Эта больная любовь

60. Эпилог: Очищение

Ее глаза закрыты, медленный ровный вздох вырывается из ее приоткрытых губ.

Ангел в самом темном свете.

Моя прекрасная куколка хочет поиграть, погрузиться в глубины тех скрытых желаний, о которых не говорят, боясь показаться сумасшедшими, психопатами и дьявольски нечистыми. Но именно такими мы и являемся, и именно так мы живем. Дикие, сырые и совершенно нефильтрованные.

Я поднимаю ее обмякшее тело с дивана в нашем временном доме и веду в заднюю спальню. Мы в бегах, перелетаем из города в город, Африка — следующий пункт назначения в нашей бесконечной миссии мести тем, кто причинил ей зло. Но после столь необходимого исцеления с моей стороны моя малышка нуждалась в чистке, и то, как она попросила об этом, заставило мой член практически резать стекло от возбуждения.

Установив камеру в углу комнаты и сосредоточив внимание на нас, я укладываю ее на середину кровати королевских размеров, поверх черного покрывала с подушками. Ее вялое тело обмякло, и мягкость кровати грозила поглотить ее великолепные изгибы целиком.

Сняв с нее цветочное платье-слип, которое так невинно мило смотрелось на такой коварной маленькой дьяволице, я смотрю на ее оцепеневшую фигуру, прикрытую лишь белым кружевным лифчиком и трусиками, наслаждаясь открывшимся передо мной зрелищем.

Ее левый сосок выскользнул из-под края бюстгальтера, а трусики сидят на бедрах неровно от первоначальной борьбы. Она не знала, когда это произойдет, только то, что это произойдет. Борьба с этим не помогла бы ей, только еще больше раззадорила бы монстра, живущего глубоко внутри меня.

Она поддалась действию успокоительных, но время от времени из ее горла вырывается тихий стон, давая мне понять, что она еще не слишком далеко ушла.

Моя маленькая непослушная куколка.

Я ползаю по ее фигуре, медленно поглощая ее. Облизывая ее от основания бедра до косточки, я осыпаю теплую плоть под собой беспорядочными поцелуями с открытым ртом. Я провожу языком по ее животу, лижу между грудей, пока не добираюсь до сосков. Я посасываю и смакую каждый из них, стараясь прикусить кончики достаточно сильно, чтобы они покраснели и болели. Наказание за то, что она предложила это тело кому-то, кроме меня, даже если в процессе она разрушила целый священный институт.

Найдя ее шею, я облизываю ее по бокам, пробуя на вкус соленый блеск пота, задерживающийся на ее ровном пульсе. Из ее уст вырывается тихий стон, превращая потребность осквернить ее в неизбывное желание.

— Моя спящая красавица, — пробормотал я, проводя губами по ее уху. — Я очищу тебя от всех твоих пороков. — Повторяя слова из Писания, я снова купаю малышку в своем аромате, заставляя утонуть в ее Эроу.

Я лижу ее челюсть и подбородок, нащупывая губы. Я просовываю язык между ними, наслаждаясь сладким вкусом внутренней части ее рта, и соединяю его с ее мягким, расслабленным языком. Застонав от удовольствия, я облизываю ее лицо, продолжая тереться о нее, снова отмечая ее как свою.

Я очищаю ее своим ртом, своим языком; ее вкус — мой вечный наркотик. Я стираю грязь и заменяю ее своей собственной.

Откинувшись на пятки, я смотрю на свою усыпленную куклу, наслаждаясь тем, что она полностью меня контролирует. Мои горячие глаза следят за ее напряженным маленьким телом, лежащим подо мной. Опустившись на пол, я раздвигаю ее ноги, и они тяжело падают в сторону. Поместив лицо между ее бедер, я вдыхаю восхитительный аромат возбуждения, который может исходить только от нее. Запах, который пробуждает во мне что-то дикое.

Чертова святая вода.

Я прижимаюсь ртом к ее нижнему белью и лижу внешнюю сторону ее влажных трусиков. Мой язык проходит вдоль ее центра, сильно надавливая, пока не проникает в ее щель, и грубо трется о клитор. Ее нога дергается от его прикосновения, но она не может пошевелиться.

— Грязная куколка, — бормочу я, касаясь ее плоти.

Я вспоминаю. Вижу вещи, которые снова затягивают красным облаком мое зрение. Сэйнт был внутри нее. Он был внутри моей девочки. Зарыт глубоко. Трахал ее.

Я разрываю ее нежное нижнее белье, стягивая простые кружева с ее тела с такой силой, что ее грудь полностью выскальзывает из лифчика, и она безжизненно отскакивает от кровати. Снимая приталенную футболку, я одной рукой потираю стояк, образовавшийся под джинсами, нуждаясь в том, чтобы выпустить это сдерживаемое напряжение, которое вот-вот взорвется.

Беспомощная. Невинная. Нуждающаяся в очищении от грязи, которой она себя подвергла.

— Грязная сука.

Красный цвет вернулся, как она и говорила. Но теперь его цвет ослепляет.

Расстегнув штаны, я высвобождаю свой пульсирующий член. Поглаживаю его по длине, большим пальцем провожу по пирсингу на кончике, заставляя ствол выгибаться в моей руке, а затем опускаюсь на ее талию. Ее ресницы трепещут, но глаза остаются закрытыми, когда мой вес давит на ее живот.

Я беру ее трусики, подношу их к губам и снова вдыхаю ее возбуждение, а затем провожу ими по лицу, по шее и дальше по телу без рубашки, пока они не встречаются с основанием моего члена. Скручивая ее трусики вокруг эрекции, я одной рукой раздвигаю ее ноги, заставляя обхватить меня сзади.

— Блять, мне нравится твой запах. — Зажав в кулаке кончик, я провожу рукой по своему члену, сжимая челюсти. Другой рукой я обхватываю ее киску, чувствуя, как влажная, скользкая потребность сочится на мой средний палец. — Это доводит меня до безумия.

Даже под действием седативных препаратов ее тело все еще отвечает мне, ее возбуждение скапливается между бедер, позволяя мне с легкостью проникнуть в нее. Я проталкиваю палец внутрь ее влажных стенок, бесконечно наслаждаясь ее теплом и уютной пиздой, всасывающей меня все глубже. Я глажу себя ее испачканными трусиками, обхватившими основание моего члена, наблюдая за тем, как меняется ее дыхание.

Ее грудь поднимается и опускается быстрее, когда я добавляю еще одну цифру, трахая ее пальцами, пока мои яйца не становятся тугими и тяжелыми, а потребность кончить не одолевает меня.

— Черт, детка. Ты так прекрасна в таком виде, — хриплю я. — Вся беспомощная. Непорочная. Восхитительно чистая.

Я сильно сжимаю кулак, когда влажные звуки моих пальцев проникают в нее сзади.

— Я задушу тебя той любовью, о которой ты говоришь, дорогая. Оберну ее вокруг этой милой шейки и раскрашу тебя своим гребаным сердцем.

Мое дыхание неглубоко, а голос груб и резок, поскольку я теряю себя от удовольствия. Оно поднимается от основания позвоночника и взрывается во мне. В последнюю секунду я хватаюсь за центр ее бюстгальтера и тяну его вниз, пока обе ее груди не вываливаются наружу. Пухлые и упругие, идеально розовые соски подпрыгивают передо мной, и я теряю рассудок.

Я стону, мышцы напрягаются, и я выплескиваю белые горячие потоки спермы дикими струями по ее шее и груди, теплый след растекается по изгибам ее тела, пока не стекает на плед под ней. Тут же я даю ей попробовать, размазывая немного горячего семени с ее шеи по нижней губе, проталкивая пальцы в рот и смазывая язык.

— Вот так, куколка, — шепчу я, задыхаясь. — Съешь меня.

Мое освобождение мгновенно, но желание чувствовать ее рядом с собой усиливается. Я хватаю подушку над ней и быстро переворачиваю ее на живот, подкладывая ее под бедра, наклоняя ее попку ко мне. Повернув ее лицо в сторону, ее мягкие губы зовут меня. Я наклоняюсь над ней и обхватываю ртом нижнюю губу. Я сильно посасываю ее, оттягивая, а затем делаю то же самое с верхней губой, прежде чем мой язык снова погрузится в ее рот.

Опустившись на колени, я сжимаю ее великолепную попку в своих грубых ладонях, держа ее открытой для моего удовольствия от просмотра. Я наклоняюсь, чтобы вылизать ее киску, а затем провести языком по ее заднице. Каждая ее часть принадлежит мне. Проводя языком вверх по длине ее красиво изогнутого позвоночника, я ввожу свой влажный, полутвердый член обратно в нее, устраиваясь глубоко внутри ее тугих стенок сзади. То, как ее тело все еще обхватывает мой ствол, даже когда она лежит без движения, заставляет меня сдерживать желание разрушить ее всеми хаотичными способами, которые я только пожелаю.

Затем я вспоминаю ее слова.

— Мой подарок тебе — это мое тело. Я полностью отдаю тебе себя, полностью вручаю себя тебе. Я доверяю тебе все, что есть во мне. Моя жизнь теперь твоя, Эроу. Я живу для тебя. Делай со мной все, что пожелаешь, и, пожалуйста, ни на секунду не допускай даже мысли о том, чтобы сдержаться.

Вытащив член, я сжимаю его основание и облизываю губы. Я сплевываю на ее дырочку, наблюдая, как она стекает в щель ее попки. Двумя пальцами я захватываю струйку спермы, которая стекала с ее тела на плед, и размазываю ее по запретной дырочке. Я проталкиваю немного внутрь тугого сфинктера, мой использованный и покрасневший член уже затвердел и истекает спермой, постоянно нуждаясь в большем количестве моего темного ангела.

— Ах, блять, — шиплю я, вдавливая головку члена в ее скользкую попку.

Я наблюдаю, как она заглатывает меня целиком, проталкиваясь все глубже и глубже, пока мои яйца не упираются в ее влажные половые губы. Болезненный стон вырывается из моего горла от того, как она раскрывается для меня.

— Снова использованная и грязная. Именно так, как ты мне нужна, детка.

Еще несколько толчков, и я вижу, как мой блестящий ствол исчезает глубоко в ее заднице, удовольствие практически сводит меня с ума, а мое тело воспламеняется, и я снова теряю себя.

Она — единственная, кто может понять мои потребности и принять меня всего лишь как психованного мужчину с извращенными и чертовыми желаниями.

Если бы я только знал, что она приготовила для меня.

Проснувшись, я чувствую восхитительную боль, как я и хотела.

Теплая вода окружает меня, как и эти сильные, знакомые руки. Я прижимаюсь спиной к груди Эроу, а его пальцы проводят ленивые линии вверх и вниз по моим рукам.

— Вот она, — шепчет он мне на ухо, вновь прижимаясь к моему обнаженному телу под водой. — Просыпайся, детка. Я скучал по тебе.

Его губы обхватывают раковину моего уха, а он продолжает поглощать меня, осыпая бесконечными поцелуями мою шею и плечи.

Я все еще в легком тумане. Действие седативных препаратов заканчивается, но головокружение еще не прошло. Я хватаюсь за бортик ванны, чувствуя, что вот-вот соскользну под воду.

— Я держу тебя, — шепчет он, крепко держа меня на коленях.

Я вздыхаю, наслаждаясь болезненным, но успокаивающим ощущением, охватывающим меня. Обе дырочки чувствуют себя использованными и болят от жжения, которое говорит мне все, что нужно знать о том, как он развлекался. Мысль о том, что он трахает мое ослабевшее и оцепеневшее тело, как я того требовала, заставляет мои внутренности биться в конвульсиях от одной только потребности. Я отдала себя ему как его личную куклу для траха, которую он будет использовать по своему усмотрению.

— Эроу, — бормочу я онемевшими губами.

В этот момент мое зрение проясняется, и я вижу отблески, появляющиеся из-под теплой воды. Они сияют, как звезды, пока я снова не моргаю и не навожу фокус.

— Эроу! — я задыхаюсь, поднимаюсь на ноги и смотрю вниз на свою грудь.

Оба моих соска проколоты. В каждом из них продеты золотые штанги, а вокруг кончиков — маленькие золотые сердечки.

Рука Эроу сзади обхватывает мою шею спереди, притягивая меня назад и прижимая к своей твердой груди.

— Успокойся. — Его глубокий, властный тон прорывается сквозь меня. — Черт, только посмотри на себя.

Мои груди плавают под водой вокруг его пуповинного предплечья, пока я смотрю на них.

— Я не мог остановиться после того, как проколол их. Приходится следить за тем, чтобы они оставались чистыми. Видит Бог, я уже достаточно их испачкал.

Я тихо вздыхаю, чувствуя себя слишком возбужденной от одной мысли о том, что он кончает на мою голую грудь.

— Не могу тебе поверить, — простонала я, изображая раздражение, но уже любуясь тем, как они выглядят.

На самом деле они очень сексуальны и заставляют меня чувствовать себя еще больше в паре с моим товарищем и его личным украшением, которое я слишком полюбила.

— Поверь. Я же сказал, что сделаю это. Я не из тех, кто блефует, дорогая. Думаю, ты это прекрасно знаешь.

Я чувствую, как под водой его эрекция снова прижимается к моей попке, и мне нравится, что он все еще голый со мной.

— Готова к шоу, куколка? — спрашивает он, кладя мобильный телефон на кедровую доску рядом с нами.

Я сглатываю, сжимая губы в кулак, так как нервы зарождаются под моей кожей. Кивнув, он медленно лижет боковую поверхность моей шеи, заставляя меня зашевелиться у него на коленях. Мой пульс бьется в предвкушении, а тело уже гудит от оцепенения, которое могут обеспечить только страх и похоть. Мои губы приоткрываются, а взгляд фокусируется на его теле.

Наблюдать за тем, как он использует меня по своему усмотрению, заботится обо мне и дарит мне ласку, пока я без сознания, — это захватывающе. Видеть его в этой стихии, слушать слова, которые он изрыгает, наблюдать, как он поглощает меня целиком… Снова возникает эта боль. Бесконечная боль, которая заставляет мое тело постоянно кричать о нем одном.

Мы остаемся в ванне, и он продолжает мыть меня мягкими, ласковыми руками под струями воды, пока, наконец, не заканчивается съемка. Я поворачиваюсь в большой ванне лицом к нему, устраиваясь на его коленях, нуждаясь в том, чтобы быть ближе. Наши глаза встречаются, и мое тело воспламеняется волнами бесконечных эмоций. Мы молча смотрим друг другу в глаза, передавая так много без слов.

Проводя кончиками пальцев по поверхности воды, он наслаждается моими прикосновениями, нуждаясь в них, чтобы дышать. Он тихонько вздыхает от удовольствия, когда я добираюсь до его шеи. Я провожу большим пальцем по нижней губе возле его шрама, наконец-то прерывая свой взгляд. Он наклоняется вперед, его руки обхватывают меня, одна — за шею, другая — за попу, когда наши губы соединяются.

Поцелуй мягкий. Нежное исследование друг друга, когда языки переплетаются, а тяжелые эмоции поднимаются на поверхность. Его рот ласкает мой с такой осторожностью, полностью передавая его привязанность.

— Я так много чувствую к тебе, что это переполняет меня, — говорит он между поцелуями. — Все. — Еще один поцелуй. — Все сразу.

— Я тоже тебя люблю, — ухмыляюсь я в ответ на его поцелуй.

— Ммм, мы выше. — Он снова захватывает мои губы, его опытный язык проводит по всей длине моих. — Любви.

Мы целуемся до тех пор, пока наши губы не опухают, и наши тела сливаются воедино, когда мы снова становимся одним целым. Он проникает в меня, и мы соединяемся до тех пор, пока вода не становится прохладной, а наши тела не изнемогают от всепоглощающей любви.

Проснувшись на следующий день, я прикусываю нижнюю губу, глядя на его нелепо густые ресницы, так нежно упирающиеся в щеки. Солнечный свет, пробивающийся сквозь тяжелые портьеры, освещает темную комнату, окружающую нас. Он так крепко спит. Крепко. Как будто, убив его демонов, мы каким-то образом стерли ужасы его мучительного прошлого.

Но мне нужно от него нечто большее. Больше того, что я хочу взять себе.

Его волосы выглядят свежими, темные локоны разбросаны по лбу от пальцев, накручивающих и бесконечно тянущих за них прошлой ночью. Его грудь вздымается, когда он тянется к кровати, чтобы нащупать меня, еще до того, как он открывает глаза.

— Брайони.

Моя грудь практически сжимается в комок при звуке моего имени на его губах. Он лениво проводит рукой по животу, и мои глаза следуют за легкой пылью темных волос в углублениях его подтянутого живота, которые ведут к моей любимой игрушке под этими простынями. Я вижу, что его эрекция уже сформировалась и настойчиво давит на мягкую ткань.

Прежде чем он успевает потянуться ко мне, я протягиваю ему стакан с водой.

— Пей. Пока ты не обезвожил себя из-за избытка жидкости, которую теряешь.

На его губах появляется полуулыбка, когда он проводит рукой по груди, затем волосам, лениво перебирая их. Он приподнимается на локте и берет у меня напиток, а я коварно усмехаюсь про себя. Его горло подрагивает, когда он проглатывает весь стакан, облизывая губы от каждой капли воды, которая осталась.

— Спасибо, — шепчет он, ставит стакан на тумбочку и ложится на спину. Он берет меня за запястье. — А теперь сядь на член, который принадлежит тебе.

Я вырываю у него свое запястье, и он вздергивает бровь. На моих губах медленно появляется дьявольская улыбка.

Его глаза обшаривают комнату, когда он садится на кровати, прежде чем его взгляд снова падает на меня.

— Что ты сделала? — он подносит руку ко лбу, а затем сжимает переносицу. Его глаза закрываются, борясь с чувством сонливости, которое я слишком хорошо понимаю.

— Детка, — предупреждает он, его тон мрачен. — Что, черт возьми, ты сделала? — он проводит рукой по лицу, когда его дыхание учащается. — Что ты мне дала? — его голова становится тяжелой, и он падает обратно на кровать. — Что, черт возьми, происходит?

Я наклоняюсь над его грудью, облокачиваясь на его обнаженное тело, и ухмыляюсь своей злой ухмылкой, наблюдая за тем, как тяжелеют его веки, как он теряет ориентацию.

Наклонившись к нему, я приникаю губами к его уху, произнося слова расчетливого человека.

— Перерождение. — Я приподнимаюсь и с довольной ухмылкой наблюдаю, как его глаза наконец закрываются. — Возрождение. — Я прижимаюсь мягкими губами к его расслабленным губам.

— Пробуждение…

Словно усыпленный лев, пробуждающийся от действия тяжелого транквилизатора, желание убивать мгновенно овладевает мной еще до того, как я успеваю открыть глаза.

Я практически отрываю руки от плеч, дергаю за скобы на запястьях, когда туман над глазами медленно распадается и зрение проясняется.

Мое тело пылает от ярости, губы кривятся от гнева, дыхание вырывается из губ горячим и тяжелым. Я снова пытаюсь освободиться, но замечаю, что она заковала оба моих запястья в толстые черные кожаные наручники с тяжелыми металлическими пряжками, прикованными к каждому столбу железного каркаса кровати. Лодыжки тоже прикованы. Я полностью обнажен в тускло освещенной комнате, подо мной лишь белая простыня нашей кровати, а каменная лампа в углу излучает глубокий красный свет, полностью соответствующий моему разъяренному настроению.

Я оглядываю комнату, прежде чем провести пальцами по прохладному железу над собой, проверяя, нет ли ключа к моему побегу. Ничего.

— Что это за хрень? — рычу я.

Движение в другом конце комнаты привлекает мое внимание.

Брайони.

Мои ноздри раздуваются, когда я оглядываю ее с ног до головы. Она стоит в тени, одетая в самый сексуальный наряд, который я когда-либо видел. Если бы я не хотел перерезать ей глотку за то, что она поставила меня в такое уязвимое положение, я бы выразил свою признательность за это.

Кожаные ремешки пересекают ее тело в лифе этого маленького топа, который облегает ее тугие изгибы, как перчатка, и высоко поднимается на бедрах. Но именно кожаный пояс, соединяющий лямки топа с ее тонкими бедрами, меня и заводит. Черт, я хочу шлепнуть ее. Шлепать по этой белой, кремовой, вызывающей попке, пока отпечаток моей руки не будет навсегда впечатан в ее плоть, как наши одинаковые шрамы.

Она небрежно прислонилась к двери, перекатывая что-то в пальцах, но слишком тускло, чтобы разобрать, что именно.

Моя кожа влажная от пота, сердце бешено колотится в груди. Я хочу наказать ее за то, что она сделала, чтобы я оказался в таком положении, но у меня такое чувство, что у меня не будет такой возможности. Особенно с ее леденящим душу взглядом.

— Иди сюда, — спокойно требую я с кровати.

Ее голова откидывается в сторону, угольно-черные волосы мягко спадают на плечо, когда она непринужденно прислоняется к дверному косяку, оглядывая меня с опасным выражением лица, лишенным эмоций.

— Брайони, иди сюда и развяжи меня. — Я тяжело дышу через ноздри, чувствуя, как они раздуваются, а челюсть сжимается. — Сейчас же.

От потери контроля я мысленно закручиваюсь в спираль, ярость разгорается в моей плоти, а я изо всех сил стараюсь сохранять самообладание.

После еще нескольких мучительных секунд молчания она отталкивается от двери, медленно проходя по комнате на черных шпильках. Эти некогда ангельские глаза теперь пылают жаром. Ее губы кривятся, и она ухмыляется мне.

Она имеет наглость ухмыляться мне, наслаждаясь обменом силой. Живя в ожидании невозможности моей мести. Голова раскалывается, а мысли разбегаются от предстоящего. Я вижу, что она держит в руках, и мои глаза сужаются.

Постучав концом хлыста по ладони, она качает головой, издавая языком звук «тск».

— Разве ты не слышал, дорогой? — воркует она, снова сужая глаза. — Ты не говоришь, пока тебя не попросят.

Взяв хлыст, она играет с кожаными ремешками, свисающими с кончика, крутя их вокруг своего изящного мизинца, а на ее великолепном лице расплывается коварная улыбка. Затерявшись в своей красоте, она опускает хлыст вниз и бьет им по моему голому бедру.

Я резко вдыхаю, чувствуя боль, а затем тепло переходит прямо на мой член.

Я застываю, и ее взгляд падает на него.

— Жалко, — насмехается она, прежде чем треснуть хлыстом по моей груди.

Я принимаю приятную боль, приподняв подбородок, и смотрю ей в глаза.

Она доводит меня до безумия, играя в очень опасную игру со слишком расчетливым мужчиной, стремящимся сломить стоящего перед ней жеребца.

Отвернувшись от меня, она вальсирующей походкой подходит к комоду и роняет хлыст на пол. Я вижу множество предметов, лежащих на одной белой скатерти. Она берет за горлышко бутылку вина.

— Надеюсь, ты понимаешь, что это значит, Брайони, — говорю я с кровати. — Тебя ждет возмездие.

Она замирает на месте и упирается подбородком в плечо. Сухая усмешка вырывается из ее горла, когда она берет бутылку одной рукой. Медленно она тащит ее за край комода, скрежет стекла о дерево издает низкий, жуткий гул. В конце пути бутылка падает на бок, и она, обхватив горлышко пальцами, снова приближается ко мне.

— Ага, значит, я не очень хорошо отношусь к угрозам.

Умная маленькая сучка украла мои слова.

Она подходит к кровати сбоку, проводя ногтями по моему бедру. Мои мышцы сжимаются, и я снова сопротивляюсь путам.

— Тебе нужно будет дышать через это, — мурлычет она, поднимая бутылку надо мной.

Она выливает вино на мои сомкнутые губы, и сладкая жидкость растекается по моему рту и подбородку. Она продолжает, наклоняя бутылку над моей грудью, и наливает еще. Мышцы моего живота напрягаются, и прохлада вина скапливается в щелях. Она наклоняется, и ее язык высовывается изо рта, вылизывая дорожку по линии мышц, вбирая в себя вино. Мой член неохотно отвечает на ее бесконечные дразнилки, упираясь в нижнюю часть живота, жесткий и тяжелый.

Если я думал, что ломать Брайони — это захватывающе, то еще не понимал, насколько умопомрачительным будет наблюдение за тем, как она ломает меня.

Не сводя с меня пристального взгляда, она снова подносит бутылку ко рту, проглатывая изрядное количество вина.

Она — животное. Дикий гребаный зверь, которого слишком долго держали в клетке. Почувствовав вкус свободы, она бродит по краю своей местности, раздвигая границы жизни, о которой и не подозревала.

Когда я вижу ее в своей стихии, моя грудь вздымается от гордости за мою королеву.

Но все равно я ее за это выпорю.

Подойдя ко мне с края кровати, она аккуратно ставит бутылку на пол. Она заползает на кровать между моих ног, ее плечи покачиваются, как у настоящей хищницы, которая завоевывает свою добычу, взбираясь на мою обнаженную фигуру.

Устроившись на моем животе, она кладет ладони по обе стороны от моей головы, наклоняясь ко мне сверху. Я пытаюсь сесть, но не могу продвинуться так далеко из-за своих ограничений. Она отступает назад, озорно вскидывая брови, дразня своей свободой и отсутствием таковой у меня. Я кривлю губы от досады.

— Эта твоя маленькая игра ничем хорошим для тебя не закончится, — уверенно говорю я, откидывая голову назад на кровать.

Она хмурится.

— Я не спрашивала твоего мнения.

Мои глаза блуждают по ее прекрасному телу в кожаном костюме, мне хочется разорвать его в клочья зубами, ножом, моим гребаным членом. Мне нужно выбраться из этих наручников.

— Тогда о чем ты спрашиваешь? — интересуюсь я, прикусывая нижнюю губу и глядя на нее, представляя себе ее сладостные крики боли.

— О согласии.

Я насмехаюсь.

— Согласии? На что…

— Скажи, что ты мне доверяешь, — прерывает она, ее пониженный тон заставляет меня остановиться.

Доверяю ей? Я никогда в жизни не доверял никому в такой степени, как ей. Она расцвела для меня. Пролила кровь ради меня. Убила ради меня. Доверие — это даже не вопрос.

— Во всем, — отвечаю я.

Наши глаза на мгновение задерживаются. От ее эмоций мое черное, мертвое сердце едва не сгорает.

Она садится прямо, проводя пальцами по моей груди.

— Хорошо, — резко отвечает она.

Я любуюсь ее обнаженной задницей, когда она спрыгивает с меня и снова идет к комоду, чтобы взять то, что похоже на кляп.

— Нет, твою мать, нет, — выплевываю я.

Она подходит ближе, держа в руках черный кляп с кожаным ремешком, намотанным на палец. Когда она натягивает его на мое лицо, я резко отдергиваю голову.

Наклонив подбородок, она говорит:

— Ты не можешь со мной бороться. — Она наклоняется вперед, ее губы касаются раковины моего уха. — От этого никуда не деться, ключ нигде тебя не ждет. Для этого умного убийцы нет головоломки, которую он мог бы перехитрить. — Ухватившись за волосы на моей макушке, она сильно тянет, пока я не шиплю от мучительного удовольствия. Мой член вскакивает между нами, и я напрягаю квадрицепсы. — От меня не убежишь, Эроу.

Мой жесткий взгляд находит ее. Я создал монстра. Она альфа, ее жажда доминирования сильнее моей.

Она отпускает мои волосы и бьет меня по лицу, и я вздыхаю.

— Забавно, что с тобой делает небольшая боль, — дразнит она, глядя на мою эрекцию. — Держу пари, ты просто жаждешь контакта. Жаждешь теплого, влажного рта, обхватывающего проколотый кончик. Представляешь, как скользишь по моим влажным, скользким стенкам, может быть?

Моя грудь практически вздымается от слов, слетающих с этих прекрасных губ. Я еще раз потянул за удерживающие меня ремни, и в моей груди раздался глубокий рык разочарования.

— Тише, любовь моя, — соблазнительно шепчет она сквозь ухмылку. — Пришло время стереть твое прошлое.

Я прихожу в замешательство, когда она натягивает кожаный ремешок кляпа на мою голову, пытаясь затолкать его мне в рот. Я дико бьюсь, не давая ей покоя, пока она не поднимается надо мной, ставит одно колено мне на грудь, а другое — на шею, прижимает меня к земле и зажимает нос, пока у меня не остается выбора: сдаться или задохнуться.

Моя челюсть открывается, чтобы набрать воздуха, и рот тут же заполняется кляпом. Закрепив его сзади, она убирает пряди волос, закрывающие мои глаза, и я напрягаю взгляд, пока она не проводит пальцами по шраму возле брови, затем по моему рту, сосредоточившись на губах.

— Именно так. Сдайся мне, милый, — шепчет она, нежно целуя меня в висок.

Она продолжает покрывать легкими поцелуями мое лицо, а затем переходит к шее. Добравшись до ключиц, она проводит теплым языком по моей коже, спускаясь к груди. Кляп задерживает мой горловой стон, когда я отдаюсь нежным прикосновениям.

Теперь она знает, как я балансирую. Нежная любовь, но с укусом.

Ее полные губы обхватывают мой сосок, прежде чем почувствовать, как ее зубы вгрызаются в плоть. Мои бедра поднимаются сами собой, мышцы бедер напрягаются, ища хоть какого-то трения о мой ноющий от восхитительной боли член. Блять, это сводит меня с ума.

Она выпрямляется, и я провожаю взглядом ее тело, золотые полоски ее сосков, прижимающиеся к черной сетке нижнего белья, заставляя меня еще сильнее жаждать попробовать их на вкус. Потерявшись в грязных мыслях, ее ладонь снова находит сторону моего лица. Темные волосы падают мне на глаза, и от пощечины я практически кончаю.

— Ты ведь кончишь для меня, правда, красавчик?

Блять.

Я смотрю на нее сквозь волосы, тяжело дыша через ноздри, затем киваю.

Потянувшись назад, она грубо обхватывает ствол моего члена, и я поднимаю голову с кровати.

— Только когда я скажу, что ты можешь, — инструктирует она, ее рука скользит ниже, чтобы обхватить мои тяжелые яйца. — Теперь ты будешь меня слушаться?

Я с благоговением смотрю на эту богиню-демона, возвышающуюся надо мной.

— Больше никаких долбаных разговоров, — требует она. — Кивни, если понял.

Я бормочу сквозь кляп, потом киваю.

Она нежно перекатывает мои яйца в своих пальцах, забавляясь со мной, а затем слегка надавливает на них. Эта область слишком чувствительна, на мой взгляд.

Моя голова снова опускается на матрас, а глаза плотно закрываются.

— Но перед тем как ты освободишься, я получу свое.

Схватив меня за волосы, она тянет мою шею вперед, расстегивает кляп и вынимает его изо рта, а затем бросает на пол. Слюни стекают по моему подбородку, когда она поднимается надо мной. Кремовые бедра обхватывают мою голову, и прежде чем я успеваю сделать вдох, она оттягивает полоску своего костюма в сторону и прижимается своей влажной, набухшей киской к моим губам.

— Вылижи свою киску, детка, — приказывает она, обмазывая меня своим возбуждением.

Я подчиняюсь, жадно вбирая в себя ее святую воду, пока ее сладкие стоны наполняют комнату. Мои пальцы обвиваются вокруг края наручников, так сильно желая прикоснуться к ней, наполнить ее, но придется обойтись языком. Она хочет, чтобы я ее возбудил? Да она у меня сейчас увидит чертовы звезды.

— Да, вот так, — хвалит она меня, захлебываясь своим сексом. — Заставь меня кончить.

Мне не нужно дышать. Трахать ее языком, пока она меня унижает, гораздо лучше, чем воздух.

Она опускается на колени и проводит рукой по своему мокрому центру, шлепая им по мне, прежде чем засунуть палец глубоко внутрь себя. Я наблюдаю за ней, жаждая уничтожить мою маленькую дразнилку. Если представится возможность, я разорву ее на части.

— Хочешь еще? — дразнит она, вынимая палец и размазывая сливки возбуждения по моим губам.

— Да, мать твою, — отвечаю я, прежде чем она снова сжимает меня.

Мои бедра вздымаются, член напрягается и течет по животу, а мой язык разделяет ее складки. Вскоре ее бедра начинают дрожать, а ногти впиваются в плоть моей груди. Я грубо посасываю ее клитор, нежно покусывая набухший бутон, и ее охватывают спазмы.

Она вскрикивает, размазывая свой скользкий центр, и кончает мне на лицо, звуки, вырывающиеся из ее горла, приводят меня в бешенство.

Ее дыхание постепенно выравнивается, и она отстраняется от меня, напевая:

— Хороший мальчик.

— Трахни мой член, Брайони, — приказываю я, сексуально расстроенный потерей власти в этой ситуации. — Сядь на него, черт возьми, уже. Господи, хватит уже этого дерьма. Расстегни наручники.

Сползая с меня, она смеется над моими словами. Ее глаза полуприкрыты в послеоргазменном блаженстве, что еще больше дразнит меня. Она возвращается к комоду и берет что-то еще в руки. Затем подходит к краю кровати рядом с моими ногами, и я поднимаю голову, пытаясь увидеть, что она делает.

— Мне очень не нравится твой тон, — ругает она. — Кроме того, требование не поможет. Мне нужно услышать, как ты умоляешь об этом, плачешь, молишь о наслаждении, которое могу дать тебе только я.

Она снова забирается на кровать и садится между моих раздвинутых бедер, прикусывая губу и глядя на мой член. Мой пульс учащается.

— Что ты делаешь?

Ее грудь вздымается и опускается, когда она делает глубокий вдох. Ресницы трепещут, она облизывает губы, кажется, нервничает. Почему ее маска чистой уверенности сползает?

Ее глаза находят мои, и я слышу щелчок, за которым следует низкое жужжание.

— Брайони. — Я пытаюсь сесть, но меня оттаскивают назад. — Что ты делаешь?

— Шшш. — Она прикасается к внутренней стороне моего бедра тем, что, похоже, является вибратором. — Не сопротивляйся, иначе кляп вернется в твой рот.

Вибратор движется дальше по бедру, ближе к моему мужскому достоинству. Наручники впиваются в мои запястья, когда я агрессивно дергаюсь.

— Нет. — Я практически рычу это слово, в моем выражении лица чувствуется боль.

Взгляд ее глаз говорит мне обо всем. У меня был шанс очистить ее от грязи, которой она подверглась ради меня. Теперь она собирается очистить меня от душераздирающей грязи моего прошлого.

— Ты кончишь для меня, — заявляет она, и вибратор достигает основания моего члена.

Моя голова снова откидывается назад, а бедра неохотно подрагивают от приятных ощущений.

— Но только так, как я хочу.

Я слышу звук, похожий на звук закрывающейся крышки бутылки, когда теплая, влажная рука скользит по моему члену.

— Ааа, блять, — шиплю я сквозь зубы.

Должно быть, у нее есть бутылочка со смазкой, потому что мой член в ее руках становится скользким. Вибратор бежит по моим яйцам, и я подаюсь навстречу ее руке от столь необходимого прикосновения, которое заставляет мое тело гореть. Ее рука опускается ниже, снова обхватывая мои набухшие и тяжелые яйца. Она проводит вибратором вверх по моему стволу, пока не достигает пирсинга. Он перекатывается по кончику, резкими, быстрыми вспышками рассыпая искры удовольствия по всему телу.

— Господи, Брайони, — задыхаюсь я, насаживаясь на нее. — Ах, блять.

— Дыши, — требует она, ее скользкие пальцы опускаются еще ниже и прижимаются к моей заднице.

— Нет. — Я рывком отстраняюсь от нее. — Не трогай меня там, черт возьми.

В тот же миг все удовольствие покидает мое тело, и паника захлестывает мое зрение. Мой разум вырывается из замкнутого пространства и возвращается в тюрьму моего прошлого. Ужасные напоминания о моей невинности вырваны у меня.

Она бросает вибратор и ползет вверх по моему телу, чтобы грубо схватить меня за подбородок. Я вижу, как ее рот шевелится, чтобы что-то сказать, но все, что я слышу, — это бешеные удары пульса в моей голове.

— Эроу! — кричит она. — Посмотри на меня!

Я сжимаю руки в кулаки, мое тело напряжено, когда мои глаза наконец открываются и встречаются с ее глазами.

— Смотри на меня, детка. Только на меня, — кричит она надо мной, ее длинные темные волосы закрывают лицо, когда она зажимает мое лицо между ладонями. — Только ты и я.

Я дышу через губы, на лбу выступили капельки пота, а пульс наконец-то замедлился.

— Я забираю это у них, Эроу. Я владею каждой частью тебя. Только мы. Мы не такие, как они, — дышит она, от нее исходит уверенность воина. — Мы это мы.

Она тянется вверх и разжимает одно из моих запястий. Мои глаза удивленно расширяются, прежде чем моя жадная рука быстро находит ее грудь и освобождает податливую плоть, разрывая закрывающую ее сетку.

— Я буду любить тебя бесконечно, — стонет она, отодвигаясь еще дальше, скользя по мне своим скользким центром. — Но ты позволишь мне стереть это.

Слово «любовь» наполняется новым смыслом. Она требует моего доверия, так же как я требовал ее. Брайони отказалась от всего, что считала правдой, и все ради меня.

Я играю с ее соском, поглаживая пирсинг и чувствуя, как она извивается надо мной. Моя рука скользит по ее груди и находит шею. Я чувствую, как она сглатывает, прижимаясь к моей ладони, и наши глаза все еще смотрят друг на друга, когда я крепче прижимаю ее к себе.

Только ты и я.

Я отпускаю ее шею, сдаваясь, когда она снова опускается между моих ног. Ногти впиваются в плоть моих бедер, доставляя боль, которая необходима мне, чтобы чувствовать себя в безопасности. Мои ноги слегка сгибаются, лодыжки все еще скованы. Прижимаясь к чувствительному месту, она фокусирует взгляд на мне, пока ее скользкий палец проникает внутрь.

— Блять! — я сжимаю простыню под собой в кулак, моя грудь вздымается, в то время как остальная часть меня остается привязанной к кровати.

Она медленно поворачивает палец, массируя меня изнутри. Мой член выпрямляется, когда волна сильнейшего возбуждения захлестывает меня. Начиная с ног, огонь поднимается все выше и выше, пока не охватывает все мое тело жаром, словно вулкан, взрывающийся изнутри.

Я пытаюсь говорить, но слова не даются мне, так как она продолжает водить пальцем по тому самому месту, из-за чего у меня дрожат колени.

— Да, малыш, — вздыхает она, облизывая губы и глядя на меня с пылкой потребностью. — Позволь мне выдоить сперму из моего члена грязным способом.

Ее слова. То, как грязно она прикасается ко мне, чтобы стереть мое прошлое. То, как ее глаза загораются несомненным вожделением, когда она смотрит на меня. Все это заставляет меня проклинать потолок, неконтролируемо стонать и тянуться вниз, чтобы потрогать свой ноющий член.

Она тут же шлепает меня по руке, продолжая водить по ней пальцем. Это уже слишком. Мои бедра вздымаются вверх, жаждая сладкой, опустошающей разрядки, дыхание становится прерывистым, а мышцы подергиваются. Мои яйца плотно прижимаются к телу, и я чувствую, что это происходит.

— Блять, детка… прикоснись ко мне. Пососи меня. Схвати мой гребаный член, — стону я, откидывая голову назад и извиваясь под ней.

— Умоляй, — приказывает она.

— Пожалуйста! Господи, блять, — умоляю я.

Ее вторая рука наконец-то обхватывает мой член, и как только она скользит по стволу и достигает головки, мое тело напрягается, и из моей груди вырывается долгий, глубокий стон, а из кончика вырываются струйки горячей спермы. Я продолжаю упираться бедрами в ее ладонь, продолжая кончать, так как от сильного удара по центру удовольствия мое тело разжижается в самом до закатывания глаз всплеске огня, который я когда-либо испытывал.

Голова кружится, я в тумане от того, что только что произошло, когда понимаю, что она расстегнула оставшиеся кожаные наручники на моем обмякшем теле. Она приводит меня в сидячее положение, вытирая рукой капли спермы на моем животе. Я в оцепенении наблюдаю за тем, как она размазывает ее по шее и груди, демонстрируя сексуальное самовыражение, прежде чем ее палец набросится на еще большее количество. Она размазывает ее по моим раздвинутым губам, просовывая палец внутрь моего рта.

Мой язык обхватывает ее палец, а она с гордостью смотрит вниз.

— Мы так хороши на вкус вместе. — Она ухмыляется, вынимая палец из моего рта, а затем обхватывает его губами, чтобы пососать.

Безумие и непреодолимое вожделение к этой женщине овладевают мной, и я резко переворачиваю нас, бросая ее на спину, когда она удивленно вскрикивает. Я зеркально отражаю ее лучезарную ухмылку, а затем впиваюсь в ее рот своим, и терпкий вкус ее возбуждения все еще остается на моем языке, когда он проникает в ее, снова сливая нас воедино. Я все еще тверд, как никогда, когда устраиваю свои бедра между ее раздвинутыми, скользя в ее набухшую слизистую, в то время как отголоски наших оргазмов продолжают циркулировать по нам.

Оторвавшись от ее губ, я смотрю в голубые глаза женщины, которая изменила меня так, как я и не подозревал. Женщины, которая вернула меня к жизни, лишь жестоко уничтожив демонов моего прошлого. Женщины, которая отказалась от рая, чтобы найти свое место в аду вместе со мной. Женщины, с которой я навсегда буду связан и в этой, и в следующей жизни.

Я улыбаюсь про себя, обнимая эту больную любовь, пока наша темная история продолжается.

— Гребаный деликатес.

КОНЕЦ