Эта больная любовь

7. Агнцы на заклание

Я сижу в задней части темного офиса, закинув один из своих ботинок на стол в углу, широко расставив ноги, откинувшись в кресле и проводя пальцем по губам, покрытым маской.

Возбуждаясь от её криков, доносящихся из-под двери, я облизываю зубы под моей маской, проводя рукой по члену, затвердевшему у меня на бедре при мысли о её беспомощности. Я смотрю на деревянную дверь томными глазами, ожидая результатов.

Она либо умрет маленьким ягненком из-за её собственной наивности, либо превратится во всё то, на что я надеюсь.

Я протянул ей оливковую ветвь. Посмотрим, насколько умна моя куколка.

Проходит несколько секунд молчания, и я закатываю глаза. Если такой тупой парень, как Джейкоб Эрдман, действительно найдет способ лишить меня веселья, я сделаю ещё хуже того, что уже запланировал.

Я опускаю тяжелый ботинок на пол, собираясь встать, когда ручка двери медленно поворачивается и открывается. С восхитительным настроением я наблюдаю, как спина Джейкоба медленно выходит из комнаты, его руки подняты перед собой. Моя куколка держит нож у его горла, направив прямо на него сильной рукой и с потемневшим огнём в её горячем взгляде, пока она отталкивает его от себя.

В ней есть огонь. Под фасадом хорошей девочки скрывается страсть и жажда насилия. Это то, что мне нужно, чтобы понять, есть ли у неё шанс выжить. Нет ничего, что я люблю больше, чем женщину, которая может дать отпор.

Моя челюсть сжимается, и что-то вроде рычания вырывается из моего горла, когда я встаю.

— Просто… просто успокойся. Я просто прикалывался над тобой. Он сказал… просто поиздеваться над тобой, — заикается парень, страх в его тоне очевиден.

Когда они выходят из комнаты, я смотрю на её белую расстёгнутую рубашку, с белым кружевным бюстгальтером под ней. Один из её чулок сидит ниже на обнаженном бедре. Он прикасался к ней.

Он прикасался к ней.

Прикасался к ней.

Мои ноздри раздуваются под черной лыжной маской, задние зубы скребут друг о друга. Я ещё не могу решить, возбуждает ли меня эта идея или приводит в ярость.

Не задумываясь, я бесшумно подхожу к Джейкобу сзади. Глаза Брайони расширяются, наконец, встречаясь с моими, когда я появляюсь из темноты. Я наблюдаю за ней, впитывая её живой взгляд теперь, когда она действительно находится в сознании в моём присутствии. Ее прекрасные голубые глаза сужаются, брови опускаются, и она смотрит на меня почти растерянно.

Прежде чем парень успевает понять, что я там, я обхватываю его шею одной рукой. Он хнычет от шока, его глаза дико перебегают то туда, то сюда, когда он смотрит на неё в поисках помощи. Я провожу его к соседнему столу в темном офисе, пока он бьётся в страхе. Бросив его головой на поверхность, я прижимаю его слабую, ноющую задницу к дереву за шею, отчего ручки и бумаги летят на пол рядом с моими ботинками.

— Дальше я сам, дорогая, — бормочу я под маской.

Её рот приоткрывается, пока она нервно смотрит на Джейкоба, потом на меня, тяжело дыша, в то время как она направляет на нас нож. Я наклоняю голову, пока она стоит и пялится на меня.

Эти пухлые, влажные губы. Эта нежная маленькая шея, полная лжи. Я наблюдаю, как поднимается и опускается её грудь под распахнутой рубашкой, пока она держит нож на мне, не зная, кому доверять. Не зная, кто перед ней.

Мне нравится видеть то, как кружатся её мысли, ощущать все последствия того, что весь её маленький мир переворачивается с ног на голову. Я хочу, чтобы она ненавидела меня. Хочу, чтобы она продолжала чувствовать этот призрак страха, который ползает, как пауки, под её фарфоровой кожей. Я хочу причинить ей такую боль, от которой ей будет чертовски приятно.

— Что ты собираешься с ним сделать? — спрашивает она чуть громче шепота.

Изучая её лицо, мой взгляд перемещается от изгиба её губ к глубоким голубым глазам. В которые мне редко удается заглянуть. Джейкоб пытается встать, кричит о помощи, и я снова ударяю его боковой стороной лица о стол, хватая за шею. Удивительно, но она даже не вздрагивает.

Наклонив подбородок, я смотрю на неё сквозь ресницы.

— Понаблюдай за тем, как изменится его лицо, когда ты вернёшься.

Её горло подрагивает, глаза застилают слезы, и она качает головой. Я молча киваю ей, и она смотрит на меня, как слабоумный оленёнок, попавший в свет фар чистого прагматизма.

Она не хочет мне верить. Она ещё не готова отказаться от своих ценностей, своих убеждений. Но факты остаются фактами. Сэйнт и его отец намерены покончить с ней тем или иным способом. Сэйнт своими собственными херовыми любительскими планами и его отец, чьи планы я в скором времени испорчу, оба они используют других для выполнения своей грязной работы, как пара богатых трусов, играющих с марионетками. Но они не понимают, что игрушки, с которыми, как им кажется, они играют, собираются взять верх над их шоу.

Далее я наблюдаю, как она, закинув ногу на столешницу ближайшего стола, складывает нож, заправляет его обратно в свои чулки, прижимая к гладкой коже внутренней поверхности бедра, задирая их достаточно высоко, чтобы я мог видеть самый край, изгиб восхитительно упругой попки под плиссированной юбкой.

Я подумываю о том, чтобы перерезать Джейкобу горло прямо здесь, на столе, затем схватить её за бедра и трахнуть эту милую маленькую попку прямо над его мертвым и кровоточащим телом, но почему-то нахожу в себе силы воздержаться.

— Какую часть тебя он трогал? — спрашиваю я, когда она опускает ногу.

Она тянется двумя пальцами вверх и касается своего рта, затем задней части шеи. Я смотрю на неё, и от этого зрелища внутри меня всё нагревается.

— Какой рукой?

В уголках её глаз появляются морщинки, будто она не хочет мне говорить.

— Какой, блядь, рукой?! — требую я, заставляя её вздрогнуть.

— Правой… правой, — быстро говорит она, заикаясь.

Я даю ей еще один пренебрежительный кивок.

— Кто ты, черт возьми, такой? — спрашивает она, застегивая рубашку, не сводя с меня глаз.

Какой-то части меня нравится тот факт, что ей нужно знать больше о том, кто я, но я никогда не скажу ей. Не тогда, когда хранить тайну так весело. И необходимо.

— Иди, — требую я.

Её глаза находят дверь, затем возвращаются на меня.

— Я сказал, блядь, иди!

— Нет, нет! Брайони, пожалуйста, не уходи! Он убьёт меня!

Мольбы Джейкоба наполняют меня отвращением и непреодолимой радостью.

Я пожимаю плечами.

— Это правда.

Полный ужаса взгляд Брайони снова находит меня. Если она не собирается уходить, я буду вынужден показать ей, кто я такой.

— Вытяни руку, — спокойно инструктирую я его.

Джейкоб трясет головой о стол. Я крепче сжимаю его горло, глаза парня выпучиваются, когда он пытается сделать вдох. Наконец, он поднимает правую руку и кладет её вперед на стол.

— У Меня отмщение и воздаяние, когда поколеблется нога их, говорит Господь, — произношу я, одной рукой открывая новый нож. — Разве это не так, парень? Разве не этому они учат людей в наши дни?

— Кто ты, блядь, такой?! — Джейкоб кричит в деревянный стол.

Мои влюбленные глаза находят мою испуганную куколку. Я полностью пробудил её интерес, она смотрит с расширенными зрачками, её пульс практически ощущается в другом конце комнаты.

— Сумасшедший, — отвечаю я со вздохом, глядя прямо на неё.

Не отводя взгляда, я вонзаю нож в ладонь Джейкоба, кровь медленно вытекает из раны, пока он выкрикивает непристойности. Я отпускаю его шею, выпрямляясь, пока он остается пригвождённым к столу, и наблюдаю, как краснеют глаза Брайони. Её рот замер открытым, пока она моргает, слезы падают на нежную кожу её щек. Я подхожу к ней, наслаждаясь страхом, бурлящим в её венах с каждым моим шагом.

— Просто ещё один агнец на заклание⁵, любовь моя, — шепчу я, протягивая руку и вытирая большим пальцем одну из слезинок с её лица, глядя на неё с отвращением. — Не плачь по нему. Эти слезы выглядят на тебе чертовски отвратительно.

Я проталкиваю большой палец в её рот, скармливая эти жалкие слезы ей. Её нижняя губа дрожит, когда я медленно вынимаю большой палец из её мягкого, теплого рта, и довольная ухмылка расплывается по моему лицу, в то время как стенания Джейкоба от боли продолжаются на заднем плане.

Я наклоняюсь вперед, мой рот в сантиметрах от её уха за маской.

— Ты такая хорошая девочка, Брайони, — шепчу я, мои пальцы скользят под её юбку. Она вздрагивает, закрывая глаза, прежде чем осознать, что я лишь постукиваю по ножу между её бёдрами. — Слушаешься загадочных слов мужчины, которого ты даже не знаешь.

— Зачем ты это делаешь? — спрашивает она, задыхаясь, дерзко подняв подбородок.

Я поднимаю лыжную маску настолько, чтобы открыть рот. Её взгляд тут же падает на мои губы, задерживается там на мгновение, а затем возвращается ко мне, глаза в глаза. Нас разделяют всего несколько сантиметров, и я уже практически чувствую её вкус на своём языке. Я кладу большой палец в рот, всасывая настоящий вкус её языка, и стону вокруг своего пальца, прежде чем ответить.

— Потому что ты ещё не расцвела, — прямо говорю я. — Я не могу покончить с тем, что ещё не получило должного шанса на жизнь. Это было бы… неприлично с моей стороны.

Её лоб морщится, когда она анализирует мою формулировку.

— Ты собираешься убить меня? — внезапно спрашивает она, дрожа передо мной.

— Нет, — говорю я, наклоняя голову и потирая челюсть. — Во всяком случае, не сегодня.

Она сжимается в себя, обхватывает руками грудь, и это приносит мне такую радость.

— Возвращайся в класс. Он ждёт, — я ещё раз киваю ей, отстраняясь от неё. — И проследи за его лицом.

Она снова нервно смотрит на Джейкоба позади меня, который все ещё умоляет о пощаде, а затем медленно отступает назад, с подозрением глядя на меня.

— Не забудь свои книги, милая, — говорю я, натягивая маску на лицо.

Она заходит в кладовку, чтобы взять стопку, которую уронила. Двигаясь вдоль задней стены, она не сводит с меня глаз, пока, наконец, не поворачивается и не проскальзывает в дверь офиса, чтобы вернуться в коридор.

Я снова поворачиваюсь к Джейкобу и качаю головой от предстоящей работы.

Этот парень действительно думал, что может трахнуть то, что принадлежит мне.

Полагаю, мне всё-таки не нравится эта идея.