это один из тех приказов, которые мы должны игнорировать.

— А другие такие приказы?

— Мы до сих пор о них не знаем — как, видимо, и ты, — торопливо ответил Релв, разумеется, по-прежнему улыбаясь.

Марлин сделал еще один вздох и вытер вспотевший лоб ребром ладони.

— Тогда слушайте мой первый приказ. Где-то в этом городе вокруг вас — мы находимся в королевском дворце Кормира, в Сюзейле — есть человек по имени Сесзгар Ханткраун. Тот, который мне нужен — благородного происхождения, наследник дома Ханткраунов, и вряд ли вам попадется еще кто-то с таким же именем. Ваша задача — отправитесь прямо отсюда, пройдете сквозь стены — без промедления найти его, убить и вернуться ко мне. К тому времени я буду не здесь, а у себя дома, в этом же городе неподалеку. Идите.

Молчаливо улыбаясь, два пылающих мужчины — или призрака, кем бы они ни были — достали свои мечи, раз-другой рассекли ими воздух, чтобы размять руки, и двинулись на него.

Марлин смотрел, как они идут, горло вдруг пересохло, и отступил только тогда, когда они оказались в одном шаге — вцепившись в кинжал на поясе, отчаянно пытаясь припомнить, какие возможности всех его зачарованных колец могут помочь против двух безжалостных убийц, которые одним прикосновением могут высосать из него жизнь.

Он все еще пятился, пытаясь придумать что-то, чтобы задержать их, когда призраки с жестокими улыбками, с холодным презрением в глазах прошли мимо... сквозь ближайшую стену.

И синее пламя исчезло из палаты Драконьего Черепа, оставив Марлина Грозозмея дрожать и хныкать.

Сохрани его проклятый Темпус! Значит, Марлин и вправду ими управляет... или призраки просто разыгрывают его?

Бездна. Он тяжело сглотнул, в горле было сухо, как в пустыне, и попытался унять дрожь.

Нужно было убираться отсюда, забирать чашу, записки и все остальное, и возвращаться домой, прежде чем его обнаружит какой-нибудь тупой боевой маг.

Домой, и ждать там страшного рока — было ли в семейных хранилищах хоть что-нибудь, что сможет его защитить? Что-нибудь? — или узнать, что его маленькая проверка закончилась успешно, и Марлин избавился от старого врага.

Не сказать, конечно, чтобы Сесзгар Ханткраун был хоть на десятую долю настолько важен, насколько считал себя таковым. Но Марлин ненавидел Сесзгара за то, что тот унижал и насмехался над ним, когда они были детьми, и его насмешки не прекратились до сих пор.

Более того, Сесзгар не станет ни для кого большой утратой. Кроме того, он самоуверенно полагается на собственные навыки мечника и гуляет в одиночку, распустив телохранителей — застать его в одиночестве проще, чем других лордов.

Два призрака Девятки пугали Марлина — но они могли ничего не знать о Сюзейле, а все, что им известно о жертве — имя, благородное происхождение и то, что он находится где-то в городе. Марлин не хотел терять такие полезные орудия прежде, чем они сделают хотя бы что-то полезное, задав им задачу, в результате которой они будут рыскать по городу до тех пор, пока все боевые маги в королевстве не набросятся на них, швыряясь заклятиями.

Они отправились на задание, улыбаясь, окутанные своим неустанным синим пламенем, но это не значило ничего. В конце концов, что ему действительно было известно, кроме нескольких строчек догадок разных мертвых людей, и что призраки сами рассказали ему?

Что он знал о них в действительности?

Мгновение спустя Марлин вышел из комнаты, и рыцарь смерти Тарграэль выступила из темноты у стены и заскользила следом, незамеченная и бесшумная.

Мэншун улыбался в глубине их разумов.

Он наконец учился. Даже если причиной стал страх, Марлин Грозозмей наконец-то учился.

Мэншун заставил свою Леди Темный Доспех бесшумно красться за существами, которых высвободил неожиданно смелый лордишка.

Впереди нее двое мужчин, чьи тела пылали синевой, в угрожающем безмолвии шли по безлюдным улицам Сюзейла, держась ближе друг к другу.

Ланграл и Халонтер из Девятки достаточно легко могли читать волю того, кто ими управлял, когда стояли рядом и эти мысли были достаточно интенсивными — а молодой и напуганный Марлин Грозозмей хотел, чтобы они держались рядом.

Прекрасно, это устраивало их обоих. Они занялись поисками Сесзгара Ханткрауна, и это оказалось долгой работенкой.

Каждые несколько шагов призраки догоняли торопящихся прочь людей, которые не могли обогнать их, или тех, кто неосторожно вывалился из дверей или переулка, слишком занятый чем-то еще, чтобы вовремя заметить синие огни и свернуть в сторону.

— Вы не видели лорда Сесзгара Ханткрауна? — спрашивал Релв.

— Недавно? — добавлял Трет, наклоняясь вперед, чтобы прорычать это слово.

Обычно им отвечали заикающимся отрицанием, а иногда даже спрашивали, как лорд Ханткраун выглядит. Пользы никакой — но приказ им отдал благородный лорд, а благородные лорды не стремились облегчить слугам работу и не слишком много времени тратили на обдумывание приказа, прежде чем его отдать.

Какой бы ответ не получали Ланграл и Халонтер, они торопливо убивали отвечавшего, если поблизости не было свидетелей, или отправлялись на поиски кого-то другого, если свидетели были.

Хорошо, что ночь наступила совсем недавно. Расспросы и убийства по всему Сюзейлу могли занять большую часть темного времени суток. Они развлекались тем, что считали, скольких прохожих потребуется убить, чтобы найти свою жертву, но додумались до этого только после того, как уже прикончили шестерых — или семерых? В наше время умирает так много жителей Сюзейла...

В голове Тарграэль, пытаясь прочесть мысли двух мужчин сквозь бесконечное жалящее синее пламя, Мэншун улыбался. Ему тоже так казалось.

Белгрин Муренстур заморгал. Тут... не каждую ночь видишь таких как они. Закутанные в синее пламя, с головы до пят, двое мужчин с мечами в руках, шагающие по улице, будто и не чувствуют ничего.

— Хо, мужик! — позвал тот, что ниже — его позвал, осознал Белгрин. И снова моргнул, неожиданно замедляя шаги на своем пути домой. Сделал бы еще два — и врезался прямо в них, в огонь и все остальное.

— Ты не видел лорда Сесзгара Ханткрауна?

— Недавно? — добавил тот, что повыше, более глубоким голосом. Они оба улыбались.

Эти мечи у них в руках... они мокрые? Вроде как, от крови?

С облегчением Белгрин вдруг осознал, что на самом деле видел.

— Да, да, только что видел его — и всех тех, с кем он развлекается. Они направлялись в «Храбрую Лучницу» немного слишком навеселе.

В его голове что-то происходило... будто за ним следили из темных уголков собственного сознания. Да, зловещее, холодно усмехающееся присутствие, по имени Мэншун — о котором он тут же все забыл.

Белгрин моргнул еще раз. Мужчина пониже, объятый пламенем, которого, казалось, не чувствовал, придвинулся к нему поближе чтобы задать еще один вопрос.

— Что такое «Храбрая Лучница»? Таверна?

— Клуб. Ух, в четырех улицах позади, его нельзя пропустить...

Белгрин начал разворачиваться, пока не увидел, как поднимаются мечи.

— Ты отведешь нас туда, — прогремел высокий, не прекращая улыбаться. — Прямо сейчас.

— Я, ух, я немного тороплюсь до... — Белгрин начал заикаться.

И резко замолчал, потому что мечи, лезвия которых оказались у его горла, были действительно мокрыми от крови, и потому что дальше по улице только что открылась дверь, осветив улицу.

Прежде, чем закричал тот, кто вышел из двери, Белгрин ясно разглядел, что лежало на мостовой там, откуда пришли два улыбавшихся мужчины: два распростертых тела, из которых медленными темными лентами вытекала кровь.

Два жителя Сюзейла, убитых пылающими мужчинами, которые, улыбаясь, обступили его с боков.