Эпоха перемен – 3

Глава 8

Хаосом сложно управлять. Ключевой этап — это подготовка. Нужно тщательно наметить будущую траекторию лавины событий и надеяться, что поток не собьётся с этого пути слишком сильно. При том, что ему будут активно мешать определённые силы, когда осознают, что происходит.

Эти помехи будут возникать в самых неожиданных местах, одновременно. Конечно, я знал об этом. Как понимал и то, что ни одна централизованная система не справится с таким потоком задач. Поэтому я даже не пытался замыкать всё на себя. Я лишь встроил в систему нужных людей, которые сделали то же самое на уровень ниже, и так далее — вплоть до конкретного бойца законспирированной боевой ячейки, который отвечает только за себя.

В итоге получилась организация, чем-то напоминающая нервную систему осьминога: развитый центральный нервный узел, принимающий стратегические решения — куда плыть или ползти, плюс автономные центры принятия решений в каждом щупальце и даже в каждой присоске, которые точно знают, что делать, исходя из обстановки на месте.

Поэтому мне не было никакой необходимости постоянно находиться на связи. События развивались сами по себе, мне же оставалось только следить, ожидая момента, когда понадобится стратегическое решение.

Всё же я периодически включал китайский телефон. Потому что ждал одного важного звонка или СМС.

И вот, во время пересадки в Чикаго, когда я уже собирался подняться на борт самолёта, вылетающего во Францию, мне позвонили.

— Да, Дмитрий Петрович, — ответил я.

Некоторое время никто не отвечал. «Неужели ошибся? — подумал я, улыбаясь, — забавная осечка…»

Но нет.

— Впечатляет, — бесцветным голосом ответил отец Мирославы.

— Немножко умеем, — сказал я преувеличенно бодрым голосом, глядя на часы в терминале. До окончания посадки на самолёт оставалось двадцать минут. Должен успеть, по идее… если истерик не будет. По идее, не должно быть: всё-таки военный, но когда дела касается его дочки планка у него падает, по себе знаю.

— У нас большие проблемы, — сказал он.

— Что-то с Мирославой? — Я изобразил тревогу. Настолько искренне, насколько получилось.

— Да, — кивнул он. — И я, блин, ничего сделать не могу! Вообще ничего! Понимаешь⁈ Я!

Он почти кричал, но на настоящую истерику это не тянуло. Отлично.

— Тормозится на самом верху… подозреваю, это как-то с твоими партнёрами связано. На тебя пытаются давить? — продолжал он.

Я выдержал паузу.

— Да, — сказал я, вложив в это короткое слово максимум отчаяния и злости.

— Ты где сейчас? Возвращайся. Надо что-то придумывать.

— Уже возвращаюсь. Завтра буду на месте, — ответил я.

— Эта линия на твоей стороне, насколько безопасна?

— Наши не слышат. Слышат партнёры, — ответил я. — Которые с Востока.

— Ясно… в общем, возвращайся. Очень надо.

— Понял, принял.

Вызов сбросился. Я улыбнулся и пошёл на посадку. Удивительно, но мне удалось предсказать образ действий организации и семей, которые считаются непобедимыми хозяевами мира! Что ж, похоже, все мы люди…

Перед тем, как выключить телефон, я отправил сообщение, содержащее кодовую фразу, на одноразовый мобильник Сани, который приобретался специально для того, чтобы его получить.

Часть его команды теперь должна заняться эвакуацией отца и его новой жены в новое, ещё более засекреченное место. В случае, если всё пройдёт успешно, после приземления в Париже я получу новое смс.

Пока мы летели, дыхание мирового кризиса успело перебраться через океан. Люди в терминале были встревожены. Возле банкоматов образовались очереди. На экранах телевизоров транслировались мировые новости с подстрочником, некоторые передачи были на английском.

Я остановился на пару минут возле ближайшего, вчитался.

«Погром на Нью-Йоркской бирже! Власти рассматривают возможность чрезвычайных мер. Заседание Совета управляющих Федерального резерва рассмотрит вопрос повышения ставки. Тем временем, мэр города говорит о том, что в ближайшее время будут введены подразделения национальной гвардии для пресечения беспорядков, которые…»

Меня отвлекло пиликанье китайского телефона. Я мельком взглянул на экран. Всё в порядке — отец и Людмила с ребёнком благополучно добрались до нового места. Следующее перемещение будет через сутки, но моего вмешательства оно уже не потребует.

Рейс на Москву задержали на целых шесть часов, так что мы решили прокатиться до центра, немного погулять. Погода стояла тёплая, работали кафешки. Немного подумав, я наметил маршрут: пешком от галереи Лафайет до площади Согласия и дальше, через дом Инвалидов до Эйфелевой башни.

— Пахнет вкусно… — заметил Вова, потянув воздух носом.

— Голодный? — удивился я.

Мы летели «Американскими авиалиниями», но кормили в бизнесе на удивление хорошо. Была даже чёрная икра, что для западных авиалиний более позднего периода стало нонсенсом.

Однако же в воздухе действительно плыл приятный аромат какой-то выпечки и кофе.

— Есть немного, — улыбнулся Вова.

Мы зашли в ближайший магазинчик, где находилась небольшая кафешка, в которой продавали багеты с круассанами и кофе на вынос. Взяв пару багетов с начинкой, мы пошли гулять дальше.

Город был гораздо чище, чем я помнил. На улицах практически нет мусора или стихийных туалетов в закутках на набережной Сены. Люди красиво одевались, выглядели приветливо, не шарахались от подозрительных шумов в узких переулках…

— Красиво тут всё-таки! — заявил Вова. — Понятно, почему люди на запад уезжают…

— Ситуация иногда меняется, — заметил я.

— Да понятно… но ты посмотри вокруг! — он обвёл своей рукой, указывая на окружающие дома, набережную и аккуратные магазинчики. — У нас такого никогда не будет. Мы просто не сможем. Культура не та!

— Поживём — увидим, — дипломатично ответил я.

Дмитрий Петрович ждал нас в аэропорту. Прямо возле телетрапа, в стерильной зоне. Увидев Вову, он недовольно нахмурился и сходу, даже не поздоровавшись, заявил:

— Нам надо наедине пообщаться.

Я посмотрел на Вову, пожал плечами, мол, извини. Он кивнул и пошёл занимать место в очереди на паспортный контроль.

Мы же с отцом Мирославы вышли через особый коридор. Штамп в паспорте мне шлёпнули походя, прямо на переносном планшете для документов, который оказался у одного из сотрудников.

— Ничего не понимаю, — начал он, когда мы оказались в его бронированном «Чероки». — Похоже на чеченцев, но все мои попытки выйти на решение тормозятся на самом верху!

— На самом? — на всякий случай уточнил я, усмехаясь про себя.

— Да, — кивнул Дмитрий Петрович, — на самом.

— Как я и думал, — кивнул я.

— И что ты там думал? — в его голосе звучало плохо скрываемое раздражение и даже злость.

— Что не чеченцы это, — ответил я.

— Уверен? А кто же тогда? Мне-то как раз обратное говорили! Стандартная схема, для выкупа. Но твой этот… ну, ты понял. Не хочет общаться! Цену, блин, набивает?

— Повторяю: это не чеченцы. И дело тут не в деньгах, а в политике.

— Ты во что влез?

— Во что надо, в то и влез! — огрызнулся я в ответ.

Пока Дмитрий Петрович скрипел зубами и сопел, стараясь не сорваться, я продолжил:

— Это советники вашего шефа. Первого шефа. Понятно?

Тот перестал сопеть и спросил каким-то вдруг ставшим серым голосом:

— И зачем это им надо?

— Потому что я работаю на проекте Владимира Вольфовича. Через меня хотят на него надавить. Чтобы не щемил действующую власть. Вот и всё…

Некоторое время он молчал. Я же сидел с каменным лицом и глядел на дорогу, чтобы случайно себя мимикой не выдать. Удивительно всё-таки, как недалёкие солдафоны пробиваются на такие должности! У него ведь из нужных качеств только невероятный апломб и чувство собственной значимости… впрочем, нет. Неудивительно.

— Вроде логично, — кивнул он. — Короче, звони ему. Говори, что проект в этой своей конторе останавливаешь. Без бабок переживёшь, у тебя их и без того хватает. Потом встретишься с ними, расскажешь, что к чему. Пообещаешь больше на рожон не лезть. Это ясно?

Я посмотрел на него.

— Они оставили способ связи? — спросил я.

— Они велели привезти тебя. Одного. И как можно скорее, — ответил он.

Что ж, всё логично. Как я и предполагал.

— Где хоть встретиться-то хотят? — вздохнув, спросил я.

— Тебе какая разница? Ты не дёргайся главное…

— Не люблю заброшки, свалки и всё такое, — ответил я. — Понятное дело, что с телом так проще — но дурной вкус.

— Не будешь дёргаться — я всё решу, — пообещал Дмитрий Петрович.

Я снова мысленно улыбнулся, представляя себе это решение. Вызволить дочку, избавиться от чересчур прыткого зятька. Найти нормального пацана на его место, верного, тупого и храброго, как полагается, и двигать его по службе под своим покровительством. Всё просто и понятно.

Конечно же, мой план сам по себе был рискованным. Но я знал, что рано или поздно придётся ставить на кон не только свою жизнь, но и жизни близких людей и родственников. А так хотя бы это было в некотором смысле справедливо. Собой я тоже играл.

Теоретически я мог спрятать Мирославу, как это сделал с отцом и его семьёй. Но очень уж красивая комбинация вырисовывалась: чужими руками я мог нанести огромный ущерб службе безопасности действующего президента накануне переворота, при этом стравив окончательно китайских партнёров и старые западные дома, которые всё ещё играли в реверансы друг другу, несмотря на заварушку в виде начавшегося мирового кризиса.

— Ладно, — ответил я.

Потом прикрыл глаза и постарался расслабиться.

Перед глазами пробежали все долгие месяцы, которые я провёл здесь, в этом старом мире. Первая радость. Адаптация. Осторожность, неуверенность и её преодоление. И, наконец, намётки реального плана изменений, полную картинку которого я скрывал от всех.

И вот — одна из ключевых точек. Или я погибну в течение следующих нескольких минут, или же, если расчёты верны, разыграю комбинацию, которая завершит первую фазу перехода. Мир встанет на новые рельсы, история пойдёт дальше, отходя от края пропасти.

— Приехали, — напряжённо сказал Дмитрий Петрович, тревожно оглядываясь по сторонам и поправляя заплечную кобуру.

В наступающих сумерках я не сразу опознал это место. В этом времени мне ещё не приходилось тут бывать.

Мы стояли возле полузаброшенного дебаркадера в Нагатинском затоне, среди нагромождений какого-то техногенного мусора.

У Дмитрия Петровича в кармане запиликал мобильник. Зыркнув на меня, он достал аппарат и ответил.

— Да, — произнёс он. — Да, со мной… нет, сначала я должен её увидеть. Хорошо.

Я нащупал в кармане китайский сотовый, наощупь разблокировал его и нажал клавишу экстренного вызова.

Внутри дебаркадера зажегся крохотный жёлтый огонёк. Он медленно приближался, и вот оказался у старого трапа, переброшенного на берег.

Два мужика в чёрных комбезах и балаклавах вели Мирославу. Она шла, опустив голову, то и дело спотыкаясь. Эти двое не церемонились — держали её за руки, заломленные за спиной, то и дело подгоняя.

Я стиснул зубы, но ничего не сказал. Промолчал и её отец. Разве что его сопение стало немного похоже на рык.

— Всё, выходи, — сказал он.

— А что, если меня… — сказал я, изображая испуг.

— Выходи, я сказал! — рявкнул он, потом выхватил пистолет и направил мне в грудь.

Я медленно поднял руки, потом развернулся и правой рукой коснулся ручки двери.

— Выхожу… — тихо сказал я.

— Живо!

Я понимал, что в следующее мгновение узнаю, насколько хорошим оказался мой план. Но страха не было. Только вдруг усталость навалилась. «Это плохо, — подумал я, — впереди дофига работы…»

Щёлкнул выстрел. Лёгкий вскрик, и прямо передо мной на грязный асфальт валится тело в камуфляже. Снайперская винтовка металлически лязгает о камень. Я даже услышал, как бьётся оптика.

Отлично! Первая линия обороны сработала.

Ещё несколько щелчков — и два мордоворота, которые тащили Мирославу, валятся на землю, увлекая и её.

Дмитрий Петрович выскакивает из авто. Хочет рвануть к дочери, но вдруг останавливается, поднимает пистолет и целится в меня. Я ничего не могу сделать — никаких тайных знаков у меня нет. В принципе не были предусмотрены планом. Так что остаётся только наблюдать, мысленно проклиная его дуболомный идиотизм.

Он дёргается после попадания. Но ранение не в голову — так что остаётся шанс.

Я вижу, как мои люди сняли ещё двоих снайперов, и двинулись на дебаркадер. Короткая перестрелка возле самого трапа. Кажется, кого-то ранили… а нет, похоже, попали в бронежилет. Боец отряхнулся и рванул дальше.

Вот теперь наступал момент истины. Или я зря перестраховался, положившись на свою интуицию, и впустую потратил последний вызов китайской помощи. Или же я был прав, и теперь случится нечто впечатляющее.

Словно в ответ на мои мысли, со стороны реки послышался шум вертолётных винтов. Не мешкая более, я рванул вперёд, к Мирославе.

Она так и лежала на грязном асфальте. Один из боевиков, придавивший ей ноги, всё ещё бился в конвульсиях.

Я схватил её за талию, прокричал что-то ободряющее, ногой отпихнул дёргающегося мордоворота. Потом взвалил её на плечи и побежал в сторону ближайших кустов.

Тем временем гул вертолётных винтов приближался. Через мгновение до нас донёсся странный шипящий звук, и я рухнул на землю, стараясь закрыть Мирославу. Уже на земле успел оглянуться и увидел, как две ракеты летят к «Джипу». Но результата их прилёта я так и не увидел, потому что за мгновение до этого рванули заряды на дебаркадере.

Лишь чудом нас не зацепило осколками. От взрывной волны я оглох, а ещё мне опалило брови и ресницы.

Стараясь сглотнуть забивший уши ком, я продолжал наблюдать за вертолётом. Он сделал круг над рекой, развернулся и снова полетел к нам.

Я успел с тоской подумать, что, похоже, переоценил возможности китайских товарищей, но тут кто-то выпустил по вертолёту две ракеты из ПЗРК. Тот попытался увернуться и включил отстрел тепловых ловушек. Хладнокровия пилоту не занимать — однако же оно не спасло: винтокрылая машина взорвалась, а её объятые огнём останки рухнули в воду.

Некоторое время я продолжал лежать, чтобы убедиться, что всё действительно закончилось. Нужно было дождаться китайских товарищей, но тут Мирослава пришла в себя.

Я попытался её удержать, но в её изящном теле вдруг проснулась какая-то дикая сила. Оттолкнув меня, она рванула назад к дебаркадеру, где дымился перевёрнутый остов «Чероки».

Её отец так и лежал там, лицом вниз. Его пиджак дымился и тлел.

Выругавшись, я побежал за ней.

Мирослава трясла и тормошила отца, пытаясь его перевернуть. Теперь я разглядел, что на асфальте под ним образовалось большое тёмное пятно.

Когда я оказался рядом, она оторвалась на миг от отца, посмотрел на меня остекленевшими глазами и что-то прокричала. Я по-прежнему ничего толком не слышал, кроме звона в ушах.

Первыми к нам подошли люди, которых организовал Лёша. Естественно, я не был ни с кем из них знаком лично. Да и сейчас они оставались в масках, как и положено по нашим протоколам.

Один из них обработал мне ожоги на лице. Ещё кто-то пытался поговорить с Мирославой. Безуспешно. Она никак не желала отпускать погибшего отца.

Ещё через минуту появились китайские «спасатели». Наши люди были предупреждены о таком возможном развитии событий, так что обошлось без недоразумений.

«Спасатели» были без масок, в обычной гражданской одежде и выглядели вполне по-европейски. Что ж, уровень впечатляет, как и следовало ожидать.

Деловито осмотрев место происшествия, их лидер, неприметный мужик средних лет, подошёл ко мне и что-то сказал. Я показал на свои уши, давая понять, что ничего не слышу.

Тот кивнул, достал мобильник из кармана и на экранчике набора СМС написал: «Предлагаем эвакуацию в безопасное место. Там могут оказать медицинскую помощь».

Я кивнул, потом указал на Мирославу. Мужик понял, набрал на экране: «+1 ОК», потом отвернулся и дал знак своим людям.

Мирослава по-прежнему была не в себе. Но один из подошедших к ней легонько тронул какую-то точку у неё на шее, и она расслабилась, откинувшись на заботливо подставленные руки.

Вздохнув с облегчением, я позволил увести себя к эвакуационной машине.