Эпицентр

14 ДЕНЬ ВАМПИРОВ: Эпицентр - Главы 48/49

48. Скрытое

Огромное, ярко-жёлтое, начинающее клониться к закату калифорнийское солнце в маленьком окне. Жаркий летний вечер, синее безоблачное небо, длинные густые тени. Если не обращать внимания на горящий город внизу, то всё именно так, как и должно быть в это время дня. За окном — солнце.

Хименес задумчиво смотрит на всё это великолепие, а затем поворачивается к мистеру Смиту и мистеру Джонсу.

— Джентльмены, если бы я не видела того, чего насмотрелась за утро и день, я бы рассмеялась над вашей шуткой, но проблема в том, что вы ни черта не шутите. И не врёте. Действительно вампиры, действительно нападают на людей, убивают и пьют кровь своих жертв, никаких сомнений, сама видела. Но как быть с этим солнцем за окном? Ваших вампиров я сегодня встретила больше сотни, и ни один из них даже не подумал сгореть, как порох, в солнечных лучах. Их можно пристрелить, сбить машиной, облить бензином и поджечь — и они сдыхают без проблем, проверено. Но солнце их не убивает, они совершенно не боятся дневного света. Как так? Разве вампиры не должны дохнуть на солнце, не должны сгорать или взрываться, как только на них падёт дневной свет?

Мистер Смит нервно усмехается:

— Видите ли, мисс офицер, объективная реальность несколько отличается от книг Стефани Мейер. Вампиры, прилетевшие в наш аэропорт утренним рейсом номер двести шестьдесят три из Мексики и напавшие на город, штат, а затем и всю страну, действительно не умирают при свете дня. Они не сгорают на солнце и совершенно не боятся света, они даже не могут получить рак кожи от чрезмерного загара. Эти вампиры не имеют в собственности замков в Румынии и не спят днём в гробах. Они не превращаются в летучих мышей, не останавливаются, чтобы пересчитать просыпанное зерно и не ждут вашего приглашения, чтобы вломиться к вам в дом. Чеснок для них — просто приправа, серебро и осина не вызывают никаких неудобств, а святая вода — прекрасное средство для утоления жажды.

Мистер Джонс берёт слово:

— Эти вампиры не умеют читать мысли и подчинять себе чужой разум, зато, как и положено нормальному человеку, отражаются в зеркале и отбрасывают тень. Как вы уже убедились, чтобы убить их, совсем не обязательно использовать кресты, серебряные пули и осиновые колья — обычные пули, крупная картечь и напалм дают отличный результат. А почему? А потому, что в этих вампирах нет ничего, повторю, абсолютно ничего волшебного и сверхъестественного. Они живые люди. Обычные в недавнем прошлом живые люди, которые претерпели определённые очень скоротечные и радикальные изменения, но по-своему остались людьми.

— Знакомые мне обычные люди не пьют кровь друг друга!

— И всё же, — продолжает Джонс, — они именно люди. Самое важное сейчас — осознать этот очевидный факт про наших врагов и их невольных союзников. Они не мифические сверхъестественные существа, падшие ангелы или посланцы Сатаны, в них нет абсолютно ничего, не поддающегося разуму. Всё проще: они все неизлечимо больны. Заражены неизвестным доселе вирусом, поражающим ДНК своих жертв, разрушающим их собственную кровь и заставляющим искать чужую. Мы называем их «вампирами», хотя намного более точным термином будет «мутанты». Обычно мутации занимают долгие годы, оказывая своё действие через многие поколения. Здесь же мутация происходит практически мгновенно, в считанные минуты. Наши враги там, на улицах — мутировавшие люди, получение чужой крови для которых — вопрос выживания, и они не останавливаются ни перед чем, чтобы решить его. Вот такая правда, никакой романтики.

Патрульная некоторое время молчит, обдумывая услышанное. Действительно, похоже на шутку, только вот смеяться не хочется.

— Значит, эти твари внизу не ожившие покойники, а скорее больные, подхватившие бешенство?

— Данная зараза отнюдь не бешенство, но в остальном вы правы. Наши враги — живые люди, заражённые, умирающие от нехватки крови и ищущие способ эту нехватку восполнить, любой ценой восполнить. Данное обстоятельство даёт нам определённое преимущество: убить так называемых вампиров несложно, всё, что возьмёт обычного человека, смертельно и для них, вы уже знаете. Стреляйте, душите, бейте ножом, ломайте шеи, проламывайте черепа бейсбольной битой, сжигайте, сшибайте машиной или подсыпьте яду в кофе — всё сгодится.

Мистер Смит подхватывает:

— Но вот кресты, библии и прочий религиозный инвентарь рекомендую отложить на дальнюю полку, толку от данных предметов не будет никакого. Помимо крови, они нуждаются в еде, воде, воздухе и сне точно так же, как обычные люди. Они не способны жить под водой или видеть в темноте, им так же жарко летом и холодно зимой, так что, как видите, у наших врагов полно слабостей. Но эти слабости делают их ещё более опасными: слабым людям приходится быть очень умными, если они хотят выжить.

— Вот почему я сказал, что мы имеем дело не с бешенством — заражённые не полностью теряют разум. Сразу после нападения у новичков действительно повреждён рассудок, но первая же доза свежей крови приводит их в сознание. И если они получают чистую кровь и дальше, то полностью сохраняют рассудок и отдают себе отчёт в своих действиях. Они знают, что охотятся на людей, — подытоживает Джонс.

Хименес вспоминает виденных сегодня вампиров: гражданских, военных, врачей, пожарных, полицейских, мужчин и женщин, молодых и старых, всех цветов кожи. Да, они скорее были похожи на безумцев в момент обострения, а не на адских монстров или падших ангелов. Большинство из них плохо отдавало себе отчёт, что они делают, многие полностью лишились рассудка, только потому ей и удалось спастись. Говорят, что есть и другие вампиры, умные и очень опасные, но ей, по счастью, такие не встретились — только безумцы, раненые и искалеченные. Стоп. Вот что она упустила из виду — раненые вампиры.

— Погодите, тут что-то не сходится. Вы сказали, что они такие же живые, как и обычные люди, что они могут умереть и их можно убить. Верю, проверяла. Но тогда почему, чёрт возьми, почему они не дохнут от потери крови? Девчонка с камерой, та, которую я встретила первой в аэропорту — ей горло перерезали от уха до уха, любой человек с такой раной скончался бы от кровопотери меньше чем за минуту, я помню это из занятий по первой помощи. Но она явно не собиралась упасть на пол в предсмертных судорогах, а бросилась на меня с голыми руками и сдохла только тогда, когда я всадила в неё пять пуль в упор. Почему её убили пули, но не убила потеря крови? Она вся должна была истечь!

Джонс включает для неё фото- и видеозаписи десятков вампиров, живых и мёртвых.

— Посмотрите на них внимательно, попытайтесь заметить нечто общее. А затем вспомните эту девчонку с камерой, вспомните их всех, кого видели сегодня. Сможете вспомнить одежду, что была на ней? И как выглядела её одежда?

Хименес задумывается, всматриваясь в окровавленных гражданских, сотрудников городских служб, полицейских и солдат. Все вампиры, все ранены, в основном в область шеи. Она вспоминает увиденное в аэропорту и не понимает, к чему клонит мистер Джонс. При чём тут одежда?

— Ну как выглядела, как обычно, одежда как одежда, костюм какой-то… Весь в крови, порванный и висит, как тряпка, не по размеру костюм, он был ей велик. Подождите…

Она поднимает руку, показывая, чтобы не перебивали:

— Точно. Одежда висит на них на всех, я вспомнила. Почти на всех вампирах одежда висит, как костюм на вешалке. Как будто они все стали немного меньше ростом и похудели на десяток кило, причём всё произошло почти мгновенно. Это как-то связано?

— Напрямую. Когда обезумевший от голода вампир нападает на обычного человека, он рвёт жертве горло зубами, потеря крови огромна, смерть от такой раны должна наступить очень быстро, буквально за минуту, но этого почти никогда не происходит. Попавший в организм вирус-захватчик хочет расширять свою территорию, ему нужны новые носители, и данным носителям нельзя дать умереть, так что вирус заботится об их выживании. Мы ещё не знаем точно, как всё происходит, но, попав в новый организм, вирус стремительно изменяет носителя, модифицирует его под себя. Адипоциты, то есть жировые клетки, начинают мгновенно распадаться, превращаясь в то, что мы называем «эрзац» — некий временный заменитель крови, который течёт у заражённых в венах, быстро запечатав раны за счёт способности к ускоренному сворачиванию. Именно потому они все так резко сбавляют в весе. Вирус сжигает жир получше любого фитнес-тренера, перерабатывая жировые клетки в эрзац. Основное назначение крови — переносить кислород от лёгких к мозгу, и эрзац с этим справляется. Больше он ни на что не годится, вирус не способен его жрать, потому…

— Потому заражённым нужна чужая кровь, и они приступают к её поискам?

— В общих чертах вы поняли.

49. Музыкальный Ящик

Танк Абрамс — многотонный стальной слон, надёжно укрывающий в своём массивном черепе четырёх маленьких людей. Первый — погонщик, он же механик-водитель, направляющий злую махину на врага и попирающий его широкими лапами гусениц. Второй — наводчик, современный аналог лучника и копейщика, орудующий пушкой и пулемётами. Третий — верный помощник наводчика, заряжающий, неустанно подающий новые стрелы и дротики. И, наконец, четвёртый — командир, словно полководец античности, оглядывающий поле боя с высоты спины слона и указующий своим людям, кого стрелять стрелами, кого пронзать копьями, а кого просто и без затей давить в лепёшку.

Именно так зачастую представлял самого себя младший капрал Антон Иванов, командир четвёртого танка взвода Браво, именуемого Музыкальным Ящиком и гордо несущего персональную эмблему: окружённый нотами музыкальный автомат. Полководец, верная армия и яростный боевой слон, готовый ринуться в атаку по первому приказу — именно таким младший капрал воображал свой первый бой минуту назад.

Реальность, обрушившаяся на него за эту минуту вместе с артиллерийским обстрелом, вносит серьёзные коррективы в светлые мечты. День мгновенно превратился в грозовую ночь, в прицелах полыхал адский огонь, а тяжеленная стальная махина дрожала и тряслась так, словно собиралась развалиться до последнего болта.

Вокруг Музыкального Ящика взрывались военные грузовики и гражданские автомобили, взлетел на воздух командный пункт, складывались, как колода карт, двухэтажные домики местных жителей, взрывные волны и осколки кромсали людей. А затем всё прекращается, и на месте грохота воцаряется звенящая тишина.

Антон Иванов ругается на русском с сильным акцентом, и унаследованные от родных мест простые ласковые слова помогают хоть немного собрать в голове остатки мыслей. Так, перекличка — все живы. Уточнить повреждения — серьёзных повреждений нет, если не считать разбитой губы заряжающего. Двигатель работает, электроника функционирует.

— Джексон, ты как, нормально?

— Жить буду, капрал. Что это было?!

— Сейчас узнаем, сейчас…

Музыкальный Ящик, минуту назад стоявший на маленькой площади в центре богатого прибрежного городка, теперь перенёсся в ад, так и не сдвинувшись с места. Он по-прежнему стоит в центре площади, но вот городка и его жителей, высыпавших из своих домов для организованной эвакуации, больше нет. Нет колонны автобусов, куда грузились гражданские, нет складов военного имущества на окраине, нет штабного городка, нет артиллерийских батарей, вертолётной площадки, военных машин — нет вообще ничего, кроме руин, огня и сотен трупов. И в центре — танк, так и не получивший ни одного прямого попадания, осколки не в счёт, так что капрал и его экипаж пережили первый для них бой достаточно благополучно. Теперь надо узнать, пережил ли бой хоть кто-нибудь ещё.

Хаос в эфире не уступает по интенсивности хаосу на горящих улицах: все пытаются выйти с кем-то на связь, запросить указаний, вызвать подкрепление, санитаров и огневую поддержку или всё сразу и прямо сейчас. А меж тем кто-то кричит о прорыве из города в районе блокпоста.

— Взвод Браво, слушай мою команду!

Антону везёт: через царивший в эфире хаос ему наконец удаётся выйти на связь с вышестоящим офицером. Офицер приказывает Иванову и другим командирам танков его взвода выдвигаться к блокпосту, чтобы поддержать пушечным огнём пережившую обстрел немногочисленную пехоту, там уже вовсю стреляют.

— Пит, давай вперёд, медленно, чтоб гражданских не подавить!

Ящик трогается с места, оттолкнув в сторону разгорающийся хаммер национальных гвардейцев и переехав чадящие обломки феррари. Уцелевшие военные полицейские тщетно пытаются навести порядок, повсюду мечутся обезумевшие от страха городские, а впереди, на выезде из города, экипаж Иванова встречает братская могила боевых товарищей — здесь пару минут назад занимал позицию взвод Альфа.

— Господа Бога душу мать!

Обогнув опрокинутую в кювет командно-штабную машину, Ящик выходит на перекрёсток. Первый и второй танки взвода Альфа горят, выбрасывая в небо столбы чёрного дыма. Третий стоит неподвижно, сбросив набок тяжёлую башню. На дне огромной воронки виднеется всё, что осталось от четвертого: разорванные гусеницы, опорные катки и фрагменты двигателя.

— Антон, что это было, с воздуха вдарили? У психов что, есть боевая авиация?! Нам ведь говорили…

— Луис, это не авиация, — командир уже всё понял. — Не авиация, а артиллерия. Узнать бы ещё, откуда и кто стрелял.

— Впереди блокпост!

К блокпосту они прибыли позже других танков взвода Браво, так что им доводится сделать только один выстрел — вкатили шрапнельную гранату в верхний этаж старой дешёвой гостиницы, откуда по блокпосту очень неточно стреляют из пулемётов. Больше не стреляют.

— Здоровски, — бормочет Луис, разглядывая в прицел результаты своей работы.

— Ага, здоровски, — отвечает Антон. — Теперь бы ещё понять, кого мы накрыли нашим снарядом.

— Внимание всем! Внимание всем!

Иванов выслушивает короткое сообщение и снова разражается тирадой на языке своих предков, неведомом для остальных членов экипажа Музыкального Ящика.

— Что там, Антон?

— Узнали, кто так здорово вломил нам из пушек. Это не психи, отнюдь. С нашего же собственного корабля вдарили, с Вирджинии стреляли!

— Что?!

— Да куда эти косые флотские пидорюги смотрели?!

— Кто отдал команду?!

Вполуха слушая своих танкистов, предлагающих совершить сексуальный акт в максимально извращённой форме со всем экипажем эсминца, корректировщиками огня и флотским командованием, Иванов старается прояснить непроглядную картину происходящего.

Их танковый батальон вместе со многими другими частями подняли по тревоге ранним утром. Подняли по тревоге и отправили форсированным маршем к северным окраинам Лос-Анджелеса, где уже вовсю творилась какая-то дикая чертовщина. Немногочисленные уцелевшие радиостанции передавали сообщения о вспышке атипичного бешенства, среди солдат быстро разошёлся слух о восстании живых мертвецов, а точных указаний всё не было, равно как и информации о противнике. Был только приказ для первой танковой роты, в которую входил и Музыкальный Ящик, — занять маленький городок рядом с шоссе на северной окраине. Где-то рядом сооружают мобильный командный пункт, откуда генералы будут руководить всей операцией. Может быть, когда высокие чины займут свои места, они, наконец, смогут внятно объяснить, что происходит и что предстоит делать солдатам?

Теперь внятных инструкций, скорее всего, не дождаться: командный пункт сожжён вместе со всем лагерем, эсминец типа Зумвольт постарался на славу двумя своими сверхмощными орудиями. Эту пирамидальную дуру подогнали сюда для огневой поддержки с моря, и поддержку она оказала на все деньги. Только вот поддержал эсминец врагов.

Что это было? Трагическая ошибка, дружественный огонь? Или не ошибка вовсе, а преднамеренное нападение? Среди множества слухов, ходящих о неведомом противнике, часто повторяется один: психи могут заражать врагов на расстоянии, подчиняя своей воле. Что, если на эсминце уже не свои? Что, если и другие части уже перешли на их сторону? Что, если в любую минуту на них может обрушиться следующий удар с моря или с воздуха? Невозможно. Но как ещё объяснить наличие у противника опытных бойцов? Откуда у бешеных пулемёты и ракеты, да ещё в таком количестве? Изначально они вообще не ожидали огневого сопротивления, ведь говорили, что психи только нападают на людей с голыми руками, а стреляют в городе вырвавшиеся из тюрем банды…

Снова выходит на связь офицер, уточнив потери в их танковом взводе после короткой перестрелки у блокпоста. Потерь не оказалось, только Давида, командира третьего танка, задело мелким осколком в лицо. Рана неопасная, ему уже оказали помощь. Давид радостно рассказывает, как он испугался вначале, думал, что в него попал снайпер.

— Я даже перевязку наложить не успел, когда они попёрли из города. С вертолёта видели, что их привезли на машинах, грузовиках, даже на мусоровозах, а потом выпустили всех сразу после артобстрела, как собак с цепи спустили.

— Кто привёз? Что значит выпустили?

— А я почём знаю?! Вы ещё не подъехали, а бешеные уже пошли стаей на людей в пробке, там было как на скотобойне. Наши стрелки вступили в дело, вот тут по нам из пулемётов с крыш и начали лупить, только успевай сшибать этих уродов оттуда, восемь выстрелов дали. Я к такому не был готов, когда в армию шёл!

Две минуты тишины и напряжённых раздумий.

— Слушайте внимательно, передаём данные о противнике!

— Ну наконец-то!

— … основная масса поражена неизлечимым вирусом, делающим заражённых крайне агрессивными. Вирус заставляет их нападать на тех, кто еще не заражён и пить кровь своих жертв. Друг на друга они не нападают.

— Чёрт, точно как в фильмах, доснимались, уроды!

— Их можно убить, повторяю, заражённых берёт любое оружие, как и обычного человека. Заражённых можно отличить от нормальных через инфракрасный прицел, их температура тела выше, очень многие из них тяжело ранены, особенно в область шеи. Среди заражённых много женщин и детей, стреляйте на поражение без колебаний, повторяю, без колебаний, они убивают всех, кого видят! Не подпускайте их к себе и к тем гражданским, что рядом с вами!

Иванов пытается представить себе, сколько всего жителей города уже подхватили этот неизвестный неизлечимый вирус. Сколько теперь у них врагов? По слухам, зараза распространялась очень быстро, в считанные минуты охватывая целые кварталы. Есть ли хоть какое-то лечение, кроме пуль и огня, непонятно. И ещё, старший офицер так и не попытался объяснить, что же всё-таки произошло несколько минут назад, почему эсминец накрыл огнём собственные войска. Что, если не все заражённые обезумели? Что, если среди них есть те, кто полностью отдаёт себе отчёт в происходящем и способен на равных противостоять стянутым к городу войскам, вести полноценный огневой бой? Если так, то у противника должен быть некий план боевых действий, план широкомасштабной войны, они ведь наверняка предполагали, что к городу будут подтянуты войска. Предполагали и сумели использовать в своих интересах. Если так, то их неприятности только начинаются. Безумная идея, конечно, но Иванов никак не мог от неё отделаться.

— Среди заражённых много тех, кто может владеть оружием, есть информация об использовании отравленных пуль…

— Отравленные пули? А зачем им отравленные пули?

— Есть неподтверждённые сообщения насчет того, что отряды заражённых действуют под единым командованием, в настоящий момент…

— Точно, я так и думал, должно быть командование, это армия и…

— Они идут!

С обеих сторон влупили пулемёты, подошедшие из глубины лагеря солдаты и гвардейцы спешно занимают позиции, а со стороны города на блокпост движется огромная живая волна. Экипаж Музыкального Ящика впервые видит своих врагов — их сотни и тысячи. Люди в пробке на шоссе, кто пережил артиллерийский обстрел и первые атаки, бегут от бешеных к блокпосту, а солдаты встречают огнём всех, кого видят, не способные отличить врагов от их жертв.

— Луис, Пит, следить в оба за высотками, у них могут быть ракеты!

Пехотинцы справа и слева от танка отражают напор живой волны, для Музыкального Ящика работы пока нет. Затем начинают стрелять позади них, в центре горящего городка.

— С тыла заходят!

Теперь стреляют уже повсюду. Стоящая в начале улицы БМП Брэдли вспыхивает факелом. Офицеры молчат, первая и вторая машина ведут бой неизвестно с кем, Давид тоже не выходит на связь. Иванов видит, что на позиции солдаты ведут бой с солдатами, а волны заражённых всё ближе.

— Осколочным!