Эта больная любовь

53. Получите злодея

— Какого хуя ты с ней делал?!

Барет наносит еще один удар в челюсть Сэйнта, отчего та отлетает в сторону, а ярко-красная кровь из разбитой губы разбрызгивается по деревянному полу, давая моему дорогому брату все, чего я так жаждал.

— Ты больной ублюдок! — снова кричит он, посылая удар коленом в живот.

Я бросаюсь к Брайони, помогая развязать ремень, все еще обвивающий ее лодыжку, пока они продолжают бороться на полу. Святой наносит удар по лицу Барета, от которого у него трескается нос. Брайони дрожит от ужаса, пытаясь выровнять дыхание и страшась неизвестности, потирая покрасневшие запястья.

Я ждал его появления, все это время планируя случайное вторжение. Когда я отправил ему сообщение с телефона Брайони о том, что Сэйнт находится в доме с ней одной и ведет себя странно, она все еще развлекала его внизу. Я ждал, что он появится и положит конец нападению, получив нужные нам кадры, зная, что на ее крик о помощи он прибежит.

Может, он и не ее крови, но он вырос с ней. Он связал себя узами настоящей семьи. Он заботится о ней, как подобает брату, и даже если я бы предпочел, чтобы в этой жизни она зависела только от меня, Барет необходим для реализации плана. Ей нужен кто-то близкий внутри, когда меня не будет.

Нокс был прав. Человек в маске не мог вечно оставаться в тени. Так или иначе, моя правда должна была раскрыться. Я зашел так далеко, оставаясь в тени, но секреты не могут оставаться похороненными вечно. Не тогда, когда по земле еще ходят такие люди, как мой отец, Аластор и епископ.

Брайони инстинктивно цепляется за меня, но я отталкиваю ее, бросая ее руки на пол. Не потому, что на этот раз мне не нужны ее прикосновения, а потому, что на меня смотрят новые глаза.

Моя прекрасная кукла, мрачная в своей мести и извращенных идеях. В ее руках был Сэйнт. Дразня и заигрывая со своей великолепной красотой и наивной, притворной невинностью. Но истина о мужчине, стоявшем перед ней, была далека от ее понимания. Она понятия не имела о его коварных планах и не поверила бы мне, если бы я рассказал ей об этом.

Некоторые вещи нужно узнать самому, чтобы сформировать собственную истину, подобно тайнам за закрытыми дверями епископского кабинета.

Сэйнт был не тем, за кого она его принимала. Поэтому я сделал то, что должен был сделать, и вмешался так, как посчитал нужным. Вместе мы сделали это. Вместе мы заложили план разрушения этого учреждения. Вместе мы их уничтожим.

Чего я не предусмотрел, так это людей, идущих по пятам за Баретом и готовых закрыть всю эту постановку. Сэйнт, абсолютный манипулятор, держал наготове подкрепление.

— Это был не я! — ворчит Сэйнт, в отместку посылая еще один кулак в лицо Барету.

Я стою и наблюдаю за тем, как мужчины сражаются друг с другом, сбивая в процессе комод Брайони и отправляя на пол ее фотографии в рамках и парфюмерию, а сам готовлюсь к решающему противостоянию. Тому, что я слышу, как поднимается по лестнице.

Барет перекатывается через Сэйнта, хрустя разбитым стеклом, и хватает его за рубашку одной рукой. Опираясь на него, он наносит еще один удар по лицу. Кровь багрового цвета окрашивает ярко-белый мундир человека, считавшегося чистым и святым, но его святость исчезает.

— Я, мать твою, видел тебя, ублюдок!

— Ты ничего не видел. — Знакомый, глубокий, бархатистый тон доносится из коридора, заставляя мою кровь как по команде вскипеть.

Барет поднимает голову, его кулак все еще сжимает разорванную униформу Сэйнта, оба мужчины задыхаются от следов драки, активно вытекающих из их лиц. Глаза Брайони расширяются от ужаса перед внезапным вторжением, она вскакивает с кровати и встает передо мной, словно защищая меня.

Блять, на что только я не готов ради этой женщины.

Образы разорванных животов и леденящих кровь криков наводняют мое сознание, заставляя челюсти сжиматься от неконтролируемого желания.

Прелестно, что Брайони думает, будто может спасти меня. Но я лучше других знаю, что на этом все и закончится. Это моя жертва ради моей королевы. Я кладу свое холодное, ушедшее сердце на этот стол, надеясь, что у нее хватит сил оживить его. Мое последнее испытание для нее.

Кэллум Вествуд непринужденно входит в комнату, дыша уверенностью, которой он не заслуживает, за его спиной стоят три его гончих, а руки засунуты в карманы брюк, поверх рубашки на пуговицах надет тонкий облегающий жилет. Он проводит рукой по своим густым темным локонам, возвращая их в соответствие с остальным претенциозным обликом. Его глаза быстро встречаются с моими, и я словно смотрю в состаренное зеркало.

В нем нет несчастного отражения шрамов и боли, которые я пережил. Разбитый, оборванный беспорядок, который делает меня всем, чем я являюсь в этой жизни, которую я выживаю в одиночку.

Сэйнт отползает от Барета к ногам отца, вцепившись в его штанину, как поганая собака.

— Поправь штаны, — требует он от сына, не отрывая взгляда от моего.

Глаза Барета блуждают от Кэла ко мне и обратно, его челюсть практически лежит на полу под ним, а жуткое сходство делает очевидное заявление.

— Сэйнт? — окликает Брайони, странно глядя на Кэла, ее тон дрожит и рвется. — Что твой отец делает в моем доме?

Он даже не смотрит ей в глаза, просто продолжает смотреть в пол, все еще переводя дыхание после драки, его рубашка распахнута и окровавлена, а сам он выглядит так же жалко, как и всегда.

— Что твой отец делает в моем доме, Сэйнт?! — кричит Брайони, сжимая кулаки, когда угли внутри нее разгораются в пламя, которое она всегда сдерживала.

— Настоящий герой. — Кэл небрежно прислонился к дверному косяку, его напыщенная фигура выводит меня из себя: голова откинута назад, морщинистая ухмылка на месте.

— Эроу, беги. Пожалуйста, — задыхаясь, шепчет Брайони сквозь стиснутые зубы. — Беги.

Она еще более сумасшедшая, чем я думал, если действительно ждет, что я убегу. Я бы никогда ее не бросил. Никогда. Пока воздух наполняет эти легкие.

Я осторожно сжимаю ее маленькую руку в своей, а затем грубо выкручиваю ее руку назад, заставляя ее выгнуть спину и закричать, когда ствол моего пистолета упирается ей в висок.

— Нет! Сэйнт насиловал ее! Он… он привязал ее к кровати! А… распятие, о Боже, — Барет качает головой, проводя руками по лицу.

— По-моему, ты запутался, сынок, — уверенно говорит Кэл. Он берет Сэйнта за рубашку и тянет его за собой, чтобы тот встал рядом с ним. Сэйнт упирается, глядя на него сокрушенным взглядом. — Этот человек — герой. Спас юную Брайони от преступника, который бродит по улицам и жестоко мучает верующих.

Я склоняю голову набок, проводя языком по зубам. Я знаю этого человека и прекрасно понимаю, как он действует, и это меня вполне устраивает.

— Это не он над ней наругался! — кричит Барет, вставая. — Это был Сэйнт! — он указывает на Сэйнта, который смотрит на него в ответ, страх сковывает его позу. — Он привязал ее к кровати. Он насиловал ее! Ты тупой ублюдок!

Барет бросается на Сэйнта, когда один из телохранителей наставляет на него пистолет, заставляя его сделать шаг назад с поднятыми руками. Он крупный, мускулистый парень, его футбольное телосложение соответствует его внешности американского героя-блондина, но в перестрелке Барет пускает в ход кулаки.

— Как я уже сказал, — повторил Кэл из-за спины охранника. — Думаю, ты запутался в том, что видел.

Барет смотрит на Кэла, затем на направленный на него пистолет, прежде чем его взгляд снова находит Брайони.

Должно быть, она умоляюще смотрит на него, чтобы он издал прерывистый вздох и неохотно посторонился. Она слишком умна для таких мужчин. Брайони собирает по кусочкам пазл, который я составил, позволяет всему встать на свои места, понимает, почему я стал злодеем в этой истории. Я должен был сыграть свою роль. Ведь может быть только одна.

— Должно быть, я запутался, — глухо произносит Барет, и ярость в его выражении лица не переходит в тон.

Кэл улыбается, и складки его загорелого лица превращаются в дьявольскую ухмылку человека, который слишком много раз улыбался перед лицом испытаний. Улыбка, кричащая о превосходстве и праве.

Он обнимает Сэйнта и похлопывает его по груди.

— Горжусь тобой, сынок. Ты наконец-то поймал его. И как раз вовремя. Она могла пострадать. — Он кивает головой в сторону Брайони, и ее щеки вспыхивают от гнева. — Она обязана тебе жизнью. — В этом предложении столько скрытого смысла. Брак по расчету с членом общины. С мужчиной по их выбору. Официальный замок и цепь для женщины, которую они всегда хотели контролировать и удерживать.

Я смотрю на трех массивных телохранителей позади Кэла.

Я думал, их будет больше. Не такие крупные, но все равно, черт возьми, я мог бы прикончить как минимум двоих из них, если бы не метнул свой клинок в стену в приступе ярости.

— Отпусти ее, — небрежно окликает Кэл. — Все в порядке, Брайони. Теперь ты в безопасности.

Брайони лишь насмешливо смотрит на него.

В тишине, заполнившей комнату, можно было услышать, как падает булавка. Единственный звук — эхо трескающейся половицы под одним из телохранителей Кэла, когда он неловко переминается с ноги на ногу, и все мы ждем, когда кто-нибудь еще пошевелится.

Жуткая тишина почти оглушает. Палец Брайони нежно трется о мой за ее спиной, поглаживая мою плоть, вызывая во мне отчетливое ощущение. Не боль. Не от уродливого прошлого. Но ощущение, соединяющее струны сердца, связывающее ее душу с моей.

Я отбрасываю пистолет от ее виска и с эффектным стуком бросаю его на деревянный пол, а затем толкаю ее в объятия Барета. И понеслось.

Пронзительный крик закладывает уши, проникая глубоко в кровь. Та же самая кровь течет по моим венам, наполняя мои бушующие мышцы, когда я бросаюсь на одного из приближающихся мужчин. Я сопротивляюсь изо всех сил, валяю одного на пол, разрываю плоть другого спрятанным ножом и успешно раню еще одного в бедро, пока меня просто не одолевают.

— Проучите его. Покажи ему, что случается, когда ты портишь отношения с сильными мира сего, — пробормотал Кэл, прежде чем повернуться и выйти из комнаты вместе с Сэйнтом.

Они хватают меня за руки и толкают на колени, по очереди нанося мне удары. Я смеюсь им в лицо, как сумасшедший, плюя на их попытки погубить меня, даже когда мой глаз опухает, а мокрые волосы хлещут меня по лбу, заливая лицо кровью.

Они отчаянно нуждались в злодее, и теперь я дал им его.

Последнее, что я вижу перед тем, как погаснет свет, — это руки Барета, обхватившие кричащую Брайони, которая цепляется за дверную раму судорожными пальцами. Ее пальцы один за другим соскальзывают с деревянной рамы, пока она не исчезает из моего поля зрения.

Моя кукла.

Моя королева.

Мое всё.

Я сделал все, о чем просили ее умоляющие глаза. Я вложил всю свою забытую веру в единственную, кто когда-либо видел меня таким, какой я есть. Тому, кто достоин всего, чего они меня лишили.

Я отдал себя ради ее спасения. Моя судьба теперь полностью в руках единственной, кого я когда-либо любил.

А у меня даже не было возможности сообщить ей об этом.