Если весело живется, делай так

Глава десятая

Самое прекрасное в сексе с незнакомцами — это повышение самооценки, думала нетрезвая Клэр, когда парень, которого она только что встретила, уложил ее на дешевый стол из «Икеи» в ее же квартире, смахнув на пол счета и рекламные листовки.

Самое неприятное в сексе с незнакомцами, думала Клэр на следующий день, наблюдая, как в унитазе в ванной Уитни в озерце мочи плавает резиновое прозрачное нечто, — то, что с последствиями придется справляться в одиночку.

Она спустила воду, удерживая рычаг чуть дальше обычного, и плеснула водой на лицо, надеясь скрыть покрасневшие глаза. Какая непроходимая тупость! Сегодня она опоздала на десять минут из-за похмелья и еще из-за того, что пришлось выталкивать этого незнакомого парня из собственной квартиры, хотя он настаивал на приготовлении омлета, точно знание того, как приготовить яйца, делало его настоящим героем в глазах феминисток. Она просипела несколько песен малышам, надеясь, что ни одна из матерей не заметит ее состояния, и ожидая, когда вернется домой и снова завалится спать. И вот пожалуйста. Клэр даже не заметила, как слетел презик, и уже ненавидела то, что находилось в ее теле целых двенадцать часов, пока она ничего не подозревала. Но еще сильнее мучила мысль, что там могли поселиться и куда более неприятные существа.

Амара стояла в коридоре, ожидая очереди в туалет, и, воспользовавшись моментом, играла в какую-то игру на своем телефоне. Клэр вышла.

— Прости. Можешь идти, — сказала Клэр, придерживая дверь, но на последнем слове голос дрогнул. Амара подняла глаза, нахмурив брови.

— Что-то случилось? — спросила она.

Клэр покачала головой.

— Ничего.

Амара сделала шаг вперед и уже переступила через порог, но снова обернулась.

— Так что не так?

— Из меня только что выпал презик, — на автомате на одном дыхании выпалила Клэр и зажала рот рукой. Глаза ее снова заболели. — Черт. Забудь, что я сказала. Все нормально.

Амара пару секунд смотрела на нее, затем быстро кивнула.

— Я выйду через десять минут. Подожди меня.

— Что? — удивилась Клэр.

— Возможно, я ошибаюсь, но все-таки мне кажется, ты не горишь желанием стать матерью прямо сейчас.

— Ну, да…

— Тогда встречаемся в вестибюле через десять минут.

— На самом деле мне не нужно…

— Такие вещи приятнее делать в компании, — отрезала Амара. Она вошла в уборную и начала закрывать дверь, но в последнюю минуту высунула голову. — Там Гвен и Уитни начали планировать вечеринку по случаю дня рождения Рейганы, и я сейчас сдохну со скуки.

Двадцать минут спустя Клэр шла мимо рядов зубных паст и шампуней, направляясь прямиком к прилавку. Рядом Амара катила коляску, в воздухе пульсировала песня Кэти Перри.

Парень за аптечным прилавком был моложе Клэр (когда вдруг она стала старше по-настоящему ответственных людей?), на какое-то мгновение ей живо представилась она сама в другой версии: вместо музыки она скользнула за прилавок, в мир льгот, работы с девяти до пяти и ладошки, которая прикрывает зевоту, когда кажется, что рядом никого нет. Именно это сейчас и демонстрировал юный фармацевт.

— Привет, — сказала она, шагнув вперед, пока Амара задержалась у стеллажа с дешевыми романчиками в мягкой обложке, ухмыляясь при виде обложки, где парень с голым торсом стоял рядом с мотоциклом. Аптекарь вздрогнул и захлопнул рот.

— Простите, — сказал он. — Чем могу помочь?

— Мне нужен «План Б». — Она уставилась на него в упор.

Она покупала этот препарат только однажды, когда ей исполнилось восемнадцать, после опрометчивой ночи с мальчиком, который мог раскрутить ее на все, кроме разве что убийства (он пообещал ей прерванный половой акт, но все проворонил). В итоге они уехали в соседний город, чтобы их не узнали. Парень остался в машине. Клэр, опустив глаза и глядя на прилавок, спросила лекарство, а когда подняла взгляд, то на лице фармацевта прочитала: «Шлюха». Сейчас же лицо туповатого нью-йоркского аптекаря оставалось непроницаемым. А еще, подумала Клэр, Амара права. Лучше делать это не в одиночку.

— Конечно, — сказал парень и поднялся с места, чтобы покопаться в шкафу у дальней стены. Двигался он медленно. Песня Кэти Перри закончилась, и из динамиков зазвучала следующая композиция. Клэр перестала дышать. Слушая завывания Марлены, она начала считать в обратную сторону от десяти — заклинание, подгоняющее этого неповоротливого лентяя. Амара подрулила к ней с коляской, какой-то пожилой мужчина занял очередь за ними.

— О, это та песня, которую обожают Элли и Мередит! — Амара подняла указательный палец. — «Глаза Айдахо»!

— А-а-а, — протянула Клэр. — Понятно.

Амара как-то странно посмотрела на нее, но тут вернулся аптекарь, шагавший в такт музыке. Он швырнул коробку с «Планом Б» на прилавок.

— Вам нужен пакет?

— Ага, — сказала Клэр.

Его пухлые губы неодобрительно скривились.

— Уверены? Мы призываем наших клиентов проявлять заботу об окружающей среде.

— Озоновый слой исчезает! — вякнул старик у них за спиной.

— Дайте ей гребаный пакет, пожалуйста, — попросила Амара.

Аптекарь и старик переглянулись и покачали головами, первый сунул лекарство в пластиковый пакет и застучал по кнопкам кассового аппарата, кивая в такт доносящейся из динамиков песне и подпевая. Если она сможет сбежать отсюда до начала проигрыша, будет чудесно.

— Сорок девять девяносто пять, — объявил парень.

— Вы не знаете, покрывает ли это страховка? — спросила Клэр, стараясь не смотреть на Амару.

Начался второй куплет. Члены новой, улучшенной версии «Бродяг», вероятно, теперь тусуются в гостиничных номерах по тысяче долларов за сутки, а она торгуется из-за цены на противозачаточные.

— М-м-м, — протянул парень, сосредоточенно сморщившись, но все-таки ответил: — Я не уверен. Могу спросить у шефа.

— Будьте так любезны, — попросила Клэр.

— А его сегодня нет. И меня завтра не будет. Вы не подождете до послезавтра?

— Что? Нет… — сказала она. Все, поздно. Начался проигрыш. Голос Марлены тянул знакомые слова. — «План Б» так не работает.

— Правда? — спросил фармацевт.

— Господь всемогущий! — Амара вытащила из кошелька кредитку и швырнула ее на прилавок. — Вот. Пробейте с моей карты.

На улице они задержались в сером полуденном свете, Клэр развернулась в сторону Центрального парка, Амара собиралась в противоположную.

— Я верну, — сказала Клэр, но та отмахнулась. — Спасибо тебе. Ты правда не обязана была делать… ничего из этого.

— Я в курсе, — сказала Амара. — Но иначе я бы пошла домой, чтобы там остаться наедине с Чарли неизвестно на сколько часов, так что, возможно, это ты оказала мне услугу.

— Всегда пожалуйста.

Закрапал холодный дождик. Клэр поплотнее завернулась в куртку. Такси подрезало какой-то автомобиль, истошно засигналив. Пешеходы ускорились, ожидая, что морось перерастет в полноценный дождь, как вдруг из ниоткуда на углу материализовался человек и начал продавать зонтики за десятку.

— Прими, не тяни, — сказала Амара, кивнув на пакет в руках Клэр и натягивая прозрачный пластик на коляску Чарли.

— Ага, — кивнула Клэр. — Еще раз спасибо. Это было очень мило…

— Да, я знаю. Я просто чудо, — перебила ее Амара. — Увидимся на следующей сходке нашей прогулочной группы.

Клэр рассмеялась.

— Ладно. Пока. — Она наклонилась к прозрачному пластику и поскребла по нему пальцами. — Пока, Чарли. Приятно было потусить с тобой!

В ответ Чарли замотал головой, затем скривился и издал вопль, отвернув личико. Амара на мгновение закрыла глаза и слегка встряхнула головой.

— Прости, — сказала она. — Он правда хороший мальчик, только умело это скрывает.

— Знаешь, мне он ужасно нравится. Парень с характером.

На лице Амары появилась неуверенная улыбка, которой Клэр раньше не замечала.

— Ты так думаешь? — спросила она, и тут Клэр вспомнила все занятия прогулочной группы, на которых успела побывать, и те взгляды, которыми другие матери одаривали Амару, когда Чарли принимался рыдать. Все они как будто говорили, что этот малыш крайне невоспитанный. Люди, вероятно, нечасто хвалили этого ребенка. Как же, должно быть, неприятно было Амаре.

— Ага. Ему все по барабану. Так ведут себя самые неординарные личности. Когда он вырастет, его ждут великие свершения. Ну, или он станет серийным убийцей. Одно из двух.

— Вот спасибо, — Амара закатила глаза. — Второе особенно успокаивает.

Дождь пошел сильнее, попадая в глаза Клэр, так что той пришлось смахивать капли.

— Ой, елки, веселенькая будет поездка домой. Вот теперь и правда пока, — сказала Клэр и повернулась, чтобы уйти.

— Клэр, — окликнула ее Амара. Клэр повернулась. — Слушай, а у тебя есть кто-то, кто сможет заварить тебе чай и вообще поухаживать за тобой после того, как ты выпьешь таблетку?

— М-м-м…

— Просто можно пойти ко мне. Живу я близко. Муж вернется еще не скоро. — Амара замолчала, надув губы. — Господи. Звучит это странно, но клянусь, я не пытаюсь тебя соблазнить.

Через пятнадцать минут Клэр уже лежала на коричневом кожаном диване Амары, пока специальный гормон вторгался в ее яичники, уничтожая всех нежелательных захватчиков. Хрясть! Хрясть! Сегодня никаких оплодотворенных яйцеклеток, мать вашу!

Клэр вытянулась в струнку, тело ее налилось тяжестью и тревогой. Она огляделась вокруг. Квартира Амары была маленькой. Ну нет, она могла бы проглотить малюсенькую квартирку Клэр на завтрак и не наесться, но походы Клэр к Уитни и Гвен исказили ожидания. Их квартиры (и особняк) скрывали тайну, в них вполне могли найтись секретные проходы, помещения для прислуги или лестница, ведущая на крышу. Квартира же Амары просматривалась как на ладони. Три двери из гостиной, должно быть, уборная и две спальни. Кухню, где хлопотала сейчас Амара и закипал чайник, отгораживала лишь половина стены, поэтому звуки оттуда беспрепятственно долетали прямо в гостиную. Жилища Уитни и Гвен были оформлены в едином стиле (элегантный для Уитни, классический для Гвен), по квартире Амары было сразу понятно, что тут живут относительно обеспеченные, занятые люди, просто купившие красивые вещи, которые им в какой-то момент понравились, не разбираясь, и поставившие покупки в случайное, но подходящее по размеру место.

Здесь было несколько предметов роскоши — небольшая хрустальная чаша на полке, которая, должно быть, стоила целое состояние, хотя не представляла собой ничего особенного, кашемировый плед на диване с биркой от «Сакс на Пятой авеню» — самая мягкая вещь, к которой Клэр когда-либо прикасалась. Неужели Амара их тоже украла, просто пошла в «Сакс» и сунула плед в сумочку с тем же бешеным отчаянием, которое Клэр заметила на ее лице тогда в кабинете Уитни? Клэр тряхнула головой, не желая сейчас об этом думать. Чарли ползал по полу, хватая все, что не прибито и не защищено от детей, — потрепанную книжку с загнутыми углами на низком столике («Путеводитель к Здоровью и Счастью Ребенка»), связку ключей. Затем сосредоточился на большой сумке Амары и сунул одну из ручек себе в рот, вгрызаясь в нее, как в кукурузный початок.

— Вот и обещанный чай, — объявила Амара, выходя из кухни и ставя дымящуюся кружку на кофейный столик.

Клэр села и с благодарностью взяла кружку.

Устав грызть ручку, Чарли полез в сумку Амары и начал вычерпывать содержимое наружу. Первым на пол выпал маленький симпатичный пакетик, вроде тех, что Уитни выдала всем на прошлой неделе.

— Это те самые легендарные подарочки за хорошее поведение? — спросила Клэр, а Чарли между тем перевернул сумку вверх дном и вытряхнул все, что было внутри.

Амара подхватила с пола Чарли, остановив разрушительную деятельность, малыш пинался и извивался в ее руках, Клэр подняла пакетик, проводя пальцами по красивому узору из тисненых золотых листьев.

— Это, — сказала Амара, относя Чарли к детскому стульчику с прыгунками, похожему на надувной круг, только без воды, — всякая ерунда, которую Уитни посылают из-за ее «Инстаграма». Она выкладывается по полной, а потом собирает нам вот такие подарочки. Я думаю, у нее просто слишком много свободного времени.

Она затолкала Чарли внутрь круга, и он начал сучить ногами, молотя по ярким неоновым клавишам игрушечного пианино перед ним, пока не извлек металлические ноты. Амара села на пол перед диваном, куда Чарли все вывалил, и со вздохом принялась собирать все обратно.

— Посмотрим, что тут есть. — Она подняла кусок мыла, как ведущая «Магазина на диване». — Сегодня у нас специальное экологически чистое мыло, которое поможет сделать кожу вашего ребенка мягкой, как маргарин. — Она взяла небольшую замшевую коробочку, такую изящную и дорогую на вид, что в ней можно было преподнести помолвочное колечко с надписью «Для СуперМамочки». — Органические витамины для молодых мам сделают ваши волосы блестящими и упругими. И наконец, — она помахала какой-то открыткой в воздухе, — купон на пятнадцатипроцентную скидку на занятия йогой для мамы и малышей, на которые я никогда не пойду.

— Ого, — присвистнула Клэр, складывая подарки обратно в сумку. — Уитни получает кучу всякой халявы. Надо завести модный «Инстаграм».

— Скажи же? Все это чистой воды безумие, но люди, видимо, любят Уитни. Интернет распахивает двери перед красивыми молодыми мамами, которые дарят надежду обычным женщинам. Уитни для них как тот единорог, только реально существует: надо просто пить смузи из капусты и медитировать по десять минут в день, и тогда они проснутся в ее идеальной жизни, — сказала Амара, передавая всю эту мелочевку Клэр и вдруг напрягаясь от страха, что та сейчас сломает чудо-мыло, и запихивая его обратно в сумку.

— Надо будет взять у нее автограф на занятии, — заметила Клэр и, прищурившись, прочла затейливое описание витаминов: «комплексная добавка и оптимизатор метаболизма для молодых мам». — Какой сложный способ сказать, что эти таблетки помогут похудеть.

— Угу, но они делают не только это. Ну, по крайней мере, хотелось бы верить. Я слишком много плачу за них.

— А что? — засмеялась Клэр. — Усиливают сексуальный аппетит и повышают уровень IQ сразу на пятьдесят пунктов?

Что за чушь. Ну конечно, хотелось бы верить, что употребление активированного угля превратит ее в Хайди Клум, но в конце концов, к сожалению, она всегда будет самой собой. Она готова поспорить на свою левую грудь, что производители этой «СуперМамочки» обдирают доверчивых мамаш как липку, внутри травки-муравки на два доллара, а продаются в розницу по двести. Амара открыла рот, как будто собираясь возразить, на лице ее застыла тревога. Затем она закусила губу и поднялась на ноги.

— Ну, каждому свое. Поставить музыку?

Клэр кивнула. Амара подошла к телефону и начала пролистывать список треков. Аромат бергамота ударил в ноздри, Клэр подула на чай и сделала небольшой глоток, откинувшись на спинку дивана, чувствуя, как тепло растекается по телу и оседает в животе. Она закрыла глаза. Вдруг знакомые ненавистные аккорды запульсировали из динамика. Клэр вздрогнула и села. Амара прислонилась к стене, наблюдая за ней с кошачьей неподвижностью.

— Может, лучше послушаем джаз? Больше подходит для дождливого дня.

— Разве ты не хочешь повысить свою осведомленность о поп-культуре? — поинтересовалась Амара, приподняв бровь. — Мередит и Элли, вероятно, описались бы от восторга, если бы ты сыграла эту песню на нашем занятии.

— Я бы предпочла, чтобы их штаны остались сухими, — сказала Клэр.

Марлена и Маркус запели дуэтом:

— В любом случае, — сухо заметила Клэр, — думаю, я уловила суть.

Чарли в прыгунках снова стучал по фальшивым клавишам пианино, и металлические звуки смешивались с сочными голосами. В голове у Клэр как будто что-то взорвалось.

— Почему тебя так бесит эта песня? — спросила Амара со смехом.

— Да потому что это моя группа! — взорвалась Клэр.

Амара протянула руку и нажала на паузу, после чего они сидели в тишине, если не считать затихающих звуков псевдопианино Чарли.

— Моя бывшая группа, — поправилась Клэр, глядя в кружку с чаем. Непривычно было произносить это вслух. — Они выгнали меня, потому что нашли кого-то получше, а потом прославились. И вот она я…

Подходило к концу трехнедельное турне, когда парень Клэр, Куинтон, позвонил и сообщил, что у него, кажется, рак.

Она ответила на звонок, раскрасневшаяся от волнения, под впечатлением от того, что впервые сыграла «Глаза Айдахо» на репетиции, и чутье подсказывало, что новая песня — лучшее, что они когда-либо создавали. Когда Клэр услышала голос Куинтона, то сначала подумала, что он звонит, чтобы расстаться, и почувствовала укол печали, потому что Куинтон казался адекватным по сравнению со всеми очаровательными, но непутевыми творческими личностями, с которыми она встречалась до него. Куинтон отучился на юрфаке, спал по восемь часов в сутки, чтобы хорошо отдохнуть перед работой в мэрии. Он говорил об искусстве и политике с апломбом. А еще готовился к полумарафону. Клэр отлично проводила время с ним, пока все, кого она знала, собирались жениться или выходить замуж. Они с Куинтоном пошли на двойное свидание с Теей и ее женой Эми, где Куинтон и Тея наперебой рассказывали свои студенческие истории. Когда он отлучился в туалет, Тея посоветовала Клэр: «Тебе надо замуж за этого парня». Поскольку Клэр почти не разговаривала с родителями и в любом случае не очень доверяла их мнению, это было самое ценное одобрение со стороны семьи, которое она могла получить.

Но оказалось, что новость куда хуже, чем разрыв. У Куинтона не проходила какая-то странная сыпь по всему телу и было предельно низкое количество тромбоцитов. Он обратился к врачу, который заявил, что, пока не придут результаты анализов, ничего точно сказать нельзя, но, скорее всего, это лейкемия.

— Я понимаю, что мы вместе всего пять месяцев, — начал Куинтон дрожащим голосом, — так что, если это рак, ты не обязана оставаться со мной.

— Что? — переспросила она, охваченная тревогой за Куинтона. — Нет, ты что… я тебя не брошу. Разумеется, я останусь с тобой.

— Я люблю тебя, Клэр, — сказал он в первый раз за время их романа.

— И я тебя, — ответила она, хотя и не была уверена, правда ли это, но решила, что именно это ему нужно сейчас услышать.

Остаток вечера, пока они с ребятами играли для пары сотен человек в Питтсбурге, а затем пошли в бар отпраздновать это событие, в ее душе бушевала паника. Чему она только что решила посвятить себя? Остаться с Куинтоном означало уйти из группы? Она выпила бокал, потом еще один. В тот вечер Маркус торчал рядом с ней. Иногда после концертов он залипал с какой-нибудь симпатичной фанаткой. В других случаях, если подходящие девицы не попадались на глаза, он как бы случайно касался рукой груди Клэр и замирал в ожидании реакции. (Если честно, она сохла по Маркусу, но лучше вести себя профессионально.) Она выпила еще пару шотов, и когда Маркус положил руки ей на бедра, уже не отстранилась и не притворилась, будто ничего не заметила. Когда он последовал за ней в уборную и поцеловал, она ответила на поцелуй, но тут почувствовала, как тошнота поднимается к горлу, ей пришлось высвободиться. Если бы не приступ рвоты, непонятно, как далеко у них бы все зашло.

На следующее утро Клэр проснулась с сильнейшим похмельем и полная решимости. Оставалось еще одно выступление в Филадельфии, но она туда не собиралась. Вместо этого решила устроить сюрприз Куинтону: отвезти его на ночь в отель в долине Гудзона, чтобы наутро позавтракать там и отвлечь, пока он ждет результаты анализов.

— Вы как-нибудь переживете без меня вечерок, — сказала она, пытаясь придать голосу беззаботный и шутливый тон и не глядя в злые глаза Маркуса. — Я в вас верю.

— Но это же очень важное шоу, — процедил Маркус.

— Эй, — вдруг сказал Диего. — Моя двоюродная сестра Марлена могла бы помочь нам и спеть все что угодно. Она живет в пригороде Филадельфии, большая наша фанатка, а потому знает наизусть все наши песни и прониклась нашей энергетикой.

Клэр испытала такое облегчение, что даже чмокнула Диего в щеку в знак благодарности, а Маркус нехотя согласился.

Клэр и Куинтон сели в поезд, а потом гуляли среди опадающих осенних листьев, держась за руки, и Куинтон стоически улыбался всем безумным шуткам Клэр.

В субботу вечером, пока ее группа готовилась к выходу на сцену в Филадельфии, Клэр и Куинтон, подвыпив, бродили по улицам маленького городка в долине Гудзона, куда, по рассказам местных, переезжали модные бруклинцы, когда им надоедала жизнь в городе и хотелось обзавестись семьей. Клэр смотрела на Куинтона. Может, это была бы не такая уж плохая жизнь.

Из дверей местного бара доносилась громкая музыка, они вошли в шумный зал, протиснулись сквозь толпу и заказали крафтовое пиво. На маленькой сцене группа пожилых мужчин предпенсионного, а то и пенсионного возраста играла рокабилли. Музыканты в ярких пиджаках и забавных галстуках с узором на музыкальную тематику вы кладывались на все сто. Куинтон притянул Клэр к себе, приглашая потанцевать. Вокруг них крутились и размахивали руками пары средних лет. Она прильнула к сильной груди Куинтона. Это не может быть рак. Или, если это и впрямь рак, его обнаружили на ранней стадии, и все будет хорошо.

Пиво обволакивало ее язык, закончилась одна песня, и началась другая, кавер на Чака Берри. Около тридцати человек в тусклом свете бара танцевали, как будто последнее время оставались вообще без движения: с жаром, но неуклюже. Куинтон отлично вписался туда, поскольку его тело в танце плохо его слушалось. Он почти не чувствовал ритм, но очень старался. Ее это умиляло.

Где-то на третьей песне Клэр почувствовала, как восприятие окружающей действительности изменилось. Она даже не поняла почему. Ничего особенного не произошло. На нее просто накатила печаль. Сколько из этих старперов на сцене думали, что им уготована исключительная жизнь, не сомневались, что станут следующим Полом Саймоном? И сколько из них теперь всю неделю (или месяц? Как часто они собирались вместе?) с нетерпением ждут момента, когда сыграют чужие композиции для подвыпившей толпы, единственного шанса вернуться в прошлое, к фальшивым обещаниям молодости?

Клэр хотелось прожить удивительную жизнь. Для «Бродяг» это было почти недосягаемой мечтой. Но в мгновение ока они могли оказаться здесь. Люди вокруг смеялись и радовались, но у Клэр словно открылась способность к рентгеновскому зрению, которое не получилось выключить, и теперь она видела, как эта радость скрывает сожаление. Ее конечности напряглись. Она одним глотком допила свое пиво и, потянув Куинтона за руку, попросила уйти.

Куинтон не понял, когда она попробовала описать ему свои ощущения по дороге в отель.

— Я думал, тебе весело.

— Я не говорю, что было плохо. Они хорошие музыканты, но от этого еще грустнее. — Она запиналась, не в состоянии подобрать слова.

— А может, они именно этого и хотели, — возразил Куинтон, и Клэр решила не спорить.

Конечно, она найдет способ поддержать Куинтона, если нужна ему, а потом должна как можно скорее вернуться в группу. А когда она вернется, необходимо научиться постоять за себя. Клэр должна явиться на репетицию с текстами песен или даже с готовыми песнями, а не просто надеяться, что Маркус станет просить ее о помощи. Она хотела быть чем-то большим, чем просто красивой пустышкой, радующей глаз.

В воскресенье утром, пока Куинтон был в душе, Клэр растянулась на кровати в их номере с розовыми обоями за двести долларов за ночь, посмотрела на «Фейсбуке» видео с выступления «Бродяг» и поняла, насколько жестко облажалась. Великолепная Марлена гарцевала по сцене, ее голос был необычным и волнующим. Да и сама она была фигуристой, а не плоской, как Клэр, с яркими чертами лица, в то время как Клэр выглядела точно дальняя родственница семьи Уизли. Марлена и Маркус пели в один микрофон «Глаза Айдахо» — как они вообще посмели представить песню публике без нее?! — их губы почти соприкасались, тела двигались в идеальном ритме, а химия была настолько сильной, что даже Клэр немного завелась, прежде чем с отвращением выключить видео.

Маркус и остальные ребята не стали тянуть и уже через пару дней пригласили ее на разговор. Клэр была убита горем, дико зла и проводила много времени за чтением статей о Пите Бесте, первом барабанщике «Битлз», которого выгнали, когда группа была на пороге успеха. Пит Бест, по крайней мере, успокаивал себя слухами, что остальные ему завидовали, ведь он считался самым красивым, именно к нему липли орды фанаток, и поэтому Пол, Джон и Джордж поменяли его на несуразного Ринго, который не представлял опасности. Клэр понимала, что парни из «Бродяг» выиграли во всех отношениях. Она вспомнила, как со злостью отправляла родителям вырезки из обзоров или интервью с группой, желая продемонстрировать, как они были неправы, пытаясь удержать дочь в захолустье, но теперь ее пронзал обжигающий стыд. Ее представления о себе как о великом таланте рухнули, пирамида рассыпалась в прах.

Она щеголяла всю дорогу из Огайо в Нью-Йорк, как королева, но — сюрприз! — на ней не оказалось никакой одежды. История умалчивает, что стало потом с голым королем. Что он почувствовал, когда все поняли, что его облапошили и это вовсе не новый дорогой костюм, а полное отсутствие костюма? Клэр хотелось узнать, какие мысли пронеслись в голове короля, как он с этим справился. Спал ли он потом с какой-нибудь дамой, готовой его приветить? Напивался ли каждый вечер, чтобы забыться? История умалчивает, поскольку недостаточно уважает героя.

Но по-настоящему плохо стало, когда клип «Глаза Айдахо» стал вирусным, и внезапно «Бродяги» зазвучали отовсюду, от радио до домашней страницы «Пичфорк»[17] и субботних телешоу. Она чувствовала себя ужасно, потому что Марлена лучше нее, и если бы речь шла о какой-то другой группе, то Клэр сама стала бы их фанаткой.

У Куинтона даже не оказалось рака. Сыпь вызывали гребаные клопы — те самые клопы, которых Клэр обнаружила в своей собственной квартире через пару недель после того, как ее выставили из группы. Куинтон помог разложить все туфли и книги в сумки и сидел с Клэр, пока она стирала белье на самой высокой температуре. Клэр поняла, что всегда будет винить его, хотя он не сделал ничего плохого. В итоге она лишилась любимой работы, парня, который ей нравился, и чувства собственного достоинства.

Зашибись, подумала Клэр, и глаза ее наполнились слезами. Во второй раз за день она выворачивает душу перед Амарой. Она не хотела все ей рассказывать. Даже Тея не знала о поцелуе с Маркусом.

— Только, пожалуйста, не рассказывай это другим мамочкам, — попросила Клэр. — Приятно было находиться среди людей, не считающих меня девушкой, которую выгнали из группы, поскольку она недостаточно хороша.

— Разумеется, не расскажу, — заверила Амара, а на ее лице застыло невиданное доселе выражение сочувствия. Она покачала головой. — Скотство. То, как они с тобой обошлись. Но если тебя это чуть-чуть утешит, в их творчестве нет ничего особенного. Единственная интересная часть песни — проигрыш.

Клэр издала что-то среднее между смехом и всхлипыванием.

— Это я написала.

Она никогда не просила официального указания ее в качестве автора песни — она написала только часть, и то лишь потому, что Маркус пришел на репетицию в полном тупике, в творческом поиске; в итоге они провели мозговой штурм, когда все предлагали свои варианты, и ее версия оказалась лучшей. А потом они все праздновали завершение песни, а Клэр не хотела показаться законченной стервой и испортить момент, требуя указания авторства.

— И что ты намерена делать? — спросила Амара.

— Ну, понятное дело, я мечтаю показать им, что отлично справляюсь. Я искала группы, которым требуется певица, но теряю самообладание, когда нужно проходить прослушивание. — Она закатила глаза. — Может, стоит найти себе богатенького мужика, который западает на артистичных дамочек, и завести детей.

— Прости, — Амара села рядом с ней на диван. — Ты написала единственную пристойную часть песни, которая занимает первые места хит-парадов в стране, и просто так сдашься?! Не будь идиоткой. Почему ты пытаешься стать кем-то в чужой группе? — Она помолчала, а потом окинула Клэр оценивающим взглядом, который ей так мастерски удавался и не оставлял места секретам. — Сыграй мне что-нибудь. Не детскую песенку. Не кавер. Что-то свое.

— Ох, — Клэр поерзала. — Мне кажется, хватит позора для одного дня.

— То есть ты хочешь, чтобы я поделилась с тобой своим тайным позором? — спросила Амара. — Как насчет такого: меня бесит, что мой ребенок до сих пор не встал на ножки, мы с мужем не занимались сексом два месяца и… — Она осеклась.

— И? — спросила Клэр, а в голове неожиданно возник образ: Амара роется в ящике стола Уитни с отчаянием на лице.

Но Амара только пожала плечами.

— И я попыталась вернуться к работе, но все испортила.

— Хочешь поговорить об этом? — спросила Клэр.

— Неа. Хочу, чтобы ты сыграла мне песню. Сыграешь или нет?

Амара сидела навытяжку, скривив рот, и барабанила пальцами по колену. Клэр знала, как все было бы в кино: она тут же схватила бы гитару и спела что-то красивое и откровенное (в этот момент камера медленно наплывала бы на ее лицо). Амара пришла бы в восторг и тут же бросилась звонить знакомым из шоу-бизнеса. Увы, у Клэр нет песни, которую можно было бы сыграть. Она писала отрывки текстов для «Бродяг», помогала Маркусу доводить до ума его идеи, но у нее нет ничего полноценного, что можно назвать своим собственным. Она столько времени провела, упиваясь жалостью к себе, и оказалась совершенно не готовой к шансу, который внезапно появился.

— Я пока не могу, — призналась Клэр. — Но можно я дам знать, когда буду готова?

Улыбка на лице Амары испарилась.

— Да, — кивнула она. — Выражусь максимально деликатно: не жди вечно, чтобы собраться. Жизнь отмеряет тебе не так много возможностей.